Перед ними стоял Том Реддл, только более взрослый, с легкой, запутавшейся в каштановых волосах сединой, которая подобна серебру поблёскивала в бледном свете. Он стоял в расслабленной позе и, в отличие от других воспоминаний (и воспоминание ли это?), он их видел.

— Я бы не советовал трогать этот шкаф, — любезно посоветовал взрослый двойник Тома и улыбнулся. — Вещи в этом доме старые и могут нести негативную энергетику. Я ждал вас, — он посмотрел на бледного и напуганного Гарри, улыбаясь ещё шире. — Не был уверен, что вы пойдёте до конца.

— Ты не воспоминание, — уверенно заявил староста, вперив требовательный взгляд в своего двойника. — Ты крестраж?

— Но крестраж выглядел иначе, — не согласился Гарри, нахмурившись. — Что ты такое? Очередная проекция?

— Мы в твоей голове, мой дорогой, — протянул двойник старосты, усмехнувшись. — Я крестраж, верно. Для твоего спокойствия я принял образ близко-знакомый. Я бы хотел, чтобы вы кое-что узнали, прежде чем всё закончится. Когда ты очнёшься, Гарри, ты будешь уже другим человеком. С полной памятью — и этой жизни с Дурслями, и прошлой жизни, где ты был Бастианом. Поначалу будет трудно всё это сложить в единый пазл, но я уверен, ты справишься, — с улыбкой проговорил Тёмный Лорд, опершись бедром о подоконник.

— Зачем было мучить меня всеми теми снами, изводить и давать ложные воспоминания? Запугивать? А сейчас вдруг ты решил открыть правду? — злость внутри была похожа на огромный раздувающийся шар. Чем больше он не понимал логику всего происходящего, тем больше этот шар рос. — И что значит — ждал? Мог бы и раньше все рассказать!

— Мог бы, — согласился Волдеморт и поднял глаза к обшарпанному потолку. — Но, видишь ли... Есть вещи, которые ты должен был увидеть сам, чтобы самому захотеть найти ответы. К тебе вернулась частично память, ты вспомнил себя как Гарри Поттера, борца за справедливость, как того, кто убил однажды Тёмного Лорда и, без сомнений, ты готов повторить этот подвиг. Потому что Волдеморт — зло, которое необходимо уничтожить. Но потом вдруг ты узнаёшь, что истинное чудовище не Тёмный Лорд, а ты сам. Но разве ты сможешь ненавидеть себя самого, мой хороший? — елейно улыбнулся Волдеморт. — Я покажу тебе твою жизнь, какой она была до того, как ты стал Бастианом Грином. До того, как ты стал Гарри Поттером. А твой друг, — он бросил насмешливый взгляд в сторону Реддла, — узнает, к чему приведут его жадность и жажда власти. В этом и заключался наш план, Гарри. В том, чтобы сделать всё по-другому.

Гарри сжал кулаки и замотал головой. Он отказывался верить. Слушать. Принимать эту правду. Он не хотел ничего знать о том Бастиане, которого не помнил. Которого ненавидит теперь так же, как ненавидел Тёмного Лорда. Его замутило, а голова закружилась. Стало страшно. Больно. Холодно.

— Расскажи, — вместо Гарри буквально приказал юный Волдеморт, смотря с вызовом и недоверием на свой крестраж. — Покажи!

Гарри не хотел. Гарри мотал головой и махал руками. Гарри пытался проснуться и сбежать от навязанных воспоминаний. О, их было много.

Он увидел своё детство, если бы рос в полноценной семье. Но не таким он представлял себе это детство. Родители часто ругались, иногда дело доходило до драки. Джеймс Поттер часто пропадал допоздна где-то, заявляясь домой под утро навеселе. Мама устраивала скандалы и обвиняла его в изменах, во лжи, в том, что тот лишь прикрывается Авроратом. Но почему-то она не спешила уходить от гулящего супруга. Маленький Гарри часто становился свидетелем семейных ссор. Он смотрел большими глазами на родителей и часто плакал. Потому что думал, что виноват он.

Когда Гарри пошёл в школу, он поступил на Слизерин. Что стало ещё одним поводом для разногласий в семье. Теперь злость отца перекинулась и на сына. Ведь где это видано, чтобы представитель светлого рода попал в гадюшник? Гарри замыкался в себе, часто нарушал правила, устраивал побеги из Хогвартса, драки. Он делал всё, чтобы привлечь внимание родителей. Но отец тогда сказал, что отлучит его от рода вместе с матерью. Гарри понимал, что без поддержки рода им с матерью долго не протянуть. Лили из красивой и улыбчивой рыжеволосой девушки превратилась в бледную, рано состарившуюся женщину. Она стала тенью самой себя, да и жалела она даже не Гарри, своего сына, а свою сломанную жизнь. Жалела, что связалась с Поттером, винила Гарри в том, что из-за него она вынуждена оставаться в этой тюрьме. Она тоже, наверное, понимала, что её ничего не ждёт за воротами огромного особняка. Кому она нужна — разведённая, да ещё и с ребёнком?

