— Кто это был, Никки? — обеспокоенно спрашивала мать, но Никки витал в дальних облаках, ощущая на губах чужое тепло и млея от радости, внезапно нагрянувшей в его жизнь. — Почему ты с ним целовался? Никки, я не против мужчин в твоей жизни, хоть и не понимаю тебя, но кто это был? 

Она никогда бы его не поняла. Никола мечтательно проплыл мимо к лестнице, провожаемый взглядом Френсиса, который то открывал, то закрывал рот, пытаясь что-то сказать на счёт его позднего возвращения домой. 

— Никки! — воскликнула Хелена, пытаясь привлечь его внимание, но Никола только отмахнулся: 

— Неважно, это совершенно неважно…

Его губы всё ещё горели. 

Запершись в своей комнате, Никола разделся, бросая рубашку на постель и оставаясь в тёмных брюках. Он подошел к небольшому зеркалу, освещаемым тусклым светом старой настольной лампы и закусил губу, оглядывая себя. Ему отчаянно хотелось найти причину, по которой Том взглянул на него и разглядел в нём что-то, что заставило поцеловать его на вторую встречу, практически на первом свидании. От подобных мыслей Никола покраснел и провёл ладонью по холодной зеркальной поверхности, пытаясь смазать собственное отражение. 

Его волосы смешно топорщились и вскидывались под затылком. Огромная пышная чёлка прыгала над глазами, светлым пятном загораживая обзор. В больших глазах серо-голубого цвета плескалось не развеявшееся смущение от внезапной близости. Худое острое тело и тонкие бледные растяжки на бёдрах (он успел раздеться до трусов), напоминающие ему о том времени, когда он был полным и резко сбросил вес. Ковш Большой Медведицы из родинок и «луна» у пупка. Никола водил руками над головой, разглядывая бледную кожу, собственные руки и щупая кости. Светлые редкие волосы на груди только начали прорастать, а дорожка от пупка и ниже наоборот темнела до тёмно-русого оттенка. Его круглое лицо с высокими скулами немного скривилось, когда взгляд остановился на выпирающих тазобедренных суставах. Он оставался подростком телом и ему предстоял путь, чтобы возмужать. Порой его голос давал петуха и никак не планировал опускаться ниже. О щетине он бросил думать ещё лет в пятнадцать. «Пидор», — посмеивались его сокурсники пару лет назад, тогда ещё не представляя насколько они близки к правде. 

Он смотрел на себя, на видные ключицы и рёбра, когда он выгибался, на темно-розовые круги сосков и всё ещё искал ускользающее от него понимание. Костлявые плечи, мягкий живот вместо кубиков пресса, редкие линии мышц. Разодранное ухо после неудачной попытки сделать ему прокол в нескольких местах, и все мелочи, что невольно подмечал его цепкий взгляд. Чем же он привлек могущественного Тёмного волшебника? Что вынудило его отставить дела первой важности, чтобы отужинать с ним и поцеловать перед домом так, как Никола никогда в жизни не целовался? Его сердце билось так громко… 

— Я хочу увидеть его снова, — решил он, трогая свою шею и борясь с мнимым приступом удушья. — Я хочу его. 

Исаак будет гудеть от счастья, когда он напишет ему о своём решении провести остаток лета в Северном Йоркшире. 

Дождливый август и холод Мидлсбро встретил его моросью солёных морских брызг. Он потерялся у побережья, пытаясь избавиться от чувства, что за ним пристально наблюдают. Никола наверняка не понравился местным маглам: они не жаловали тех, кто выделялся, а то, что Никола явно Лондонский выходец или живущий в пригороде столице, свидетельствовала его одежда и лёгкость осанки. Не ему приходилось горбатиться на фабриках, рискующих закрыться в любой момент. 

