— Объявляю заседание открытым. Введите подсудимую.

Кадаш, в сопровождении трёх дюжих человеческих мужчин, была чуть ли не волоком втащена в огромный Зал Совета. Лишььодна мысль крутилась в её несколько полусонной голове: здесь её быть не должно! Буквально пару дней назад они с соратниками собрались в подвале уже разрушенной церкви Убежища, дабы обсудить последние доклады разведчиков по поводу стремившегося снять Завесу Соласа и спланировать следующий свой шаг. Буквально пару дней назад она отдавала распоряжения, стоя над разложенной на столе картой. Буквально пару дней назад она была свободна.

Тогда внутрь ворвался раненный караульный, прокричал про ферелденскую армию, вплотную подошедшую к Убежищу, и что той нужна лишь леди Инквизитор. И если гномка сдастся — они пощадят всех, кто находится в церкви.

Сперва все подумали об скрытном отступлении. В подвале когда-то был тайный ход в горы. Но тот оказался завален камнями во время последней битвы с Корифеем. Инквизиция, которой теперь официально не существовало, оказалась в ловушке. И тогда Кадаш приняла решение — сыграть на чужих условиях, чтобы дать другим шанс уйти.

Ферелденцы слово сдержали, хоть краем уха Хив и слышала, что за остальными теперь ведется жёсткий надзор. Её же отправили в Орзаммар, быстро провезли по гномьей столице, а затем переодели в тюремное тряпье, неизвестно как сохранявшее вид платья. Надели кандалы на ноги и кинули в темницу. Никто ничего не объяснял. Никто даже не шептался, обсуждая происходящее. Она ничего не понимала, хоть вида и не показывала.

Когда её разбудили для суда, она обнаружила, что и культю, и здоровую руку ей скрутили за спиной и приковали к обмотанной вокруг пояса цепи. Но и этого было мало — на шею гномке надели ошейник с цепью, за которую стражник с ухмылкой лениво тянул её к себе, мол, «Давай, иди». Понятно — Инквизитора всё ещё боялись, поэтому не решились заковывать узницу, пока та бодрствовала.

И вот теперь она, практически обмотанная цепями и одетая в без пяти минут лохмотья, стояла в огромном зале Совета, чей потолок был столь высок, что гномка не чувствовала привычной ей на Тропах клаустрофобии. Первое, что бросилось Кадаш в глаза — на трибунах группками сидели в большинстве своем люди. Судя по одежде, ферелденцы, орлесианцы, марчане и несколько Стражей. Прямо перед ней, на месте судьи, восседал господин в богато украшенной маске. Типичный расфуфыренный орлесианец.

 — Сегодня мы рассмотрим дело леди экс-Инквизитора Хивэл Кадаш, — как-то нараспев произнёс он, — обвиняемой в самой масштабной мистификации в истории Тедаса.

Хив вопросительно уставилась на судью своими глазами, радужки которых при местном освещении словно светились белым. По залу пробежал едва слышимый рокот — такой взгляд Инквизитора не предвещал ничего хорошего.

 — Леди Кадаш, вы клянётесь говорить только правду?

 — Клянусь, — гномка бегло осмотрела присутствующих ещё раз. — Где Верховная Жрица Виктория? — её хриплый голос эхом отдался от стен, заставив бурчащие трибуны замолкнуть.

 — Она бы нарушила объективность суда, — спокойно ответил орлесианец. — Всем известно, Верховная Жрица питает к вам тёплые чувства, миледи.

И правда. Знакомых лиц на трибунах Хив не заметила.

 — Что ж, тогда для начала, — несмотря на закипающие внутри гнев и отчаяние, она старалась держаться спокойно, — в чём меня обвиняют. Что ещё за мистификация?

 — Вопросы здесь задаёт суд, — раздался раздражённый голос из небольшой кучки гномов, ютившихся на трибуне справа от подсудимой.

 — Ваше Величество?.. — удивилась гномка, увидев в этой ложе нынешнего короля, Пирала Харроумонта, который, по слухам, последние лет десять был при смерти.

В неё полетел камень, к счастью, в цель не попавший.

 — Не смей даже смотреть на Его Величество, отродье! — крикнула какая-то морщинистая гномида. Гномья часть трибун тут же начала радостно поддакивать ей, посыпая подсудимую отборной руганью и не очень метко бросаемыми камешками, заставившими Хив невольно пригнуться. Уйти из-под обстрела ей не давали окружившие ее с трёх сторон стражники, нагло укрывшие себя за щитами. Несмотря на это, человек, стоявший сзади, всё равно не выпустил цепь от ошейника.

 — Прошу тишины! — крикнул судья, ударяя молотком по своей трибуне. Разбуянившиеся гномы недовольно притихли.

 — Право, я не понимаю, зачем этот суд, — мягко произнёс Харроумонт. — Бросить сию клеймённую в карцер до конца её дней. Весьма милосердное наказание.

 — Ваше Величество, мы премного благодарны, что вы позволили нам провести суд в Орзаммаре, на родине её славной расы, дабы гномы узрели все прегрешения этой особы, — на возмущённое «Эй!» Кадаш судья не обратил внимание, — но она, прежде всего, жила по законам поверхности. Стало быть, и судить её должны так же. Без бросания камней.

 — Кстати, повторю вопрос, — Хив бы наверняка почесала кривую переносицу, но кандала на заломаной за спину руке сильно этому мешала, — в чём меня всё-таки обвиняют?

 — В том что вы на протяжении нескольких лет водили за нос общественность, строя из себя героиню, — холодно ответил судья, — когда сами сотрудничали с Корифеем.

Гномка потеряла дар речи. В голове крутились только сквернословие, вопросы и крики, которые ни при каких условиях не должны были вырваться.

 — Вам есть что сказать, Инквизитор? — в последнем слове орлесианца слышалась нескрываемая издёвка.

 — Это ж бред… — только бы не заорать на весь зал благим матом. Да чтобы она — и была заодно с Корифеем? Да никогда в жизни! — С чего вы это взяли?

 — Ты убила моего брата! — справа на трибуне вскочил смуглый черноволосый парень в броне Серых Стражей. — Оставила его в Тени!

 — Ты… Ты кто вообще? — удивилась гномка, повернувшись в его сторону и прищурившись, в попытке рассмотреть получше.

 — Молодой человек? — судья-орлесианец как-то насупился — происходящее ему не нравилось.

 — Простите паренька. Это Карвер Хоук. Брат Сэмюэла Хоука, Защитника Киркволла, — рядом с парнем поднялся седой мужчина, также одетый в серостражевский доспех.

 — Сэм пожертвовал собой… — а, ясно. Если честно, Хив было тяжело вспоминать. Они с Хоуком не особо ладили. Но все равно казалось, ещё вчера она и совсем не похожий на братца юморной блондин под два метра ростом спорили о том о сём, играли с подачи Варрика в Благодетель на раздевание и обсуждали план по взятию Адаманта, а затем… Она вдруг поняла, что начинает нервничать. Плохо дело. — Он кинулся на демона Кошмара. И возвёл магией между нами стену. Я б ничего не смогла сделать…

 — Ты лжёшь! — заорал Карвер. — Сэм, конечно, был идиотом, но он бы… он бы никогда… — из глаз парня брызнули слёзы, — Ты устранила его, потому что он знал про Корифея!

