Сидя в фастфуд-кафе, Вранов привычно потягивал растворимый чай из картонного стаканчика. В какой-то мере он был даже рад тому, что назначил встречу со своим «информатором» именно здесь: в «Наполеоне» такой разговор был бы неуместен. Еще раз отхлебнув, он отметил про себя, что после листового, эта коричневая жижа с легким привкусом клея совсем теряет право называться чаем, однако все равно обладает каким-то странным шармом. Он достал телефон и взглянул на время. Начало встречи задерживалось, но сегодня Дима никуда не торопился.

В голове уже сложился довольно четкий план действий, который с какой-либо вероятностью, но приведет его к победе в пари. В целом, начинающий детектив наметил себе два пути, по которым он может пройтись, получив информацию, которую следователи упустили ввиду «малой эффективности метода». Естественно, он отдавал себе отчет, что обе попытки могут привести его к разбитому корыту. И тем не менее, в этом его сила.

В кафе вошел стройный юноша, на вид лет двадцати трех, и оглядевшись, нажал что-то на экране своего смартфона.

«Я на месте», – отобразилось на телефоне Димы. Подняв руку, «сыщик» поприветствовал гостя, приглашая за столик.

– На улице мерзкая погода, – поделился «информатор». – После недавних снегопадов потепление – страшный сон любого водителя.

– Такая плохая дорога? – поинтересовался Дима, отставляя стаканчик в сторону.

– Признаюсь, за пределами МКАДа любая немного неочищенная дорога уже воспринимается как что-то невиданное, – улыбнулся гость, снимая верхнюю одежду и складывая ее на место рядом.

– Подождете, пока я сделаю заказ? – поинтересовался он, оставшись в бежевом свитере.

– Конечно, – слегка удивившись такому вопросу, ответил Вранов.

Когда «информатор» отошел, Дима вновь залез в переписку со своим старым, еще школьным другом, чтобы еще раз напомнить себе, с кем он будет общаться: волнение и неопытность толкали незадачливого детектива выстраивать четкий план действий, перепроверять себя не реже чем через раз после выполнения очередного шага, вносить корректировки при малейшем отклонении от задуманного и поддаваться легкой панике, когда по очевидным причинам люди вокруг него действовали вне тех сценариев, которые тот успел продумать.

«Витек нормальный парень, – писал ему Даниил, – во всяком случае по моим меркам. Всегда поддерживал мои идеи и таскался за мной. Братва уважала его не меньше, чем меня, хотя выглядел он всегда хиленько и гораздо младше своих лет. Даже сейчас, думаю, ты не дашь ему двадцати семи… – Дмитрий пролистал несколько сообщений вниз. – Вообще, он спокойный. Ему бы тебя в компанию, замкнутого и любящего книги, а не нас, вечно торчащих за гаражами. Впрочем, пожалуй, в то время ты был настоящей редкостью среди детей, так что у него выбора особо и не было. Бухал он охотно, но я не помню, чтобы он хоть раз пьянел. Он был тем челом, который разносил нас по домам и защищал от родаков. В общем классный. Он точно поможет».

Негусто, конечно, но в одном Даня был прав: дать ему двадцать семь было трудно. Вранов вздохнул, оперевшись лбом на сложенные в замок руки.

– Что-то не так? – ставя на стол поднос, спросил столичный гость.

– А, нет, – немного смутившись запротестовал Дима. – Я думал, как бы начать разговор.

– Дэнчик, как всегда, не делает ошибок, когда описывает людей, – с улыбкой заметил Виктор, будто бы отвечая на недавние мысли Вранова. – Он говорил, что ты любишь усложнять. Можно же на «ты»?

– Конечно! – такой неформальный диалог устраивал сыщика в большей мере. – Зови меня просто Димой.

– А Дэнчик зовет тебя Димасей, – усмехнулся тот.

– Всегда это раздражало, – пожал плечами тот. – Тебе-то повезло, Витек и Витек.

– Вот такой вот я удачливый, – согласился он и распаковал бургер. – Так о чем ты хотел поговорить?

– О Лейле Абдулаевой, – в этот момент Дима почувствовал, что все вокруг будто бы замолкло, опустилось в мгновенный траур и затаило дыхание. Казалось, каждый вокруг хотел подслушать, узнать. Каждый человек – подозреваемый. Любой из них – серийный убийца.

