Снейп заметил, что Люпин был ужасно нервным всю неделю, на что Никки ему ответил, что Люпин нервный всегда. После прошлого года, когда он был старостой — и подавно.

— Лили мне не верила, но хоть ты мне поверь, Холл! — Снейп тыкал пальцем в карманный календарик на восьмое октября и возмущенно сопел носом. — Он стабильно раз, реже два, в месяц оказывается в Больничном Крыле или уезжает домой!

— Даже если он оборотень, — вздохнул Никола, подпирая щёку рукой. Его мысли были далеки от подозрений друга: он вспоминал последнее свидание с Томом, которое у них случилось на окраине Хогсмида несколько дней назад и окончилось долгими поцелуями в деревьях. — То он никому не причиняет вреда, разве нет? Я уверен, что многие уже догадались, но пока никто это не афиширует без доказательств, Люпин будет спокойно учиться.

— Не причиняет вреда? Ты свихнулся? — Снейп встал напротив него, загородив собой камин и нахмурился. Он пощёлкал пальцами перед сидящим по-турецки Николой, привлекая его внимание. — Ты понимаешь, что мы каждый день подвергаемся риску быть укушенным оборотнем? Быть съеденным оборотнем?

Никки вздохнул. Ему так хотелось просто посидеть в общей гостиной, пока никого нет, насладиться тишиной и потрескивающим огнём в камине, а не обсуждать безумные теории относительно Люпина. Мародёры успешно отыгрывались на них со Снейпом за унижение в повозке, и даже пущенный Снейпом слух, что Поттер и сам не безгрешен, раз у него встаёт на парней («Хотя было бы чему вставать», — шептались по углам и хихикали) не помог им сравнять счёт. Так что провести день без упоминания хотя бы одного из них стало для Николы заветной мечтой, которую возмущённый Снейп собирался помешать им осуществить. В таком режиме они жили почти два месяца, и единственное, что по-настоящему беспокоило Николу, было окончание школы, сопровождаемое министерскими экзаменами.

— И чего ты так завёлся? — Никола поднял на скривившегося друга взгляд. — Слушай, вот тебе заняться нечем, как лунные календари высчитывать?

— Люпин — оборотень, а ты ничего не хочешь с этим сделать, Холл.

— У тебя нет доказательств, — парировал парень, подставляя руки за голову и откидываясь назад на диване. — Я серьезно, Снейп. Нам следует, не знаю, заняться чем-то более полезным? Например, хорошо отдохнуть перед завтрашней борьбой за выживание в Хогвартсе. Нет, ну правда, Северус, — Никола всегда обращался к другу по имени, если пытался его убедить в чем-либо, на что тот недовольно морщил нос, и вокруг горбинки залегали кожные складки. — Каким боком это должно касаться нас? Даже если он плюнет тебе в тыквенный сок, то ты не обрастёшь шерстью и не взвоешь на луну. И то, только в том случае, если он действительно оборотень.

Снейп гневно раздул ноздри и со злостью засунул календарь в карман мантии.

— В тебе нет ни капли разума, Холл, — процедил он сквозь зубы и резко поднялся с ковра. Никола проводил его уставшим ленивым взглядом, и выдохнул как можно более страдальчески: пускай давить на жалость Снейпа было совершенно бесполезным делом, попытаться усмирить «яростного дракона» всё-таки стоило.

— Во мне нет ни капли желания думать о Мародёрах именно тогда, когда могу забыть об их существовании. Завтра зачёт у Слагхорна, и, о Мерлин, дайте мне сил не повредить НИЧЕГО из его инвентаря, потому что иначе он сживёт меня со свету.

Профессор Слагхорн являлся одним из самых любимых студентами преподавателей Хогвартса. Плотный добрый толстячок вызывал умиление и спокойствие. Несмотря на то, что профессор выбирал себе наиболее успешных любимчиков со всех потоков, мало кто его недолюбливал, особенно по этому поводу. Профессор почти никогда всерьез не ругался на отстающих и был очень лояльным человеком даже к отпетым лентяям. Чтобы заслужить ненависть настолько мягкого профессора, нужно было очень сильно постараться.

