– Думаю, тебе стоит поговорить с пастором Джоном. Он поможет. Мы желаем тебе только добра! – умоляла его мать.

– Нет, мам. Прекратите, пожалуйста. Я не прошу вашего разрешения, я не могу изменить себя, – ответил Алекс.

– Александр! Не повышай голос на мать, – сказал его отец.

Алекс был сокрушен. И в последнее время он нередко находил себя в этом положении. После каминг-аута несколько месяцев назад отношения с родителями стали настолько натянутыми, что напряжение можно было ножом резать.

– Ты поговоришь с пастором Джоном. Ты не просишь нашего разрешения, так что и мы у тебя просить не будем. Я позвоню ему утром, и мы договоримся о встрече. Ты пойдешь. Конец дискуссии, – сказал отец и вышел из комнаты, громко хлопая дверью.

– Мы желаем тебе только добра. Сейчас ты не понимаешь, но потом еще поблагодаришь нас за это, – тихо добавила его мать и последовала за отцом.

Алекс был растерян. Он не знал, что делать. Алекс остался в комнате в одиночестве, и его накрыло волной эмоций, но в то же время он не чувствовал ничего. Так что он решил пойти в студию, сейчас это было единственным безопасным местом.

Дорога на велосипеде была недолгой, и вскоре Алекс оказался в студии и упал на диван. Он был совершенно выжат и почти благодарен за то, что никого не было рядом. Если в студии должны были пролиться слезы, никто бы ничего не знал.

***

– Бро. Алекс? АЛЕКС!

Его вырвали из воспоминаний, и чья-то рука начала махать перед лицом.

– Простите, ребят. Я отключился, – сказал Алекс, осматриваясь.

Три пары глаз, смотрящих прямо на него, не были довольны этим ответом. Алекс понимал, что ему необходимо с кем-то поговорить, но он не мог. У всех были проблемы с семьями, но все они были разные. Алекс до сих пор любил своих родителей и отчаянно хотел выяснить, что же произошло с ними за последние двадцать пять лет, но представлял, что это будет очень тяжело. С постоянными воспоминаниями и так было трудно справляться, и он не хотел страдать, узнав, кем стали его родители.

Возможность того, что они остались такими же, пугала Алекса, но в то же время отсутствие изменений его успокаивало. Одна мысль, спрятанная далеко в подсознании, постоянно терзала его: вдруг родители были рады, что Алекс погиб? Веди им не пришлось больше беспокоиться о том, что церковь подумает о их сыне-гее. Они думали, что он попал в Ад? Они этому обрадовались? Их жизнь стала лучше без него? Алекс снова и снова прокручивал эти вопросы в своей голове.

Прайд приближался, и Алекс начал замечать то, о чем в свое время даже мечтать не мог. Его окружала реклама с ЛГБТ+ людьми на афишах и в журналах. 1995 год был не худшим, но Алекс не представлял, что сможет при жизни увидеть то, что видел сейчас. Ну, если серьезно, он и не застал этого при жизни. Равенство браков было законным в Соединенных Штатах, и люди не боялись рассказывать о себе в социальных сетях. Алекс не совсем понимал, как работают социальные сети, но ему нравилась сама идея.

– Иии, он снова впал в транс, – произнес Люк.

Реджи поделился своей теорией:

– Может он… заряжается? У нас может закончиться заряд? Мой еще не закончился, но мы не спим, так что рано или поздно…

– Простите. Я просто задумался о многом. Но я снова здесь. Что мы делаем? – спросил Алекс.

Он пытался избавиться от тревоги, спрятать кучу мыслей и вопросов как можно глубже, чтобы они никогда не возвращались.

***

Алекс постучал в дверь комнаты Джули. Уважение личных границ было проблемой поначалу, а иногда и позже, но наконец все осознали (за исключением нескольких случаев каждую неделю), что личная жизнь и личные границы – это важно.

– Да? – спросила Джули.

Алекс заглянул через закрытую дверь.

– У тебя есть минутка? Я стучался.

Джули улыбнулась тому, что он не забыл о стуке. Ей пришлось напомнить себе, что это лишь первые шаги.

– Конечно. В чем дело?

Алекс подошел и неловко встал у края кровати, не зная, как правильно поступить. Джули усмехнулась:

– Можешь сесть, если хочешь.

– Ага. Да. Спасибо, – он улыбнулся.

Она обеспокоенно посмотрела на него.

– Все хорошо?

– Я люблю парней. Они мои лучшие друзья. Мои братья, – начал Алекс и сделал паузу. Джули кивнула, чтобы он продолжал, – Ну да, ты это и так знаешь. Короче, я хочу найти своих родителей и узнать, как они, – сказал он, избегая смотреть в глаза Джули.

– Окей. Хорошо. Почему ты не хочешь рассказать ребятам? – спросила она. Джули старалась его поддержать и надеялась, что не надоест ему с расспросами.

– Они не очень любят моих родителей. Родители просто… эм… не очень меня поддерживали, – продолжил Алекс.

– Ясненько. Ладно. Можешь не рассказывать, если не хочешь, – быстро сказала Джули, пытаясь разрядить обстановку.

– Нет, все нормально. Они просто были очень религиозными, – ответил он. Ему все еще казалось, что он должен их защищать.

– Итак, где нам их найти? – спросила Джули с полуулыбкой.

***

– Гомосексуалы обречены провести вечность в Аду. Если они захотят измениться, то смогут сойти с этого порочного пути, – произнес пастор из-за кафедры, и прихожане согласно забормотали. – Мы, дети Господа, обязаны привести потерявшихся овец обратно в стадо. Гомосексуалы не навсегда потеряли свой путь, они могут быть исцелены и спасены, – продолжил он.