Гарри смотрел и отказывался верить в то, что видит. Родители всё-таки развелись, когда ему исполнилось пятнадцать. А через год убили отца. О судьбе матери он ничего не знал. Уже тогда пришла эра Тёмного Лорда со всеми вытекающими. Только тот уже не охотился за Гарри Поттером, ребёнком пророчества был Невилл Лонгботтом, на которого свалились все лавры героя. Вот только Невилл был слабым и очень неуверенным в себе, из-за чего стал лёгкой мишенью для Тёмного Лорда. Тот Гарри перешёл на сторону Волдеморта и восхвалял его идеи. Тот Гарри убил Невилла по приказу своего повелителя, убил многих других. У него не было чувства жалости или сострадания, не было никаких стремлений. Он просто желал уничтожить всё, что казалось ему отравляюще-радостным. Он ненавидел радость. Ненавидел, когда кто-то кого-то любит. Потому что сам никогда не имел этого. Он желал, чтобы мир погряз в боли и страдании. Обиженный и лишённый любви и поддержки, он искал эту поддержку в другом. В Тёмном Лорде.

Во время битвы за Хогвартс что-то пошло не так. По крайней мере, та кучка учителей и учеников, которые решили оказать сопротивление Волдеморту, устроили облаву. В какой-то момент, пока Гарри пытался расчистить себе путь к одному из профессоров, кто-то уничтожил последний крестраж. Мир будто окунулся под воду, и все звуки исчезли, краски потухли. Потом Гарри увидел лежащее на земле тело. Волдеморт пал от руки какого-то старшекурсника, который осмелился бросить ему вызов. Только потом стало понятно, что это была ловушка, подстроенная Дамблдором. Крестражи были уничтожены, а вместе с ними и их владелец. Гарри кинулся к телу своего господина, ухватился тонкими пальцами за ткань чёрной мантии. Он тряс его, молил очнуться.

— Ничего ещё не кончено! — кричал отчаянно он, всё ещё цепляясь пальцами за бездыханное тело.

Его окружили авроры и орден Феникса, направили на него палочки. Гарри никогда прежде не видел, чтобы кто-то смотрел с такой ненавистью. Но тот Поттер был в слишком большом шоке или ужасе, чтобы как-то отреагировать. Он качался из стороны в сторону, прижимая к себе чужое тело. Что-то шептал — безумное и уже не нужное, уже не важное. Но ему, видимо, казалось это сейчас необходимым. Он словно верил, что тот сейчас растворится в воздухе. Ну не может он просто так умереть, верно? Не возможно это. Так не бывает. Тёмные Лорды не умирают. Не уходят в никуда. Он вернётся, обязательно вернётся.

Но вот картинка меняется: всё те же стены, выложенные белым кирпичом и вокзал Кингс-Кросс, железная дорога. Рядом с Гарри стоит старец в потрёпанной серой мантии и что-то говорит, но Поттер не вслушивается, закусывая губу, он протягивает руку старцу и говорит пустым голосом:

— У меня есть ещё одна попытка. Меняю один дар Госпожи на новую жизнь, — слова льются уверенно, без страха или запинки, без лжи и обмана. В этом месте любая маска спадает, оголяя душу.

Старец склоняет голову на бок, и его темные глаза заинтересованно смотрят, словно взвешивая — стоит ли оно того.

— Ты волен решать, как поступать с дарами, что принадлежат тебе по праву, мальчик. Но ты останешься без защиты и бессмертия, ты станешь впредь уязвимым, — предупредил старец. — И вот ещё что… Новая жизнь — новый виток времени, это будет иная жизнь. Не твоя — и твоя в тоже время. С каждым новым перерождением жизнь будет становиться тяжелее и сложнее.

— Это не страшно. Я готов к этому, — твердо и решительно произнёс Поттер, будто не давая себе и возможности передумать.

Гарри смотрел со стороны за всем происходящим и ощущал те же чувства, то же стремление вернуться. Не ради мести или жажды жизни, а ради кого-то.

Но ведь он не способен был любить, не так ли? Гарри задумался, подвергая сомнению всё увиденное. Ведь тот Гарри и сам Волдеморт, будучи лишённые любви и заботы, презирали любовь. Презирали привязанность. Но найти логичное объяснение всему происходящему Гарри не мог. Это была страсть, какая-то совсем не правильная, искажённая, словно подверженная психотропным препаратам и перенасыщенная эмоциями. Это была слепая верность — Волдеморту, делу, которое они вели вместе. Это было похоже на зависимость, на жадность, на отравляющую и всепоглощающую боль. Это было что угодно, но не любовь. Просто потому, что ни Гарри, ни Волдеморт любить не умели. У них не было в этом вопросе опыта или понимания, им неоткуда было брать пример. Но сейчас, когда Гарри смотрел на разворачивающуюся перед ним жизнь — его, и не его одновременно — в нём бушевала злость и жалость к тому мальчику.