Николе даже не пришлось её добиваться. С момента, как Распределяющая Шляпа отправила его на Слизерин после долгих раздумий, они невзлюбили друг друга с первого взгляда. Профессор Слагхорн, вероятно, не был обделен даром предвидения неприятностей, которые принес ему в будущем Никола Холл. Никки же не проникся симпатией к своему декану, в то время он больше переживал, что, поступив на Слизерин, пошел по стопам отца, а не матери, учившейся на Рейнквело в своё время.

На первом же занятии Никола сбил стеллаж с колбами, на втором — выпарил всю основу для зелья, случайно слишком сильно увеличив пламя в горелке. В третий раз всё прошло гладко, но в последний раз его колба с раствором от мозолей разбилась о рабочий стол профессора, и Никола поставил рекорд по получению отработки на первом курсе.

Для профессора Слагхорна Никола был ходячей катастрофой. И когда Никола получил «Выше ожидаемого» на СОВ по зельям, профессор Слагхорн подавал прошение директору Дамблдору о недопуске Николы к занятиям в группе по продвинутым зельям. Никола, не знающий, чего он хочет от жизни, собирался брать максимум предметов, чтобы поступить в магический университет в Европе, поэтому со своим избирательным талантом он и рискнул взять этот предмет в свой учебный план. Директор Дамблдор отказал профессору Слагхорну, и «старый слизень», как за глаза звал его Холл, затаил глубокую обиду.

Если бы профессор Слагхорн не застал их с Регулусом целующимися у теплиц мадам Спраут, никто никогда бы о них не узнал.

— Ему не нужен повод придраться, — Снейп откинулся на сидение дивана, развалившись на нём и прикрывая глаза. Тёмные волосы прикрывали его худое и уставшее лицо. — Но, справедливости ради, ты тоже не особо ловкий.

— Ты только что крайне завуалированно назвал меня тупым?

— Заметь, я сказал, что ты не отличаешься развитой координацией. Тупым ты назвал себя сам. Но если хочешь, я подтвержу: ты тупой.

Для Николы было настоящим достижением слышать, как Снейп с ним разговаривает: как подросток с подростком, без высокопарной манеры английского аристократа с его любимым наречием «приемлемо». Снейп всегда был замкнутым и никогда не отказывался от своей черты. Но после памятного разговора в поезде, он гораздо свободнее изъяснялся в присутствии Никки. Никола же подозревал, что манера речи у Снейпа осталась ещё со времени его дружбы с Эванс: скорее всего ему было тяжело разговаривать с ней по-мальчишечьи.

«Рассуждаю как старик какой-то», — подумал Никола, сладко жмурясь в свете каминного пламени.

— Представь, сидим мы такие за завтраком в больном зале, — потянул Никола, окончательно разваливаясь на софе и кутаясь в тёмно-зеленый плед. — Подходит к нам Люпин и начинает сыпать на нас перец и солонку опрокидывать. Так сказать, пожелал себе приятного аппетита.

Снейп прыснул в руку, но ничего не ответил, нахмурившись уже меньше, чем через секунду после смешка: Никола отметил про себя, что этот рекорд Снейпу уже не побить.

— Не надо смеяться надо мной, — раздраженно бросил он.

— Я и не смеюсь, — совершенно серьезно сказал Никола, давя в себе смешок.

Следующий день прошел так, что Никола расслабился и совсем отрёкся ото всех жутких предчувствий, поселенных Снейпом. Сам Снейп постоянно был на виду и даже соизволил осведомиться, как прошел его зачёт (Никола сдал с горем пополам, все-таки расплавив половину котла). Мародёры их тоже почти не трогали, если не считать небольшого заклинания часотки, что Никола получил за обедом.

Вечером, переборов лень и желание послать эссе для Слагхорна к дракклам, Никола решился написать письмо Тому. Они виделись редко, а письмами общаться казалось ненадёжным. Но парень очень быстро истосковался по возлюбленному, пускай они встречались совсем недавно.

«Точно! — Никола приманил чемодан. — Он же в последний раз отдал мне это!»

В их недавнюю встречу под осенними кронами дубов и клёнов Том сделал ему лучший подарок из возможных. Он подарил ему зачарованную книгу, которая тут же передавала бы послание в другую такую же, находящуюся у мужчины. Это была особая разновидность протеевых чар, и больше чем самой книге Никола обрадовался возможности изучить хитросплетение магических линий, создающих сетку заклинания.