Несколько человек в зале сказали «Аминь». У Алекса скрутило живот, он избегал чужих взглядов.

– С годами поддержки содомии становится все больше. Гомосексуалы стремятся, чтобы ваши дети к ним присоединились. И мы должны быть бдительными в этой борьбе. Нужно остерегаться таких вещей, как рок-н-ролл, телевидение и кино, но главное – общественных движений, сделанных содомитами в этом городе, ведь их цель – обратить наших детей, – пастор разгорячился. – Мы должны спасти наших детей! – он закончил.

Последовали громкие «амини» и аплодисменты. Мать Алекса с улыбкой посмотрела на сына.

После службы он должен встретиться с пастором Джоном, и это его ужасно пугало. Хотелось поскорее покинуть это здание и пойти к друзьям в студию. Алекс задумался, там ли они сейчас. Никто из них не ходил в церковь.

– Александр? – позвал пастор Джон. Алекс кивнул. Пастор улыбнулся и повел его в заднее помещение, где находился его офис. – Итак, чем я могу тебе помочь?

Алекс растерянно посмотрел на него. Родители должны были все объяснить.

– В смысле? – спросил он.

– Ну, твои родители рассказали мне о твоей проблеме, и я хочу начать с того, что я рад, что ты здесь. Не зря говорят, что первый шаг к исцелению – это признать, что у тебя есть проблема, – он улыбнулся. – Как ты думаешь, в чем корень этого всего?

Тревога Алекса зашкаливала. Что он должен был ответить?

– Что-то ты сегодня не очень разговорчивый, – сказал пастор после паузы. – Ничего, тогда я начну.

Пастор облокотился на спинку стула и взял в руки Библию.

– Это твой новый лучший друг. Давай начнем с молитвы, хорошо?

Алекс ничего не ответил, а пастор Джон уже опустил голову.

– Господь, сейчас я сижу с молодым человеком, который попал под влияние Сатаны и сбился с праведного пути. Я привожу его к Тебе в надежде, что Ты положишь на него свою руку для исцеления и благословишь его, чтобы он нашел путь истинный и научился жить Тебе во славу.

***

Алекс изо всех сил старался не думать обо всем. Он начал сомневаться насчет поиска родителей, но очень по ним скучал. Мысли никуда не исчезли. Обрадовалась ли семья его смерти? Им стало легче жить? Наверное, точные ответы – лучше, чем ничего. Алексу нужно было отвлечься, так что он отправился посмотреть, чем занимаются парни и Джули.

Джули сидела на кухне и наблюдала, как ее отец готовит обед. Реджи тоже там был. Между ним и Рэем завязалась странная односторонняя дружба, но Реджи все устраивало, так что никто ему не мешал.

– Выглядишь не очень, – сказал Реджи, когда Алекс сел рядом.

Джули с сочувствием взглянула на него, но ничего не сказала, чтобы ее отец не заметил. Они слушали, как Рэй делился главными событиями дня и рассказывал, что тетя Джули должна была принести им еду.

Джули снова посмотрела на Алекса, и у нее появилась идея. Возможно, не очень хорошая, но попробовать стоило.

– Хей, пап? – перебила она.

– Да?

– Можешь дать совет? – спросила Джули, незаметно поглядывая на Алекса.

– Конечно, ты же знаешь. В чем проблема? – спросил Рэй и подбодрил ее улыбкой.

Джули глубоко вздохнула и понадеялась, что Алекс не будет злиться.

– У моего нового друга проблемы с родителями, – начала она. – Они очень религиозны и перестали его поддерживать, потому что он признался им, что он гей. Я не знаю, что ему сказать. Ты родитель. Что бы ты ему посоветовал?

Рэй положил нож, которым намазывал масло на хлеб, и задумчиво посмотрел на нее.

– Это сложно. Наверное, сначала стоит сказать… я надеюсь, он понимает, что с ним все нормально.

Алекс то начинал внимательно смотреть на Рэя, то отворачивался и старался ни на кого не смотреть. Он не знал, что чувствовать.

– Дальше я бы сказал, что Бог не стал бы давать человеку сердце, полное любви, а потом запретил бы эту любовь. В Библии говорится, что только три чувства бесконечны, и одно из них – любовь. Некоторые люди так переживают, что другие подумают об их семье, что начинают забывать, что мысли других людей – не мысли Бога. Понимаешь, что я хочу сказать? – сказал Рэй, стараясь собраться с мыслями.

Джули посмотрела на Алекса, который в свою очередь пристально смотрел на ее отца.

– Да, все понятно. А что ему делать с родителями?

Рэй глубоко вздохнул.

– Я не знаю, как обстановка у него дома, и какая у него семья, но, если они хорошие родители, они будут любить своего ребенка несмотря на всё. Возможно, им понадобится время, чтобы все обдумать, но надо дать им шанс привыкнуть, – он продолжил намазывать масло на сэндвич.

– И если вдруг ему нужно где-нибудь остаться на время, и его родители не против, можешь сказать, что у нас в студии есть диван-кровать. Хорошо? – он улыбнулся. – Мы принимаем всех твоих друзей.

– Спасибо, пап, – Джули улыбнулась и посмотрела на Алекса, но он отвернулся и испарился, как только она хотела продолжить разговор.

Реджи все еще был здесь. Он посмотрел на Джули.

– Я поищу его, – сказал он и тоже исчез.

Джули боялась, что зашла слишком далеко. Ей показалось, что Алексу бы помогла родительская поддержка. Она надеялась, что он не будет злиться, но все же решила дать ему время успокоиться.

– Сделаешь мне тоже? – спросила Джули у папы, когда он доставал со сковороды жареный сыр.