Нет спутника вернее, чем одиночество. И если оно тебя устраивает, даже праздники в компании одного себя можно неплохо провести.

Так считал Генри. В скромной квартире, которую он снимал, не было каких-либо праздничных украшений, даже ёлка не стояла — зачем тратить время и силы на то, чтобы создать какую-то там мифическую атмосферу праздника в доме, если он появляется в нём только чтобы отоспаться и что-то быстро приготовить поесть? Да и не о празднике ему стоит думать, а о том, где достать деньги на ренту. Злить хозяина квартиры не хотелось, особенно после той не самой приятной истории с голубями, которых Генри пытался приручить…

Поэтому в предновогодний день всё выглядело точно так же, как всегда. Вещи лежали в немыслимом хаосе, из-под кровати выглядывал любопытный носок, наполовину выпотрошенный рюкзак лежал на диване и использовался вместо подушки, на подлокотнике стояла пустая тарелка, на которой сохранились крошки от ночного пиршества, плотные занавески не пропускали солнечный свет в гостиную. Сам Генри беззаботно дрых, видя очередной сон о своём становлении самым успешным вором в мировой истории.

И кто знает, сколько бы он так проспал, если бы не телефонный звонок. Генри знал свою натуру, ленивую до безобразия всегда, когда дело касалось подъёма раньше двух дня (чистейшая сова по ритму жизни, если дать ему волю), поэтому поставил на рингтон важных людей самый раздражительный звук, который только знал — высокая, дребезжащая и абсолютно немузыкальная мелодия, от прослушивания которой хотелось лично вырвать себе барабанные перепонки, чтобы в принципе больше ничего не слышать.

Точно такое же желание возникло у Генри и тем чудесным утром. С крайне недовольным кряхтением он принял вызов в рекордные десять секунд и невероятно заспанным голосом поинтересовался, кому это он понадобился в столь ранний час (половина двенадцатого дня, если его часы верно показывали).

— У Джоша сегодня планируется вечеринка, всё как всегда — культурно посидеть в культурной компании, культурно выпить…

— А на утро не менее культурно проснуться в обезьяннике, — закончил Стикмин и то ли зевнул, то ли хохотнул. — Не, парни, я пас, этой ночью я хочу дождаться русского Деда Мороза и отобрать у него ваши подарки, а не удирать от полицейских после того, как какой-то придурок разбил по пьяни витрину.

— Да ладно, тогда было же весело! И что ещё за Дед Мороз?!

А Генри и не говорил, что было скучно. Особенно ему, потому что полицейские решили, что именно «этот разноглазый» является самым подозрительным и чуть ли не под кайфом. Генри смог их переубедить в этом заблуждении тем, что успешно удрал.

— Не-не-не, даже не уговаривай, у меня уже запланировано рандеву с одним человеком.

— Да ладно, неужели нашёл себе девушку? — неподдельно удивился приятель по ту сторону трубки.

— Лучше — рисунок девушки, — Генри услышал смех. Отсылку его знакомый понялВторые Пираты Карибского моря, момент с рисунком ключика. — Ладно, на самом деле у меня сегодня действительно дел по горло, не смогу на гулянку.

— Да ладно, я знал, что ты откажешься, ты приходишь раз в столетие, скоро у нас это событие станет национальным праздником. А так я выиграл спор и получил пятнадцать баксов. Бывай!

И ещё до того, как оскорблённый до глубины души (на самом деле нет) Генри потребует хотя бы треть от выигрыша, трубку сбросили. Тяжело вздохнув, Стикмин уткнулся лицом обратно в рюкзак и недовольно шикнул, когда ударился скулой о что-то твёрдое и явно металлическое. Полежав ещё полчаса, в которые он безуспешно попытался подремать, парень всё-таки соизволил поднять свой зад с нагретого дивана.

Генри вовсе не был затворником, отнюдь — вот как раз в его квартире найти вора было практически невозможно. Но и на шумных вечеринках тоже появлялся по настроению, которое заглядывало крайне редко, не иначе как по пятницам тринадцатого, которые выпадали на полное солнечное затмение. Всё объяснялось до безобразия просто: Генри Стикмин — одиночка. Не было таких людей, в компании которых он мог чувствовать себя в безопасности, по крайней мере, он ещё их не встретил.

И нельзя было сказать, чтобы он хотя бы пытался их найти.

Та компания, с которой он периодически общается на данный момент, плавала в промежутке где-то между «знакомые» и «приятели». Свою жизнь Генри им не доверил бы ни при каких обстоятельствах, и весьма вероятно, что это было взаимно. Но в общении он всё-таки нуждался, и эти ребята вполне подходили для этого. К тому же, периодически с ними действительно было весело…

Но не в эту ночь. У Генри действительно были планы и весьма грандиозные, и сегодня был последний день перед тем, как он собирался отправиться на эту авантюру. Он всегда давал себе эдакий «разгрузочный день», который он проводил в своей квартире (не зря же он её снимает?) и просто расслаблялся, а затем отправлялся навстречу приключениям и опасности.

И так получилось, что в этот раз такой день выпал на Новый год.

Стикмин не сдержал ироничной улыбки и отпил кофе (растворимого и качества так-себе-но-сойдёт-мы-не-привередливые). Что Рождество, что Новый год — семейные праздники. А вот как раз семьи у него никогда не было. И даже становилось немного обидно от того, что его никак не волновал этот вопрос. В свои двадцать семь Генри не то что не остепенился, но ещё и продолжал ребячиться, отыгрываясь за отобранное Правительством детство.

Его это устраивало. Точно так же, как и неприбранная и неукрашенная к празднику квартира.

Время до позднего вечера Генри провёл лениво переключая телевизионные каналы. Параллельно приготовил себе псевдо-праздничный обед и успешно продул искусственному интеллекту партию в шашки. После этого Стикмин наскоро собрал рюкзак и сбежал на улицу, где всё уже погрузилось во тьму.

Зимой темнеет рано. А в этом году зима выдалась на редкость мягкой и тёплой — снега в городе не увидишь. Но отсутствие природного белого покрывала не мешало всему буквально кричать о том, что «Рождество, Новый год! Смотрите, мы обвешали всю витрину гирляндами! И ёлку украсили!». Генри гадал, зачем сейчас, в двадцать первом веке следовать этой давней традиции, и понимал, что это нужно разве что магазинам. Ну кто в здравом уме притащит в дом уже заведомо мёртвое полено (ладно, будем честными, сейчас многие используют искусственную ель — и дешевле, и мороки меньше), только чтобы украсить его разноцветными стекляшками?

«Люди — чокнутые».

Поправляя горло свитера, оберегая горло от холодного ветра (вот он никуда не делся!), Генри просто гулял по городу и пытался почувствовать ту самую «праздничную атмосферу», о которой так кричали все вокруг.