Как ты?

Никола спешно зачеркнул свою фразу, решив, что она звучит недостаточно хорошо для приветствия. Но не успел он придумать что-то получше, как на мягких желтоватых листах пергамента появилась надпись. У Тома был невероятно вытянутый виртуозный почерк, но без гладких линий и завитушек на концах букв.

Я видел, ты писал мне. Я в порядке, Никки. Что-то случилось?

Том всегда беспокоился о нём. Даже когда они встречались лично, он первым делом спрашивал его, Николу, всё ли с ним хорошо. Он переживал, не повторится ли прошлогодняя травля, и не сломит ли это подростка. Никола был благодарен за проявленное участие и внимание. Так он чувствовал любовь Тома к нему, даже если он никогда не говорил об этом напрямую.

Никки?

Это каждый раз трогало его до слёз.

Прости, я отвлёкся, — писал Никола, стараясь выводить каждую букву. У него почерк не настолько аристократичный, и больше похож, как любили говорить преподаватели в маггловской школе, «курица лапой». — Хотел просто поболтать. Всё хорошо. Прости, что отвлекаю.

Ты меня не отвлекаешь, Никки. Я всегда рад твоим письмам. Есть ли что-то конкретное, что ты хотел бы обсудить со мной?

«Есть ли что-то конкретное?»

Никола занес перо над страницей, уронил синюю кляксу, но так ничего и не написал. Вживую они могли общаться с Томом о чем угодно: о его деятельности, о его планах на будущее, о планах Николы после окончания обучения в Хогвартсе. В письме, которое может дойти до адресата через сутки или трое, можно было разгуляться и не задумываться над реакцией от каждого слова. Ведь там достаточно написать единую цельную мысль, задать несколько вопросов и ответить на то, что спросили ранее.

Этот формат общения… Непривычен, — признался Никки. — Мы словно разговариваем лично, но всё же мы находимся в совершенно разных местах. Ты в Лондоне, а я в Хогвартсе, и, Мерлин, если кто-то из преподавателей узнает… Они спокойно спят по ночам, считая тебя врагом, в то время, как их ненавистный студент напрямую ведет беседу с тобой. Ты ведь один из самых влиятельных людей в Британии. Разве это не странно?

О, Никки, ты снова начал сомневаться в себе? Самокопание тебе не к лицу.

Я не сомневаюсь. Я говорю правду. Хогвартс не стал для меня домом, и я здесь чужой.

Хогвартс не всем может стать домом. Однако ты никогда не должен унижать себя из-за этого. Оглянись, Никки, разве я выбрал среди всей школы, нет, среди всей Британии кого-то, кроме тебя? Нет, не выбрал. Так почему ты продолжаешь сомневаться? Тебе не стать сильным и могущественным волшебником, если ты хочешь продолжать в том же духе.

Не то, чтобы я считал себя недостойным, Том. Ровно, как и не то, чтобы мне было интересно могущество. Мне хватает своих талантов, и я буду развиваться в направлении чар, и я знаю, что смогу уехать из Британии учиться после окончания Хогвартса. Я это знаю, просто… Мне кажется это всё немного необычным.

Что необычного в том, чтобы быть моим, Никки?

Необычно то, что я чей-то, может быть?

Никки, ты должен понять, что мир не прост и не делится на чёрное, белое, правильное и нет. Мир и принимает, и отторгает каждого из нас, просто в разных аспектах. То, что кажется тебе неприемлемым на первый взгляд, может не нести ничего плохого, — слова Тома стремительно выводились на бумаге, даже почерк мужчины скосился вправо. — И это нормально. Такова жизнь. Все её прелести и недостатки выдерживает только сильнейший. Если ты хочешь побороть эту необычность, свои сомнения, если ты хочешь достичь тех горизонтах, о которых ты грезишь, то тебе необходимо заполучить такую силу, чтобы никто не смог с ней считаться. Сила даёт влияние. Сила позволяет тебе определять свою судьбу, распоряжаться жизнью, смертью и судьбами других людей.

Я не стремлюсь стать всемогущим Мерлином, Том.

Можно не быть всемогущим, Никки. Достаточно быть сильным, чтобы никто не смог стоять у тебя на пути. Или ты хочешь продолжать быть тенью самого себя? У тебя есть неплохие задатки к боевой магии, но ты боишься себя. Ты боишься той силы и власти, которой можешь обладать. Это глупо.

