Ночной воздух пропитался чем-то жженым и едким. Отовсюду слышались крики отчаяния, боли и ликующего триумфа. Соленая влага скопилась на губах — не вздохнуть. Хотелось уйти, спрятаться, сбежать. Зажмуриться крепко и, открыв глаза, осознать, что все приснилось, что все это лишь сон, который вот-вот закончится.

В центре Большого зала, среди обломков колонн, стекол витража и столов, стояли двое.

Юноша смотрел яростно, с вызовом и глухой ненавистью. Его лицо было перепачкано в саже и засохшей крови. Стоявшее напротив него существо смотрело с такой же яростью, кривя губы в злой усмешке.

— Сегодня ты умрешь, Гарри Поттер, — прошипел Темный Лорд, и за его спиной оскалилась толпа Пожирателей; они смеялись, да просто ликовали, считая, видимо, что уже выиграли.

Впрочем, считали так далеко не все. Были и те, кто искренне надеялся на победу Гарри. Малфои, стоя в отдалении, смотрели на него с надеждой. Их губы едва шевелились, будто они молили о победе. Гарри и сам понимал весь груз ответственности на своих плечах. Не за свою жизнь, а за жизни тех, кто ему дорог. Он должен был уничтожить врага, отомстить за смерть Фреда, за смерть Люпина, за Тонкс, маму и папу. За Сириуса. Он ненавидел Волдеморта, но к ненависти примешивалось странное, непонятное ему самому чувство. Жалость?

Том Реддл не заслуживал жалости. И все же…

— Я готов умереть, — спокойно, на удивление даже самому себе, отозвался Гарри и печально улыбнулся. — А ты? Готов ли ты умереть за то, за что сражаешься?

— Угрожаешь? — с насмешкой протянул Волдеморт и, словно издеваясь, медленно двинулся в сторону Поттера. — В чем дело, мальчик? Тут нет твоего Дамблдора. Кем на этот раз ты прикроешься трусливо?

В зале стояла оглушающая тишина, давящая на перепонки. От нее воротило и выворачивало наизнанку. Все взгляды были прикованы к двум фигурам в центре. Никто не вмешивался. Но Гарри краем глаза уловил взгляды своих друзей; обеспокоенный — Гермионы и полный ненависти, обращенный к Волдеморту — Рона. Невилл сжимал в руках меч, которым еще недавно уничтожил последний из крестражей. Оставался лишь один — сам Гарри.

— Никем. Ты проиграл, Том Реддл. Даже если ты убьешь меня — ты проиграл, — с достоинством отозвался Гарри и, они оба двинулись по кругу, не сводя друг с друга пристальных взглядов и не опуская палочек.

— О чем ты говоришь, Поттер? — прошипел Волдеморт. — Ты считаешь, что сильнее меня? Меня, величайшего Темного Лорда? — надменно проговорил он. — Ты знаешь какое-то колдовство, о котором не знает Темный Лорд Волдеморт?

— Может быть, и знаю, — пожал безразлично плечами Гарри. — Есть магия куда сильнее любого проклятия.

Волдеморт сощурил глаза; кожа его стала бледнее, а взгляд сосредоточился на лице Гарри.

— Любовь? — протянул Волдеморт с насмешкой, и вновь раздался смех его сторонников. — Это все сказочки Дамблдора. Любовь — самое низшее из чувств. Это глупость, которую так любил пропагандировать Дамблдор. Ты думаешь, что сможешь победить меня… любовью?

Гарри вздохнул и покрепче перехватил палочку. Очки наполовину съехали с носа, но он даже не пытался их поправить. Нервно облизнув пересохшие губы, Гарри усмехнулся.

— А что, если и так? Ты так и не понял ничего, Том, — сокрушенно покачал он головой.

— Ты смеешь…

— Смею, да, — кивнул Гарри. — Я посмею и еще кое-что: дать совет тебе, здесь и сейчас, пока не поздно, — начал он и голос его разнесся тихим эхом среди расколотых стен, где ветер с воем врывался в рамы окон. — Прежде чем ты попытаешься меня убить, я призываю тебя подумать о том, что ты сделал… Подумай и попытайся почувствовать хоть немного раскаяния, Реддл…

— О чем ты?

Если бы обезображенное лицо Волдеморта было способно хоть на какую-то мимику, кроме ярости или презрения, то он вполне смог бы выразить удивление и легкое ошеломление. Хотя Гарри явственно расслышал это в его голосе.

— Это твой последний шанс, Том. Все, что тебе остается, это осознать, что ты натворил. Убив меня, ты не выиграешь. Проиграешь, — уверенно заявил Гарри, словно знал что-то такое, чего не знал Темный Лорд. И это разозлило Волдеморта сильнее всего.

— Да что ты знаешь, мальчик? — угрожающе прошипел он, и на кончике бузинной палочки опасно вспыхнули зеленые искры. Гарри разглядел, увидел, как в рубиновых глазах напротив мелькнул яркой вспышкой страх. — Я гораздо умнее Дамблдора. А тебя тем паче. Ты думаешь, что можешь угрожать мне? Ты думаешь, что умнее? Что… — Волдеморт не скрывал злорадства, — хитрее?

— Дело не в хитрости, не в уме и не в знаниях, — вздохнул Гарри, будто объясняя неразумному ребенку очевидные вещи. — Дело в том, кто ты есть и что из себя представляешь. Понимаешь? Ты — это жалкий огрызок, который остался от тебя прежнего. Когда-то ты, может быть, и был тем самым, чьи познания и ум и правда поражали, за кем шли не из-за страха, а из уважения и трепета. Сейчас ты лишь тень своего былого величия, — все так же спокойно продолжал Гарри.

Пытался ли он спровоцировать, вывести из себя Темного Лорда или действительно хотел что-то донести до него, было непонятно.