В любом случае, единственное, чем он был похож на местных, так это постной миной и отвратительным настроением, вызвавшим плохую концентрацию во время аппарации, а значит и тянущее чувство тошноты в глотке. С матерью разразился нешуточный скандал, хотя такого даже не было, когда его и Регулуса вызвали в кабинет Дамблдора по поводу нравственности и допустимости отношений между ними. «Ты словно помешался, Никки! Что с тобой произошло?! Ты попал под Непростительное? Тебя опоили приворотным? Никола, тебя нужно вытащить!» 

Никола себя опоенным не считал. Он сходил в Мунго на следующий день после свидания, и ничто не выявило в нём никаких следов подчиняющей магии. Ему повезло привлечь внимание знатной личности, а в довесок к этому он влюбился сам, и чувствовал, что, несмотря на некоторую иррациональность и скорое развитие событий, по-настоящему глубоко и сильно.

Пока он шел по набережной, он незаметно накинул на себя чары, отвлекающие внимание. Мидлсбро славился уровнем преступности и не планировал сдавать позиции, и парню не хотелось, чтобы кто-то посчитал его перспективной лёгкой жертвой для наживы. Расслабился он только тогда, когда узнал статную фигуру Уэскотта, что в свои сорок семь выглядел моложе тридцати. Не говоря лишних слов, он подошёл к нему через несколько футов, и они аппарировали, на этот раз уже вместе. 

Дом находился под огромным сплетением маглоотталкивающих, защитных и антиаппарационных чар. Находясь меньше чем на расстоянии ярда от трёхэтажного здания, виднеющегося вдалеке, Никола отлично различал искрящийся в лёгком тумане купол, сотканный из заклинаний. Поместье не представляло из себя ничего грандиозного. Большой дом, не огороженный забором, затесался среди небольшого пролеска на небольшом холме, и по две из его сторон расстилалось пустое поле, пока то не кончалось снова лесом. Никки насчитал три этажа и два основных крыла, но не сомневался в наличии глубоких подвалов. Что-то подобное обязательно должно было быть у Уэскотта. Само поместье было куплено лет двадцать назад, когда Уэскотт перебрался из Америки в Англию, заслышав о перспективном молодом человеке, заявившем о себе спустя несколько лет после падения Грин-де-Вальда и заточения последнего в Нумерганд. 

— Он выглядит… Заброшенным, — заметил Никола, с сомнением оглядывая ветки плюща, что оккупировали собой целую стену. Они зашли со стороны поля, но вход находился во «внутреннем» дворе, образуемый прямым углом. 

— Зато сюда лишний раз не сунутся незваные гости, — возразил Уэскотт, доставая волшебную палочку и делая только ему понятный пасс. — Тёмный Лорд прибудет к ужину, так что ты можешь расслабиться. Постарайся не навлечь его гнев на свою голову. 

— Ты беспокоишься за меня? — саркастически поинтересовался Никки. — Решил разыграть из себя папочку? 

— Мне жаль, что язык ты унаследовал от матери, — вздохнул Уэскотт, елейно улыбаясь в ответ, но в его улыбке не было и намёка на тепло. — Есть надежда, что интеллект тебе всё же перешел от меня, и ты не станешь рыть себе яму своим поведением. 

— Поздновато ты взялся за стенания о моём воспитании, — незамедлительно огрызнулся Никола, зайдя следом. Внутри обстановка тоже не казалась выдающейся. По сравнению с Лестрейнджами, их дом казался слишком уж скромным. Уэскотт зажег свечи на стенах и висящие сверху люстры, и освещение немного скрасило место. 

Мужчина сделал небольшой надрез на ладони, после чего капнул кровью на ковёр под ногами, а потом два раза хлопнул в ладони. Через мгновение перед ними предстало трое лопоухих морщинистых созданий, закутанных в какие-то рваные тряпки. Никола до этого никогда напрямую не сталкивался с домовыми эльфами, поэтому теперь с интересом разглядывал их внешность, отмечая по себя, как постепенно они превращаются из дохлых заморышей в нечто более симпатичное. Возможно, дело обстояло в пролитой крови и в том, что Уэскотт так и не залечил порез. Вместе с этим стал оживать и дом, словно где-то распахнулись окна и впустили свежий воздух. 