 — Нет! — всё же заорала Кадаш в ответ. — Твой брат был отличным человеком! Он рассказал всё, помог всем, чем мог! Мне жаль, что так вышло! Но что я могла сделать против здоровенной магической стены?

 — Тишина! — судья несколько раз стукнул молотком. — Месье Хоук, ваши показания приняты к сведению, присядьте. Страж Элден. Вкратце.

 — Ну, кхм, — начал седой Страж. — В общем, как всем стало в итоге известно, Корифей был заточён в тюрьме в Виммаркских горах. Но вокруг тюрьмы, так уж вышло, разбила логово Хартия.

По залу пробежал шепоток. Кадаш почувствовала, как на ее спине прямо на старых рубцах от розг выступил ледяной пот. Она поняла, куда клонят дело. И ей это не нравилось.

 — В какой-то момент хартийцы стали принимать кровь порождений, — продолжал Страж Элден. — Якобы, чтобы лучше слышать хозяина…

 — Инквизитор, вы ведь из Хартии, верно? — перебил кто-то Стража.

 — Когда-то была, да. Потом ушла, — мрачно заметила Кадаш.

 — Благодарю за честность, — устало съехидничал под возмущённый рокот со стороны гномов вопрошавший орлесианец, окружённый эльфийской прислугой.

 — Т-так вот, — продолжил явно волновавшийся Страж, — недавно к нам в руки попал отчёт о тех, кто был там от Хартии после учинённого Защитником погрома.

 — Пожалуйста, зачитайте список, — попросил судья.

— Д-да, милорд, — Страж развернул какую-то бумажку и немного нервно продолжил. — «Моника Гарал, Лантос Карсгард, Харрен Осифальд…» — он сделал небольшую паузу, — «… Хивэл Кадаш».

Хив молча слушала и каждое имя было для неё ударом. Моника и Харрен погибли на Конклаве, Лантос в бегах, а она… Что ж, сидит в Орзаммаре и слушает обвинения, выстроенные на домыслах.

 — Мы везли груз. Контрабандный, конечно, — в зале раздался возмущённый гул, но она же обещала говорить честно, — по серпантину. Лил дождь и у одной из лошадей нога поехала. Выжили чудом, но Харрен… короче, были раненые и нужно было срочно чиниться. Карты промокли при падении. Лантос забрался повыше, увидел вроде как хартийский форпост и мы пошли к нему. Да и происходило всё уже неделями после. Ничего, кроме трупов и разрухи, там не нашли.

 — Вы обследовали форпост?

 — Частично. Как отыскали и забрали всё необходимое, так поспешили убраться оттуда.

 — А что же Корифей? — спросил какой-то марчанин.

 — Да мы даже не знали, кто это и что он был там! — воскликнула Хив, — Защитник выпустил его до нас!

 — Мы с братом убили Корифея. — возразил Карвер.

 — Он переселился в Серого Стража. Ларе или как его там, — гномка пожала плечами. — Так мимо вас и прошел.

 — А почему не в меня? — скептически поинтересовался Карвер. — Я ему последний удар нанёс.

 — Там была замешана какая-то магия вашего с братом отца. Сэм предполагал, что дело в этом.

 — Уж больно хорошо вы осведомлены о творившемся, — произнёс какой-то тучный марчанин.

 — Да потому что мне об этом рассказывали Сэм… то есть, Сэмюэл Хоук и Варрик Тетрас, — холодно произнесла Хив чистую правду. — То же, как он перерождается, я видела лично. А также это видели Том Ренье, Дориан Павус, тот же Варрик и ещё одна женщина. И да, я не отрицаю, что была там, но это было уже после, — она перевела свой пронзительный взгляд с марчанина на судью. — Повторяю: мы ничего кроме трупов не нашли. А в тюрьму Стражей и вовсе не заходили. Понятно?

В голове у нее вился целый рой мыслей. Первая: сплошной мат. Вторая: этот суд добром не кончится. Третья: они не позвали никого из участников тех событий, чтобы те могли подтвердить её слова. Четвёртая: кто сдал их собрания в Убежище? Пятая: и кто внушил этим тупицам идею, что она была в сговоре с Корифеем?

 — Почему вы не пошли в тюрьму? — спросил какой-то эльф с трибуны Стражей.

 — Решили, что лучше туда не лезть. Не подготовлены, мало ли что там сидело. Вдобавок, тюрьма на Тропах, а у некоторых в отряде была паническая боязнь Троп. И порождений тьмы никто не отменял.

 — Во имя предков, что за бредятина! — раздался возмущённый голос с гномьей трибуны. — Кто из гномов вообще боится Глубинных Троп?

 — Я, — мрачно ответила Кадаш.

 — А по вам не скажешь, — удивился король Харроумонт.

Хив тяжело выдохнула.

 — Мне было пятнадцать. Я была вспыльчивым подростком с неустойчивыми мозгами. Сейчас-то я взрослая женщина, которая может взять себя в руки. Да и, — она кивнула вверх, — со столь высоким потолком как-то спокойнее.

К сожалению, никто из гномов её не услышал.

 — Да это потому, что она не гном! — выкрикнул кто-то. — А бескастовая наземница!

 — Тишина! — застучал молотком судья, приказывая гномам угомониться, прежде чем в узницу полетят очередные камни. — Леди Кадаш, а как вы объясните, что Хартия проносила красный лириум прямо под носом Инквизиции?

 — Как только я узнала про Валламар, то сразу же отправилась туда и пресекла поставки.

 — Да, но почему вы сделали это так поздно? — спросил какой-то марчанин. — Незадолго до похода в Арборскую Глушь, если я помню.

 — Хартия умеет хранить свои тайны даже от тех, кто в ней состоит. И особенно от тех, кто из неё вышел или никогда в ней не был. Кланы разрознены — что творится в одних, в других могут даже не знать, — гномка невесело усмехнулась. — Чего уж говорить про внутриклановые группировки — та же история. Тут даже мой тайный канцлер оказалась бессильна.

По залу пробежал недовольный шепоток. Хивэл же прикидывала в уме, как ей незаметно освободить от сковывавших движения цепей правую руку.

 — Как удобно, — протянул орлесианец с эльфийской свитой. — А про то, что на Священный Совет бочки с гаатлоком пришли по накладной Инквизиции ваш канцлер тоже не знал?

Кадаш недовольно фыркнула: всплыло, значит.

 — Нет уж, об этом мы узнали. Бен-Хазрат внедрил своих шпионов и, над' сказать, это стало одной из причин для роспуска Инквизиции. А с чего вы вообще про это вспомнили?

 — На момент Священного Совета с теми кунари Хартия… — начал было судья, из-за чего Хив снова не выдержала.

 — Да вы меня вообще слышали?! Я больше не в Хартии! И понятия не имею, что там творится! — «Возьми себя в руки, что ты творишь, мать твою!», немного панически билась мысль в голове. Но разогнавшегося дракона было сложно остановить, — Знаете что! Ваш суд нихрена не объективен! Вы хоть кого-нибудь ещё допрашивали? Или только тех, кому выгодно от меня избавиться?!