Никола отложил книгу. Слова Тома заставили его задуматься, но на душе всё равно скреблись книззлы. Могущество никогда его не привлекало. Он не находил его целесообразным. «Кому мне мстить? Слагхорну за то, что опозорил перед всей школой?» — подумалось ему. Книжка зашуршала страницами, и парень пододвинул её к себе обратно, читая очередное сообщение от Тома:

Возможно ли, что я в тебе ошибся?

«Что?» — у Николы перехватило дыхание, а сердце ушло в пятки. В голове зашумела кровь, перед глазами слегка всё расплылось. Тревога охватила его: только не это.

Что ты имеешь в виду?

Новое послание от Тома заставило его нервничать. Он очень долго ничего не писал, и Никола со страхом ожидал, когда на желтоватых шершавых листах появятся очертания букв, а по ту сторону его кожаного переплёта кто-то коснётся пергамента пером с чернилами.

Я уже говорил, Никки. Ты понравился мне, и я захотел сделать тебя своим. Я наблюдал за тобой достаточно, прежде чем окончательно принять это решение. Я не делаю ничего, что не принесет мне пользы в будущем. Ты дорог мне, и я проникся тем, как мужественно ты держался, когда все вокруг тебя порицали твои убеждения и твою веру в любовь между людьми одного пола. Но что я вижу сейчас? Ты не хочешь стремиться к тому, что просится в твои руки. Тебе достаточно моей любви, и большего тебе не нужно: ты не настолько силён и амбициозен. Конечно, ты ещё дитя… И я принимаю это, но почему бы тебе не посмотреть на себя со стороны? Я вижу в тебе скрытый потенциал, который ты губишь, из-за чего и задаюсь вопросом: не ошибся ли я в тебе?

Если ты сомневаешься в себе, то стоит ли начать сомневаться мне в тебе?

Почему ты трусишь? Я ведь на твоей стороне. Я дам тебе возможности, Никки. И никто не посмеет тебе помешать. Мне нужно, чтобы ты воспользовался тем, что я даю тебе. Иначе, зачем мне вкладывать в тебя что-то, если ты даже не хочешь постараться?

Может, мы говорим о разных вещах? Я всего лишь посчитал странным, что—

Мы говорим обо одном и том же, Никки. О том, что ты считаешь странным, что ты можешь быть выше других, значимее других и сильнее других. О том, что ты считаешь странным отсутствие необходимости пресмыкаться перед другими.

Я не пресмыкаюсь!

Разве?

…

Ох, милый, должно быть, тебе тяжело осознавать, что ты не ничтожен. Я понимаю. Я слишком давлю на тебя, верно? Просто послушай меня, прислушайся, я не говорю ничего плохого. Ты мой, Никки, а я не выбираю тех, кто мне заведомо не нужен. Я просто хочу, чтобы ты понимал, что ты достоин лучшего. Что ты лучше, чем ты думаешь. Поверь мне, Никки. Я знаю, как для тебя лучше.

Никола видел, как появлялись строка за строкой, но всё равно находился в смятении. Дышать становилось тяжелее, тревога наливала свинец в конечности, и от досады и испуга хотелось свернуться калачиком на кровати. Он глубоко дышал, стараясь успокоить бешено колотящее сердце. Ему стало так страшно, что Том разочаруется и оставит его, что его выбросят за ненадобностью. Его полюбил выдающийся человек, и отказаться от этого было выше его сил: неужели Том прав, и он заслужил большего? Это оказалось тем, что Никола не был готов сказать себе вслух, не то, что принять как данность.

Прости, — написал Никола. — Наверное, ты прав. Я постараюсь стать лучшей версией себя. Мне просто нужно… Немного времени, понимаешь?

Конечно, Никки. Ничто не меняется в одночасье. Просто позволь мне направить тебя, хорошо? Я правда хочу помочь, ведь ты мне очень дорог.

Слова Тома звучали до ужаса нежно, но почему-то, на долю секунды, показались ему ядом. Вот только, даже несмотря на странную ассоциацию, Никола с радостью их проглотил, позволяя стать частью себя.

Хорошо. Спасибо, Том. Я люблю тебя.