Так и не почувствовал. Как ни пытался. Прошёл не один километр улиц, насмотрелся на немыслимое количество гирлянд, снеговиков и рождественских венков, и… ничего. В нём ничего не изменилось. Ну, разве что замёрз немного из-за ветра — стоило поверх свитера надеть куртку, а не жилет. Чтобы согреться, он направился к первому попавшемуся киоску с горячими напитками. Заодно время узнает, потому что лезть за телефоном в рюкзак было лень.

Девушка в киоске казалась ещё ребёнком. Генри дал бы ей лет шестнадцать максимум. А ещё он видел, что, работая уже ночью, она замёрзла. Обычно равнодушного к чужакам Стикмина это задело — сам не знал, почему.

— Чего-то хотите?

И голос у неё был совсем юный и мягкий. Но не могли же взять несовершеннолетнюю на работу! Хотя, может она просто подменяет… Не важно, всё равно это не его дело.

— Две кружки горячего шоколада, — всё-таки пришлось лезть в рюкзак за кошельком, благо, он лежал не в тех же далёких дебрях, что и телефон. — И сколько сейчас времени?

Девочка в киоске засуетилась, выполняя заказ клиента. Вместе с двумя кружками шоколада, от которых шёл пар, она дала и ответ на его вопрос:

— Одиннадцать пятьдесят семь, мистер.

Протянув деньги за две порции, Генри взял только одну. Грея руки о тёплую кружку, он не спешил отпивать горячий напиток, внимательнее рассматривая девчушку. Новость о том, что вот-вот наступит полночь, парня удивила.

— Странно, что ты сейчас стоишь здесь и продаёшь горячий шоколад, а не сидишь дома в кругу семьи и готовишься встречать Новый год. Оче-е-ень странно, — задумчиво протянул Стикмин и выпил немного шоколада. Вкусно, хотя, кажется, он обжёг язык, слишком уж горячий. — И ты бери вторую кружку, считай подарком от мимопробегалово.

Девчушка с робостью посмотрела на кружку. Генри не торопил и просто пил свой горячий шоколад, согреваясь и украдкой наблюдая за ней. И тихо хмыкнул, когда девчонка всё-таки взяла кружку и торопливо отпила — интересно, как давно она здесь стоит?

— Спасибо. Как вас называть, мистер?.. — сделав очередной глоток, спросила девчушка и заправила пушистые тёмные волосы за ухо.

— Генри. Просто Генри, — улыбнувшись, ответил Стикмин. — И ты не ответила на мой вопрос. Что ребёнок делает так поздно за прилавком?

— Сестра заболела, а деньги нужны, — грея пальцы о кружку, пробормотала девчушка. — Я её подменяю второй день.

Значит, семья есть, но небогатая… Вполне возможно, что кроме сестры у неё больше никого и нет, но лезть так глубоко не в своё дело Генри не стал. Вместо этого он отпил шоколада и поднял взгляд на небо, прикидывая в уме, в каком направлении находится ближайшая площадь. Наверняка сейчас там многолюдно… Не то что у них здесь — на всю улицу только он и эта девчонка. Стоят, пьют горячий шоколад…

Ждут наступления Нового года.

Прогремел эхом фейерверк. Генри чуть улыбнулся, смотря на тёмное небо, где взорвался яркий сноп искр, пусть соседние здания и сильно ограничивали обзор. Ввысь взлетело ещё множество фейерверков, оставляя за собой дымный след — и каждый разрывался разноцветными искрами, что опадали вниз.

— А вот и полетели деньги в воздух… — парень усмехнулся и посмотрел на девчонку. — Когда у меня будут лишние, может быть тоже устрою фейерверк.

— А когда у вас будут лишние деньги? — наивно спросила она, уже с интересом смотря на того, кто так просто угостил горячим шоколадом.

— Уже завтра днём, когда банк ограблю.

Девчушка рассмеялась, явно не поверив ему. Генри в ответ широко улыбнулся и отпил горячего шоколада. Он знал, что ему не поверят.

Вот только вся ирония была в том, что он не шутил.

———

Грызя кончик карандаша, Элли сосредоточенно думала. Тонкие брови были нахмурено сдвинуты к переносице, пурпурные глаза задумчиво смотрели на обычный офисный лист, а мысленно девушка пребывала явно где-то очень глубоко в себе. Рядом с креслом, на котором она устроилась, стоял небольшой столик, а на нём — зажжённая свеча. Учитывая, что за окном уже было темно, а основное освещение в комнате — потушено, только танцующий огонёк свечи был единственным источником света. А свеча была не такой уж и обычной, вместе с освещением она приносила в комнату и щекочущий нос аромат ели. Учитывая, что небольшая ель пусть и имелась и стояла на тумбочке, но была искусственной, а потому запаха не имела. Вот и приходится выкручиваться с помощью ароматичных свечей.

— Эй, Элли, ты тут собираешься всю ночь просидеть?

Элли резко поднимает взгляд на голос и расслабленно улыбается. Отложив лист с карандашом, она потянулась, выгибаясь подобно кошке в попытке размять затекшую спину.

— Да ладно, Джереми, как будто это так сильно тебя волнует, — размявшись, Элли обратно обмякла в кресле, подтянув ноги под себя. — Как там печенье Алекса? Не сгорело, как тыквенный пирог на Хэллоуин?

— Говорит, что в этот раз имбирное печенье мы поедим, — хмыкнув, Джереми прошёл в комнату и заглянул в листок, пробегаясь по нему беглым взглядом. — Что это?

Элли лениво смахнула с лица отросшие волосы. Их стоит наконец-то подстричь, уже почти по лопатки, да времени нет…

— Список дел на следующий год, — просто ответила девушка и скосила взгляд на лист. Стрижка волос уже стояла одним из первых пунктов. — А ты свой уже составил?

— Я бы с удовольствием составил новый, но, к сожалению, пункт «сказочно разбогатеть» из прошлого до сих пор не выполнен, — с её молчаливого позволения Джереми взял список и пробежался по нему взглядом.

— Учитывая, что теперь я с вами, этот пункт будет выполнен, — самодовольная улыбка мелькнула на лице новенькой.

— Ну-ну, посмотрим, пока за этот месяц у нас только одна удачная вылазка была, и то чуть не поймали, — хмыкнул Джереми и, углубившись в чтение, пробормотал некоторые пункты: — Научиться садиться на шпагат, поход с ночёвкой, стать донором крови… Заносит тебя подруга с делами, заносит.

Только насмешливо фыркнув, Элли всё-таки соизволила подняться с кресла и забрала лист дел на следующий год. Над ним она сидела весь этот вечер не для того, чтобы припёрся кто-то из группы и начал насмехаться над ним! Хорошо хоть не уточнил, где она собирается искать десять книг по её профессии, которые помогут улучишь её квалификацию — если у Роуз были свои источники, это не означало, что она собиралась ими делиться с остальными. В конце концов, у каждого должны быть свои небольшие секреты?

— Пошли лучше выяснять, как там печенье, — пройдя мимо Джереми, Элли встала у открытой двери и склонилась в шутливом полупоклоне: — Босс первым.