 — Да, — спокойно ответил судья. — Мы распрашивали бывших членов Инквизиции и вашу семью. И если первые сплошь и рядом раболепно твердили, какая вы замечательная, то вторые предоставили множество интересных фактов.

«Ой, бля…», в ужасе подумала Хив, чувствуя, как оравший в мозгу гнев сменяется звенящей тишиной, а ранее тёкший лишь по спине ледяной пот проступает теперь по всему телу.

 — Кого… из Кадашей… вы допросили? — словно в трансе произнесла она.

 — Вашего отца, вашего самого старшего брата и вашу сестру.

По телу гномки пробежала крупная дрожь. Тишина в голове сменилась на быстро и многократно повторявшееся «Нет!».

 — Это правда, что вы пытались убить собственную сестру?

Зал ахнул. Со стороны гномов в подсудимую снова полетели оскорбления и камни, но на этот раз она даже не пыталась от них закрыться или увернуться.

Отец её ненавидел. Со старшим братом они встречались всего пару раз, и то по делам в Инквизиции — ничего толкового он бы не сказал. Сестра же… Хив не видела её уже лет четырнадцать с тех пор, как их разлучили.

 — Отвечайте, Кадаш! — судья стуком молотка едва смог успокоить разбушевавшихся гномов.

 — Я хотела её спасти… — тихо произнесла гномка, содрогнувшись. Она чувствовала, как по лицу текла кровь, но даже не пыталась ту вытереть. Боль от камней разжигала в её душе потрошительскую ярость, которую Кадаш со всех сил пыталась подавить.

 — Громче, пожалуйста. — попросил судья.

 — Я хотела её спасти! — проорала подсудимая, поднимая на него наливающиеся кровью глаза и заставляя зал притихнуть.

 — От чего же? — судья тоже явно занервничал.

 — От становления одной из этих охотниц за знатью, — гномка странно улыбнулась. — Не пыталась я её убить. Лишь чутка порезать, чтобы в проститутки не взяли.

 — Что ты хочешь этим сказать?! — гномы на трибунах, судя по всему, сильно напряглись.

 — Вы твердите, что гномьему роду необходимо размножаться, а сами трахаете лишь тех, кто лицом покрасивше, да манерами поизящнее, — фыркнула Кадаш. — И если от такого союза родится ребёнок не того пола, то вместе с дитём выгоняете охотника обратно в переулках стоять. Звучит как верх лицемерия, не так ли?

 — Да как ты смеешь! — вскочила морщинистая гномида. — Ты должна быть благодарна, что мой пятиюродный внучок взял твою сестрицу в жёны!

 — Что ж, я очень рада слышать, что у неё всё в порядке, — усмехнулась Хив. — Правда, очень рада, передавайте ей привет. Только, вот, представьте — тебе только-только стукнуло одиннадцать, а тут новости, что, раз уж вы лицами уродились, иной судьбы, кроме как стать подстилками для больших дядь, тебе и сестре не предоставлено. Даж' интересно, как бы тогда поступили вы, бабуль?

 — Тишина в зале! — забарабанил уже подуставший судья, даже не глядя, как два матёрых гнома обеспокоенно схватили сыпавшую проклятиями старушку под руки, чтобы та не прыгнула вниз. — Показания также приняты к сведению. Давайте перейдём к более серьёзным вещам, — он кивнул, куда-то в сторону.

На площадку перед трибунами выбежал мальчик-гном, по всей видимости, из касты слуг. Он держал поднос, с которого один из стражников взял графин и вылил содержимое прямо на разгоряченную подсудимую. С гномьей стороны трибун раздались смешки. Судья же скрестил руки в замок и чуть склонился, внимательно посмотрев на отплёвывающуюся от воды Кадаш.

 — Вам лучше?

 — Нет, — прохрипела она, провожая немного завистливым взглядом мальчонку с подносом. Хоть воздух здесь и был тёплым, вода оказалась ледяной, из-за чего несчастную гномку начала колотить дрожь. Вдобавок ко всему одежда намокла, стала тяжёлой. Подсудимая тряхнула головой, отбрасывая липнувшие к лицу короткие светлые волосы, и в упор посмотрела на судью, которому было откровенно по барабану на её ответ: допрос продолжался.

 — Это правда, что вы получили метку, сорвав ритуал Корифея, что тот проводил в Храме Священного Праха?

 — Да, — где-то подсознательно, Хив чувствовала, что надо быть осторожнее. Это как Игра, только на этот раз союзников у неё рядом не было. Но холод от воды путал её мысли.

 — Не Андрасте дала её вам?

 — Я никогда не утверждала, что это была Андрасте, — нахмурилась Кадаш, пытаясь унять дрожь.

 — Почему же тогда Инквизиция распространяла вести о том, что это была именно она.

«Дерьмо…», подумала гномка. Мысли копошились в её голове, смешивались, перетекали друг в друга, где-то в затылке проснулся не понимающий шепоток Источника Скорби, а среди всего этого безумия ярче всего выделялась явно потрошительская мысль послать всех нахрен и устроить резню.

 — Я тысячу раз просила своих советников не распространять эту дичь, — прошипела она. — Но, похоже, они решили, что для привлечения людей лучше всего будет поступить ровно наоборот.

 — Вы признаёте, что вы лгали насчёт Андрасте?

 — Я признаю, что мои советники лгали на счёт Андрасте, — она, насколько позволяли цепи, выставила свою культю так, чтобы её было всем видно. — И, как видите, за это меня уже наказали.

 — Весьма справедливое замечание, — крикнул какой-то ферелденец.

 — Тогда скажите, — продолжил судья. — Вы действительно случайно наткнулись на тот ритуал?

 — Да.

 — Что вы делали в Храме в тот день?

 — Наша группировка должна была заключить сделку о купле-продажи лириума с одним из влиятельнейших орзаммарских купцов, чьё имя я раскрывать не буду. Дело было важным, новый сорт, так что он попросил явиться всем составом, — гномка, насколько позволяли кандалы на ногах и цепь на ошейнике, сделала шаг вперёд. — Если хотите свалить на меня взрыв, то знайте, что те, кто был мне дорог, тоже там погибли. И что если б ритуал не сорвался, жертв было бы больше в разы.

 — Мы примем это к сведению, — холодно ответил судья.

«Не примут», — пронеслась в голове Хив тревожная мысль.

В этот момент к судье подскочил какой-то эльф и быстро-быстро зашептал на ухо. Воспользовавшись заминкой, Кадаш быстро огляделась и ещё раз пробежала взглядом по трибунам. Да, суд явно был постановочным, стало быть доказывать её невиновность не собирались. Оставалось лишь одно — бежать. Как можно дальше бежать. Даже, если ей придётся устроить резню, она должна была выбраться отсюда, чтобы остановить Фен’Харела.

Её взгляд зацепился за сидевшую рядом с тем орлесианцем со свитой эльфийку в одеждах прислуги. И с ужасом она узнала в ней ту девушку, что когда-то на Священном Совете нашла труп кунари и вывела Инквизицию на бочки с гаатлоком в Зимнем Дворце.