— Светлого дня и сопутствующей вам ночи, Хозяин, — поприветствовали его домовики, согнувшись в поклоне до пола. Николу они демонстративно проигнорировали, но он не обиделся. Ещё бы бастарды обижались на подобное обращение. 

— Сегодня к нам прибудет гость, — заявил Уэскотт, сразу переходя к делу. — Я требую от вас привести поместье в достойный вид и совершить все необходимые приготовления. Тряпки на себе тоже смените на что-то приличное, вы не должны ударить в грязь лицом. Вы должны обращаться с гостем также хорошо, как обращаетесь со своим Хозяином. 

— Сэр, — пискнул самый маленький домовик, и двое других уставились на него с благоверным ужасом. — Что насчёт вашего спутника? Он тоже ваш гость? 

В его слова так и просилось какое-нибудь оскорбление, но домовым эльфам было запрещено оскорблять волшебников, не говоря уже о тех, кого привёл хозяин сам. Уэскотт нахмурился и махнул рукой. 

— Накажи себя. Ты говоришь о моём сыне, а не о каком-то постороннем. Слушаться будете его как меня. 

Заметив, как стремительно побледнел домовик и поджал крупные губы, Никола вмешался: 

— Уэскотт, полегче. Домовики же чувствуют моё происхождение. 

— Если они чувствуют твоё происхождение, то должны чувствовать в тебе и мою кровь, — отсёк Уэскотт, а затем обратился к слугам: — На этом всё. Приступайте! Вы знаете, что делать!

Они исчезли с тройным хлопком, а Никола недовольно посмотрел на мужчину, даже мысленно отказываясь называть его своим отцом. 

— А ты уверен, что я вообще тебе родной? Знаешь, у меня до сих пор стоит вопрос, как вы с мамой меня зачали. Может тебя надурили, а? 

— И не надейся, — оскалился Уэскотт, развеселившийся от такого предположения. — Я разочарую тебя, Никки. Не удивлюсь если ты думал об этом, но между нами не было никакого насилия, что способствовало бы твоему появлению. Инициатором нашей близости был не я, разве тебе не рассказывали? 

— Тогда тебе стоило отречься от меня с самого начала! — воскликнул Никола, стараясь скрыть своё удивление. Он иногда строил предположения на тему, как же он был рождён и зачат, и часто склонялся к выводу, что его сердобольная мама оставила его под сердцем после насильственного зачатия или дурмана, Империо на худой конец. Он не слишком поверил Уэскотту, но никогда не предполагал, что именно мама соблазнила его. 

— Отчего же, — Уэскотт остановился на лестнице и весело обернулся, открыто посмеиваясь. — Я не планировал детей и не планирую иных. Мне достаточно и тебя в качестве Наследника. 

— Я незаконнорожденный, — Никола торопливо нагнал его. — Меня магия не примет. 

— Если бы у меня были другие дети, то да, — согласился мужчина, преодолевая ступеньку за ступенькой. 

— Так чего же ты не женишься? Нашел бы себе чистокровную красавицу, женился бы, нарожали бы детей… И род почтен, и ты не в убытке. 

— А зачем? — Уэскотт усмехнулся. — У меня ведь уже есть ты. Ты мне подходишь.

Последние его слова прозвучали жутко, и Никола недовольно поёжился. 

Том прибыл, как и заявлено, к ужину, к часам к семи. На улице уже стемнело и сгустились рыжие сумерки: солнце прорывалось сквозь трещины между облаками и окрашивало всё в красно-фиолетовые оттенки, отражаясь от начинающих желтеть листьев. Осень в Британии наступала всегда раньше. Николе пришлось переодеться в новый костюм, потому что на этом настоял Уэскотт. Домовики не показывались, а Никола больше походил на камердинера, нежели чем на сына хозяина поместья. 

— Мой Лорд, — Уэскотт преклонил колено и поцеловал гостю руку. Никола сдержанно неглубоко поклонился, чувствуя себя не в своей тарелке. 