Никола закрыл книгу. На сегодня их беседа окончена, а ждать ответное «Я тоже» почему-то не хотелось.

Он вышел из своей каморки, решив прогуляться немного. Сегодня дежурила мадам Спраут, и нарваться на неё ночью было крайне затруднительным делом. К тому же, она была довольно сердобольной женщиной, и, поскольку гостиная Хафлпафла находилась недалеко от кухни, отмазка «Я проголодался посреди ночи» работала с любым студентом, и максимум, какой неприятностью можно было обойтись, так это потерей пяти-десяти очков. У Слизерина и Николы царило взаимное непринятие, поэтому на счет потери факультета он вообще не переживал.

— Идешь искать своего дружка Снейпа? — в гостиной сидел Мальсибер. Никола хотел сначала его проигнорировать, но фамилия Снейпа заставила его остановиться. С тех пор, как они со Снейпом стали общаться по-человечески, тот сильно отдалился от компании Мальсибера и Эйвери. «Если бы вы знали, насколько я близок к Тому, вы бы не смели обращаться со мной как с мусором», — эта мысль успокаивала его, когда Мальсибер грязно шутил про Николу и немытые члены в его рту.

«Возможно, мне следует поговорить с Томом на этот счёт и воспользоваться той властью, о которой он мне талдычит?» — сделал заметку себе Никола.

— А что его искать? — Никола скрестил руки на груди и оперся бедром на диван. — Мордред, хватит раздевать меня глазами. Я не дам и не проси.

Мальсибер слегка покраснел и возмущенно вскочил с места. Он был немного ниже Николы, хорошо вымахавшего за лето ещё больше, но крепче фигурой. И всё же, Никола не боялся: за его спиной была надёжная защита.

— Ты слишком высокого о себе мнения, пидорская подстилка, — выплюнул Мальсибер, и Никола, поняв, что упустил свой шанс узнать, причем тут Снейп, пожал плечами.

— Возможно, потому что я явно на голову выше тебя во всех аспектах?

Для Николы стали обыденностью не только грязные шутки, но и то, что среди старших курсов находились особо любопытные. Из-за того, что его ориентация и предпочтения стали известны скандальным путём всей школе, во многих ребятах проснулся интерес, подогреваемый гормонами. «Какого это, когда тебе отсасывает парень? Какого это, когда он занимается с тобой сексом?» — эти вопросы мучали многих, и некоторые из них напрямую слали Николе записки интимного характера, с предложением встретиться и поразвлечься. «Главное, чтобы это был мужчина, верно?» — основная мысль, которую все почему-то считали верной.

В любом учебном заведении существовал запрет на добавление зелий, кроме витаминов, в еду студентов. Поэтому контролировать либидо детей, переполненных стремлений к познанию определенного характера, становилось сложным. Ночные дежурства велись не просто так, а портреты часто притворялись спящими не потому, что страдали бессонницей. Основные ниши Хогвартса опечатывались следящими чарами, и распознать, кто чем занимался в уголках замка казалось проще простого. Но срабатывали они при сильном возбуждении: не запретить же любой телесный контакт, ведь это неотъемлемая часть взросления. Поэтому долгое время их с Регулусом никто не ловил. Им хватало неловких объятий, поцелуев украдкой, и изучения собственных тел. Единственным местом, где дозволялось «снимать напряжение» были душевые и ванные комнаты. Чаще всего потому, что они были разделены по половому признаку, и риск нежелательных ситуаций существенно сокращался. Но студенты Хогвартса не были бы студентами Хогвартса (как, впрочем, и простыми умелыми детьми), которые не находили бы способ обойти препятствия на пути к взрослым развлечениям.

— Так что ты хотел сказать мне про Снейпа? — Никола вернулся к теме, привлёкшей его внимание. Ему надоело смотреть, как Мальсибер колеблется, хочет ли он выплеснуть свой гнев или придержать его до лучших времен.

— Плевать. Забудь, — Мальсибер отмахнулся. — Я подумал, что ты более адекватный, чем кажешься, но на деле ты всего лишь грязнокровый зазнавшийся выродок.

— Ты и такие слова знаешь, — нарочито поразился Никола и развернулся на пятках. — Тогда, с твоего позволения, откланяюсь. Лучше узнаю всё сам.