– О Ляльке-то? – вернул его в привычный мир голос Виктора. – А чего она тебе приглянулась? Из-за убийства?

– Да, Даня сказал, что ты все еще сдаешь в том районе квартиру и не упускаешь слухов.

– Это он верно сказал, – покивал тот, потягивая через трубочку холодный чай. – Я жесть как люблю поболтать. Особенно, если дело пахнет чем-то мистическим.

– Мистическим? – вскинул бровь Дмитрий. Все его прошлые сценарии диалога мигом рухнули благодаря одной фразе, и теперь он чувствовал себя некомфортно.

– А то, квартирка-то нехорошая! Кстати, тоже пятидесятая¹, – с какой-то почти маниакальной улыбкой заявил Витя. – Три смерти и одна загадочней другой.

– Кажется, я уже хочу услышать эту историю, – отбрасывая заготовленные вопросы в небытие, решил отдаться течению сыщик.

– Да там и истории никакой нет, – пожал плечами Витя, вновь приходя в обычное состояние. – Если говорить о фактах, конечно. Вряд ли тебя интересует то, о чем сплетничают старушки.

– Меня интересует все, – лукаво посмотрел на собеседника Вранов.

– Если какие-то части будут тебе неинтересны – не стесняйся прервать, – сказал тот и, дождавшись легкого кивка, начал рассказ. – Первую смерть я застал еще сам. Мне было двадцать три, я уже успел отслужить и даже получить неплохую работенку. Родители давно уехали в Москву, я тоже там подыскал себе съемное жилье, в общем квартирку надо было приводить в запустело-красивый вид и сдавать. На дворе тогда была ранняя весна, погода такая же, что и сейчас, разве что посветлее да повеселее. Льлька жила в общаге второго меда, а мать ее утешала себя заботой о кошках. Добрая женщина была, надо сказать. Мы с ребятами любили ее мелкими, когда еще с Лялькой шастались, – тут рассказчик заметил по глазам Димы, что пора бы переходить к мистике и плавно прервал свои воспоминания. – Ну и вот, я тогда полностью был занят сбором квартиры в коробки, а поэтому Булочка, моя кошка, была предоставлена сама себе. Возвращалась домой всегда сытой, так что я даже не волновался. Вообще она всегда была умничкой, но тогда, мне кажется, именно она стала первым кирпичиком во всей этой мистической истории. Аккурат за день до моего переезда, какая-то обеспокоенная соседка, из тех, что всегда сидят на лавочках у подъезда, зашла к матери Ляльки. На звонок она не отзывалась, а дверь оказалась не заперта… Из квартиры вальяжно вышла моя Багира, а за ней в подъезд вырвалась ужасная вонь.

Насколько я знаю, мать Ляльки влезла на очень нестабильный пуф, чтобы лампочку поменять, да и неудачно свалилась, стукнулась головой о ручку шкафа и, не придя в сознание, умерла. А ее кошаки, вместе с моей озорницей не нашли ничего лучше, чем полакомиться человечиной.

– Ужас, – впервые подал голос Дмитрий, немного ошарашенный историей.

– Не то слово, – согласился Витек. – Обглодали ей губы и нос. Мое счастье, что я не видел этого, но описания совершенно не застольные. Так еще к том прибавь, что моя Багира – полностью черная. Не прошло и часа, как ее сравнили с Бегемотом², окрестили дьявольским отродьем и духом мщения.

– Духом мщения? – с непониманием отозвался детектив.

– Ну да, типа Черча у Кинга³, одержимого духом вендиго, – пояснил Виктор.

– Не читал, – покачал головой тот. – Но вендиго, все же, не духи мщения.

– Разницы нет, – отмахнулся «информатор». – Суть в том, что бабки были уверены, что этот случай – месть Черныша.

– Какого Черныша? – мысли Димы медленно начинали сползаться в одну трудноразбираемую кучу.

– Да был у нас один пацан в братве, ровесник Ляльки. Мы его Тятькой дразнили, потому что за Лялькой таскался все время. Черныш – его котяра был. А мы были дураками…

Он умолк, бесцельно смотря сквозь бумажные обертки, оставшиеся от не очень полезного обеда. Дима подумал, что сейчас не самый лучший момент, чтобы подгонять, а потому притворился, что пьет уже закончившийся чай.