— Да как ты смеешь!.. — зашипел еще более яростно Волдеморт.

— Смею, — уверенно заявил Поттер. — Ты потерял все, чем когда-то дорожил. Ты изначально выбрал не тот путь, не рассчитал свои силы. Признай это наконец, смирись с этим. Просто попытайся понять, раскайся. Это лучшее, что ты можешь сделать для себя сейчас.

Глаза Волдеморта вспыхнули ненавистью и яростью, он направил палочку на Поттера и без предупреждения выпалил:

— Авада Кедавра!

Гарри понимал, что нет никакого смысла бороться, все инструкции о том, что делать после его смерти, он оставил друзьям. Он даже не будет пытаться защищаться. Крестраж внутри него должен быть уничтожен. Это последнее, что удерживает Волдеморта здесь.

Гарри ожидал, что провалится в темноту. Но ничего не было — ни мрака, ни света. Лишь откуда-то издалека слышались приглушенные, изумленные голоса. Наконец раздался чей-то крик, ворвавшись в бездну, куда попал Гарри. Он открыл глаза и моргнул.

Все вроде осталось по-прежнему, вот только было каким-то нечетким, размытым и неестественно ярким.

Он умер? Стал призраком? Что происходит?

Лицо Волдеморта не светилось триумфом от победы, да и сам его образ словно менялся на глазах, теряя очертания змеи, становясь более человечным. Похоже, он был растерян не меньше самого Гарри. Маги вокруг настороженно притихли.

Последнее, что успел увидеть Гарри, прежде чем темнота схлопнулась перед глазами — это пораженный взгляд Волдеморта. Потом из его рук выпала палочка, он покачнулся, будто его ноги стали ватными. И мир вокруг пошатнулся и начал раскачиваться из стороны в сторону, наподобие маятника.

Фигуры людей стали отдаляться, расплываться и дробиться на множество осколков. А затем темнота словно втянула Гарри в сильный водоворот, где яркими всполохами мелькали образы и слышались обрывки голосов. Он сделал судорожный вздох, и все закончилось так же внезапно, как и началось.

* * *

Гарри распахнул глаза и из-за яркого слепящего света тут же их поспешил зажмурить. Он уловил тихие голоса, доносящиеся откуда-то сбоку. Он снова провалился в темноту, голова отчего-то болела так сильно, что хотелось выть, а самым ужасным было то, что он отчаянно не мог вспомнить, кто он, и где находится. Внутри клокотала легкая паника. Он помнил свое имя, это совершенно точно — Гарри. Но все долгие и упрямые попытки осмыслить ситуацию, сбрать крупицы воспоминаний лишь усиливали боль. Он поморщился и слабо пошевелил рукой, пытаясь отогнать яркий свет, пробивающийся сквозь закрытые веки.

— О, мистер, вы очнулись, — послышался женский голос, заставивший его вздрогнуть и открыть глаза вновь. — Какое счастье, что вы пришли в себя. Мы уже потеряли всякую надежду, — произнесла склонившаяся над ним девушка.

В бледном свете из грязного оконца с витражом Гарри рассмотрел ее: на голове повязка с алым крестом, форма, похожая на врачебную. Девушка выглядела мило и совсем невинно, она была тоненькой и хрупкой, будто сотканной из чего-то яркого и нежного. Словно василек. Яркие голубые глаза и светло-каштановые кудри, очаровательная добрая улыбка. Гарри поморщился от приступа боли и разлепил сухие губы.

— Простите, мисс, где я? — он не узнал свой голос.

Хотя, возможно, голос был таким всегда, — откуда ему помнить? — но Гарри сейчас отчего-то не хотел углубляться в размышления. Нужно ориентироваться на то, что происходит сейчас.

— О, вы находитесь в Мунго, мистер, — добродушно пояснила милая девушка. — Вы что-нибудь помните?

— Эм… кажется, нет, — с досадой посетовал он. — Я помню, что меня зовут Гарри… и… все, мисс. Кажется, большего я не могу вспомнить. Могу я уточнить, простите… точную дату и страну? Я ведь на территории Шотландии? И… как давно я тут лежу? —  Он был рад, что помнит такие вещи, как имя, страна, а также некоторые заклинания. Это казалось благоприятным знаком.

— Ох, мистер, я сожалею, — с состраданием посмотрела на него девушка и ответила: — Если верить календарю, то сегодня тринадцатое мая, тысяча девятьсот сорок второй год. Вы в коме пробыли два дня. А находитесь вы на территории магической Британии, сэр. Нашли мы вас недалеко от Хэмпшира. Вам о чём-то говорит это название?

Гарри на миг задумался, хмурясь, и, не найдя никаких воспоминаний об этом месте, с сожалением покачал головой.

— Увы, но нет.

Девушка тяжело вздохнула и взмахнула палочкой. На полу, рядом с койкой, появился светящийся зверёк. Маленький и юркий, он забегал вокруг хозяйки, не давая себя рассмотреть. Девушка что-то сказала патронусу, и тот взлетел и растворился в воздухе, оставляя вуаль серебристого света.

— Скоро к вам придет колдомедик, который занимается вашим здоровьем. Он вам расскажет больше о вашем состоянии, — с легкой грустью улыбнулась девушка, словно ей отчего-то не хотелось покидать его.

— Мисс, позвольте узнать ваше имя? — попытал удачу Гарри, впрочем особо на нее не рассчитывая.

— Дельфи, — ответила та, обернувшись у самой двери палаты. — Я загляну к вам завтра, мистер.

— Просто Гарри, — улыбнулся тот, радуясь маленькой победе.

Девушка чуть смутилась и открыла тяжелую двухстворчатую дверь, оставляя пациента один на один с терзающими его мыслями.

Кто он? Задался вопросом Гарри, пытаясь откопать в недрах памяти хоть какой-то намек на воспоминания о себе, хотя бы о семье. Но все было тщетно.