Новый виток времени, как и обещал старец. Для Гарри уже привычная каморка под лестницей, Дурсли и каждодневный труд ради чужой семьи. Старец не уточнял, что, переродившись, Гарри ничего не будет помнить о прошлой жизни. Вернее, вспомнит, но отнюдь не сразу.

Эта жизнь отличалась во многом от прошлой жизни, правда, родителей Гарри потерял не из-за Волдеморта, а из-за нелепой случайности. Эта жизнь отличалась и от той, что была после. Он вспомнил, кто он, когда ему исполнилось тринадцать. До этого, впрочем, Поттер был тем же замкнутым парнем, хотя и без особой жестокости к окружающим. А когда вспомнил всё, он бросил все свои силы, чтобы оказаться в рядах Пожирателей Смерти и вновь завоевать доверие своего Лорда. Гарри совершил ошибку, когда рассказал Тому о прошлом, и о том, что их ждёт. И новая война оказалась ещё более жестокой и кровавой, ещё более ущербной и ненужной. Гарри не хотелось войны. Ему хотелось установить свои законы и порядки, свой режим. Разделить власть с Волдемортом. Но тот, окончательно потеряв рассудок и вменяемость, не слушал своего приспешника, всё больше и больше топя мир в крови и геноциде.

Тогда Гарри решил уйти. Но не насовсем, нет. Он смастерил из оставшихся маховиков времени новый маховик и отправился в прошлое. К самому началу цепочки безумия Тёмного Лорда, чтобы предотвратить.

Тогда он делал всё осознанно, но даже тогда Гарри оставался упрямым и безбашенным гриффиндорцем, несмотря на принадлежность к другому факультету. Он поспешил. Отыскал родную сестру Тома и с её помощью решил сблизиться с ним. Тогда Гарри был уверен, что Реддл захочет изменить свой курс хотя бы ради сестры. К тому же опыт Гриндевальда должен был стать уроком, и Том, по идее, должен был хоть ненамного, но сбавить свои амбиции. Но увы. Дельфи умерла до того, как Реддл о ней узнал. Гарри не смог повлиять на юного Тёмного Лорда, потеряв голову от новых чувств к харизматичному лидеру молодёжного движения, он забыл, зачем он пришёл в то время. Молодой Том отличался от своей взрослой версии, он был молод, интересен и разумен. Его идеи были построены на наблюдении и знаниях, которые он черпал отовсюду, откуда мог. Гарри буквально влился в компанию Волдеморта, совершенно позабыв, что нужно быть осторожным.

Том не менял своих планов, и в этом времени и мире неизменным было одно — крестражи. Реддл создавал их, пусть и не так много, как в прошлом Гарри, но душу он искалечил и рассудок стал снова угасать. Тогда было уже поздно что-то менять, а Волдеморт, несмотря на свою силу и знания, пришёл вновь к тому же, от чего так старательно пытался уйти Поттер.

— Одного крестража было бы достаточно, Том, — укоризненно покачал головой Гарри, тяжело вздохнув. — Ты разве не видишь, к чему всё идёт?

— К лучшему будущему, — заявил Волдеморт, криво ухмыльнувшись отражению в зеркале. — Меня будут бояться, не просто потому, что я самый могущественный, а потому, что я — слышишь, Басти — я! — способен победить смерть. Один крестраж не даёт надёжности и уверенности, никому ещё не удавалось разорвать душу на две и более части. Никому, Бастиан, — он резко развернулся и с триумфом посмотрел в глаза партнёра. — Никому, кроме меня.

Тот Бастиан лишь вздохнул и согласно кивнул, ему ничего не оставалось, кроме как наблюдать. Было и преимущество, Гарри мог хоть незначительно, но влиять на решения Тёмного Лорда, мог влиять на его злость и агрессию. Пусть он и придерживался того же мнения, что никто не достоин прощения, но и править кучкой напуганных магов он не хотел. Он видел всё это иначе, чем представлял себе Волдеморт.

Ему хотелось поменять всю систему, прогнившую и устаревшую, чтобы чистокровные маги перестали вырождаться, а магглорожденные, приходя в новый для них мир, имели хоть какой-то начальный базис знаний. Гарри невольно вспомнил Гермиону, которая всё учила по книжкам и искренне считала, что именно в книгах все знания, а то, что за их пределами — неверно. Гарри ведь был солидарен с Гермионой и частенько злился на чистокровных, когда те делали замечание. Но как оказалось, ни Гермиона, ни Дамблдор, не были правы. Нет равных. Есть те, в чьих родах накопленные знания и сила, кто с пелёнок уже знает различия между обычной магией и стихийной, кому с детства вкладывают в головы мудрость предков. Магглорожденные приходят в чужой мир и пытаются переделать его под себя. Осовременить. Вот только не всегда это хорошо. Магия — живая, она не восприимчива ко многим вещам, особенно к маггловским.