— Лучше бы Блэк использовал тебя, для своих шуток. Тебя хотя бы не жалко, — вдогонку бросил Мальсибер, и у Николы от его слов по спине пробежалась стайка мурашек. — Что ты, что Снейп. Оба идиоты, вестись на такое. Ночью к Иве.

— Трогательно слышать, что ты переживаешь за Снейпа, — Никола обернулся, не показывая, или стараясь не показать, насколько сильно его обеспокоили слова о Дракучей Иве. — Какая тебе выгода, что ты рассказал мне об этом?

— Потому что Снейп мне должен, и он приглянулся Тёмному Лорду, — в голосе Мальсибера послышалась откровенная зависть. — И я вынужден за ним присматривать. Но если он сам нарвётся на неприятности, то я не виноват и быть нянькой ему не собираюсь. А вот ты отлично подойдешь на роль няньки. Ты грязнокровка, Холл. Тебя не жалко.

Никола, больше ничего не отвечая, решительно покинул слизеринскую гостиную. Его снедала ревность. Том ничего не рассказывал ему, о своём отношении к Снейпу, да и должен ли был? И Снейп был не обязан делиться им. Пообещал себе спросить у Тома позже обо всём, Никола отправился на поиски друга, не предчувствуя ничего хорошего. Теперь, услышав о шутке Сириуса, он вспомнил о подозрениях Снейпа, и не сомневался, что всё это было как-то связано. Пока он перепрыгивал через несколько ступенек вниз, он увидел блик полной луны сквозь окно.

Он услышал вой, когда выбежал на улицу и спустился за стены замка. Уже не сомневаясь, что его заметили, Никола изо всех сил бежал вперед, доставая палочку. Вдалеке он видел жуткие неразличимые силуэты, откуда раздавались звуки скуления и возни. Его горло начинало драть подступающее удушье.

Снейп валялся на земле рядом с Джеймсом Поттером, и они оба в ужасе смотрели на то, как оборотень пытается пролезть под корнями бушующей ивы и прокопать себе дорогу.

— Остолбеней! — заклинание, сорвавшееся с палочки Николы, откинуло оборотня назад, и тот, заскулив от досады и бессильной ярости, с грохотом провалился вглубь тоннеля под корнями Ивы.

Заклинания боевой магии не работают на магических существах по определению. Только специфичная магия помогает с ними справляться. Но простой отбрасывающей силы должно было хватить, чтобы оборотень хорошо ударился о внутренние стены, если они там были, и завалить часть прохода грунтом и сырой землёй после дождя.

— Вы оба целы? — Никола неуклюже плюхнулся рядом и попытался отдышаться. — Он укусил вас?

— Нет, — первым ответил Поттер. — Я… Я успел вовремя…

— И теперь я обязан тебе Долгом Жизни, — зло прошипел Снейп, но тут же застонал от боли. — Проклятье, у меня, кажется, сломано ребро. Холл, а ты как здесь оказался?

— Мальсибер рассказал про шутку Блэка, — Никола осторожно пощупал торс друга. Тот скривился от боли и не сдержал нового стона. — Какого трахнутого дракона ты попёрся по его наводке? Это ведь был Люпин, верно? — последний вопрос адресован Поттеру, и тот, побледнев, кивнул.

— Не говорите никому, что он оборотень, не надо, это убьёт его, — прошептал Поттер, выглядя как никогда отчаянно.

— Он чуть не убил меня! — рявкнул Снейп. — Блэк тоже в этом поучаствовал, Поттер. Почему я должен молча-а-а…!

Никола наложил на него волшебную шину, с трудом припомнив заклинания первой помощи, которые они сдавали Флитвику на экзаменах пару лет назад. Снейп пробормотал какое-то ругательство и, не выдержав боли, отключился.

— Если ты не ранен, то помоги мне донести его в Больничное крыло, — Никола встал и принялся очерчивать несложные пассы палочкой. — У нас нет носилок, а трансфигурировать мне не из чего, нет ничего подходящего размера, не смогу иначе. Нельзя, конечном по воздуху, но если твоя палочка цела, то мы сможем вдвоём держать его в правильном положении.

Поттер соображал туго, но после того, как Никола заставил его силой подняться, сделал то, что от него требовалось. Они вместе подняли бессознательно тело в воздух.