— Исаак, — бархатистый свистящий шепот выбил весь дух одним своим звучанием. — И твой сын. Признателен за ваше приглашение. 

— Я рад, что вы почли нас своим визитом, — ухмыльнулся Уэскотт, выпрямляясь и жестом предлагая пройти в столовую. — Смею надеяться, вы сможете провести здесь время с комфортом. После ужина, если вы слишком устали с дороги, Никола проводит вас в ваши покои. 

Никола чуть не задохнулся, но вовремя опустил голову вниз. С их свидания с Томом они вели редкую переписку, но это не повод, чтобы так скоро приближаться с ним к комнате, где есть широкая постель! 

— Благодарю за оказанное гостеприимство, — довольно проговорил Том, и Никки был готов поклясться, что в этот момент тот смотрел именно на него. 

За ужином Никола старался слиться со стулом. Из-за того, что их было всего лишь трое, они сели по обе руки от гостя. Уэскотт и Том о чем-то увлеченно беседовали, что наверняка касалось их «пожирательских» дел, а Никола сконцентрировался на еде, при этом не думая над тем, что он ест и совсем не чувствуя вкуса. Тем более, что Том нечаянно задевал его своим коленом, и в эти моменты ему хотелось лечь под стол и умереть. 

— …Теперь бы я хотел пройти к себе и отдохнуть, — десерт унесли, а Том поднялся из-за стола вместе со всеми. Никола тихо сглотнул, не поднимая взгляд от пола. Перед глазами всё ещё мелькала картинка собственной веранды и он, сжатый в тесных сильных объятиях.

— Никола, будь добр, — попросил Уэскотт необычайно мягко. Парень медленно качнул головой в знак согласия и сипло выдохнул: 

— Пройдемте. 

Том приподнял брови, откровенно забавляясь его реакцией, но ничего не сказал, только вежливо улыбнулся в ответ. Никола занял позицию слева от него и, нервно растягивая губы в кривоватой улыбке, зашагал в сторону главной лестницы. 

— Раньше вы вели себя более раскованно, Никола, — Том склонился к нему чуть ближе, чем следовало. Похоже, у него была особая манера томно говорить в уши собеседнику. Лёгкий шипящий тон не добавлял спокойствия, и по телу стайками бегали мурашки снизу-вверх. 

— Я не понимаю ваших мотивов и как должен себя вести, — неожиданно для самого себя, выпалил Никола и тут же отшатнулся, смутившись. — Простите, сэр. 

— Том, — мужчина провёл ладонью по его щеке, стремительно приближаясь. В его глазах мелькнул красный дьявольский огонёк, и у Никола от этого пересохло в горле. — Я говорил вам, Никола. Вам стоит обращаться ко мне по имени, когда мы наедине, помните? 

— Послушайте, то, что было, это… — предпринял неуверенную попытку парень то ли оправдаться, то ли узнать, но Том наклонился так близко, что новый поцелуй грезился ему. 

— Это что? Не нравится? Никки, — имя скользнуло ещё вкрадчивее, а официальный тон сменился на близость. — Я не из терпеливых личностей, когда дело касается людей. Ты боишься, что я тороплюсь? Ох, Никки, ты так попытаешься раскрыть ещё один мой секрет. 

— Секрет? — изумленно переспросил он, засмотревшись на чужие губы. — Не понимаю вас. Не в моих правилах лезть в чужие души. 

Том странно посмотрел на него, на секунду напрягшись, а потом расслабленно взял его лицо в свои ладони, притягивая к себе в коротком поцелуе.

— Мальчишка, — интимно прошипел он, ненамного отстраняясь, — Я наблюдал за тобой последние полгода. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. И если бы я не выбрал тебя, тебя бы не было здесь. 

— Том, — простонал Никола, жадно хватая ртом воздух, совсем не зная, как себя контролировать. Его выбрали. Из всех — его, ни на что не годного и особо никому не нужного! Он был так опьянен этим осознанием, что легко потянулся следом в первую попавшуюся приоткрытую дверь: это оказалась приготовленная для гостя комната.

