Когда на следующий день поутру мы собрали необходимое и начали спускаться, мои мысли о берлоге сменились на мерзкое ощущение, будто нас завели в туннель, вырытый гигантским червем. Длинный, извилистый, с кучей разветвлений и проходов, некоторые из которых, надо признать, выглядели не очень-то естественно. Как мне сказала доктор Морган, мы ищем вполне себе конкретный коридор с уже давно осыпавшимися барельефами, что само по себе звучало странно. Если этим пещерам, по заявлению группы, было больше четырнадцати тысяч лет, то откуда бы взяться относительно современному скульптурному рельефу? Вполне вероятно, они имели в виду петроглифы, подобные Сикачи-Аляна, хотя такая игра слов была как минимум недопустима в научном мире.

      Дорога меж тем вилась из стороны в сторону, как немыслимых размеров змея, а уходящие в темноту коридоры поражали полным отсутствием логики в размерах. Сначала широкая развилка, затем мелкий туннель в половину человеческого роста, потом лаз почти у самой земли, в который мы едва смогли протиснуться, и вновь простор, заканчивающийся почти квадратным проходом, по которому пришлось двигаться на коленях, цепляя сумкой плотный, не крошащийся камень. Раньше я думал, что единственным моим страхом останутся вороны, чуть было не выклевавшие мне глаза в детстве. Сейчас же отчетливо понимал, что чем глубже мы проникаем в пещерную сеть, тем сложнее мне бороться с приступами удушающей паники каждый раз, как только голова задевает низкий потолок. Всеми силами поддерживая молодецкую удаль, я первым же бесстрашно лез в новую нору, встающую у нас на пути, бодро вышагивал, освещая фонарем на вытянутой руке потертые стены, насвистывал мелодии, удивительно звонко разносившиеся до ближайшего поворота, но моментально стихающие за ним. Сдается мне, мои товарищи давно уже знали, что вся эта бодрая припрыжка – лишь мишура для публики, ведь чем дальше мы забирались под землю, тем более угнетающей, давящей становилась атмосфера. Сначала это было едва ощутимо, легко было списать на банальную усталость. Затем пришлось признать, что, возможно, сегодня мне просто не удалось нормально выспаться, и Морфей упорно тянет ко мне свои загребущие, теплые, мягкие, уютные руки. Страх начинал угасать. Кажется, когда-то мне рассказывали, что именно страх способен активировать симпатическую нервную систему, мобилизовать все ресурсы в организме: заставить сердце биться чаще, зрачки расшириться, кровь прилить к конечностям в ожидании простых команд «бей» или «беги». Страх требует ресурсов. Он требует физических сил. У меня же сил едва хватало на поддержание натянутой улыбки. Был ли в ней смысл? Те, кто еще утром чокались железными кружками с горячим чаем и произносили тост «За новые открытия!», теперь шли рядом со мной едва волоча ноги по земле, то и дело запинаясь и заваливаясь друг на друга. У многих не было сил на то, чтобы говорить. Другие уже не поднимали глаз. Дорога казалась бесконечной, то и дело доносившийся откуда-то звук падающих капель начинал сводить с ума. На ум пришла древняя пытка, когда человека привязывали к столбу и помещали над головой сосуд, из которого на темечко медленно капала холодная вода. Кап… Кап… Кап… Кап… Сначала это должно было быть даже приятно, охлаждало разгоряченную кожу, но вскоре каждый удар начинал отдаваться болью, а затем и вовсе лишал способности мыслить. Кап… Кап… Вода камень точит. А звук ее, как оказалось, вполне способен вызвать тошноту. Кто-то отвинтил крышку на фляге и сделал глоток. Стало легче – хоть какое-то разнообразие. Но длилось это недолго: как только баклажка с шуршанием вернулась на свое место, коридор вновь заполнился гнетущей тишиной, прерываемой лишь звуком капель. Возможно, это были лишь мои фантазии, но вокруг стало еще темнее. Перемена в настроениях казалась ненормальной: судя по часам, день еще только клонился к обеду, мы прошли не так уж и много, но усталость была такая, словно по проклятым катакомбам мы бродили уже сутки. Под ногой что-то хрустнуло. Убрав ботинок, в теплом отблеске света я увидел белые, крохотные осколки. Череп крысы, видимо. Костей здесь много, но из какого-то непонятного уважения я старался на них не наступать. Луч скользнул вверх по стенам, я через силу сглотнул. Пытаясь не думать о том, сколько этих мерзких созданий могло здесь жить, ускорил шаг, всеми силами отвлекая себя от раздающегося снизу при каждом шаге хруста.

      Не уверен, сколько прошло времени, прежде чем я обнаружил, что пригибаться больше не приходится. Как долго мы шли по этому странному тоннелю? Минуту? Двадцать? Полчаса? Наверно, просто было упустить это из вида, если мы все смотрели под ноги, и все же ноги уже давно не утопали в рыхлом грунте, а стены не были облеплены землей и глиной. Я поднял голову и по инерции прошел еще с десяток шагов, прежде чем остановиться, тут же собрав за спиной толпу. Кто-то влетел в меня, хотя вернее будет сказать при такой скорости, просто уперся и замер.

     - Это нормально?

     Собственный голос казался мне каким-то чужеродным, хриплым и слишком громким. Хотя уверен, я проговорил это шепотом. Но и этого хватило, чтобы все оживились, будто очнувшись от гипноза, и тоже вскинули головы, осматривая странное сооружение.