 — «… Моя шпионка», — пронеслись в голове гномки слова Соласа, произнесённые при их последней встрече. Эльфийка заметила взгляд экс-Инквизитора и чуть заметно улыбнулась. Суд и правда был постановкой, чтобы бескровно устранить мешавшую древнему эльфу помеху! Всё встало на свои места.

 — Приношу свои извинения, — раздался какой-то нервный голос судьи. — Верховная Жрица узнала про суд. Боюсь, нам придётся немного ускориться.

В зале раздался возмущённый гул. Судья же, не обращая внимания на оный, немного поёрзал на трибуне и вперился глазами в листок вопросов. Кадаш же внимательно посмотрела по сторонам ещё раз, но ничего подозрительного, кроме эльфийки-шпионки больше не заметила. К холоду от влаги она уже начала потихоньку привыкать, так что смогла унять дрожь и готовилась к худшему.

 — Вы отдали Корифею опасных неуправляемых магов, позволили предательнице убить Селину, посадив на трон узурпатора Гаспара, оставили Серых стражей в Орлее, несмотря на их уязвимость, забрали себе Источник Скорби, отправили Корифея в Тень через разрыв и только Создатель знает, что между вами происходило при первом нападении на Убежище, но вы как-то выжили, что также выглядит крайне подозрительно, — монотонной скороговоркой зачитал судья и поднял голову, взглядом вперившись в гномку.

Хив набрала в грудь как можно больше воздуха и шумно выдохнула. Спокойнее. Как можно спокойнее. Уже вспылила в начале, из-за чего её окатили водой. Незачем повторять. Она немного обмыслила сказаное судьёй. Если не учитывать тогдашние обстоятельства и принять за чистую монету то, что он сейчас зачитал, то и правда выходило, что она только помогла древнему магистру. И, судя по всему, именно так весь зал теперь и думал.

 — Так, давайте по порядку, — Кадаш немного тряхнула головой, отбрасывая снова налипшие на лицо мокрые волосы и сильное желание удариться в истеричный смех. — Когда я прибыла за магами, то обнаружила там работавшего на Корифея магистра, обладавшего настолько мощной магией, что сама б с ним не справилась, — в голову закралась одна идея, для которой ей было жизненно необходимо спровоцировать сидевших справа гномов закидать её камнями ещё раз.

 — И тогда вы отправились за храмовниками.

 — И тогда я отправилась за храмовниками, — кивнула Хив. — Ведь кто как не они способны бороться с магией, верно? И прибыв туда я обнаружила, что орден находится под властью сотрудничавшего с Корифеем демона Зависти, подменившего лорда-Искателя.

 — Откуда нам знать, что демон не подменил и вас? — недовольно спросил тучный марчанин.

 — Потому что я убила его. На глазах у всего ордена.

 — Может быть, вы хотели, чтобы Корифей вас заметил? — задумчиво произнёс какой-то одноглазый ферелденец. — Поэтому и убивали его союзников.

 — Что за бред?.. — гномка посмотрела на него с таким непонимающим выражением лица, что сомнений не оставалось — и правда бред.

 — Давай, давай. Сочиняй оправдания и дальше, безродная, — раздался раздражённый голос с гномьей стороны трибун.

В голове Кадаш опять что-то пронеслось: «Беспристрастный суд. Ну да, конечно.» Ей и самой, будучи Инквизитором, приходилось судить людей. И за это время она ни разу не поддавалась эмоциям, принимая, как ей казалось, взвешенные решения. Ну, почти ни разу. Лишь однажды она психанула — собственными и тогда ещё целыми руками казнила магистра Эримонда. Но тот был такой сволочью, что все окружающие были только рады его смерти.

 — С Селиной, признаюсь, Инквизиция просто не успела остановить покушение. Других же кандидатов на роль Императора Орлея, кроме ничего не подозревавшего Гаспара, на балу не присутствовало, — не признаваться же ей этим людям, что леди Вальмон, по её скромному кадашьевскому мнению, превратила страну в рассадник ленивых и высокомерных аристократов, вогнав Орлей в подобие стагнации. И что это Инквизиция приложила руку к внезапному возвышению леди Бриалы. Тем приятнее было смотреть, как эльфийка через Гаспара впоследствии перемывала дворянам косточки. — Что же касается Стражей, — гномка весьма мрачно, но учтиво бросила взгляд на группку оных, — члены столь древнего ордена — единственные, кто может эффективно противостоять порождениям тьмы. Я позволила им остаться, несмотря на всю ту кашу, что они заварили. И считаю, что орден хорошо искупает вину: без них был бы уничтожен Вал Гаморд со всеми жителями. А скольким они помогли, когда Корифей был повержен? А?

 — И тем не менее, разве не они приносили кровавые жертвы ради армии демонов? — испуганно спросила какая-то ферелденка. По залу снова пробежал шумок.

 — Мы сейчас судим Серых Стражей или меня? — напомнила ей Хивэл. — Корифей манипулировал ими, создал ложное предзнаменование их скорой кончины. Если бы вы узнали, что скоро умрёте вместе со всей своей семьёй, то как бы поступили?

 — Это правда, — произнёс Страж Элден под одобрительный гул своих собратьев по ордену, — Она и правда спасла нас. Показала, что совершаем ошибку и дала нам шанс.

Гномка незаметно выдохнула. Может и не всех, а какую-никакую лояльность Стражей ей, кажется, удалось заполучить. Но тут голос подал орлесианец, рядом с которым сидела шпионка Соласа.

 — Только чтобы отвести подозрения. Корифей впоследствии мог снова вас подчинить.

Хив почувствовала, как у неё заскрипели зубы. Бравада Стражей также чутка поутихла.

 — Не останавливайтесь, леди Кадаш, — как-то немного ехидно попросил судья.

«А смысл?», подумала гномка, но всё же послушно продолжила:

 — Так, про Источник… Ну, тут всё просто, — она, насколько позволял ошейник, склонила голову набок, пытаясь размять уже затёкшую шею. — Либо я, которой нечего терять, либо исследовательница руин с ребёнком, либо его сила отходит к Корифею. Выбор очевиден, думаю.

Так, а вот сейчас надо как можно сильнее сохранять самообладание и крутиться. Ведь речь пойдёт о вещах, у которых и правда почти не было свидетелей.

 — Что же касается уничтожения Убежища... Тогда, после запуска требушета, я упала в подземный ход и едва не умерла от обморожения и потери крови. Могу даже шрамы показать.

 — Простите, но у вас на теле столько шрамов, что любой из них можно выдать за травмы от того происшествия, — произнёс кто-то из гномов.

 — А, ну если вы меня осматривали, то наверняка заметили здоровенный рубец на животе, слева, пониже следа от медвежьих когтей, — гномка попыталась улыбнуться настолько мягко, насколько могла, но вышло скорее ехидно. — Так вот, мать Жизель, Верховная Жрица Виктория и добрая половина лекарей бывшей Инквизиции, выживших при падении Убежища, подтвердят, что там была здоровенная дырень с щепками и ушибом, которую несколько часов промывали. Про обморожение они тоже расскажут. И что у меня на спине была похожая рана, которую позже перекрыл ожог от дракона. Думаете, Корифей позволил бы мне так пострадать, будь я его соратницей?