Кто-то совершенно неумело стер ему память? Но зачем… Да и кому это было нужно? Он Гарри. И все? Нет… было же что-то еще, совсем яркое, такое... как будто недавно. Какая-то вспышка слепящего света… Он пытался сосредоточиться и вспомнить, но, как назло, мысли ускользали, словно песок сквозь пальцы.

* * *

— Итак, Гарри. Верно? Это все, что вы помните о себе? Может… что-то приходит на ум, какие-то ассоциации, к примеру? — спросил угрюмый и дотошный целитель в лимонной мантии с бейджиком на груди.

— Нет, сэр. Поверьте, как я ни пытался, ничего вспомнить не могу. Ни о себе, ни о своей жизни… — вздохнул Гарри, пытаясь сесть поудобнее в подушках.

— Вы утверждаете, что вы британец, это точно? — продолжал допытываться седовласый мужчина.

— М-м… я не могу утверждать этого, сэр. Но что-то твёрдо мне подсказывает, что я родился и вырос именно тут.

— Хорошо, — сухо молвил тот, вглядываясь в глаза Гарри. — Что-то о семье, родных или друзьях помните?

— Нет, — замешкавшись, выдохнул Гарри. — Я даже фамилию свою не помню, сэр.

Целитель молчал и задумчиво смотрел в свой свиток; мелкие морщины расползались по лицу, он пошевелил седыми усами и вновь посмотрел на пациента.

— Что ж, Гарри, мы попытаемся вернуть вам память, но пока что вам придется побыть тут. Быть может, вас ищут и обязательно должны будут обратиться и в Мунго. Уверен, ваша семья или друзья о вас беспокоятся и уже на пути к нам.

Гарри ничуть не успокоили эти слова, ему казалось, что те друзья, которые у него были, остались далеко и вряд ли придут за ним. Может быть, он из другой страны, и, если и были у него эти самые друзья, то они будут искать его там. В голове сразу возник женский голос, звонкий и воодушевленный: «Гарри, ты великий волшебник, знаешь?»

Ни имени, ни образа обладательницы этого прекрасного голоса, ворвавшегося в его память, он не помнил. Но ему представлялось, что глаза у девушки медово-карие, а руки с тонкими пальчиками когда-то трепали его по щеке. Лучшая подруга. Какая она? Что с ней случилось? Вдруг и она тоже тут?

— Сэр, простите, а вы только меня нашли? Больше никто не поступал к вам? — Гарри хотелось верить, что это не его выдумка, а что у этого голоса-фантома есть образ, имя. Он был уверен, что оно звучное, ласковое и приятной сладостью ложится на язык.

Старый волшебник удивленно вскинул брови, затем нахмурился, будто вспоминая, был ли еще кто-то.

— Боюсь, что нет, Гарри. Вы вспомнили кого-то? — ухватился он за ниточку и выжидательно посмотрел на пациента.

Гарри сник и опустил голову. В горле встал ком и тяжестью сдавило грудь. Его прошлое осталось далеко: где-то за морями, сыпучими снегами, буранами и котлованами, за самой высокой горой, где восходит солнце. Ему стало нестерпимо жарко, будто воздух накалился до предела. Пульс сбился и закружилась голова, он стиснул в пальцах простыню.

— Ну-ну, Гарри, — подскочил к нему целитель и положил мозолистую руку ему на плечо, чуть сжав его. — Давайте вот как поступим. Выждем еще три дня. Вам сколько? Семнадцать? Сейчас очень сложное время, Гарри. Гриндевальд наступает, и всё чаще и чаще в Мунго поступают пациенты с ранениями… Быть может, вы участвовали в бою, и вас контузило. Я постараюсь найти все возможные сведения о вас, уверен, что в книге реестра волшебников что-то будет.

Гарри перестало трясти, и он посмотрел на седовласого мужчину покрасневшими глазами.

— Я… кажется, да. Семнадцать, — неуверенно произнес он. — А… Сэр, вы вовсе не обязаны мне помогать. Как вы сказали, я могу быть кем угодно. Вдруг я один из приспешников Гриндевальда, — он горько хмыкнул.

— Ну, вот что, Гарри, — развеселился тот, улыбнувшись. — На телах сподвижников Темного Лорда стоят татуировки — это своеобразные метки, отличающие их от обычных волшебников. У вас лишь шрам на лбу, право слово, стоит ли считать вас индивидуально помеченным подобным способом? — хохотнул он. Гарри скомканно улыбнулся, потупив взгляд. — Скажите, Гарри. Что-нибудь приходит вам на ум, скажем… о Хогвартсе?

— Хогвартс? — оживился Гарри, в голове которого вспыхнуло что-то ярко-красное и золотое, всполохами озаряющее черное полотно сознания. — Я… не помню, учился ли я там прежде, но… что-то до боли знакомое, сэр. Я… мне трудно объяснить, но мне знаком Хогвартс. Парящие свечи, двигающиеся лестницы… — Сонные улыбки, радостный смех и громкий звон колокола. Там сторожку, подслеповатую, будто баншию, окружают тыквы. Белесым туманом окутан замок, и уханье сов встречает поутру. — Что-то помню, но настолько расплывчато и нечетко, сэр. Сложно объяснить это.

— Точно, — бледно-серые глаза вспыхнули озарением. — Если вы когда-либо обучались в Хогвартсе, в любом случае вы должны числиться в школьных записях. Если вы родились на территории Британии, то ваше имя обязательно там должно быть. Хорошо, если директор вас узнает. Я свяжусь с мистером Диппетом и спрошу у него, — Гарри тоже оживился, даже приподнялся на локтях.

— Сэр, это было бы здорово, — подхватил он воодушевленно. — Правда… — в голову полезли мысли, но сплошь не радостные. Какой-то червячок сомнения глодал, — я не уверен, конечно, что директор меня знает.