Хотя «боссом» он являлся лишь формально, и большинство вопросов они решали сообща, это всё равно не мешало Элли в полушутливом тоне называть его начальником.

— Манеры истинной леди, — усмехнувшись, Джереми сделал ответный полупоклон и вышел из комнаты. — Не скажешь, где им тебя обучили?

В ответ Элли очаровательно улыбнулась.

— Секрет.

Жизнь научила. Будучи сильной, она не гнушалась при случае сыграть и милую слабую даму с манерами. Вот только настоящие «милые слабые дамы» в случае чего не могли дать отпор, а Элли — ещё как могла постоять за себя. И не только в словесных баталиях, но и в старом-добром мордобое.

Квартира, в которой они временно залегли на дно, была достаточно просторной, чтобы четверо людей чувствовали себя вполне свободно. Хотя, конечно, некоторые привычки соседей вызывали недовольство у Элли. К примеру, она не переносила вонь от сигаретного дыма. А брат Джереми, их так называемого «босса», курил как паровоз, причём иногда не утруждал себя выходить на улицу. Элли злилась, просила прекратить, тот её задирал, она отвечала колкостью на колкость — и в итоге дело чуть не доходило до крупной ссоры и рукоприкладства. Так что нельзя было сказать, чтобы в их группе… не самых законопослушных людей всё было спокойно.

В коридоре витал приятный пряный аромат. Элли, которая испытывала лёгкий голод, тут же направилась по нему на кухню. У кого-то в комнате играла широко известная «Jingle Bells» (уже неделю точно — этот человек вообще знает другие новогодние песни?!), а в украшенном коридоре весело мигали жёлтые гирлянды. Ох, Элли прекрасно помнила, как они украшали своё убежище к Рождеству, к слову, именно по её инициативе. На это ушло приличное количество средств, несколько дней и все дизайнерские идеи их группы. Но результат определённо того стоил, да и процесс не подвёл — это было весело. Джереми, который грозился повесить на муляж рождественского леденца одного невысокого, но слишком уж шумного парня (позже Элли с этим самым парнем устроила шуточную битву на леденцах), брат Джереми, который в какой-то момент волком взвыл от постоянной критики того, как он украсил ёлку, и в итоге этой ёлкой чуть не прилетело по лбу «боссу», и ещё много всего…

Судьба сводит Элли с очень интересными компаниями, это уж точно. И с каждым разом становится всё только интересней и интересней.

Джереми остановился у двери, за которой и играла избитая «Jingle Bells», и зашёл в комнату к брату. Элли пожала плечами и в одиночестве продолжила свой путь за имбирным печеньем.

Кухня встретила девушку сладким пряничным ароматом, жаром от духовки и бардаком, который уже убирали. Алекс, у которого любовь к Рождеству во много раз превышала его рост, пытался оттереть пятно от столешницы. К сожалению, его глубокие чувства к этому празднику не особо влияли на аккуратность. Приход гостьи, конечно же, не остался без внимания. Оторвавшись от своего занятия, Алекс широко улыбнулся во все двадцать семь зубов — один клык был выбит в давней драке, а зубы мудрости этому придурку ещё не скоро светят.

— Йоу, — весело отсалютовал парень. — Принцесса соизволила покинуть свою темницу-библиотеку?

— Ну так рыцарь на белом коне всё не появляется и не появляется, а печенья хочется, — Элли заглянула в духовку, из которой и шёл чудесный аромат. — Долго его ещё ждать?

Алекс взглянул на наручные часы, особенные по своему использованию — время они отмеряли неправильно, минутная стрелка делала полный оборот за четверть часа, в то время как часовая жила какой-то своей жизнью. Но каким-то немыслимым образом Алекс не только понимал, какое время показывают часы, но ещё и мог засекать его. Элли как-то раз пыталась понять, как он это делает, и в итоге бросила через час объяснений, осознав, что она ничего не понимает.

— Думаю, уже можно доставать, — захватив прихватки, Алекс подскочил к духовке и открыл её, заглядывая внутрь. — Да, уже готовы! Один момент!

Со стороны Элли наблюдала, как Алекс вытаскивает пышущий жаром противень, на котором лежало печенье самых разных форм — начиная простыми кружками и заканчивая ёлочками и снеговиками. Даже неукрашенное оно уже выглядело очень даже аппетитно… Либо это пропустившей ужин Элли так казалось.

— Вроде не передержал, — бегло оглядел своё печенье Алекс и довольно улыбнулся. — Так, теперь глазурь!

Элли досталась роль молчаливой публики, на глазах которой (не) самый талантливый повар погрузился в свою стезю. И даже и не скажешь, что этот забавный невысокий парень, который сейчас взбивает все ингредиенты для глазури, умелый взломщик. К слову, именно с ним Элли познакомилась сначала, причём в весьма интригующей обстановке — они выбрали одни и те же ночь и место для своего налёта. С перепугу дело едва не дошло до драки, Роуз уже приготовилась удирать что есть сил, но всё обошлось, они неплохо разговорились. И вот теперь она влилась в их коллектив и демонстрировала неплохие навыки в преступном ремесле.

— Не хочешь помочь? — Алекс демонстративно достал два кондитерских мешка. — Так украсим быстрее.

Вообще-то Элли никогда раньше не приходилось таким заниматься, но чего только не сделаешь ради имбирного печенья…

— Да, конечно, — кивнула она и взяла один мешок. — Только покажи, как с этим управляться, я впервые эту штуку в руках держу.

— И что, даже в детстве мать тебя не просила помочь с печеньем? — поинтересовался Алекс, заполняя глазурью свой мешок, а затем помогая и подруге.

— Я из неблагополучной семьи, — равнодушно повела плечами Элли, говоря ложь. У неё никакой семьи не было, но говорить об этом всем подряд не собиралась — лучше врать, что она была, но такая, что лучше бы и не было, и много рассказывать об этом она не собирается.

На лице Алекса мелькнуло сочувствие, но, столкнувшись с холодом обычно очень яркой и отзывчивой девушки, парень быстро сменил тему на какой-то бессмысленный трёп о том, как он чуть не перепутал соль и сахар для глазури. На всякий случай после этих слов Элли попробовала глазурь и убедилась, что та сладкая. Вот с такой забавной, не несущей какой-либо информации болтовнёй они и украшали имбирное печенье простенькими узорами. Кружочки, бусинки, просто какие-то линии — всё, на что хватало фантазии двух вообще-ни-капли-не-художников.

Слизнув с пальца попавшую сладкую бусину, Элли довольно осмотрела полученный результат.

— Как вкусно выглядит, — она тяжело вздохнула. — И сколько ещё этой красоте надо полежать?

— Несколько часов, — Алекс в это время с видом самой главной сладкоежки доедал остатки глазури, явно не волнуясь о том, что что-то может слипнуться. — Как раз к полуночному столу подадим.