— За то, что ты узнал этот секрет, ты должен расплатиться, — продолжал Том, снова целуя его, больно кусая губы и проникая в его рот своим языком. Оторвавшись на мгновение, он попросил: — Останься со мной, здесь… Это твоя вина, что я стал таким. Я не сделаю тебе плохо, Никки. Поверь, я знаю, что ты хочешь остаться. 

И голос, сладкий и тягучий, которому невозможно сопротивляться. Никола опустился к нему на колени: он плавился, ведомый похотью и жаром, охватившим его как раздувшееся под ветром пламя во время лесного пожара. Руки блуждали по его телу, но он казался одурманенным, чтобы объективно оценивать происходящее. Губы коснулись его шеи — никто никогда не касался его так, даже Регулус во время их невинных игр. Шершавость языка на его коже, и пальцы, царапающие спину под заданной рубашкой и пиджаком — всё это вызвало волну дрожи и желания. 

— Нет, сэр, нет, — Никола слабо заупирался ему в плечи. — Это не так. Вы и я… 

— Ты хочешь укорить меня в моём выборе? — Том прикусил кожу под его ключицей и сорвал несколько пуговиц на воротнике. — Никки, ты беззащитен в своих помыслах. Посмотри на меня, — он слегка отстранился, заглядывая в его расширившиеся зрачки. — Я вижу, что ты думал об этом. Что ты хочешь. Я чувствую это. 

«Откуда?!» — потонуло в сладкой истоме внизу живота. Плевать откуда Том узнал, возможно, он хорошо разбирается в людях. Никола плохо соображал, и с каждой секундой здравый смысл ускользал сквозь пальцы, будто песок. 

— Если ты уйдешь, я не прощу, — прошептал Том. 

— Не уйду, — пообещал Никола, не в силах сопротивляться. — Не уйду, Том, ни за что. Я, кажется, влюбился в вас. 

В карих глазах Тома сверкнуло торжество, и он снова приник к его шее, ничего не ответив. «Наверное, слова любви не нужны. Или это глупо. Мерлин, он ставит мне засос!» — Никола до боли закусил губу, стараясь сдержать рвущийся наружу стон. Щелкнула застежка на его брюках, и он придвинулся ближе, обнимая чужую голову, чтобы его целовали ещё больше. 

Его трогали и терзали. Приходилось покачиваться на бедрах, то приподнимаясь, то опускаясь, и всё тело незнакомо пульсировало. Он дрожал не от страха, а от предвкушения разрядки. Том вертел его телом по своему усмотрению, нарочно медленно раздевая и мучая каждый сантиметр его кожи, делая её эрогенной и горячей. Они торопились, думал Никола, но всё же не хотел останавливаться. За два месяца он измучил себя думами и жалкими попытками отстраниться от посаженного зерна чувств. Том был особенным. Он был неповторимым и теперь только его, Никола сам так решил. 

Возможно, Том влюбился в него, пока наблюдал, и поэтому решил взять своё? Никола оказался не против. Ему льстило, что здесь лежит он, на развороченной постели и практически раздетый до нага. Именно он, неуверенный и щетинившийся подросток, а не достопочтенная дама из знатного рода или не менее величественный юнец. 

— Ах! — стон непроизвольно вырвался из груди, когда Том, скинув свою рубашку, коснулся его внизу в чувствительном месте. Никки потянулся к гладкой груди мужчины, чтобы поцеловать, но новое прикосновение заставило его упасть обратно на подушки. Долгие томные ласки разморили его, обездвижили и сломали волю к инициативе. Ему хотелось только наслаждаться, ничего больше. 

— Ты такой неопытный. Я полагал, что твои предпочтения должны были сделать тебя не таким… невинным, — пробормотал Том ему в ухо, оставляя дорожку поцелуев от мочки до изгиба шеи. 

— Это плохо? — Никола попытался приподняться на локте, держась за шею мужчины в объятии. 