— Пожалуйста, Холл, не будь сволочью. Рему позволили учиться, только если все меры будут приняты, и ученики будут в безопасности. Если они узнают, что он напал на студента… Если станет известно, что Сириус…

— Да помолчи ты, — огрызнулся Никола. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы получили по заслугам. Кто вообще придумал держать оборотня под Дракучей ивой, находящейся на территории Хогвартса?

Поттер, казалось, находился на грани того, чтобы расплакаться.

— Это ход к Визжащей хижине, — Поттер понурил голову. — Это был запасной ход, чтобы отводить Ремуса незаметно туда. Я… Я не знал, что Сириус так поступит. Снейп лез не в своё дело, и Сириус хотел его проучить, но я не думал, что он сделает это так! Когда я услышал об этом, я тут же отправился за Снейпом.

— Ты мог не успеть, — осадил Никола. Холодная ярость обжигала ему кровь и вены изнутри. — И тогда на вашей совести был бы труп. По вам Азкабан плачет, Поттер.

— Холл…

— Но Люпин не виноват, — в конце концов, Никола и сам это понимал. Он не имел ничего против Люпина, вот только его расстраивало, что тот никогда не предпринимал настоящих попыток урезонить друзей, хоть и не одобрял то, что они творили временами. — Я не стану свидетельствовать против Люпина, Поттер. Но делаю я это из соображений морали. Он не выбирал себе судьбу оборотня, и я больше чем уверен, что как только он услышит о случившемся, то будет раскаиваться до конца своей жизни. Вам безумно повезло, что он не мог выбраться из-под корней и что ни один из вас не укушен. Поспрашивай Люпина о жизни оборотня, об их правах и порядках. Ты бы никогда не захотел даже самому злейшему врагу такой части.

Поттер смущенно молчал и хлюпал носом. Никола не осуждал его за слёзы: в такой ситуации было бы глупо притворяться каменной статуей без эмоций. Его сдающие нервы сдерживал только гнев и страх навредить другу неумелыми руками.

— Мистер Холл, что заставило вас покинуть спальню в такой час?! — рассерженный голос Макгонагалл встретил их у самых ворот. Но, заметив их перепачканных в земле и несущих Снейпа по воздуху, она осеклась и шокировано охнула: — Что произошло?!

Она не потребовала немедленного ответа. Из ближайшего камня она трансфигурировала носилки, и Снейп был опущен туда.

— Я наложил шину, но, кажется, у него повреждено ребро. Ему нужна помощь колдомедика, — Никола взъерошил свои волосы. Он переглянулся с Джеймсом. Тот смотрел на него умоляюще. — Из-за шутки Сириуса Блэка, Северус Снейп подверг себя опасности, профессор. У меня есть свидетели, так как я сам узнал об этом от Мальсибера. Поэтому я и покинул слизеринские подземелья после отбоя. Поттер… Тоже по этой причине. Мы пересеклись у Дракучей Ивы.

Немного тише, он добавил:

— Никто не укушен. Я проверил.

У Макгонагалл, чья спина была напряжена до предела, пока они продолжили свой путь к больничному крылу, вырвался облегченный вздох. В лунном свете Никола заметил проблески нескольких седых волос.

— В чём именно заключалась шутка мистера Блэка? — сухо спросила профессор. Никола перевёл взгляд на Поттера, но тот покачал головой. — Мистер Поттер?

— Это…

Поттера прервали. Навстречу им торопливо шел директор в сопровождении сонной мадам Помфри.

Никола давал показания, как и обещал, не обвиняя Люпина. «Допрос» проводился остаток ночи, и вскоре к ним присоединился разбуженный Блэк, у которого волосы встали дыбом от услышанного. Тот даже не смог оправдаться: настолько его шокировал факт, что по его вине человек чуть не получил участь хуже смерти.

Заснуть удалось под утро. Никола долго ворочался, прежде чем сон смежил его веки, а проснулся он в крайне паршивом расположении духа. Когда его отпустили отдыхать, он слышал, что Сириус будет отстранён до начала весенней сессии, и шестой курс закончит на дому. Но исключен он не будет, а дело не передадут аврорату. О последнем Никола не жалел: если бы дело передали, то Люпина бы пришлось изолировать от общества или, что страшнее, ликвидировать за нападение на студента. Поттеру наказание досталось помягче: его отстранили до следующего семестра. Никола же отделался штрафом в пятьдесят очков за то, что не спал и, зная о риске, не оповестил преподавателей. Но на деле, кажется, Макгонагалл прониклась к нему небольшим уважением: ему пришлось показать себя предельно собранным, и он сумел оказать первую помощь, хоть и мадам Помфри отчихвостила за самодеятельность.