Случилось то, чего Гарри никак не мог предвидеть. Прозвучало пророчество, которое несло угрозу Тёмному Лорду. Нет, пророчество было и в прошлых его жизнях и, в принципе, Гарри оно никак не касалось. Но в этот раз всё пошло не по тому сценарию, каким Поттер его видел.

Во-первых, из-за эксперимента с перемещением во времени и регулярного приема зелий, которые поддерживали организм, тело начало слабеть. Здоровье ухудшалось с каждым днём, всё чаще его мучали приступы головной боли, потеря сознания, сильная одышка. Лучшие зельевары и целители разводили руками, помочь они не могли. Ведь внешне всё было хорошо. Но одна старая ведьма, живущая на отшибе деревни, поставила неутешительный диагноз, который Гарри не мог ни выговорить, не понять. Всё шло к тому, что жить ему оставалось от силы месяц. Но что потом?

Пророчество стало ещё одним ударом, ведь именно маленький Гарри Поттер стал символом этого пророчества. Он единственный из волшебников, кто родился в конце месяца. Невилл на этот раз родился на два дня позже. Волдеморт долгое время думал, что с этим делать. По сути, маленький Гарри не тот же Гарри, что рядом с ним, это два разных человека из совершенно разных миров. Но с другой стороны — это был Гарри. Его Гарри.

Сам же Поттер уже окончательно утратил силы и участвовать в рейдах Пожирателей и собраниях не мог, а когда понял, что жить ему осталось недолго, решил переиграть судьбу. Это был последний шанс всё изменить и сделать правильно.

— Я умру, — сказал Гарри, повернувшись спиной к Волдеморту и уставившись в окно. Видеть лицо своего Лорда он не хотел. Не мог. — Этого не изменить, увы.

Стояла тишина, давящая и сдавливающая глотку. В легких уже закончился воздух, а тревога прокатилась волной по телу. Что-то черное и неприятное заскреблось в груди, будто намереваясь выцарапать сердце.

— Умрешь? — не поверив, переспросил Воддеморт, разворачивая его к себе лицом и впиваясь взглядом в бледные глаза, утратившие былую яркость. — Что значит — умрешь?

— Это значит, что меня похоронят в сырой и грязной земле, она будет давить мне на грудь, станет моей могилой. Если, конечно, похоронят. Кроме тебя, тут у меня никого нет, кто по-настоящему бы стал скорбеть по мне, — проговорил Гарри, печально улыбнувшись. — Но напоследок я хочу кое-что сделать, Том.

Том. Как много было вложено в эти три буквы. Гарри прежде называл его как угодно: Реддл, Волдеморт, Мой Лорд. Никогда по имени. И сейчас это прозвучало настолько интимно, трепетно, слова будто бусинки нанизывались на нить, идущую от одной души к другой. Волдеморт не любил своё маггловское имя, и Гарри уважал его желания. Но сейчас... Том даже пожалел, что тот никогда не звал его по имени. Настолько из его уст оно звучало правильно, красиво и с какой-то особой интонацией.

— Что же? — хрипло спросил Тёмный Лорд, вцепившись длинными пальцами в его плечи.

Гарри был бы не Гарри, если бы не выдержал паузу, которая длилась от силы несколько секунд, а по ощущениям будто вечность.

— Я знаю, как обмануть пророчество, как вернуться к тебе, но… — Гарри замялся и, тяжело вздохнув, посмотрел на Волдеморта больным взглядом. — Мне придется сделать то, чего от тебя ожидает Дамблдор. Он ведь думает, что ты, узнав о пророчестве, пойдешь в дом Поттеров, чтобы устранить угрозу. Скорее всего, тебя там будут поджидать. Но мы сыграем на эффекте неожиданности, потому что вряд ли они будут сидеть там месяцами.

— Ты собираешься сам убить… себя? — недоверчиво спросил Волдеморт и нахмурился.

— Да, именно, — кивнул Гарри и вымученно улыбнулся. — Верь мне.

***

Всё произошло слишком быстро, Том не успел среагировать, когда воспоминание покрылось туманом и их засосало в воронку. Они оказались в той же комнате, где всё и началось. И дёрнул же его чёрт узнать секреты Грина. Он и жалел, и не жалел в то же время, потому что информация оказалась куда интереснее, чем он рассчитывал. Голова болела нещадно, тошнило, а стоило открыть глаза, как яркий свет буквально ослепил, причиняя новую боль.