Воцарившуюся в зале тишину снова нарушил орлесианец со шпионкой в свите.

 — Корифей ведь был чудовищем. И о своих соратниках он не заботился. Он бы с удовольствием покалечил вас для того же отвода глаз. А будь вы не его соратницей, он бы вас убил. Не так ли?

«Спокойно, Хив», — думала гномка в этот момент, представляя, как орлесианец горит, корчась в муках. — «От души начистишь ему ебальник после того, как сбежишь.»

 — Ох, он пытался, — напряжение в голосе ей скрыть, увы, не удалось. — Просто я вовремя пнула рычаг требушета и обрушила на этого гада гору. А что касается финальной битвы, нестабильный разрыв убил его, разорвав на части и выкинув те в Тень, где невозможен способ, которым переселялась его душа.

 — Хорошо, последний вопрос, — устало протянул судья. — Инквизиция распущена. Зачем вы собирались в подвале Убежища?

 — Планировали дальнейшие действия. Кто-то же должен остановить грядущий конец света, знаете ли, — усмехнулась Хив. — И раз уж сильные мира сего предпочитают действиям пустую болтовню, это будут делать те, кто действительно волнуется за судьбу Тедаса.

 — Волнуются? Это только с ваших слов, — фыркнул тучный марчанин.

Кадаш незаметно вдохнула.

 — Да ну? А кто закрыл Брешь? Кто помог беженцам во Внутренних Землях Ферелдена? Кто разбил Вольных граждан? Кто выбил красных храмовников из карьера в Сарнии? Кто остановил вторжение кунари во время Священного Совета? Вы что ли? — она неприятно прищурилась, в упор глядя на марчанина. — Сомневаюсь. К тому же, в начале суда я поклялась говорить только правду. И своё слово держу.

 — Не верьте ей! — раздался возглас со стороны гномьей трибуны. — Это неприкасаемая хартийка! У них нет понятия чести!

 — А у вас оно есть? — Хив начало трясти: пришла пора-таки выпустить накопившийся гнев и привести в действие свой план побега, — Вы весь суд только и делаете, что всем составом на меня блядитесь! Даж' сородича не видите!

 — Но ты не наш сородич! — крикнула старая гномида.

 — Конечно, я всего лишь неприкасаемая с поверхности! Да ещё и клеймённая! Но пока вы заплываете жиром в подземном воздухе, который давно стух, я кручусь, чтобы вы, ублюдки, могли выжить со своей гнилой кастовой системой.

Предсказуемо, но в неё полетели камни. В общем, она этого и дожидалась. Нарочно и незаметно ударив себя браслетом одной ноги по другой, она потеряла равновесие и, вскрикнув, рухнула наземь. Ошейник натянулся, пребольно вонзившись в кадык, но расстояния до её цели всё равно хватило. Кадаш быстро схватила зубами камушек где-то с монету размером и незаметно поместила его себе за подбитую ранее и от того подопухшую щеку. Теперь, главное, не проглотить.

Стражники грубо подняли её и поставили на ноги. Кажется, никто ничего не заметил. Спина ужасно болела от ударов, части тела под цепями и кандалами ныли. Дело оставалось за малым — состроить теряющую сознание от боли, что было бы недалеко от истины, не будь Хив потрошителем, и оказаться в камере.

Судья прищурился.

 — Думаю, мы услышали достаточно, — произнёс он. — Господа и дамы, вы получили и изучили все материалы, а также выслушали подсудимую. Дабы суд был максимально объективным и быстрым, предлагаю начать голосование. Кто за то, чтобы признать Хивэл Кадаш невиновной?

Все присутствовавшие на суде Стражи, включая буку-Карвера, подняли руки. К ним присоединились несколько ферелденцев, несколько марчан и два орлесианца. К удивлению Кадаш, эльфийка-шпионка тоже подняла руку. Похоже, так Солас решил отдать ей своеобразный ручной должок, несмотря на то, что он, судя по всему, этот суд и подстроил.

 — Кто за то, чтобы признать Хивэл Кадаш виновной?

Вверх взмылись руки всей гномьей ложи и подавляющего большинства людей. «Дерьмо…», в очередной раз подумала гномка.

 — Решено, — судья поднялся. — Лжевестница Андрасте, экс-Инквизитор Хивэл Кадаш завтра на рассвете будет казнена. Право выбрать тип казни предоставляю Его Величеству Харроумонту.

Старый гном с кряхтением поднялся и, громко прокашлявшись, громогласно произнёс:

 — Клеймённая преступница будет казнена огненным троном в Зале Героев. Да узрят Предки её позор.

От ужаса, Хив невольно закричала и забилась, пытаясь вырваться. Огненный трон — крайне редко применявшаяся в царстве гномов и крайне жестокая казнь. Суть её заключалась в том, что преступника сажали на железный стул, приковывали и забрасывали внутрь угли через специальное отверстие в спинке. И так уж был устроен этот стул, что быстро нагревался до огромной температуры. Но этого было мало. Когда бедолага начинал истошно орать, его короновали такой же раскалённой короной, а затем разрубали на части ещё живое и бьющееся в агонии тело мечом с ледяной руной. За всю гномью историю казнь применялась всего раза четыре, к случаям столь особенным, что имена и повинности её несчастных жертв знали лишь король и хранители, в то время как все остальные за века их забыли.

Неудивительно, что Харроумонт посчитал суровую леди Инквизитора, когда-то самолично каравшую преступников, достойной такой кончины.

***

Не снимая пут её бросили обратно в камеру. Лишь на правой руке ослабили, чтобы она могла ею двигать и даже немного трогать лицо. Цепь от ошейника закрепили на стене снаружи, из-за чего бедная гномка не могла даже добраться до койки. Но ей это было и не нужно. Подёргавшись для вида, она села, повернувшись к коридору спиной, а затем склонилась, притворившись, что задремала.

«Мда, такого я не ожидала», думала она, зажимая камень в зубах, и начиная как можно тише, насколько могла дотянуться, подпиливать им цепь на запястье. Хорошо, что её безмозглые подземные сородичи, желая угробить бескастовую неприкасаемую наземницу ещё на суде, выбрали каменюги попрочнее. Перепилить металл песчаником или кальцитом у неё вряд ли бы вышло. Один охранник ушёл, оставшиеся двое вместо щитов взяли копья. Ключей от камеры у них не было, а открывать замки Кадаш умела только выламыванием оных. План был прост, даже слишком — достать оружие и бежать. Хотят Инквизитора-резчика-по-мясу — получат. Но вот когда бежать? Тут было два варианта: либо сейчас, пока не пришёл конвой, либо прямо с места казни.

В первом варианте плюсом была возможность устранить лишь двоих охранников и относительно тихо сдрапать в Пыльный Город. Но минусом было, что единственные известные ей выходы из Города принадлежали Хартии и вели на поверхность через Тропы. А значит, пришлось бы как-то прошмыгнуть мимо толп преступников, да ещё и потом в одиночку переться через тёмные узкие пространства, полные глубинных охотников, порождений тьмы и скверны, чему боявшаяся Глубинных Троп гномка без чувства Камня была очень не рада.