— Несколько часов?! — Элли схватилась за сердце, хотя недовольно бурчал на неё живот, находившийся чуть ниже. — Мне что, суждено помереть под конец года? Вот для этого я пережила нашу пьянку на Рождество?!

— Умирать тебе тут никто не разрешал.

Ещё одна заблудшая душа на пряный запах угощений припёрлась. Не Джереми, его брат по имени Грант (и Элли от себя добавляла пару ласковых вроде «кретин» — так уж сошлись звёзды, что у них отношения за всё время знакомства медленно, но верно уползали в минусовую отметку).

Пара сощуренных пурпурных глаз упёрлась взглядом в пришедшего.

— Не волнуйся, тебя я вычеркнула из своего завещания, — Элли погладила по голове встрепенувшегося Алекса. — Всё достанется Алексу, он лапочка и готовит вкусно.

— Путь к сердцу Элли лежит через вкусное печенье, — хихикнул тот.

Грант внимательно посмотрел на них, закатил глаза и покачал головой. Он был из тех людей, которые ко всему относились слишком серьёзно — единственный такой в их группе. Джереми и Алекс были куда проще и приятнее в общении. При желании Элли умела находить общий язык с самыми разными людьми, но… кто сказал, что у неё было это желание?

Отпрянув, Роуз элегантно свалила в сторону коридора, на прощание отсалютовав:

— Ну, вы тут сторожите, чтобы печенье никуда не убежало до ужина, а я пойду к боссу.

И быстро свалила, пока Алекс не заметил пропажу одного печенья в форме снеговика. Оно всё ещё было горячим, а глазурь не успела застыть, но это всё равно не помешало Элли стащить его. А что, она голодающий человек, не поймите её неправильно! Да и зарядиться энергией от сладкого угощения не будет лишним. Намеренно не спеша идя по коридору, девушка надкусила печенье.

Внутри оно оказалось ещё горячее, чем снаружи — остыть не успело. Есть пришлось небольшими кусочками. Но вкус… Насыщенный, имбирный, очень пряный и в добавок сладкий — спасибо глазури. И Элли нравилось! Даже с учётом того, что есть пришлось быстро и она обожгла язык…

К моменту, как она отыскала Джереми в гостиной, от печенья остались только воспоминания и глазурные следы на пальцах, которые были в срочном порядке облизаны. Вымыть руки — явно не её вариант, и вообще, так вкуснее.

— Джереми, можно на один вопрос?

Тот оторвался от попыток прикрепить обратно к стене гирлянду (а Элли говорила, что скотч нормально держать не будет) и посмотрел на девушку, молча кивая. А она не стала таить и сразу перешла к делу.

— Хочу вас оставить на сутки. Ты ведь видел в том списке пункт «прокататься на мотоцикле всю ночь»?

Конечно видел. Элли была уверена в этом. Собственно, ради этого она вообще разрешила ему тогда прочитать свой список дел на этот год, который собиралась начать выполнять с первого же дня. И теперь ждала, что же скажет «начальство».

А Джереми с ответом не спешил. Внимательно посмотрел на неё, задумался о чём-то своём. А затем улыбнулся.

— Ты же всё равно сбежишь, оставив записку?

Хихикнув, Элли пожала плечами. Записку она не оставила бы — просто ушла бы, предупредив Алекса, который даже при всём своём желании не смог бы её остановить.

— Иди уж, — дал добро Джереми и вернулся к попыткам вернуть гирлянду на её законное место. — Влипнешь в неприятности — сама из них будешь выбираться.

«Впрочем, как всегда».

Махнув на прощание, Элли поспешила в свою комнату, где её уже ждал заранее приготовленный рюкзак. Накинула поверх свитера горнолыжную куртку, обулась и открыла окно, запуская в комнату холодный ветер. Глубоко вдохнув морозный воздух ночи, девушка улыбнулась, забралась на подоконник, смахнула с лица розовую прядь и смело прыгнула.

А что, это всего лишь второй этаж и она умеет прыгать с высоты!

Под ногами хрустнул снег, что лежал тонким слоем — тут и там выглядывали куски земли. Поправив съехавшие лямки рюкзака, Элли бодрым шагом направилась к гаражам за своим мотоциклом. Скоро встречный ветер будет трепать её волосы, мимо будут проноситься фонари, дома, где семьи и группы друзей встречают Новый год, а в душе девушки расцветёт волшебное чувство свободы, приятно дополняемое адреналином.

О да. Это будет чудесная ночь.

———

Растирая ладони, Дейв подпрыгивал на месте и поглядывал в даль улицы, пытаясь высмотреть знакомые очертания патрульной машины. Вообще-то он мог попытаться попросить кого-то из коллег подбросить его до дома (у самого Дейва собственной машины не было, да и экзамен по вождению он сдал с горем пополам), но Руперт и Джонни обещали заехать за ним сразу после вечернего патруля.

Вот только они были приехать полчаса назад. И все эти полчаса Дейв простоял на улице, честно дожидаясь друзей. Несколько раз из полицейского участка выходили коллеги и предлагали не ждать у моря погоды на холодном ветру, но Панпа упрямо мотал головой и заявлял, что его друзья вот-вот появятся. Просто нужно подождать, когда это «вот-вот» настанет.

И его ожидания оправдались: выехал знакомый полицейский автомобиль. Посмотрев на номер, Дейв расслабленно выдохнул и поправил фуражку, которая немного наехала ему на глаза. В этот момент машина подъехала к нему, и парень смог рассмотреть тех, кто сидел внутри. Приветственно помахав рукой, он открыл дверь к пассажирскому месту и завалился внутрь.

В машине было значительно теплее — и не было никакого холодного ветра. Дейв даже немного расстегнул куртку, чтобы не вспотеть в ближайшие минуты.

— Прости, что задержались, сегодня было много пьяных, — Джонни выглянул в просвет между передними сиденьями и улыбнулся. — После Рождества до сих пор не протрезвели, не иначе.

— А ну брысь с ручника, а то локтем в лоб получишь, — отпихнул напарника в бок Руперт. Машина тронулась в путь.

— Да ладно тебе, ёжик, не бузи, — усмехнувшись, Джонни всё-таки соизволил свалить из-под руки водителя, который только устало проворчал: «Да не ёж я». — В общем, Дейв, приношу тебе извинения от лица Руперта, что мы опоздали, надеюсь, ты простишь его.

Не будь Руперт за рулём, он точно выдал бы напарнику подзатыльник. Но, на счастье Джонни, они уже выехали на довольно оживлённую улицу и водителю пришлось сосредоточиться на дороге, а не его болтовне.

— Да ладно, всё хорошо, — негромко посмеялся Дейв с этой перепалки. Этой битве «ёж-не ёж» не видно конца, но наблюдать за ней всегда забавно. — Вы же всё-таки приехали.

— И то верно, — судя по шорохам, Панзер начал возиться с бумажными пакетами. Так и оказалось — через пару мгновений он протянул свёрток между сидений, который Панпа тут же забрал. — Держи и грейся, мы заскочили по пути назад в забегаловку.