Рядом, на соседнем кресле всё так же сидел Бастиан, в том же положении. Лицо его было бледно, глаза плотно закрыты, а под носом маленькая корочка запекшейся крови. Том попытался подняться, но выпитый ранее алкоголь и легилименция давали о себе знать: его повело и он буквально завалился на сидящего бессознательного Гарри, благо тот не очнулся, но внутри всё вдруг содрогнулось, когда он коснулся чужой руки.

— Чёрт, — выдохнул Реддл сквозь зубы и отстранился, тяжело вздыхая.

Он не был способен сейчас анализировать всё увиденное, не был способен думать логически и искать какие-то изъяны во всём этом, выгоду, лазейки. Он даже не знал, что будет с Поттером, когда тот очнётся. Будет ли это всё тот же Бастиан Грин, зажатый и вздрагивающий каждый раз при виде него — или это будет Гарри Поттер, который непременно выскажет всё, что думает о Реддле, обвинит его в том, что ввёл в заблуждение, а после помчится к Дамблдору. Или это будет ни тот, ни другой, а тот самый Гарри. Тот самый, кто смотрит на Волдеморта, как на нечто важное, нечто особенное. Том никогда и никого не подпускал к себе так близко, никому не открывал свою душу. Кажется, что этого Гарри не просил, но ему и не нужно было. Он и так знал достаточно.

Староста неуклюже покачнулся, хватаясь за голову. Все мысли смешались в одну сплошную кашу. Не хотелось сейчас даже представлять, что будет, когда очнётся Поттер. Кем он будет и что сделает. Неважно. Нужно было убираться из этой комнаты, сделать вид, что ничего не было, что чужие воспоминания не стали гвоздём в его безразличном ко всему и всем сердце. Нельзя, чтобы Поттер этим воспользовался.

А может, убить?

Он разлепил налитые свинцом веки и посмотрел из-под опущенных ресниц на все так же сидящего парня. Его манила и вела эта мысль: убить. Убить, чтобы избавиться от странного идиота, влезшего в его жизнь внезапно, от того, кто стал в прошлом погибелью Волдеморта. Он понимал, что если позволит Бастиану жить, то неизвестно, во что это выльется, что еще скрывает этот безумный парень, который заключает сделки со смертью, который пожертвовал своим бессмертием ради него. Бред. Это всё было глупостью. Грёбанный гриффиндорский мозг. Поттер, сам не ведая, жертвовал всем ради какого-то психа, ищущего лишь выгоду. Возможно, что впоследствии он менялся, менялось отношение к Гарри, но он точно не стал бы жертвовать всем ради какого-то идиота.

Не стал же бы, да?

Вопрос остался без ответа, и не высказанные слова не были произнесены. Он резко развернулся и, слегка пошатываясь, направился к выходу. Судьба Поттера сейчас его волновала меньше, чем собственная, поэтому для начала надо было отыскать зелье от головной боли... а потом ещё собрание, которое никто не отменял. Он позже разберется с пришельцем из другого времени, когда будет готов. Но не сейчас.

Хлопнув дверью, Том прислонился к стене и посмотрел в окно перед собой. Где-то там в лесу, покрытым плотным молочным туманом, выло зверьё, неподалёку что-то шуршало и скрипело — в старом замке, которому больше тысячи лет, это было частым явлением. Он сжал ладони в кулаки и прикрыл больные глаза. Кровь набатом билась в голове, а сердце всё ещё выбивало бешеный ритм. Ему хотелось вернуться, встряхнуть Поттера, врезать ему и стереть память — и себе, и ему тоже. Эти знания были губительны. Перед глазами всё ещё стоял образ коленопреклонённого Гарри, смотрящего снизу вверх, эти губы, что кривятся в лёгкой насмешке, хохот и тонкие пальцы на вороте рубашки. Он завидовал тому Реддлу, потому что тот Реддл, видимо, не стеснялся своего тела, не был скован комплексами, ему не были чужды плотские утехи. Вместе с тем он испытывал отвращение к себе другому, потому что потакание слабостям было для него неприемлемым. Не зря же он тратил все свои силы и ресурсы на знания, на эксперименты и ритуалы. Ничего человеческого не должно было остаться в нём. Ничего!

Отогнав от себя ненужные мысли, Реддл оглянулся на дверь, которая уже начала пропадать в стене, и быстрым шагом, будто опасался передумать, направился в сторону лестниц. Что делать с открывшейся ему тайной и как теперь не сойти с ума? Это было единственное, о чём он подумал, прежде чем скрыться во мраке коридоров.

***

Всё кончилось? Спросил он сам себя и на пробу пошевелил пальцами. Легкое покалывание и резкая боль заставили его вздрогнуть и открыть глаза. Это была выручай-комната с бордовыми креслами, обшитыми бархатом, с резным камином, и на столике всё так же стоял бокал с недопитым вином, а рядом бутылка. Но не было Реддла. За окном уже светало, солнце пробивалось сквозь мутные витражные окна. Он прикрыл глаза, головой опершись на спинку кресла.