Второй вариант предусматривал побег на поверхность прямо через главный вход. Но тут всплывала проблема, что пришлось бы отбиваться от гномьей армии и пришедших поглазеть на казнь зевак. Да и человеческие силы возле входа никто не отменял. Сможет ли она провернуть такой финт ушами без какой-либо защиты? Вряд ли. Несколько стрел в спину, ноги и грудь — и даже потрошительские навыки не спасут.

Можно было бы совместить: перекантоваться в Пыльном Городе, раздобыть там вооружение и как-то пробраться к главным воротам, но снова возникало несколько проблем. Во-первых, Орзаммар практически никогда не спал. Если жители поверхности были привязаны к смене дня и ночи, то в гномьей столице такого не было. Во-вторых, клеймённым, как она, нельзя было появляться где-то кроме трущоб, да и в целом у Хив было слишком много примет для опознания. А надвинутый на лицо капюшон сразу же привлёк бы внимание. Ну и, наконец, в-третьих, к тому моменту, как она будет готова бежать, в городе усилят охрану — и снова здорово.

Внезапно осознав, что охрана у врат и так была усилена, как только Харроумонт взошёл на престол, гномка в уме перечеркнула второй и гибридный варианты. Значит, всё-таки придётся переться через Тропы.

«А что думает Источник Скорби?» — спросила она у самой себя, прислушиваясь. Но голоса древних жрецов Митал молчали, судя по всему, находясь в шоке от происходящего, — «Ах, да, Источник же у нас по эльфам, так что нихрена он не думает.»

В коридоре раздались приглушённые шаги. Хив выплюнула камень в подставленную ладонь и спрятала тот в кулаке.

Это был Страж, являвшийся братом Хоука. Зачем он пришёл? Кадаш быстро сделала вид, что не заметила его.

 — Что случилось в Адаманте? — поинтересовался парень. А, вот зачем. Хорошо, Кадаш всё расскажет, как есть:

 — Мы провалилсь в Тень. И решили выбраться через ближайший разрыв. Но следом увязался демон Кошмара. Сэм пожертвовал собой, чтобы задержать его, — она выдохнула. — Сейчас я думаю лишь о том, что это следовало сделать мне. Он бы спасся, а я бы открыла разрыв и вывалилась следом.

 — Почему же вы тогда так не сделали?

 — Потому что твой брат не позволил, — она повернула голову и посмотрела на Карвера. Единственными общими с Сэмом чертами у того были лишь форма лица, цвет кожи да пронзительные оранжево-карие глаза, — Ты, наверное, и сам понимаешь, что если он что-то твёрдо решил, его было не остановить.

Хоук-младший хмуро кивнул.

 — Мой брат был тем ещё трусливым придурком. Но если нужно было что-то сделать, он это делал. И за ним шли.

 — Так уж он влиял на людей, — улыбнулась Хив, вспомнив слова Варрика.

 — Верно, — усмехнулся Карвер.

Он подошёл к решётке и взялся за прутья.

 — Вы согласитесь присоединиться к Ордену? Мы можем объявить Право Призыва.

 — Нет, — Хив отвернулась.

 — Но, Инквизитор, это же…

 — Единственный способ меня спасти? — гномка хмыкнула. — Не пойми неправильно, парень, но сутками на Тропах, убивая порождений тьмы, для меня будет кошмаром наяву.

 — Так вы позволите им?! — в ужасе прокричал Страж. — После того, что для вас сделал мой брат!

 — Какой-то горящий стул меня так просто не убьёт, — она повела немного затёкшим плечом. — Знаю, вы, Стражи, можете заставить вступить к себе насильно, но зачем? У меня нет руки, больные ноги и боязнь Глубинных Троп. Вам нужен такой боец?

Она почувствовала, как ошейник буквально на пару мгновений резко врезается ей в кадык, перекрывая дыхание и заставляя резко отклониться назад. Кадаш невольно закашлялась.

 — Я хотел вас ударить, но вы слишком далеко сидите, — агрессивно произнёс Карвер, отпуская цепь. — Вы умелый боец, Кадаш. Со слов Страуда и других Стражей, можете в одиночку завалить высшего дракона. Но если хотите сдохнуть и свести на нет все старания моего брата, то пожалуйста. Я упрашивать не буду, так что в последний раз, — он взглядом вперился в гномку, кое-как севшую и поднёсшую, на сколько позволяла цепь, кулак к горлу, — объявлять право Призыва или нет?

«И чтоб в моём мозгу сидело ещё что-то, кроме боевого мазохиста-психопата и толпы эльфийских жрецов? Нет, спасибо, мне хватает», — покачала та головой, жадно глотая воздух.

 — Как хотите, — скривился Карвер, после чего отвернулся и быстрым гневным шагом ушёл прочь.

Хив какое-то время смотрела ему вслед, но затем снова отвернулась, спустя несколько минут продолжив подтачивать цепь зажатым в зубах камнем. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем тишину разрезал звонкий голосок с сильным орлесианским акцентом:

 — Зря вы так, Инквизитор.

Кадаш как можно скорее схватила камень, пальцем пропихивая его в узкий участок между металлом и кожей, и резко обернулась.

Это была та эльфийка-шпионка. В руках она держала поднос с тарелкой. Охранники по бокам просовывали через прутья копья, наконечниками направляя те на гномку.

 — Пытаетесь повредить руку, чтобы вытащить её из наручника? — эльфийка наклонила голову, — Если хотите сбежать, то сражаться вы чем будете?

Только сейчас гномка осознала, что по её руке течёт кровь. Похоже, она не рассчитала размеры камня и размеры промежутка, в который его засунула.

 — Я тебя знаю, — она ткнула в эльфийку окровавленым пальцем. — Ты — та девушка! Агент Фен’Харела!

Стражники обеспокоенно переглянулись.

 — Миледи Инквизитор, вы перенапряглись, похоже. Вот с кем-то меня и спутали. Я принесла вам поесть, не более.

Она просунула тарелку между прутьями и мягко поставила ту на пол, после чего распрямилась и нарочито вежливо и мило улыбнулась.

 — Мой хозяин приносит свои соболезнования. Он надеялся, что вас бросят в темницу, а не казнят. Но не волнуйтесь, хозяин разберётся с теми, кто вас осудил.

«Она про Соласа!», догадалась Хив. И раз уж он «разберётся», то это значит, что все проголосовавшие «за» её виновность умрут. Она заглянула в тарелку и подумала о том, что суп в ней выглядит подозрительно.

«Ешь», прошептал Источник, заставив гномку тряхнуть головой. Нет. Солас и Митал были друзьями, возможно, даже больше, чем друзьями. Может ли та желать, чтобы Ужасный Волк преуспел? Кадаш пинком опрокинула тарелку, разливая её содержимое по полу. Лучше не будет. Хуже — запросто.

 — Мне не нужны подачки, — она в упор посмотрела на шпионку крайне жутким взглядом исподлобья и, схватившись за прутья здоровой рукой, полубезумно оскалилась в улыбке. — Скажи этому эльфийскому лысому ублюдку: нахуй всё, я грохну его!