— Это восхитительно. Я буду твоим первым и последним, — низким голосом сказал Том, кусая его за сосок и срывая очередной стон. — Я научу тебя всему. Я сделаю тебя только своим. Ты никому не будешь принадлежать кроме меня. Твоё прекрасное тело, твоя не осквернённая душа станет моей собственностью. 

— Моё тело… прекрасно? — слух резанули слова о собственности, но ему так хотелось ощутить себя любимым, что он не придал этому значения. 

— Да, Никки, — Никола ощутил, как по его животу скользит шершавая ладонь, а он напрягается в ответ, сдерживая в себе нарастающее давление. На его белье расползалось влажное пятно. — Ты великолепен. 

Ему было и больно, и хорошо, а долгая растянутая прелюдия сменилась животной страстью. Сначала Том дал всё, Никола мог бы захотеть, а потом взял его, оставляя отпечаток боли и власти на своём теле. Никки впервые чувствовал магию вот так, текущую в сосудах, как некоторую осязаемую силу. Каждый толчок вызывал странные звуки, рвущиеся наружу, и после несильного шлепка он больше их не сдерживал, цепляясь в подушку в первый раз, а во второй оставляя свои метки в виде царапин на спине Тома.

Запачканный изнутри и снаружи, он спал рядом с ним в объятиях. Никола чувствовал себя защищенным и чьим-то. Это так сильно отличалось от родительской любви, что он наслаждался этим чувством принадлежности вместе с эйфорией и остатками удовольствия, негой растекающимися по телу. Том шептал ему в волосы ласковое «мой» и играл с прядями. Разомлевший, Никола не заметил, как уснул. 

После этого Никола приходил к нему по вечерам. Не каждый день, потому что Том отлучался или заседал в гостиной с приглашенными Пожирателями до поздней ночи, но приходил и оставался до утра, пока на его теле не оставалось ни одного живого места. Когда приходили Пожиратели, Никола не высовывался и занимался заданием на лето. 

Однажды он занял на втором этаже дуэльный зал и безуспешно отрабатывал защитные и атакующие заклинания за прошлые года. Защита от Тёмных искусств как предмет Николе не давался никогда. Помимо ежегодно меняющихся учителей, сама теория магии, направленной на бой, находила в нём какое-то отторжение. Гораздо ближе ему были Чары. Колдовство, способное создавать особую красоту, вызывало в нём внутренний отклик, и его заклинания особенно хорошо удавались. Но, поскольку Защита стояла одним из обязательных предметов, ему приходилось делать всё, но усиленно ею заниматься, чтобы не отставать от сокурсников. В этом году из старших никто ему не должен был трепать нервные, а младшие горазды только тяфкать. По крайней мере, Никола на это надеялся. 

— Вытяни руку, — голос от двери заставил Николу выронить палочку и тут же поймать её налету. Палочка, обидевшись на такое обращение, ошпарила его искрами. — Ну-ну, Никки, не стоит так пугаться. А если и пугаешься, то не показывай этого сопернику. 

— Я не испугался, — проворчал парень, оборачиваясь. — Просто вы вошли слишком неожиданно. Вы уже закончили? 

— Как видишь, — Том плавно подошел ближе. — Но ты всё равно боишься. 

— Вас? — Никола открыто сыронизировал. После того, что они творили по ночам в спальне Тома, бояться его ему казалось глупым. Он довольно быстро привык к статусу любовника, хотя первое время сильно нервничал и не мог заставить себя расслабиться. Изголодавшийся по ласке, он стремился получить всё, что ему давали без остатка. 

— Нет, — Том поднял его руку на уровень глаз и наставил её на манекен. — Своей магии. Ты не хочешь показать свою силу. Подавить своей силой. У тебя неплохой потенциал, уровень выше среднего. Так чего же ты его давишь? 

— Это не совсем так, — Никола повернул в его сторону голову, стараясь не думать о других подтекстах близости. — Просто… Это не моё. 