Ему нестерпимо хотелось поехать вместе с целителем, чтобы лично убедиться, что его фантазия хотя бы на этот счет оказалась реальной. В ощущениях было что-то волнующее, что-то трепещущее и азартное: школа, с ее тайнами и тихим шелестом листвы, освещенной закатным солнцем. Там, должно быть, пахнет соснами, дикой гортензией, липой и теплым какао. Там обязательно должно быть уютно, как дома. Он не помнил свой дом, семью — и была ли она у него? Не мог вспомнить имен друзей или хотя бы знакомых. Лишь ворох разноцветных и черных мутных пятен, не добавляющих никакой ясности. Ему до дрожи хотелось пройтись по вытоптанной тропинке, коснуться металлической окантовки огромных ворот — и чтобы память вернулась. Чтобы хлынула подобно шторму, а затем наступил штиль. Но все это лишь желания, никуда не ведущие мечты. Были ли у него когда-то стремления? Был ли план?..

— Мы узнаем это, когда я навещу мистера Диппета, Гарри, — мягко успокоил его целитель. — Ох, точно же, — он рассмеялся и хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл. Меня зовут Итан Харрисон. Если вам что-нибудь понадобится, попросите медсестру позвать меня.

Гарри кивнул неуверенно и вдруг спохватился, словно вспомнив, чего же ему так не хватало.

— Мистер Харрисон, сэр, простите… При мне были какие-нибудь вещи? Моя палочка или что-то еще?

Тот цокнул языком и нахмурил брови.

— Нет, Гарри. На тебе была изодранная куртка с каким-то камнем в кармане и клочком пергамента. Все это мы сложили тебе в тумбочку, — он виновато улыбнулся. — Мы осмотрели твои вещи, если ты не возражаешь. Ничего кроме перечисленного, при тебе не оказалось. У тебя есть еще какие-то вопросы ко мне, Гарри? Извини, но скоро ужин, а тебе бы не помешало еще и отдохнуть, — улыбнулся тепло и участливо мистер Харрисон.

— Да, простите… Еще вопрос. А что именно с моей памятью случилось? Меня задело каким-то проклятьем? Это же можно как-то узнать? — сердце Гарри пустилось вскачь.

Целитель ответил не сразу, задумчиво смотря на пациента и покусывая губу.

— Вы не подвергались никаким ментальным воздействиям, ваша память отчего-то просто заблокирована. Она под мощной заслонкой, как… — он призадумался, подбирая слово. — Как будто кто-то или что-то извне заблокировало ее. Не похоже, что это сделали вы, но бывают случаи, когда маг, пережив какое-то очень сильное потрясение, не желает о нем помнить, и блокирует, сам того не ведая. Сомневаюсь, что вы сами захотели забыть свою жизнь. Но… опять же, мы не знаем, что с вами произошло.

— То есть… вернуть память не получится? —  обреченно протянул Гарри.

— Ох, мой мальчик, — со скорбью отозвался целитель, по-отечески тепло глядя на него. — Таких случаев было очень мало, данный феномен не изучен до конца, и мы не будем утверждать что-то наверняка. Однако, я склоняюсь к тому, что вы, возможно, все вспомните.

— Хорошо бы, — грустно улыбнулся Гарри, не теряя надежды. — Простите, что вас задержал. Просто… Я растерян. Без памяти чувствую себя… голым, беспомощным и совершенно не понимаю, что происходит. Думаю, я смогу привыкнуть. Спасибо вам, сэр, за ваше участие.

— Все будет хорошо. Нужно в это просто верить. Доброй ночи, Гарри. Я зайду к вам завтра и расскажу, как прошла встреча с директором.

Харрисон поднялся и подмигнул Гарри, подхватывая свою папку с бумагами. Лишь когда дверь за ним закрылась, Гарри уныло осмотрелся и сел в кровати, свесив ноги.

Палата была небольшой, лишь две двери выделялись на фоне одноцветных стен, выкрашенных в кислотно-желтый. Одна дверь была выходом, а вторая, как подумал Гарри, должна была вести в туалет. Он, опираясь на пружинистую и такую неудобную кровать, встал на ноги, чуть пошатнувшись. Голова все еще кружилась, и от резких движений начинало тошнить. Но он был не из трусливых и пасовать не намеревался. С вызовом и твёрдой решимостью он посмотрел на дверь слева. Нужно было преодолеть всего-то каких-то пару-тройку ярдов. В мыслях это казалось простым и легким, на деле являлось целым геройским подвигом. Он делал маленькие шажки, при этом тяжело дыша. Ноги его подрагивали, голова вновь начала кружиться. Наконец, он ухватился за ручку двери и облегченно, даже победоносно выдохнул.

Маленькая комнатка с унитазом, раковиной и зеркалом. Душа тут почему-то не наблюдалось, что немного удивило Гарри. Он не знал, лежал ли когда-либо раньше в больницах, но был уверен, что душ должен быть.

Отмахнувшись от мыслей о душе, Гарри вперил взгляд в зеркало: в отражении на него смотрел бледный парень с тускло-зелеными глазами. На лице тонкие шрамы — а самый заметный, о которомговорил Харрисон — на лбу, в виде молнии. Гарри коснулся его кончиком пальца, пытаясь вспомнить, где он этот шрам получил, но это ни к чему не привело. Он так и не вспомнил больше ничего.

Склонившись над раковиной, он включил воду и холодной водой сполоснул лицо. Легче не стало, слабость и ломота не ушли, тошнота не покинула его. Вода стекала по подбородку и капала на фарфор, разбиваясь на мелкие брызги. Ему чудились в каплях чьи-то лица, резкие всполохи оранжевого и бронзового, но все было настолько нечетким и не ясным. Он снова поднял взгляд на свое отражение, пристально изучая линии лица, скулы, веки, волосы. . Иссиня-черные вихры и челка намокли, с них тоже капала вода. Гарри покрутил вентиль, выключил воду и, едва не упав, вцепился в косяк двери. До кровати расстояние казалось непреодолимо огромным, а тело было неимоверно тяжелым, несмотря на худобу. Вздохнув, Гарри собрал все силы, чтобы добраться до постели.