— Это предложил ты после того, как я сказал, что мы уже опаздываем, — с довольной ухмылкой выдал его Руперт. — «Ну раз уже опаздываем, то хоть привезём что-то вкусное».

Его ударили в плечо.

— Завались.

С заднего сиденья Дейв с улыбкой единственного спокойного человека наблюдал, как Руперт грозился, мол «Офицер Панзер, официально сообщаю вам, что собираюсь надавать по шее». «Офицер Панзер» смеялся и интересовался, не собираются ли его ещё и за компанию арестовать за нападение на полицейского.

«Эти двое никогда не изменятся».

Эта мысль не разочаровывала, а наоборот грела сердце. Дейв надеялся, что так всё и будет продолжаться — дружеские подколы Джонни, ворчание Руперта, который если бы действительно был против, то уже давно пресёк все шутки и прозвища. И то, что про него, Дейва не забывают, даже при его характере тихони.

С тёплой улыбкой парень раскрыл пакет, заглядывая внутрь. Внутри оказался ещё тёплый гамбургер — Дейв понял, что отсутствие ужина и почти пропущенный обед сказались на его резко появившемся аппетите. Аккуратно, стараясь не запачкаться, он принялся за скорую трапезу.

— А, и ещё это, — Джонни протянул ему картонный стакан. — Передаю, пока этот игольчатый садист не затыкал меня.

— Шпашипа, — с полным ртом с трудом смог кое-как поблагодарить Дейв и взял стаканчик. Прожевав и проглотив, он спросил: — Сколько с меня?

— Отбой, Джонни, сначала я дам ему подзатыльник, — по такому поводу Руперт оторвался от дороги и посмотрел прямо на друга на заднем сидении. — Дейв, сколько раз тебе говорить, что ты нам ничего не должен? Это халява, а халява на то и халява — бери больше, прячь дальше!

В своё оправдание Дейв только печально булькнул горячим чаем. Сколько лет прошло, а он с трудом мог привыкнуть к тому, что друзья часто пытались его угостить.

— Да ладно, не ворчи на него хотя бы в честь дня рождения, — хохотнул со своего места Джонни. — Иначе иголки все выпадут раньше времени от обилия негатива.

Руперт одарил его убийственным взглядом, но промолчал. Но чуял Дейв, когда они доедут до места назначения, кого-то попытаются придушить. Как бы его день рождения не стал днём смерти для одного шутника с фамилией, которая на «П» начинается и на «анзер» заканчивается…

Во время поездки разговоры не утихали. Спасибо Джонни, про которого шутили, что тот и мёртвого разговорит. Накормленный и согретый Дейв был только рад поболтать, а Руперт в основном слушал, потому что не любил отвлекаться от дороги, хотя периодически и он вставлял своё слово в диалог. На всех улицах, по которым они проезжали, царила праздничная атмосфера, что только подбрасывала дрова в костёр удовольствия Дейва. День сегодня был на редкость удачливым — во-первых, он действительно любил праздники и, возможно, где-то в глубине души продолжал верить в то самое «рождественское чудо»; во-вторых, сегодня был его день рождения — вернее, первый его день рождения, когда про него вспомнило больше трёх людей (он первый год работал в Уэст-Меса и когда другие коллеги, кроме Руперта и Джонни, начали поздравлять его, Панпа не сразу смог поблагодарить их от растерянности); и, в-третьих, он твёрдо знал, что этот вечер проведёт не один.

Наконец-то он мог почувствовать себя полностью счастливым. Не нужно волноваться ни из-за учёбы (полицейскую академию он окончил полгода назад), ни из-за работы (спасибо Руперту, который помог ему устроиться), ни из-за того, что он мог провести свой двадцатый день рождения в одиночестве — Руперт обещал остаться с ним. К сожалению, Джонни пришлось откланяться по семейным обстоятельствам прямо посреди поездки — ему позвонила жена и попросила быть рядом. Панзер очень долго извинялся, но попросил Прайса подбросить его до дома. И продолжил извиняться перед тем, как покинуть их весёлую компанию. Панпа, который тоже вышел из машины с целью пересесть за переднее сиденье, успокаивающе похлопал приятеля по плечу.

— Всё хорошо, я всё понимаю, — пусть Дейву и было немного грустно, но он не мог удерживать Джонни, когда он был куда больше нужен своей семье. — К тому же, вы ждёте первенца, тебе стоит быть рядом с ней.

Растроганно улыбнувшись, Джонни крепко его обнял и перед прощанием отдал подарок, который хотел вообще-то вручить уже на самом праздновании. С интересом Дейв рассматривал полученную коробку в подарочной обёртке (сделанной криво, но с душой) — коробка была слишком большой, чтобы не помещаться только в одной ладони, но при этом достаточно миниатюрной, чтобы не особо мешаться в руках.

— Передавай привет Мэри! — отсалютовал со своего места Руперт, пока дверь не закрылась.

— Да, и от меня тоже! — тут же опомнился Дейв, параллельно пытаясь пристегнуться и закрыть дверь одновременно.

— Обязательно, — Джонни кивнул и на прощание махнул им. — Давайте, повеселитесь там и за меня!

И помог Дейву закрыть эту несчастную дверь, избавив его от трудностей выбора. Почти сразу машина тронулась с места — паренёк ещё успел улыбнуться и помахать приятелю на прощание. Откинувшись назад на сидении, он посмотрел на подарок в руках. Интерес, что же там внутри, сжирал Панпу изнутри, но он уже внутренне себя одёрнул, что откроет коробку уже дома. К тому же, мусорить в патрульной машине не хотелось.

Вместо того, чтобы гадать, Дейв повернулся к Руперту для разговора.

— Знаешь, я до сих пор поражаюсь, как быстро он всего достигает.

Сам Панпа всё ещё чувствовал себя если не ребёнком, то подростком точно. Причём одиноким подростком в огромном мире. И был очень благодарен двум приятелям, которые помогали ему не заблудиться в жизненных перепутьях. Если бы не Руперт, он точно не смог бы даже просто поступить в полицейскую академию, не то что устроиться на работу в Уэст-Месу. Да и вообще, если бы не этот «колючий» на первый взгляд парень, то вряд ли бы Дейв смог столько продержаться. И за это он был ему бесконечно благодарен.

— У него шило в заднице, вот и не сидит на месте, — усмехнулся в ответ Руперт, но от улыбки веяло только теплом — пусть и казалось, что Джонни его доводил и ему отвечали тем же, эти двое были на редкость слаженной командной и хорошими друзьями.

— А у тебя разве не так же? — поинтересовался Дейв. — Смотри, тоже женишься и оставишь меня мой следующий день рождения праздновать в одиночестве.

Потому что кроме Руперта, друга детства, и Джонни, близких людей у него не было. Но не стоит о грустном, особенно в такой хороший день.

— И не надейся, — Прайс громко фыркнул. — Если хочешь слопать в одиночку весь праздничный пирог, то говори прямо, а не угрожай тут женить меня. Я тебе и в следующем году буду глаза мозолить.