— Твои заклинания не удаются тебе, потому что ты не уверен в себе, — Том огладил его запястье, а затем показал круговое движение. — Ты должен чувствовать и не сомневаться в том, что твоё заклятье сработает. А оно сработает. 

— Это урок? — Никола усмехнулся. 

— Возможно, — Том снова показал движение. — Попробуй. 

Никола выдохнул, размял кисть и решительно сделал выпад. Из его палочки вылетел светлый серебристый луч, который опоясал манекен и откинул его в сторону. 

— Получилось! — радостно возвестил он под снисходительную улыбку мужчины. — Знаете, из вас вышел бы неплохой учитель. Получше многих, я думаю. 

— Лет десять назад я предлагал директору Дамблдору рассмотреть мою кандидатуру, — засмеялся Том, потрепав Никки по голове. — Но он отказал. 

— Отказал? Погодите, это же сколько вам лет? 

— Пятьдесят, — Никола даже не попытался держать лицо, настолько оно у него вытянулось от удивления. — Да, отказал. У нас с ним слишком… Разные взгляды на жизнь, скажем так. Его уверенность во всеобщем благе вводит меня в некоторый ступор. Всеобщего блага не может существовать, не считаешь?

— Оно достигается за счет жертв других, — подумав, согласился Никола. — Вы не пробовали ему объяснить? 

— Это бесполезно. Дамблдор считает себя верхом мудрости, — скривился Том, — В тот момент я был моложе и несколько импульсивнее. Поэтому я просто проклял должность. 

Никола рассмеялся этой шутке, сказанной таким серьезным тоном. 

— Так это из-за вас у нас каждый год преподаватели меняются? — лукаво поинтересовался парень, подходя ближе и уверенно обнимая Тома, пока в нём теплилась уверенность, что он может себе это позволить. Том ничем не выказал своего удивления и обнял в ответ, опуская руки немного ниже поясницы. Они были примерно одного роста, возможно Никола на пару дюймов ниже. 

— А ты как думал? 

Они коротко поцеловались. После этого Том стал помогать ему с дуэльной практикой.

— Скажи, — вдруг заговорил Никки гораздо позже, ближе к концу чудесного месяца, который они провели вместе. Парень расцвел, похорошел и стал гораздо живее. Том следил за тем, как пальцы Никки выводили на его груди неровные круги. — Должен ли я принять твою метку? Я всё ещё не горю желанием становиться Пожирателем, это жутко и по-сектантски, но… Наверное, мне стоит её принять, раз я с тобой? 

— Метка для того, чтобы показать принадлежность ко мне, — терпеливо, как маленькому ребенку, принялся объяснять Том, уже уяснив, как сильно раздражает Николу, когда с ним так разговаривают. — Ты и так мой, Никки. Тебе не нужна метка, потому что ты придёшь со мной к власти. Ты будешь тем, кто займёт трон императрицы. 

— Я посмею тебе напомнить, что я всё-таки мужчина. 

— Ты понял, что я имею в виду, — Том провел ладонью по его чистому предплечью. — На тебе достаточно других моих меток. 

— Пошляк, — смутился Никола, пристраиваясь под боком. — Скажи, почему ты меня выбрал? 

— Ты сказал, что ты мужчина, но ведешь себя как девчонка, — мужчина посерьезнел. — Хотя, может ты просто молодой. Я уже говорил тебе. Исаак рассказал о тебе, да и леди Блэк нелестно отзывалась. Я наблюдал за тобой и решил сблизиться, потому что ты мне понравился. Я захотел тебя. Я получил тебя. Вот и вся история. 

Никола приподнялся, чтобы взглянуть на него. 

— Захотел? Получается просто… Как секс? 

— А должно было быть как-то иначе? — Том удивленно посмотрел в ответ, а затем неожиданно улыбнулся, вырывая у Николы облегченный вздох. — Конечно же ты мой, Никки. Только мой. 

Это уже было куда больше похоже на признание в любви, а потом Никола расслабился, даже несмотря на то, что не услышал самого главного.