В таком совершенно разбитом состоянии он бессовестно прогулял занятия и перед обедом направился в Больничное крыло. Снейп уже должен был прийти в себя и метать молнии в окружающих. К его неожиданности он вдруг встретил ту, кого меньше всего ожидал увидеть у массивных дверей Больничного крыла. Эванс неловко мялась, заносила руку, чтобы открыть дверь, и тут же её опускала. К груди у неё была прижата коробка с чем-то, наверное, с помадкой из Сладкого королевства, а сама она выглядела до ужаса неловкой и неподходящей к месту.

— Холл? — она обернулась к нему. Красивая, яркая, с очаровательными зелеными глазами, девушка привлекала к себе внимание. Никола понимал, почему Снейп полюбил её: и пусть, как и многие гриффиндорцы, она упрямая и немного гордая, но обладала огромным добрым сердцем. — Ты идёшь проведать Севе… Снейпа?

Она хотела назвать его по имени. Как в старые добрые времена. Это был отличный шанс помириться, но Эванс словно не решалась. Никола сглотнул тугой комок: ему ровным счётом не было до неё дела. В нем плескались горечь и обида за друга, и пусть девушка не трогала его, и они не контактировали, в тот момент, когда он её увидел, в нём не всколыхнулось ни одного приятного чувства.

— Да. Пропустишь, или так и будешь тут топтаться?

— Я хотела попросить тебя. Можешь передать ему? — Эванс протянула ему коробку. — Там его любимые конфеты, ну и…

— Отдай сама, — Никола помассировал переносицу. — Я тебе не сова, посылки переносить.

Он не хотел грубить Эванс, но злоба и усталость требовали выхода, а она, бедняжка, попалась ему под горячую руку.

— Я не думаю, что могу, — Эванс сникла. Никола снова вздохнул. — Мы столько времени не разговаривали, и… Я боюсь, понимаешь? Снейп очень хороший, но он связался с опасными людьми. Ты со Слизерина, и я слышала, что ты не разделяешь их идей по истреблению грязнокровок. Ты… можешь понять меня?

Она с грустью произнесла последнее слово. Никола усмехнулся про себя, но внутри что-то неприятно заворочалось. Ему захотелось стыдливо отвести взгляд в сторону, но он продолжал уверенно смотреть на неё.

— Я очень люблю Северуса, — Эванс украдкой вытерла влагу с глаз, и Николе даже стало её немного жаль. — И я хотела бы помириться. Но мы по разные стороны. Я не смогу заставить его отказаться от его желаний. Это его выбор. Но и поддержать я тоже не смогу.

Никола испытывал похожие чувства по отношению к Тому. Несмотря на то, что он наглядно убедился в его политике, пару раз присутствуя под чарами гламура на собраниях, он все равно каждый раз гадал: не втягивается ли он во что-то плохое. Но Том был чудесным человеком и талантливым политиком. А те же Мальсибер и Эйвери — отбросами, которые порочили его имя. Однако если бы он заговорил об этом — не посмотрели ли бы на него как на сумасшедшего?

В конечном итоге, Никола забрал коробку из рук Эванс.

— Ты всегда была для него больше, чем подругой, — сказал он наконец. — Ты его любишь как друга. А он тебя иначе.

Эванс пораженно замерла. Похоже, она даже не догадывалась об этом.

— Зачем ты рассказал мне? — спросила девушка. Никола пожал плечами.

— Потому что он никогда не посмел бы тревожить тебя этим. Так почему я должен позволить тебе, его несчастной похороненной любви, тревожить его? Ты сделаешь ему больно, оставляя его вот так. Нет, — он помотал головой. — Ты уже бросила его, отказавшись, Эванс. Как ты верно заметила, это твой выбор. И заставить тебя изменить его не может никто.

Никола сдержанно выдохнул через нос, криво улыбнулся и скрылся за дверью, где его ждал самый близкий друг.