Панпа негромко рассмеялся и ничего не ответил. Он и не сомневался, что Руперт будет рядом в следующем году. Будет ворчать, но толкать его в нужном направлении, потому что когда-то давно по неизвестной Дейву причине решил помочь тихому мальчишке, который был младше его на пару лет. Их дуэт казался ещё более диким, чем Прайса и Панзера, но по какой-то причине жил уже много лет.

И Дейв был за это бесконечно благодарен Руперту — одно его присутствие уже годилось в качестве подарка на день рождения. Но, как друг уже успел ему сообщить утром при встрече в холле участка, у него было ещё что-то приготовлено…

Когда, подъехав к его дому, Дейв выбрался из машины, то сразу продрог — в тепле он как-то позабыл, что снаружи вообще-то зима. Пусть довольно тёплая и щадящая, но всё ещё зима со своим неприятным холодным ветром. И, хоть Дейв и родился зимой, но холод особо не любил, а потому поторопился к дому, Руперт тоже поспешил за ним с недовольным ворчанием на ветер.

Его квартира, находившаяся на третьем этаже, была небольшой, но уже обжитой. Дейв жил один, и ему её вполне хватало, да и гости появлялись не часто. Порядок в ней поддерживать было легко, хотя стоило признать, что периодически и в ней образовывался небольшой, чисто уютный бардак. И бардак был настолько уютным, что его было лень убирать до тех пор, пока он не достигал больших масштабов. Так и жил Дейв от одного глобального бардака до другого…

Оказавшись в квартире, паренёк посмотрел на подарок и решил уже перестать мучать себя и узнать, что внутри. Небольшая война с обёрткой, за которой со стороны наблюдал Руперт, и вот в руках Дейва уже была коробка, надпись на которой гордо гласила «Проектор ночного неба». Удивлённо хлопая глазами, он ещё немного повертел упаковку в руках, после чего вскрыл её и заглянул внутрь. Как и обещала надпись, внутри оказался проектор.

— Выключить свет?

Все это время Руперт наблюдал за его реакцией со стороны, отмалчиваясь. Дейв поднял взгляд и растерянно улыбнулся.

— Да, сейчас проверю, работает ли он… — пробормотал паренёк и извлёк проектор из коробки. Нашёл кнопку включения и нажал её — тут же проектор изнутри зажегся тёплым золотистым светом. Одновременно с этим Руперт щёлкнул переключатель, свет в гостиной погас — вечер, уже темно. А Дейв, замерев, поднял взгляд.

Потолок и стены комнаты были усеяны золотистой россыпью звёзд, что немного дрожала — проектор всё ещё был в руках паренька, который с глупой счастливой улыбкой осматривал вмиг преобразившуюся комнату.

— Как я понимаю, Джонни можно будет передать, что ты дар речи потерял от его подарка? — послышался смешок Руперта, который, однако, тоже с интересом осматривал комнату. Сразу появилась какая-то сказочная атмосфера в квартире.

— Ага, — только и пробормотал Дейв и поставил проектор на стол.

Подарок Джонни действительно поразил его, возможно, потому что когда-то в детстве он, как и многие другие детишки, мечтал о том, как будет космонавтом покорять далёкий космос. Просто давняя детская мечта, которая сейчас проснулась от подарка друга ко дню рождения.

— У меня тоже есть кое-что для тебя, — в голосе Руперта послышалась насмешка. — Помнишь, ты говорил, что боишься водить?

Дейв-то прекрасно помнил. И при мысли, что мог учудить друг, по спине пробежали мурашки. Оглянувшись на Прайса в полумраке комнаты, Панпа только негромко прошептал:

— Что ты задумал?

Послышался смех. Руперт был более чем доволен произведённым эффектом.

— Да ладно, ничего такого ужасного! — тут же поспешил он заверить и извлёк пару сложенных листов из нагрудного кармана. — Просто несколько уроков экстремальной езды. Тебе будет полезно, если ты начнёшь чувствовать себя увереннее за рулём.

Он протянул эти листы Дейву. В темноте нельзя было прочитать, что на них написано, но это было ни к чему — Руперт уже рассказал, что это за подарок. Глубоко вздохнув, Дейв забрал эти листы, понимая, что друг прав — ему следует преодолеть себя и стать ещё лучшим водителем, чем он был сейчас, потому что мало ли, как жизнь повернётся.

И, забрав листы, Панпа поддался порыву и крепко обнял Прайса, который замер и немного напрягся от неожиданности. Сколько лет знакомы, а к подобным жестам колкий полицейский до сих пор не привык. Но он не отталкивал — справившись с коротким шоком, Руперт обнял его в ответ.

— Спасибо, — благодарно прошептал Дейв. — Спасибо за всё.

— Хей, мы ведь друзья, — Руперт похлопал его по спине. — Я просто хочу помочь тебе подняться на ноги.

Действительно как старший брат…

———

Найти тихое место было сродни рождественскому чуду. Тут и там шныряло такое количество соклановцев, найти покой можно было разве что заперевшись в своей личной комнате.

К счастью, у Берта такая имелась.

К сожалению, в ней он бывал только для сна — а в последний раз это было на Рождество. И уже несколько дней он держался на кофе и необходимости в срочном порядке разобраться с тем бардаком, который устроила путаница в координатах. Виновного нашли и выдали ему нагоняй, но разбираться со всем остался Берт, потому что «ну ты же глава коммуникаций, это больше по твоей части!». А возможно, всё потому что он был слишком инфантилен, чтобы возразить, а никому другому с этим возиться не хотелось.

Ну, как бы то ни было, Берт закончил разбираться с этим бардаком только через несколько суток монотонной и скучной работы. В принципе, у него вся жизнь в последние годы была такой. Так что с равнодушным облегчением, что теперь его ничто не держит и можно пойти отсыпаться, глава коммуникации поднялся со своего места, прихватил свою неизменную кружку и направился в жилой отсек.

У Топпата был не только дирижабль — имелось так же несколько других баз, уже не таких мобильных, разного размера и важности. Центральный отдел коммуникаций, который и возглавлял Берт, находился на самой крупной базе, спрятанной где-то посреди Атлантического океана на старой нефтедобывающей установке, которую выкупили где-то десятилетие назад и с тех пор расширяли под нужды набирающегося сил клана. Не сказать, что Берту здесь сильно нравилось, но в нейтральных водах было безопасно и далеко от Правительств.

Хотя, если говорить честно, ему было абсолютно всё равно, где находиться — посреди океана, где-то на суше, да хоть в космосе болтаться. Особых целей и планов на жизнь у Кертиса не было уже лет так… шесть-семь? Когда он был рекрутом Топпата, какие-то надежды ещё теплились в его душе. Сейчас же он жил просто… ну, видимо, так надо.