— Блядь! — прошипел он и застонал от резкой боли в висках.

Мозги буквально кипели, будто их окунули в чан с кипящим маслом. Внутри всё скручивало в узел, а горло сжало с такой силой, что даже короткий вздох давался с трудом. Будто он умер и воскрес, настолько ощущения были реальными.

Он вновь открыл глаза и посмотрел перед собой, прислушиваясь к своим ощущениям. Он был всё тем же Гарри, без влияния чужой сущности, он не ощущал себя кем-то другим. Просто знания и воспоминания стали ярче и целостнее, он будто прожил все эти жизни, но во сне. Не было осознания себя кем-то другим, не было желания броситься из окна. Хотя, возможно, это бы раз и навсегда остановило этот блядский круговорот. С каждой новой жизнью он менялся, менялось его отношение к окружающим, его взгляды. Он вспомнил всё, но толку от этого не было, разве что всё стало немного яснее. Правда, всё ещё было непонятно, при чём тут Дельфини?

Методом дедукции было не сложно сопоставить, что Волдеморт, будучи пусть и свихнувшимся, но всё же гением, мог найти лазейку, чтобы как-то подговорить Дельфи, чтобы она помогала ему. Не исключено, что он её шантажировал. У него был отличный помощник — Феликс.

— Твою мать, — выдохнул обречённо Гарри, пытаясь подняться.

Теперь, когда память полностью вернулась к нему, он вспомнил и то, что Феликс — его верный друг и помощник — тоже здесь, а значит, он где-то неподалёку.

Выйти из выручай-комнаты оказалось сложной задачей, особенно для того, кто испытал на себе легилименцию высокого уровня, в чьей голове большую часть времени жил крестраж, чья кровь изменила свои свойства и превратилась в настоящий яд, циркулирующий по венам. Что видел Реддл? Вернее, он видел ровно столько же, сколько и Гарри, но насколько далеко? Что теперь делать с этим?

— Мистер Грин, немедленно остановитесь, — взревел чей-то голос, заставив Поттера буквально замереть на месте.

Не успел он дойти до главной лестницы, как перед ним буквально из воздуха материализовались авроры в лиловых мантиях. Гарри внутренне застонал — он совсем забыл про погибшую Миртл. Да и эта магглорожденная волновала его сейчас куда меньше. Он оценивающе посмотрел на двух крепко сложенных солдат Аврората и уныло признал, что силы не равны. Нет, он мог попытаться отбиться и сбежать, но его всё равно нагонят и тогда повесят куда больший срок. С другой стороны, разве они не разобрались с ними ещё вчера? К чему задерживать? Неужели нашли тело девчонки и каким-то образом узнали, что Гарри причастен к её смерти? Чёрт.

— Э… простите?.. мы же уже… — Гарри выставил руки перед собой в защитном жесте. Направленные на него палочки не внушали доверия.

— Без глупостей, мистер Грин. Медленно положите палочку на пол и подойдите. Вы пройдёте с нами в Аврорат для допроса, — бескомпромиссным жестким голосом приказал полноватый служитель правопорядка.

— Но меня допрашивали! — попытался возмутиться Поттер, нервно поглядывая в строну коридора.

— Вы не поняли, мистер Гринн. Вы подозреваемый. На месте, где предположительно была похищена девушка, были найдены ваши отпечатки и следы вашей магии, — осклабился второй и, прежде чем Поттер успел среагировать, скрутил его магией. — Будете сопротивляться — сделаете ещё хуже себе же.

Его отвели в кабинет директора, где уже сидел угрюмый Реддл, сверлящий взглядом Диппета. Директор, конечно, сетовал и всплескивал руками: как же так, лучшего ученика и префекта подозревают в ужасном преступлении. Служители Аврората были непреклонны и не слушали никаких доводов, но пообещали, что если оба студента и правда окажутся непричастными, то их отпустят. Тут не было начальника Аврората и министра, как в прошлый раз. Гарри устало вздохнул, представляя, как сильно огорчится Дельфи, узнав, что ее названный братец и родной брат убили ученицу. Хорошее же выйдет досье.

Реддл принципиально не смотрел в сторону Гарри, что немного позабавило его. Их вели под конвоем, пока школа спала и, к облегчению Гарри и Тома, никто не видел этого позора. Особенно для старосты это было болезненно.

Их вывели за пределы школы и аппарировали. Гарри ещё тогда подумал, что такое перемещение странно, ведь разве не быстрее было через камин в директорском кабинете? Обычно же именно так в Министерство и перемещались все служители, не тратя время на аппарацию. Сами же авроры объяснили это директору так, будто сейчас из-за Гриндевальда и его людей опасно перемещаться камином. Участились случаи нападения, и даже каминное перемещение уже перестало быть безопасным. Диппет понимающе покивал и самолично проводил их до ворот Хогвартса, всё ещё продолжая смотреть на Реддла сочувственно.