Эльфийка буквально на мгновение коварно улыбнулась, но тут же сменила выражение лица на испуганное и, прижав к себе поднос, убежала прочь.

Кадаш же спешно осмотрела свою руку и с ужасом поняла, что слишком глубоко запихнула камень — теперь, чтобы достать его, ей пришлось бы либо снять кандалы, либо сломать руку в нескольких местах, чего она делать не планировала. Иначе бы осталась без возможности использовать оружие. Ещё и кожу распороло — привет, новый шрам. Гномка бегло перевела взгляд на тарелку, но ту убрали за пределы её досягаемости встревоженные охранники, уже занявшие свой пост обратно.

Она взглянула на место, которое подпиливала. В принципе, если приложит усилия, то сможет порвать цепь. Но охранники услышат звяканье, незаметно подкрасться у неё теперь не получится. А значит…

… придётся бежать, когда её поведут на казнь. Тогда она будет звенеть, как орущий несмазанный демон отчаяния. И есть вероятность, что среди всего этого шума никто не услышит, как одна из пут вдруг порвалась.

А пока ей оставалось только ждать и продумывать дальнейшие действия.

***

Всё пошло не по плану. Нет, гном, проверявший цепи, подпил то ли не заметил, то ли не придал ему значения. Дело было в другом.

На голову Кадаш надели непроницаемый мешок, в котором она не видела ровным счётом ничего.

Больше она не могла оценивать обстановку. Не могла узнать, сколько охранников её сопровождает, какое у них оружие, в какой части города находится конвой и как много зевак удивлённо и испуганно пялятся на её ноги и руки, сплошняком покрытые шрамами и закованные в цепи. Мешок вонял какой-то псиной, перебивая все прочие запахи, а на слух Орзаммар вне тюрьмы везде был одинаково шумен. Единственное, что у гномки осталось — это осязание.

Но и оно не помогало.

Всё, что Хив чувствовала — боль. Пальцы и пятки её босых ступней бились об камни. Кто-то из стражников поторапливающе тыкал её острием копья в спину, прямо в старые ноющие шрамы, если она замедлялась. Если же она слишком ускорялась или отклонялась от курса, тычки приходились в бока и перед, где тоже были следы от ранений. Для матёрого закалённого потрошителя, коим являлась гномка, подобные вещи, конечно, были пустяком, но пустяком всё же крайне неприятным.

Один раз ноги всё же подвели её. Она рухнула на землю и скорее почувствовала, чем увидела: несмотря на защиту от мешка, область возле её левого глаза всё же оказалась рассечена.

Её рывком подняли обратно и, тыкая копьями, заставили идти дальше. Ноги гномки же теперь всё норовили подкоситься, словно напоминая ей, как давным давно их переломало в нескольких местах.

Драконья кровь, которую когда-то выпила Кадаш, кипела в ней. «Выблядки! Свиньи! Разорвать! Распотрошить! Сожрать!» Лишь сильным волевым усилием Хив смогла удержать бушующего внутреннего зверя в узде. Не сейчас. Позже. Иначе, погибнем.

Резковатый дёрг за ошейник просигналил ей, что они дошли. Кто-то грубо развернул её и толчком заставил сесть на жёсткое неудобное что-то. Судя по позвякиванию и хватанию за конечности, её перековывали.

«Дерьмо! Блядское дерьмо!», она начала дёргаться, пытаясь вырваться, за что схлопотала сильный удар по лицу, от которого, кажется, на пару секунд потеряла сознание. Тяжесть с шеи пропала — ошейника больше не было.

А потом с неё, под испуганное оханье толпы, наконец-то сорвали мешок.

На статуях Совершенных плясали тени от факелов, из-за чего даже Кадаш, считавшей Предков бреднями, стало не по себе. Эти каменные истуканы словно с отвращением и осуждением смотрели на неприкасаемую наземницу. Она сидела посреди центральной ниши Зала Героев на металлическом троне, к которому была накрепко прикована. Цепи также никуда не делись, но теперь несли скорее декоративную функцию, а та, которую Кадаш всё это время так старательно подпиливала, и вовсе висела на её шее на манер ожерелья. Вдобавок ко всему, палачи, явно издеваясь, приделали к трону такие же металлические, как он сам, око Инквизиции и расходящиеся от спинки плоские лезвия.

А вне ниши, за статуями, толпилось огромное количество разношёрстных орзаммарцев, сгоравших от любопытства, но к месту казни подходить боявшихся.

Краем глаза Хив заметила какие-то кузнечные инструменты. Тучный черноволосый гном, скрыв лицо за кузнечным шлемом, прямо на глазах у зевак выковывал точную копию инквизиторской диадемы. Только вот остужать её, судя по всему, никто впоследствии не собирался. В ужасе Кадаш дёрнулась, пытаясь вырваться…

… но кандалы были присобачены к трону намертво.

Прямо перед пытавшейся вырваться гномкой стоял, опираясь на дубину, король.

 — Достопочтенные братья и сёстры, — начал Харроумонт свою речь. — Сегодня мы собрались здесь, дабы убрать с нашего народа чернейшее из пятен. Эта бескастовая наземница, — он указал на узницу, — обманула нас, наших торговых партнёров и всех, кто живёт под небом.

 — Я невиновна! — едва не сорвав голос, проорала экс-Инквизитор. Но толпа не хотела слушать клеймённую.

 — Она помогала чудовищу из человеческих легенд добраться до желаемого, — продолжал король. — Спрятавшись за ложным титулом, который не полагался ей, она обманывала, делала вид, что спасает этот мир. Но сегодня ей наконец-то воздастся по заслугам!

 — Это ложь! — снова заорала гномка, но возликовавшая толпа вместе с оскорблениями и проклятиями, начала кидать в неё мелкие камешки, от которых Кадаш чисто физически не могла закрыться. Так знакомо и так… тяжело…

Она была именно в той ситуации, когда даже стойкие ломаются, а сильные ничего не могут сделать.

 — Вы совершаете ошибку! — раздался крик, и из толпы протиснулся Страж Элден.

 — Ошибку? — удивился Харроумонт. — Правосудие!

Толпа одобрительно загудела.

 — Я объявляю Право Призыва! — крикнул Страж. В зале воцарилась мёртвая тишина. И лишь Харроумонт после небольшой паузы рассмеялся:

 — Нет, Страж. Пока эта особа спала в своей камере, мы провели Испытания.

 — Вы что? — ужаснулся Элден. Судя по всему, Стражей на бои даже не позвали.

 — И Испытания показали, что Предки хотят её смерти. И против их воли мы идти не можем.

Хив полубезумно усмехнулась. Знала она, как эти Испытания проводятся. Результаты нередко подгоняются под благоприятные для знатных гномов и правительственной верхушки в частности. Главное, не быть за этим пойманным.

 — Мы казним её. Без вариантов, — произнёс король и вдруг схватил Стража Элдена за ворот, притягивая к себе. — Ваш авторитет упал даже здесь, в Орзаммаре. Будьте благодарны, что вам, наземникам, мы позволяем гостить у нас и дальше.