* * *

Сводчатый потолок переливался множеством цветов от небесно-голубого до приторно-красного. Рядом слышались крики, звуки падения чего-то тяжелого и массивного на тлеющий и рассыпавшийся в крошку мрамор. Чья-то рука тянула его за бесформенный рукав серого свитера; чей-то шипящий голос врывался в спутанные мысли. Его ноги куда-то шли, руки делали что-то на автомате. Рядом что-то взорвалось, громыхнуло так, что уши заложило. Внутри все переворачивалось и кипело от паники и поступающего к глотке страха. Там, по витражному окну, стекала бурая грязь, оставляя после себя потеки и разводы. Рядом лежало тело, придавленное колонной. Гарри мог поклясться, что знал этого человека, и кинулся к нему. Но споткнулся и сильно ударился о мрамор, так что сбилось дыхание. Палочка покатилась куда-то в сторону, упершись в чьи-то босые ноги. Чьи-то холодные пальцы заплутали в его волосах, ероша, щекоча, а затем вцепившись мертвой хваткой, заставляя поднять голову. Гарри ничего не видел, только смутно различимые черты бледно-серого лица. Послышался хруст разбитого стекла, по пальцам заструилось что-то теплое, багровое — и не его. Абсолютно точно не его. Кто-то вскрикнул, и все потонуло в неясном шуме. Гул нарастал, а тот, кто держал крепко за волосы, гадко улыбнулся, обнажая желтые зубы.

— Гарри… — прошипел неизвестный, заставив содрогнуться от ужаса. И юноша зажмурился. Сердце лихорадочно билось о ребра, паника душила, сводило спазмом все нутро.

— Гарри!

Резко распахнув глаза, юноша сел. Он загнанно дышал и только сейчас заметил, что все простыни смяты и сбиты в один комок, а одеяло лежало кучей на полу. Рядом стояла обеспокоенная и напуганная Дельфи. Все еще косясь на Гарри, она магией поправила постель и вернула юноше одеяло.

Палата утопала в свете яркого слепящего солнца; на стенах среди теней, отбрасываемых ветвями деревьев за окном, блуждали солнечные блики. Гарри осоловело моргнул и рассеянно посмотрел на встревоженную девушку, явно не решавшуюся подойти ближе.

— Прости, что напугал, — хриплым, еще не отошедшим ото сна голосом, проговорил Гарри. — Мне снился странный сон… просто кошмар.

— О… Ничего. Просто ты… так кричал, стонал. Ты весь горячий, — смущенно пробормотала она и подала ему стакан с мутной жидкостью. — Тут успокаивающее зелье. Раньше тебе снились страшные сны?

Гарри принял с благодарностью стакан и покрутил его в ладони, прежде чем опустошить. Он не спешил с ответом — нет, не потому, что не хотел вообще отвечать на этот вопрос. Он не знал ответа. Очнулся он только вчера, а до этого он не видел или попросту не помнил снов. Может, ему снилась его жизнь, которая осыпалась, подобно песку, покрылась цементной коркой, и Гарри туда больше не было доступа. Он не мог ответить Дельфи честно, но и врать не хотел. Поэтому неопределённо пожал плечами. Ни да, ни нет.

— Доктор Харрисон отбыл и будет лишь после обеда, — заговорила она, торопясь отвлечь его от тяжелой темы. — Он сказал, что зайдет к тебе после обеда. Ты… все еще ничего не помнишь, да? — тихо уточнила она, будто надеясь, что к юноше вернутся воспоминания.

— Нет, — вздохнул он, ставя стакан на тумбочку, а затем зажмурился крепко — и пораженно выдохнул. Будто резко вспомнил что-то очень важное. — Дельфи, скажи, пожалуйста, а при мне не было очков?

Девушка растерялась на короткий миг, удивленно вскинув тонкие брови, и покачала головой, разведя руками.

— Нет, Гарри. А что, ты плохо видишь? У тебя проблемы со зрением? — обеспокоилась она. — Если что, я могу позвать целителя, и он осмотрит тебя.

— О, нет-нет, — замотал он головой, все еще удивленно моргая, рассматривая девушку перед ним. — Просто… я вспомнил, что в прошлом я плохо видел и… призрачное ощущение нехватки чего-то на переносице. По-моему, у меня были очки, — в памяти всплыли размытые образы из сна и хруст стекла у его лица. — Но сейчас я вижу хорошо. Даже слишком хорошо.

— Возможно, — девушка задумчиво склонила голову набок, сложив ладони под грудью. Она долго смотрела в глаза Гарри, будто выискивая в них что-то, лишь ей понятное. — Такое бывает. Вообще, это редкость, когда волшебники носят очки. Как правило, зелья снимают любой недуг… Зрение может быть слабым из-за некоторых факторов. Первое — это наследственность. Второе — влияние темных артефактов либо темного проклятия. Третье — слепящий, магический яркий свет в детском возрасте, который мог повредить сетчатку глаза. Только поэтому нельзя никак помочь волшебнику, если причина не в постоянном влиянии какого-то артефакта или проклятия, которое можно было бы убрать. Раз ты видишь сейчас хорошо, значит это было что-то подобное, и когда ты избавился от этого влияния, то и зрение вернулось к тебе, — нравоучительно проговорила Дельфи, улыбнувшись. — Скоро тебе принесут завтрак, а чуть позже, если ты, конечно, хочешь, мы можем выйти на улицу. На территории Мунго есть дворик для отдыха и прогулок.