– Дэнчика тогда будто с цепи сорвался, а я, дурак, был заворожен и даже не собирался возражать. Хотя, что еще ожидать от семилетнего, – тяжело вздохнув, продолжил он. – Мы подстрекали Ляльку побрить Черныша, чтобы Тятька больше за ней не таскался. Нам почему-то было весело. Мы даже бритву ей принесли…

Он опять замолчал.

– Она его зарезала, да? – вкрадчиво поинтересовался Дима, на что получил краткий, но очень энергичный кивок.

– Это был не станок, а «опасная бритва»… Откуда пятилетней девочке было знать, как ей обращаться?! Дурни!

Он глубоко выдохнул и быстро поморгал, а затем принял прежнюю позу, будто ничего и не было, хотя его лицо словно посерело и потеряло былые краски.

– Действительно, мистично, – хмуро пробубнил сыщик. – Что до двух других происшествий?

– Их я знаю со слов моих съемщиков, – подтвердил теорию Виктор. – Второй жертвой «нехорошей квартиры» стала как раз Лялька. Ну ты и сам знаешь, раз решил о ней поговорить. Ее нашла все та же соседка из сорок девятой, дай Бог ей сил, как говорится. Пришла поздравить с Рождеством, а там она лежит… Говорила, что волновалась, когда Лялька по обыкновению не зашла в новогоднюю ночь, а там вон как все обернулось…

– То есть умерла она еще до нового года?

– Да, следователи этого даже не скрывали. Вынесли оттуда все, что считали нужным, опечатали дверь, холодно со всеми попрощались и исчезли, «пуфф», – театрально развел руками он. – Естественно, слухи о Тятькином Черныше вновь всплыли.

– Неудивительно, – усмехнулся Вранов. – Коварная природа совпадений.

– Хо, – помотал головой Виктор. – До совпадений мы еще не дошли, друг мой. Представь теперь себя на месте Тятьки. Он, кстати жил в соседнем подъезде.

– В каком смысле «жил»? – подозревая неладное, уточнил Дима.

– Просто прикинь. Ты влюблен в Лейлу, просто без ума от нее, поступаешь в пед, заслуживаешь насмешливое «Тимофей Петрович» от старых друзей, но хранишь к ней чувства. Встречи с ней – это счастье для тебя, и, как ты догадываешься, и для нее тоже.

– Ты же не просто так мне это все рассказываешь? – немного повышенным тоном вновь спрашивает Дима.

– Признаешься ей перед тем, как уйти в армию, а через несколько недель после возвращения она умирает! И во всем виноват проклятый черный кот, – Виктор продолжал игнорировать слова Вранова, но мысль к которой он вел становилась более менее понятна.

– Ты хочешь сказать, что третья…

Витек кивнул:

– На следующее утро, соседка из сорок девятой квартиры вышла по своему обыкновению подышать свежим воздухом, как замечает, что печать на двери «нехорошей квартиры» сорвана…

– Не очень-то по-булгаковски⁴, – усмехнулся сыщик.

– И внутри, как ты уже догадался, нашли повесившегося Тятьку с фотографией Ляльки и запиской у ног.

– Запиской?

– Да, он там сбивчиво объясняет, что в ее смерти нужно винить только его. Фактически признается в убийстве, – кивнул Виктор.

– Ничего такого в СМИ я не видел, – недоверчиво нахмурился сыщик.

– Потому что полицаи и не позволили этому быть опубликованным. Дембельнувшийся в середине декабря, Тятька не появлялся в городе до января. Все это время он провел у друзей в Москве, потому что не хотел встречать Новый год в одиночестве дома.

– Иными словами, он никак не мог отравить свою возлюбленную. Да и не имел мотива, – задумался Вранов.

– Это все, что я могу поведать тебе, – голосом древнего рассказчика прошептал Витя. – Надеюсь, хоть что-то из этого было полезным.

– Определенно, правда я не могу сейчас сказать, что… – не выходя из своего транса, кивнул начинающий детектив.

– Ну, если это все, я побегу, – поглядев на часы, заторопился «информатор». – Хотя, у меня есть плата за этот разговор.

Дима поднял недоуменный взгляд на своего собеседника.

– Я хочу быть Ватсоном… На расстоянии, – подмигнул он. – Авось, что из этого и выйдет.