— То есть, ты не человек? — Девушка залезла на кресло с ногами, прижав колени к груди. Иван утвердительно кивнул.

Девушку звали Марина, по крайней мере, она так представилась, но кто в наши дни называет своё настоящее имя? Если речь не идет о приёме на работу, конечно. Брагинский познакомился с ней вчера и уже успел... нет, не привязаться. Начать симпатизировать.

У Марины было красивое лицо с высокими скулами, восточным разрезом глаз и чуть вздернутым носом, а её черные прямые волосы доходили до лопаток. Девушка сама по себе была низенькой, худой и хрупкой, а в огромном кресле, в котором она почти тонула, выглядела и вовсе болезненно-маленькой и изломанной.

Марина задумчиво пошевелила крохотными пальчиками ног.

— Странно, а похож.

Иван только пожал плечами. Ему было лень что-то пояснять или доказывать. Вставать с кровати, да и вообще шевелиться, желания также не было, поэтому он смотрел на гостью с очень необычного ракурса — снизу вверх.

— Это вопрос веры, не более.

Девушка достала пачку сигарет из своей сумочки и закурила.

— У меня в доме не курят.

Марина демонстративно затянулась и так же демонстративно выдохнула дым. Тушить сигарету она, конечно, не собиралась.

— Ну да, а ещё в СССР секса нет.

— Знаешь, сколько раз я слышал эту шутку?

Девушка лукаво улыбнулась. Ивану понравилось.

— Нет, сколько?

— Много, — заверил он гостью. Та звонко рассмеялась.

— И что, раз ты не человек, значит, бессмертен?

Марина говорила таким тоном, что сразу становилось понятно — она не верила ни единому слову. Впрочем, на её месте он бы тоже не поверил.

— Вовсе нет, просто у меня запас прочности побольше твоего.

В этот раз девушка замолчала надолго. Она курила, стряхивая пепел в бокал из-под шампанского, так и стоявший на столе со вчерашнего дня, нервно теребила прядь волос и изредка шевелила пальцами ног.

— Почему бы тебе не найти кого-то вроде тебя?

— Нас мало, — Брагинский снова пожал плечами.

— И это всё, что ты можешь сказать? «Нас мало»? Как-то неубедительно.

Незатушеный окурок Марина выкинула туда же, в бокал. Иван глубоко вздохнул, он ненавидел пояснять свои мысли, но иногда всё же приходилось.

— Людям хорошо, их несколько миллиардов, выбирай — хоть завыбирайся. А представь себе на минуточку, что на земле осталось человек триста — не больше. Часть из них дети, которые никогда не вырастут, часть — твои кровные родственники, ещё с кем-то ты сейчас в состоянии войны, а из тех, кто остался, кто-то обязательно уже в отношениях. Именно это я и имел в виду, говоря «нас мало». Звучит всё ещё неубедительно?

Девушка насупилась, возразить ей было нечего, но явно очень хотелось.

— И если я останусь с тобой, то ты будешь наблюдать, как я старею, а потом умру у тебя на руках?

Она говорила это довольно обыденным тоном, но Иван кое-как удержался, чтобы не закатить глаза. Ему было интересно, откуда в людях столько пафоса.

— Не совсем. — Он улыбнулся девушке, но та, похоже, не впечатлилась. — Скорее всего, меня не будет рядом, когда ты умрешь. Я буду слишком занят, чтобы быть рядом с тобой. А тебя и правда погубит старость, болезнь или война.

Брагинский видел, как Марину буквально передернуло от его слов. Да, ничего приятного она не услышала, но Иван просто не видел смысла лгать.

— Война? Разве у нас будет война? — Девушка зацепилась за последнее услышанное слово, как за якорь.

— Конечно, будет.

— С кем?

— Я не знаю.

Марина удивленно подняла брови. Кажется, она ждала ещё каких-то пояснений.

— Война всегда приходит, это неизбежно.

Девушка зажмурилась и глубоко вздохнула. Открыв глаза, она взглянула на Брагинского с плохо скрываемым раздражением.

— Понятно. Знаешь, спасибо за прекрасный вечер, но ты полный псих. А я, пожалуй, пойду.

Она резко соскочила с кресла и начала собирать вещи по комнате.

— Ты же сама вызовешь такси? Честно говоря, мне лень тянуться до телефона.

Лицо Марины, до этого момента очень привлекательное, вытянулось от наполовину наигранного возмущения. Собрав вещи, девушка пулей вылетела из комнаты, не забыв особенно сильно хлопнуть дверью на прощание. Немного штукатурки осыпалось на пол. Брагинский вздохнул с облегчением и зарылся поглубже в одеяло.