— О! Я был бы очень рад, — расцвел Гарри. Честно говоря, ему и самому надоело сидеть взаперти, он ощущал потребность в действиях, в каком-то движении. Прогулка была очень хорошей идеей.

— Хорошо, — покровительственно улыбнулась девушка и подмигнула растерянному, но счастливому Гарри. — Я зайду за тобой в десять. Эльфы принесут тебе сменную одежду, будь готов.

Гарри покорно кивнул и сел на кровати, свесив ноги.

Когда за девушкой закрылась дверь, он встал на ноги, с удивлением отмечая, что может беспрепятственно стоять и его больше не тревожит усталость или боль. В теле чувствовалось легкое покалывание, но, видимо, просто из-за долгого лежания. Вскоре это прошло. Эльф принес завтрак на подносе, на котором, помимо каши, двух бутербродов и тыквенного сока, стояли три бутылочки с зельями. Гарри взял в руки каждую и прочитал названия. Правда, они ему ни о чем не говорили: одно было укрепляющее, это он узнал и по запаху, правда, не мог вспомнить, почему. Второе было, скорее всего, восстанавливающее — правда, Гарри сомневался. Третье зелье было без этикетки, а внутри всполохами металась бирюзовая субстанция, плавающая на дне прозрачной жидкости. Из записки, приложенной к завтраку, Гарри понял, что угадал два зелья из трех. Третье было экспериментальным, воздействующим на память — изобретение мистера Сметвика, подающего большие надежды на будущее медицины студента. Гарри нахмурился, сведя брови на переносице. Данную фамилию он уже слышал ранее, но не мог вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах. Решив подумать об этом позже, он прикончил завтрак и выпил положенные ему зелья.

На кровати появилась одежда: тонкая рубашка серого цвета и черные брюки, а на полу обычные ботинки. Гарри без какой-либо брезгливости или неприятия послушно переоделся, заправив рубашку в брюки. Он также подметил, не без уныния, что очень худой и видны ребра. На теле оказалось много шрамов, царапин и еще не заживших до конца синяков. Так как он не помнил о том, как и где их получил, то и не стал заострять внимание.

Вскоре в палату вошла Дельфи: ее вид отличался от привычного больничного. Серебристый легкий плащ с завязанным на талии пояском доходил ей до колена, скрывая стройные ноги. Туфли на небольшом каблучке и волосы, собранные в легком беспорядке в хвост. Девушка смущенно моргнула, отведя взгляд и, прокашлявшись, заговорила:

— Ну что, идем, Гарри? — голос ее был тихим и неуверенным, будто он мог передумать. Но Гарри не заметил ее короткого бойкого взгляда и с готовностью кивнул, улыбнувшись.

— Да, я готов, — ответил он и шагнул к девушке ближе. Ему почудилось на короткий миг, что голубые глаза девушки потемнели, и она вздрогнула. Но через мгновение улыбнулась, протягивая ему свою ладонь.

* * *

Внутренний двор Мунго и правда был прекрасен. Может, из-за того, что сейчас была весна и сад предстал в нежно-зеленых и розовых тонах. А, может, из-за мастерства архитектора, которому больница была обязана благоустройством территории.

Дельфи шла рядом, задумчиво глядя перед собой. Оба молчали, погруженные каждый в свои мысли. Гарри откинул в сторону терзания о своих воспоминаниях и расслабился впервые за эти дни, позволяя себе дышать полной грудью. Они присели на резную скамью, и Гарри запрокинул голову, улыбаясь чему-то. Лучи утреннего солнца согревали его, блуждая по бледному лицу. Ему сейчас не хотелось думать ни о чем — ни о прошлом, ни, тем более, о неопределенном будущем. Хотелось просто быть здесь и сейчас и наслаждаться этой минутой.

— Когда я была маленькой, — нарушила тишину Дельфи; ее глаза сверкнули в янтарном свете солнца, — мои родители работали тут. Оба были целителями. Я же с самого детства мечтала стать аврором, — ее улыбка стала печальной, а профиль, скрытый тенью от дерева, будто сморщился от неприятного воспоминания. — Родители настояли на целительстве. На самом деле они не были моими родными родителями. Но… они многое мне дали. Обучали, кормили, одевали. Позволяли самой делать выбор. Кроме профессии. Мама говорила, что у них это семейное, а я обязана идти по их стопам. Оба они тогда уже были больны, потом ушли на пенсию… а после умерли. Оставив меня одну, оставив с этим, — она неопределенно провела ладонью по воздуху, обводя печальным взглядом сад. — Я отдаю долг семье, в которую не вхожа по крови, но вхожа по магии. А если появится любой кровный родственник… Все, что у меня останется, это низкооплачиваемая работа...

Гарри, будто завороженный, смотрел на девушку. Спросить захотелось л многом, но он не знал, имеет ли на это право. А Дельфи тем временем продолжала изливать душу — может быть, ей захотелось поделиться именно с ним, а может быть, она просто выплескивала накопившееся.

— Я ничего не знаю о своих настоящих родителях. Отец забрал меня из приюта — маггловского такого, обшарпанного и ветхого от времени. Все, что я знаю — у меня есть где-то младший брат, он тоже в приюте. Но… ни его имени, ни как он выглядит, я не знаю. Я боялась искать его, но хотела... И понимаю — он меня возненавидит. Ведь я выросла в семье, пусть и не так чтобы горячо любящей, но у меня было все, о чем приютские и не мечтают. Он наверняка учится в Хогвартсе, — она посмотрела на Гарри, нахмурив брови. — Если мистеру Харрисону удастся тебе помочь, можешь мне кое-что пообещать?

Это было похоже на что-то такое тайное, секретное и интимное; тут, под листьями клена, они сидели, отгороженные от других обитателей больницы. Дельфи сейчас больше походила на посетительницу, но никак не на целителя. Взгляд ее был твердый и обжигающий. Гарри не сумел найти слов против, капитулируя под натиском ее льдистых глаз.