Глава коммуникаций вышел на площадку. Сразу же на шляпу упали мелкие прохладные капли — здесь зимой всегда выпадает много осадков. Лужи и мелкие капли легко можно было рассмотреть на ярко освещённой площадке — по ночам все прожекторы работали на полную мощность. А в последние недели соклановцы ещё напихали во все углы праздничной атрибутики вроде гирлянд, мишуры и нескольких несчастных ёлок, поднимая уровень рождественской атмосферы.

Берт обвёл равнодушным взглядом площадку, немного задержался шумной и явно подвыпившей компании, да направился к жилым помещениям, шлёпая по лужам. Одно хорошо — зима здесь тёплая, намного теплее, чем на родине Берта. Там зимы были во много раз суровее, в одном пиджачке пробежать по улице сотню метров можно, но к финишу ты продрогнешь до костей. И снега выпадало много… Когда-то он и снеговиков лепил, когда был мелким.

Ладно, возможно, какое-то чувство да сохранилось в его душе спустя столько лет — это едва заметная тоска по родному дому и семье. Но их он не видел уже много лет, и не надеялся, что когда-либо встретит их.

Но не судьба была Берту отоспаться в эту ночь — возле жилых помещений его выловила Кэрол.

— Ты и так продрых Рождество, пропустить и Новый год я тебе не дам! — заметив, что после короткого приветствия приятель попытался смыться с глаз долой, заявила Кросс и потащила вяло сопротивляющегося Кертиса в совершенно другом от его комнаты направлении. — Пойдём, ещё кого-нибудь трезвого найдём и поболтаем по душам в преддверии Нового года!

Кэрол была крайне настойчива в своих убеждениях, а вдобавок ещё и сильнее физически — отказать ей было несколько проблематично. Берту оставалось только тяжело вздохнуть и смириться со своей участью. Отоспится он уже в следующем году…

Трезвых и готовых встречать Новый год не нашлось. Зато Берт смог урвать себе ещё одну кружку кофе (под ворчание Кэрол: «Ты ещё пепел от записки с желанием закинь в кофе. Боже, Берт, ты же точно знаешь о существовании шампанского?»). Сидели они в комнате отдыха, не обращая внимание на пьяное пение с палубы — соклановцам только дай повод и алкоголь. Хотя, у Кэрол в кружке тоже находился напиток покрепче чая — просто она не нашла бокалы в первые пять минут поисков и успешно забила.

— Ты точно не собираешься пробовать что-то новое? — Кросс косилась на кофе, пытаясь вспомнить, а пил ли когда-нибудь Кертис на её памяти что-то другое. — Или нет, задам вопрос иначе — ты когда-то пробовал то же шампанское?

— Пробовал, — кивнул Берт. — Не понравилось.

Ему в принципе не нравился алкоголь, как его вкус, так и последствия. Потому что, как оказалось, ему нужно было совсем немного алкоголя, чтобы опьянеть. И если кто-то мог подумать, что навеселе Берт чем-то отличается от своего обычного состояния, ему стоит уже отбросить свои фантазии — будучи пьяным, Берт очень быстро вырубался и по утру мог разве что пожаловаться на ужасную головную боль. Вот так исторически сложилось, что он и вёл трезвый образ жизни (который всё равно был далёк от понятия «здоровый»).

— И что, желания тоже не загадываешь? — поинтересовалась Кэрол. За все годы, что они общаются, как-то не получалось у них вместе встречать Новый год, так что сейчас приятель ей открывался с неизведанной стороны.

— Ты про ту традицию со сожжением бумажки? — Берт дождался кивка Кэрол. — Не загадываю.

Не то чтобы он не верил. Но и не мог сказать, что верит. Сложно тут всё, а Кертису слишком всё равно и лень, чтобы разбираться в собственном отношении к этому миру. Он живёт, спасибо и на этом.

Вот только Кэрол это не устраивало. Она внезапно подскочила с места, посмотрела на время, убедилась, что до наступления полуночи осталось шесть минут, и тёмной фурией куда-то умчалась. Берт проводил её взглядом и, пожав плечами, отпил кофе. Он знал, что Кэрол вернётся — и, скорее всего, до полуночи. Не в её привычках вот так посреди разговора надолго убегать, если, конечно, не произошло что-то серьёзное.

Так и оказалось — Кросс вернулась за две минуты до наступления полуночи, отряхивая со своего пиджака мелкие капли, видимо, дождь усилился. В руках у неё был тетрадный лист, пара ручек (интересно, кто утром не досчитается канцелярии) и зажигалка. Согнув лист пополам, Кэрол разорвала его по линии сгиба и положила его Берту под нос вместе с ручкой.

— Пиши, будем топить в кофе пепел с твоим желанием.

Перед глазами Берта выскочили именно те окна с ошибками, которые он имел счастье наблюдать последние дни, когда наводил порядок с координатами. Фантазия у него отсутствовала уже давно, будучи ампутированной за ненадобностью.

— Давай, шевелись, осталось мало времени, — Кэрол ткнула в бок зависшего приятеля, уже успев написать своё желание.

Пока она поджигала свою бумажку, Берт встрепенулся и подумал, а чего он вообще хотел бы от этой жизни. Главная проблема была как раз в том, что он ничего не желал и просто плыл по течению, изредка гадая, куда его занесёт в этот раз.

Хотя…

Почему «найти себе цель в жизни» не может стать желанием на Новый год?

Пепел не особо чувствовался в крепком кофе. Благодаря напору Кэрол Берт всё-таки успел выпить напиток с этим злополучным желанием — к слову, она не знала, что было в свёрнутой бумажке, а сам Берт не хотел делиться.

Говорят, что если рассказать желание вслух, то оно не сбудется. А так у него появилась хоть какая-то надежда.

———

Всё-таки слишком опрометчиво он решил выскочить на улицу без куртки. А всё потому что не хотел тратить время на то, чтобы одеваться — «и так проскочу, идти пару метров!».

Ну, и пошёл. Только «пару метров» магическим образом увеличились раз в сто, если не больше, которые в более тёплые времена казались слишком несущественными. Пальцы замёрзли первыми — их Чарли перестал чувствовать уже через пару минут, проведённых на холоде. Под ногами хрустел снег, а сверху ещё и новый прилетал щедрыми хлопьями, который даже умудрялся осесть небольшим слоем на красной гарнитуре и дурацком зелёном свитере, оформленном под рождественскую ёлочку. Свитер, к слову, был подарком на Рождество от капитана Хьюберта. Он грозился это сделать ещё летом, и тогда Чарли шутливо пообещал, что обязательно проносит этот свитер вплоть до первого дня весны.

Как оказалось, память у уже немолодого капитана была гораздо лучше, чем у ветреного пилота. Но своё обещание Чарли сдержал и честно ходил в этом свитере с таким гордым лицом, будто бы ему на Рождество подарили повышение, а не дурацкий свитер.

