Когда дверь закрывается, Эльсиния на мгновение останавливается, роняет гордые плечи. Необычно высокая для босмерки, она кажется Самии маленькой, когда опускает голову, прячась за пологом обсидиановых волос. Надёжная опора в чужих глазах, наедине с собой (и Самией) Эльсиния позволяет себе согнуть уставшую спину и наконец расслабиться.

- Я дома, - с мягкой улыбкой произносит она, запечетлевая на губах Самии поцелуй. И с этими словами заботы главы поселения немного отступают, оставляя время для того, чтобы дышать.

Эльсиния устраивается в кресле с ногами, ловко укладывая гибкие конечности, и полностью погружается в книгу, зачитанную до стершегося с мягкой обложки названия.

Самия же кружит вокруг, занятая домашними хлопотами, но не может не смотреть. На текучий шёлк волос, длинные ноги, бесстыдно красивые в разрезах юбки, тёмно-зелёные миндалевидные глаза, расставленные слишком широко, чтобы вписываться в каноны красоты, но делающие смуглое лицо Эльсинии экзотически прекрасным. Но Самия видит не только манящую красоту. Она видит ещё и складку между густых бровей, и напряжёные уголки губ, и тревожную линию плеч. И ей до дрожи хочется стереть это беспокойство, заласкать,  утешить. Чашка с не до конца растолченными раковинами молюсков опускается на стол с различимым стуком.

Эльсиния успевает удивлённо вскинуть голову, а Самия уже обнимает её, прижимается, зная, что кресло прекрасно выдержит их обоих. Губы находят губы, сплетаются в неторопливом поцелуе, и в нём пламенем свечи дрожит предвкушение. Самия языком проникает глубже, оглаживает чужой рот, чувствуя, как Эльсиния отвечает охотнее, жарче, порождая мурашки на кончиках пальцев.

Пальцами Самия цепляет очелье, стягивает его, бережно пропуская гладкие текучие пряди, и Эльсиния блаженно выдыхает, когда давление уходит.

А на коже остаётся фигурный след...

Самия жадно вдыхает запах её волос, ведёт ниже, по послушно запрокинутой шее, целует россыпь родинок между ключиц, и соскальзывает на пол, попутно избавляясь от мешающейся ткани.

Она целует Эльсинию жадно, руками разводя смуглые бёдра, наслаждаясь любимым запахом и терпким вкусом на языке, и ощущает, как сильнее разгорается собственное возбуждение, тяжелое и тягучее внизу живота.

Эльсиния сперва лишь шумно дышит, руками цепляется за кресло. Под пальцами Самии дрожат широко разведённые бёдра, под её языком - дрожащее желанное тепло. Медленно Эльсиния расслабляется, разжимаются зажатые мышцы, и она уже мелодично стонет, выгибается и рвано двигается навстречу. Она просит, и Самия дарит - сменяя скорость и напор, доводя до изнеможения, до полного отсутствия мысли.

И Эльсиния вздрагивает, задыхается от наплыва чувств, широко распахивая потемневшие глаза и раскрывая влажные яркие губы. Самия отстраняется, облизываясь, щурится довольно и бережно удерживает дрожащее тело. В глазах её Эль - искры, на лице - покой, и это - по-настоящему прекрасное зрелище.

Она снова устраивается рядом, любуясь, пока Эльсиния собирает себя по кусочкам.

- Спасибо, - выдыхает та наконец, - мне было это нужно.

И целует раскрытую ладонь, что намного ближе, чувственнее и интимнее, чем обычный поцелуй, и прожигает Самию чувством до сердцевины. Сквозь жест алой нитью вьётся смысл: “дарю, вверяю себя, свою жизнь, своё сердце тебе”. И она отвечала ей тем же.