— Если ты попадешь в Хогвартс, помоги найти брата. Он наверняка хотя бы неуловимо похож на меня. Я хочу ему помочь как-то, но у меня нет доступа к школе, сама я заканчивала Шармбатон. А помощники целителя там не нужны, к сожалению.

Гарри открыл рот, чтобы возразить или попытаться отказаться. Потому что он не был уверен, что попадет в Хогвартс. Тем более, не был уверен, что сможет выполнить просьбу девушки. И, прежде чем он нашел хотя бы один аргумент против, Дельфи продолжила:

— Я дам тебе столько денег, сколько потребуется, чтобы ты влился в местную аристократию! Я даже помогу с документами и обустрою все так, что ты станешь моим дальним родственником, приехавшим из Франции. Это будет несложно устроить, и не спеши отказываться, Гарри. Ты не помнишь, кто ты и откуда. Может, ты вообще магглорожденный. А к таким тут отношение очень… плохое, — почти с угрозой сказала она. — Я помогу тебе во всем, что попросишь. Но прошу… помоги мне его отыскать! — ее глаза горели огнем, а губы сжались в тонкую полоску.

— Хорошо, — вздохнул обреченно Гарри, смотря куда-то за летнюю изгородь из виноградной лозы. — А если меня тут кто-то узнает, как я оправдаюсь?

— Я же сказала — если мистер Харрисон скажет, что директор Хогвартсе о тебе не знает. А если он не знает, значит, ты вообще не отсюда. Потому что, обучайся ты дома, за тобой бы уже явились. Спасибо, Гарри. Я отблагодарю тебя! — горячо заявила она.

Все это не нравилось Гарри. Он ощущал, что его впутывают во что-то опасное, откуда не будет простого выхода. Он не знал ни ее, ни этот мир — он не помнил его — и ему не по чему было судить о правильности его необдуманного поступка. Да, ему нравилась Дельфи, она была очень милой и доброй к нему, но искать человека, которого он совершенно не знал… Это было сомнительно и даже пугало.

— Дельфи, я… — Гарри запнулся и взъерошил волосы. — Я постараюсь тебе помочь всем, чем смогу. Найду деньги, чтобы расплатиться… Но я правда ничего не буду обещать. Даже если и найду его, как я узнаю, что он тот, кто тебе нужен?

— Он должен владеть парселтангом, — тихо проговорила она и скосила на него глаза. — Ты способен хранить тайны и не выдать всем подряд свои знания?

— Да… я владею окклюменцией, — с запинкой отозвался Гарри, ощущая, как щиты в голове образуют непроницаемый купол. Естественно, где он этому научился, оставалось загадкой. Вся его жизнь — какая-то загадка. — Парселтанг… — повторил он. Что-то знакомое и ужасающее было в этом. Что-то из прошлого, и это что-то причинило немало страданий. — Это редкий дар. Можно сказать, наследственный.

— Да. Я знаю, — кивнула девушка. — Именно поэтому ты узнаешь его. Если этот парень владеет парселтангом, значит, он и есть мой брат. Как только мистер Харрисон поговорит с тобой, я к тебе загляну, и мы обговорим план действий. Ничего, главное, не бойся, Гарри. Моя фамилия в Британии громкая, из-за моих родителей. Сама я, пусть и просто помощник целителя, но тоже не последний человек по статусу в магическом мире. Я сама не захотела становиться целителем и продвигаться по этой лестнице. Мне больше нравится простая работа, — пожала она плечами. — Идем. У тебя еще процедуры, да и мистер Харрисон скоро должен вернуться. Ты согласен, точно? Гарри... Ты единственный, кто может мне помочь. Поверь, я бы не просила тебя, если бы был какой-то иной вариант. Раньше я боялась делать этот шаг хотя бы из-за родителей. Они сказали, что приняли только меня и никого другого не примут. Но сейчас… сейчас все изменилось.

Гарри ничего не ответил, кивнув девушке. С одной стороны, он понимал ее метания и хотел помочь ей, потому что она была с ним честна. Пусть и не до конца откровенна, но у всех есть тайны. Но, с другой стороны, внутри все завязывалось узлом. Ему было страшно. Он и сам не мог объяснить природу этого страха, но мужественно старался запрятать его куда подальше и натянуто улыбнулся, подавая Дельфи руку.

* * *

Белоснежным ворохом падали лепестки и оседали на грязные плиты. Гарри присел на корточки, пальцем подцепив лепесток; глаза его сощурились, губы приоткрылись, а в голове всплыло странное воспоминание, заставив нервно облизать губы. На дрожащей ладони он поднес к лицу лепесток, придирчиво рассматривая. Это была лилия. Красивая, белоснежная. С губ сорвался удивленный выдох, что-то созвучное билось в голове на подкорке сознания. Так звали кого-то очень дорогого его сердцу. От бессильной обиды на себя за то, что даже вспомнить, кому именно принадлежало это красивое имя, Гарри стукнул ладонью по полу, разбрызгивая разлитую воду.

Лилии оказались в палате Гарри внезапно, когда он вернулся после прогулки с Дельфи. Они стояли в хрустальной вазе на подоконнике. Гарри очень удивился этому. Одна из целительниц сказала, что лилии ему просил просил передать какой-то мужчина. Он не представился, а цветы были без каких-либо вредящих чар или слежения. Обычные лилии и пахнут приятно.

— Вообще, не принято держать в палатах растения, — с легким укором проговорила медсестра. — Но мужчина был очень настойчив.