Он отпустил мужчину и развернулся к подсудимой.

 — Твои последние слова.

«Выбора нет. Если дёрнусь со всей силы, вырвусь, хоть и не целиком», — подумала Кадаш, — «Будет больно, лишь одна попытка.»

Её окровавленное зарёванное лицо с полубезумным оскалом вкупе с неестественно светлыми глазами и глубокими тенями от шрамов придавали гномке какой-то демонический вид. Она не стала размениваться на речь и плюнула королю в лицо.

Харроумонт оттёр слюну с кровью и с яростью на отмашь ударил преступницу по лицу. После чего кивком приказал ковавшему корону гному начать разогревать трон. Тот взял щипцами уголь, поднёс его к выемке в спинке…

… и получил сильный удар головой в челюсть.

Пока он отвлёкся на мат и боль, Кадаш резко освободила руку и культю, оставляя на кандалах куски кожи и мяса, и, оперевшись уже не очень здоровой и целой рукой на подлокотник, таким же кровавым рывком вытащила ноги.

Меткий быстрый удар в «слабое место» — и не успевший ничего сообразить палач отправлен полежать.

 — Взять её! — в ужасе завизжал Харроумонт и вдруг почувствовал, как его обхватывают за шею.

Выбив дубину из рук старика, потрошительница взяла его в заложники и практически приставила к горлу те самые щипцы с углём, нагло отобранные у вырубленного палача.

 — Дёрнешься, получишь клеймо на рожу, — тихо прошипела она. Новые раны жгло, как огнём, но адреналин и когда-то выпитая драконья кровь временно уносили боль куда-то в закоулки сознания.

 — Я твой король! — зарычал гном.

 — У меня нет короля.

Стражники — и гномьи, и человеческие — наставили на неё луки и копья, но нападать не решались: боялись навредить Харроумонту.

 — Прикажи им убрать оружие, — сквозь зубы потребовала Хив.

 — Уберите… оружие… — немного панически повторил её слова король.

 — Но Ваше Величество! — крикнул, по-видимому, командир стражи.

Щипцы с углём заплясали в опасной близости от лица заложника.

 — Уберите оружие! — взвизгнул гном.

Солдаты под оханье перепуганной толпы послушно и медленно выполнили приказ.

 — А сейчас прикажи открыть ворота, — Кадаш начала пятиться, уволакивая старика за собой.

 — Открыть ворота! — пискнул Харроумонт.

Огромные двери Орзаммара со скрипом распахнулись, впуская внутрь тусклый свет, холодный горный воздух и снег, которые заставили расступиться собравшуюся там толпу. Снаружи бушевал буран, но Хив было без разницы: осталось совсем немного и Инквизитор станет относительно свободной.

Когда до выхода оставалось всего несколько шагов, острая боль пронзила её в лопатку. В воздухе повис сильный аромат копчёного мяса. Гномка дёрнулась, проводя-таки королю горячим углём по лицу поперёк. Тот заорал, как ненормальный.

Палач наконец-то опомнился и не придумал ничего лучше, чем вторыми щипцами схватить раскалённую диадему и, незаметно подкравшись сбоку и пользуясь толпой, как прикрытем, прижать ту прямо к спине преступницы.

Это заставило Хив уронить своё оружие и выпустить заложника. Рухнувший Харроумонт в ужасе щупал своё лицо и орал — она выжгла старику правый глаз, а на его коже проступали чёрные бугры от тянувшегося через нос ожога.

 — На изготовку! — услышала Кадаш краем уха приказ. Теперь, когда король был в относительной безопасности, ничто не мешало стражникам города расстрелять её из луков.

Потрошительница резко развернулась, ногтями разрезая незадачливому палачу лицо и окончательно сбивая с него шлем. Тот заверещал и попытался приложить диадему к гномке ещё раз, но из-за разницы размеров и попавшей в глаза крови промазал. Хивэл ударила его в слабозащищённую подмышку, разрывая ткань, кожу и поддерживающую связку. От боли палач упал, даже не успев вскрикнуть, а его противница со всех ног рванула к бушующему за пределами Орзаммара бурану, оставляя за собой кровавые пятна.

Множество рук схватили её с двух сторон. Невзирая на холод, гномы из толпы попытались сдержать беглянку. Но куда им против разъярённого потрошителя. Один удар «ярости дракона» — и зал героев обагрился гномьей кровью. Несколько гномов упали ранеными, что заставило толпу подотступить. Но сдаваться жители Орзаммара пока намерены не были. Кадаш тоже. Она сорвала-таки с шеи цепь и стеганула ею как хлыстом нескольких пытавшихся её схватить бородачей, после чего вцепилась в ещё одного, быстро и буквально выгрызая из того кусок. Полностью ей раны не залечить, но его кровь восстановит хоть что-то. Ещё пара ударов цепью по толпе и поднялась паника — зеваки наконец поняли, с чем сцепились, и теперь спешно пытались покинуть помещение. В тот момент все хотели лишь оказаться как можно дальше от неприкасаемого чудовища и не осознавали, сколько ещё народу будет убито в давке.

«Ещё одно преступление на моей совести», подумала Хив, бросая на редеющую толпу и окровавленного Харроумонта пробирающий до мурашек взгляд, после чего снова помчалась к выходу.

Двери начали закрываться.

 — Пли!

Кадаш чисто инстинктивным перекатом увернулась от стрел, почувствовав, как одна из них всё же врезалась ей в плечо, и прыгнула в готовую исчезнуть щель. Ворота Орзаммара с глухим стуком закрылись за повалившейся в снег гномкой.

Она кое-как встала. Вокруг бушевал настоящий снежный шторм, из-за чего Хив, остававшаяся в одном тюремном платьице, почти сразу же начала мёрзнуть. Единственные плюсы — на морозе и её потрошительскими способностями кровь быстро свернётся, а ветер заметёт следы снегом. Лотки торговцев были пусты — в такой холод путники при деньгах предпочитали проводить время в тавернах. Да и лишь немногие направлялись в Орзаммар после того, как король издал указ об усилении изоляции.

Она сломала древко стрелы, откинула то прочь и вдруг увидела, как на неё несётся огромный тёмный силуэт. Лишь когда он приблизился, она узнала Грифона, коня Блэкволла. Сам мужчина, подъехав, быстро, чуть ли не рывком помог ей забраться позади себя.

 — Я был где-то в часе отсюда, когда пришло письмо от Сестры Соловей, — он накинул на неё плащ и пришпорил коня, направив того в сторону гор. — Приехал, так быстро, как только мог.

Дверь Орзаммара протяжно заскрипела, открываясь. Кадаш поплотнее закуталась в плащ и обхватила своего соратника за поясницу, чтобы не выпасть из седла понёсшегося на бешеной скорости коня.

 — Что там случилось? — крикнул Блэкволл.

 — Считай, что союзников на Юге у нас больше нет, — Хив даже не пыталась перекричать ветер. Она чувствовала, что наконец-то теряет сознание, и приложила все оставшиеся силы, чтобы намертво вцепиться в Ренье.

Ноги её в Орзаммаре больше не будет.