Интуиция не подвела мнительного в прошлом Поттера, их выкинуло на каком-то пустыре. И не успели они спросить, что это за место, как их оглушили.

***

Голые бетонные стены, по которым стекала мутная и грязная вода. На полу валялось какое-то тряпье, а на квадратных глазницах окон решетки. Том болезненно поморщился, вдыхая затхлый холодный воздух, наполненный бетонной пылью. Без сомнения, это была темница и уж точно не похожая на тюрьму в Азкабане. Хоть Том и не бывал ранее в Азкабане, но точно знал, что за стенами должны плескаться волны, ударяясь о крутые скалы. Но стояла тишина, нарушаемая лишь мерным капаньем воды на пол. Рядом полусидел точно так же прикованный к стенам кандалами Поттер. В отличие от привыкшего соображать на ходу и анализировать всё вокруг Тома, Гарри выглядел растерянным и подавленным. Но в глазах, всё ещё мутных, было осознание происходящего.

— Мы не в Аврорате, — зачем-то обьявил Реддл.

Понял он это сразу. Во-первых, дверь была зарешечена и сквозь толстые прутья проглядывали каменные стены. Он был один раз в Аврорате, когда давал показания против одного из преподавателей, которого обвиняли в педофилии. Тюрьмы там находились прямо на этаже и выглядели куда цивилизованнее, если можно было вообще к ним применить это слово. А так как Аврорат находился в Министерстве — Том точно знал из рассказов сокурсника, чей отец работал в подвальных помещениях — там не было никаких тюрем. Там располагались кабинеты и лаборатории, множество секретных комнат. Но, по словам Маркуса, никаких тюрем там не было и быть не должно. Ведь это были временные пристанища преступников, а настоящая тюрьма располагалась в Азкабане.

А Азкабан стоял на маленьком островке, окруженный морем и скалами, ещё и дементорами. Несмотря на его положение, слух у Реддла был отменный. Не было слышно ни приглушённых голосов сотрудников Министерства, ни волн, бьющихся о берег. Вообще ничего. Из всего этого следовал вывод, что их похитили не авроры, а кто-то другой. Но вот для какой цели? Зачем кому-то двое студентов, никак пока ещё не проявившие себя в обществе и не владеющие никакой важной для того же Гриндевальда информацией?

Может, они узнали о крестражах, и Том нужен именно для этого? Чтобы рассказал о том, как они делаются? Но зачем тогда им Бастиан Грин?

Голова снова начала болеть — то ли от нехватки сна и пищи, то ли от раздумий и попыток прояснить ситуацию. Он действительно не мог понять, с какой целью их похитили.

— Я это уже понял, — хрипло фыркнул Гарри, дернув кистями рук.

Цепи с тяжелым перезвоном ударились о стену.

— Но не могу понять зачем.

Поттер мыслил в том же направлении, что и Том. И в обычное время это бы порадовало Тома, но сейчас скорее раздражало. Ему сразу вспомнилось, кто такой этот Поттер на самом деле.

— У меня есть два предположения, почему нас похитили, — нахмурился Том, так и не посмотрев на Гарри. — Первое: они узнали о крестражах и хотят узнать о них больше, что вполне подходит для Гриндевальда. Второе: они узнали о твоих экспериментах с реинкарнацией, что, опять же, вполне было бы пригодно для них. Или и то, и другое. В чём я сомневаюсь, — пожал затёкшими плечами староста. — Тогда бы нас похищали по отдельности и не в камере держали, а в какой-нибудь пыточной.

Сначала он услышал фырканье и заинтересованно повернул голову в сторону соседа по камере, затем удивился еще больше, когда тот и вовсе рассмеялся. Негромко, хрипло, с нотками истерики.

— Умеешь же ты удивить, Том. Во-первых, ни о чём таком узнать они не могли, потому что никто в здравом уме не подумал бы, что какой-то студент додумался до подобной пакости. Более того, уверен, что Гриндевальд бы побрезговал творить подобное с собой. Я как-то слышал от Дамблдора, что он был до ужаса брезгливым по отношению к тёмным ритуалам, которые нужно применять на себе. Про мои эксперименты он узнать и подавно не мог, для этого нужно влезть в мою голову и бесцеремонно в ней покопаться, — на этих словах он укоризненно глянул на Реддла. — Скорее всего, причина в другом.

— Ну и в чём же, по-твоему? — хмыкнул Том, соглашаясь с доводами Поттера. Хотел бы Гриндевальд узнать что-то, он бы узнал. Для этого не обязательно похищать.