Это-то и было странным. Если этот мужчина знал его, то почему не дождался? Почему не оставил записку? Не поговорил с Харрисоном? Вопросов было много, но ответов не было. Гарри посчитал это подозрительным, раз некто, кто, вероятно, знает его, дарит лилии, наверняка зная, что Гарри обязательно вспомнит, что так звали кого-то близкого ему. И при этом старался сохранить свое инкогнито. Гарри так разозлился, что магия, находящаяся все это время в спящем состоянии, всколыхнулась и высвободилась, разбив вазу на осколки и разлив воду. Цветы упали на плиты, разлетевшись в разные стороны. Гарри обреченно вздохнул и позвал эльфа, чтобы убрать беспорядок.

После обеда действительно пришел мистер Харрисон. Его лицо было бледным и немного мрачным, он долго и испытующе смотрел на Гарри, заставляя того напрячься и придумать кучу всего плохого.

— Мистер Харрисон, сэр… Плохие известия, да? — тихо спросил он, сжав кулаки, ногтями впиваясь в кожу ладоней.

— Нет, Гарри. Известий никаких. Совсем. Никакого Гарри не было в Хогвартсе, — вздохнул целитель. — Более того, никто из студентов не пропадал. Сейчас окончание семестра, скоро каникулы и на носу экзамены. Все ученики на месте, пропавших нет.

Гарри сник и опустил взгляд, теребя кончик одеяла. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо было тем, что он мог помочь Дельфи. Раз его никто не знает, значит, он сможет влиться в коллектив студентов без каких-либо недомолвок и неприятностей. Плохо было, что последняя ниточка надежды связаться со своим прошлым порвалась.

— Мне жаль, Гарри, — сочувствие в голосе целителя нервировало еще больше, и Гарри вскинулся.

— Сэр, не стоит, — тихо попросил он. — Скажите, вы знаете того мужчину, что приходил ко мне утром? Миссис Деррис сказала, что приходил какой-то человек и передал мне цветы. Ни имени, ни откуда он меня знает… Он не представился. Но, может, за те три дня он появлялся и хоть что-то рассказал вам?

Мистер Харрисон удивленно вскинул густые брови и покачал головой.

— Нет, Гарри. За те три дня, что вы были в коме, никто не навещал вас. Никто не связывался с Мунго и не объявлял о пропаже человека. Это странно, — он почесал подбородок. — Может, он придет еще?

Гарри пожал плечами и посмотрел в окно, где распустились листья на деревьях.

— Это ничего не дает, конечно, — пробормотал Гарри. — Но спасибо большое за вашу помощь, сэр, мистер Харрисон.

— Гарри, я могу тебе помочь, — по-доброму улыбнулся целитель.

— Нет, сэр, не нужно. Я знаю, что буду делать потом… Мне уже предложили помощь, простите, раньше вас, — виновато проговорил Гарри.

— Дельфи, полагаю? — весело предположил Харрисон. — И что же эта юная мисс потребовала взамен? Уж не обессудьте, я знаю эту особу еще с пеленок. Она шустрая и во всем ищет выгоду. Вряд ли она была бы к вам столь же добра, не будь вы ей полезны. Не подумайте, мисс Грин очень хорошая, но есть в ней и такое... что-то вроде расчетливости, — хохотнул он. — Так что она вам предложила взамен, Гарри?

Выдавать новую подругу не хотелось, тем более, это была не его тайна, и он пообещал молчать. Также Гарри не знал, какие именно взаимоотношения между ними. И вот так запросто расколоться не мог. Даже мистеру Харрисону, который проявил к нему заботу.

— Ничего криминального, сэр. Она всего лишь хочет поддержать меня. Мы договорились, что я верну ей все деньги, которые у нее займу. Мне нужно будет оказаться в Хогвартсе. Потому что, даже если меня там не знают и я там не числюсь, я ощущаю с ним какую-то связь. Мне это очень поможет вспомнить… Я уверен! — резко заключил Гарри и выдохнул. Врать ему не нравилось, но и сказать правду он не мог. Поэтому он сказал правду лишь частично, что хоть немного, но успокаивало его совесть.

Казалось, Итан Харрисон не впечатлился, но ничего не сказал, лишь покачал головой. Однако задавать больше вопросов не стал. Пожелав удачи и пообещав, что оформит выписку завтра, целитель вышел. А Гарри расстроился. Он заметил, как глаза Харрисона потухли — вероятно, обиделся. Но Гарри ничего не мог с этим поделать, лишь надеялся, что Дельфи удастся его утешить.

Мисс Грин вошла в палату после ужина и, ничего не объясняя, кинула на кровать Гарри свёрток.

— Переодевайся, мы уходим. За выпиской я сама схожу завтра… И вот еще, — она выглядела очень строгой и немного раздраженной чем-то, поэтому не смотрела в глаза Гарри. — Вот твои новые документы. Все объясню, как только окажемся у меня дома. Собирайся, у нас очень мало времени. Его вообще нет, — она кинула вдогонку к свертку еще какую-то папочку и быстрым шагом покинула палату, давая Гарри десять минут на то, чтобы переодеться. Гарри растерянно смотрел ей вслед. От той улыбчивой и скромной девушки не осталось и следа. Фурия, не иначе.

В папке оказались документы на имя гражданина Франции Бастиана Гарольда Грина. Гарри открыл в изумлении рот и еще раз перечитал. Студент шестого курса Шармбатона. Родители погибли при взрыве, а сам Гарри был в это время за границей, где навещал кузину Дельфини Розалию Грин. Дальше лежали документы из Шармбатона о переводе, средние отметки в учебных дисциплинах; небольшая справка о личных качествах — впрочем, ничего конкретного, все по стандарту.

Сложив документы в папку, Гарри быстро переоделся в принесенную одежду: изумрудного цвета шелковая рубашка с серебряными нашивками на рукавах и воротнике, белые брюки и туфли, и сверху мантия. Гарри растерялся и придирчиво осмотрел себя в зеркале. Он был отчего-то уверен, что никогда прежде так не одевался и смутно кого-то себе напоминал.