Гарри молчал, повиснув на цепях и рассматривая свои ноги. Он не спешил отвечать, находясь в раздумьях. Том отметил изменения в замкнутом и вспыльчивом парне. Раньше бы Грин устроил истерику, попытался бы позвать кого-то, обвинил бы Тома, что всё подстроено им. Он бы впал в панику. Этот Гарри сидел и смиренно чего-то ждал. Возможно, это была правильная позиция. Потому что толку кричать нет, вряд ли кто-то прибежит их спасать, а те, кто похитил, наверное уже знают, что пленники пришли в себя.

— Знаешь, пока ты не появился, у меня было много планов, — заговорил Реддл. — Пришёл ты и всё порушил. Одним своим существованием. Неудивительно, что из-за тебя у Волдеморта всегда были какие-то неприятности. Его убил какой-то сопляк. Великого Тёмного Лорда! — в голосе его звучала злость.

— Нет, как раз таки из-за тебя у меня и беды, — не согласился Поттер, подняв на хмурого Реддла взгляд. — В первой жизни Волдеморт заставил меня участвовать в рейдах, сбрасывая на меня все грязные дела, уверяя, что мне оказана честь и что никому другому бы он это не доверил. Я был кем-то вроде палача. Во второй жизни Волдеморт и вовсе свихнулся, из-за чего мне пришлось очень долго искать способы это изменить. Потом… Потом я и вовсе в какой-то момент понял, что Том Реддл, тот, который молодой и амбициозный, харизматичный — привлекает меня. Я понял это поздно, а ты догадался куда раньше и использовал себе во благо. Нет, не подумай, я не был против, — он безразлично повел плечами. — Просто ты отказывался прислушиваться и учиться на своих же ошибках. Ты не доверился мне, когда это было важно. Я пожертвовал собой для тебя.

Том хотел было возразить и даже открыл рот, но Поттер, видно, желая наконец выплеснуть всё, что в нём копилось, его перебил:

— Да, ты не просил меня об этом. Ты вообще мало чего от меня требовал, у тебя были слова куда убедительнее, нежели приказы, которым я не подчинялся. Ты знал, на что давить. Любил ли ты меня? Не знаю. Мне кажется, что и я никогда по-настоящему тебя не любил. Банальное влечение и похоть, просто желание обладать. Я сейчас не могу сказать наверняка, зачем я вообще вернулся снова? — он посмотрел в глаза Тома, пытаясь отыскать ответ в них. Реддл не отводил взгляд, продолжая буравить собеседника глазами, сквозящими неприязнью. — Ты и сейчас кажешься мне довольно интересным и привлекательным в своей показушной независимости. Ты напуган и растерян не меньше меня, более того, ты никогда этого не признаешь, но у тебя на мой счёт свой пунктик. Я это замечал давно, ещё когда ты сидел со мной в лазарете. Я тебя интересую и неважно, с какой целью. Никого ты не удостаивал такого внимания. Почему? Уверен, ты сейчас выдашь мне сотню причин, которые не будут настоящими. Всё это похоже на какое-то больное влечение душ.

Том на это лишь закатил глаза и покачал головой. Он бы никогда не назвал это влечением, да и до того, как он узнал о Поттере больше, тот сам по себе его вообще не привлекал. Его привлекала его скрытая жизнь и крестраж в голове, а сейчас от него не было толку. Он уже узнал всё, что хотел, с какой стати Поттер столь самоуверенно возомнил из себя героя-любовника, о котором мечтают? Как вообще можно мечтать о таком, как он?

Тело у Гарри было поджарое — даже не сказать по виду, что спортсмен. Возможно, что в прошлом он играл в квиддич и был лучше сложен, но сейчас он выглядел совершенно обычным.

— Слишком самоуверенно, — с презрением сказал староста. — Я получил всё, что хотел. Более ты мне не интересен, и твои мысли по этому поводу, твои чувства мне не интересны вдвойне.

Гарри на это лишь снисходительно улыбнулся и склонил голову к плечу, словно насмехаясь и показывая, что не верит.

Послышался отдаленный топот ног и чьи-то тихие голоса, сердце Тома вдруг сжалось. Он не успел высказать высокомерному Поттеру и половины того, что собирался — привык, чтобы последнее слово оставалось за ним. Поттер тоже сгруппировался и напряжённо замер, не спуская взгляда с двери темницы.

Голоса утихли, щелкнул замок на двери. На пороге грязной камеры показалась фигура в шелковой мантии и белой рубашке с высоким воротом. В бледно-русых волосах посверкивала пробивающаяся седина. Этот волшебник смотрелся очень красиво и ярко, особенно на фоне обшарпанных стен. Оба перепачканных грязью и пылью студента на его фоне выглядели жалко, они не сочетались с его идеально выглаженной одеждой, украшенной дорогими камнями. Даже Том признал силу, волнами исходящую от статного мага. Тот смотрел на парней с легкой заинтересованностью, будто решал, кого он допросит первым.

Но допроса не было. Последовало предложение.