К тому моменту, как Чарли добрался до своей комнаты, он успешно замёрз. Открыть дверь получилось не с первого раза — ключ упрямился и не хотел попадать в замок, — ещё и с крыши на него свалился снег (откуда он там взялся?! Недавно же счищали его). В комнату пилот ввалился прямо в спасительные объятия тепла.

— Я понял, я надену куртку, — пробормотал сам себе Чарли, закрыв дверь и, прислонившись к ней спиной, медленно съехал на пол, активно дыша и согревая свои руки.

Он не сможет играть, если не будет чувствовать пальцы — ему их стоит беречь этой ночью. К слову, о времени… Келвин перевёл взгляд на свою прикроватную тумбочку, вернее, на будильник, который стоял на ней. Без четверти одиннадцать — почти час до наступления следующего года. Значит, сейчас он имеет полное моральное право погреться. «А иначе пусть сами играют на гитаре. Но не моей, я им свою малышку не доверю» — про себя хихикнул пилот и несколько обмяк от тепла, прикрыв глаза.

Поднялся на ноги он только когда почувствовал, что пальцы вновь полностью слушаются его. Потянувшись и смахнув с микрофона гарнитуры недотаявший снежок, Чарли подобрал свою гитару и, присев на кровать, устроил её на коленях. В последний раз он играл на ней на прошлой неделе, но всё равно стоит проверить и, если что, подтянуть струны. С ласковой улыбкой парень провёл пальцами по грифу гитары, словно гладил любимую девушку, а затем всё-таки сыграл несколько аккордов.

И всё-таки музыка была его второй любовью — уступала небу.

Эта гитара служила Чарли уже много лет — подарок на день рождения от давнего друга, с которым они вместе учились в лётной школе и которого, к сожалению, он не видел уже давно. Всё-таки жизнь у него круто изменилась с тех пор, как он принял предложение вступить в специальный отряд. А изменилась она давно — его взяли «тёпленьким», сразу на выпуске. Причина проста и вполне ясна — «чистая» биография и врождённый талант к управлению вертолётом. Чарли словно чувствовал машину, а та с готовностью подчинялась ему. Отправлять такой потенциал гнить в обычных войсках было бы кощунством.

Звук гитары был чистым — убедившись в этом, Келвин уложил её в специальный чехол. И на этот раз не стал повторять свою прошлую ошибку, и поверх промокшего свитера (снег растаял) надел утеплённую куртку. Перекинув лямку чехла через плечо, пилот покинул свою комнату — его наверняка уже заждались.

В этот раз ему было уже не так холодно — спасибо куртке, — и у Чарли появилась возможность не спешить обратно в тепло отопляемого помещения. Снег всё так же валил даже не снежинками, а целыми хлопьями, которые стремительно образовывали на всём недостаточно тёплом белоснежную корку. Освещение здесь было хорошим, фонари светили ярко — была прекрасная возможность насладиться снегопадом и атмосферой уходящего года. Пусть вечером площадку и чистили, уже выпало достаточно снега, чтобы Чарли мог заметить свои собственные следы на нём. Улыбнувшись, он поднял лицо к небу и прикрыл глаза, продолжая идти скорее наугад.

Неудивительно, что шагов через двадцать он впечатался лбом в столб и, скорее перепугано, чем от боли, вскрикнув, едва не свалился с ног. Удивлённо хлопая глазами, пилот смотрел на фонарный столб, словно видел подобную конструкцию впервые в жизни. Потёр ушибленный лоб, недовольно поморщился, да направился дальше уже ускоренным шагом, не забыв оглянуться и убедиться, что злополучный столб стоит на своём месте и больше не собирается выскакивать перед ним.

Это столкновение заметно ускорило его приход в помещение для отдыха, где его уже ждали.

— Ну что, Чарли, «одна нога здесь, а другая там»?

Неловко улыбнувшись, Чарли пожал плечами на колкость сослуживца и прошёл дальше, на ходу стряхивая с себя снег. Послышались смешки и поздравления «с возвращением, заблудший в метели!». Последнее Келвин принимал с вежливым полупоклоном, в процессе снимая с себя верхнюю одежду — чехол с гитарой был аккуратно поставлен у стены.

— Боже, Чарльз, у тебя и куртка вся в снегу, и свитер промокший! — Виктория неодобрительно покачала головой. — Знаешь, хороший год вряд ли может начаться с того, что наш пилот свалился с простудой.

— Капитан Грит, я думаю, что не стоит так переживать за него, всё-таки он не маленький ребёнок и в состоянии проследить за своим здоровьем, — капитан Хьюберт коротко посмеялся в кулак. — Нет нужды так за ним следить.

Чарли только согласно кивал головой, но в спор старших по званию не лез. Не боялся, просто не хотел выслушивать — в очередной раз — нотации Виктории в духе «когда холодно — шапку носи», «не чеши глаз и не мямли, когда отвечаешь» и далее по списку.

Пока капитаны выясняли, стоит ли так беспокоиться за здоровье пилота, Чарли вместе с гитарой прошмыгнул к дивану и занял свободное место. Пока он счищал с чехла уже подтаявший снежок, к нему присоседился Сэмуэль — снайпер их отряда и просто очень хороший человек на досуге, который испытывает нешуточную любовь к ковбойским шляпам.

— Тут уже начали ходить слухи, что тебя йети утащили, — с довольной улыбкой сообщил Сэмуэль.

— А они утащили. Но сказали, что я не вкусный и вернули обратно, — с самым невинным видом ответил Чарли, лелея в руках гитару. Пилот сел поудобней и устроил инструмент у себя на ногах, после чего громче объявил: — И в честь того, что меня так и не съели, открываю запросы на песни!

Рождество и Новый год Чарли любил, к хобби относился ответственно, а потому знал около десятка подходящих песен из числа популярных. На те полчаса, которые остались до наступления полуночи, этого должно хватить.

— Как насчёт «Chestnuts roasting on an open fire»«Каштаны жарятся на открытом огне»? — пользуясь тем, что диван стоял не у стены, а ближе к центру комнаты, со спины подошёл Кент и облокотился на спинку мебели. — И Чарли же споёт!

— Может, вам ещё и станцевать?! — искренне возмутился Чарли, который не подписывался на подобное. Но тут поднялся такой гомон, что даже попытки капитанов успокоить своих солдат и поумерить количество просьб спеть не принесли никакого результата. Сдавшись, пилот поднял ладони: — Хорошо-хорошо, но только одну песню!

На самом деле было приятно, что сослуживцам так хочется услышать его пение и игру на гитаре. Но повозмущаться надо было — потому что уговор был только на музыку, без песнопений! Да и если в своих навыках игры на гитаре Чарли был более-менее уверен, то вот с вокалом ситуация обстояла иначе. Только какие-то базовые знания, половина из которых давно позабыты, всё же он никогда, даже в мыслях, не собирался становиться певцом.

Все затихли, только народ в другой части просторного зала продолжал какие-то свои разговоры, в то время как остальная часть собравшихся внимательно наблюдала за Чарли, который перебрал струны, в памяти прокручивая то, что ему нужно будет сейчас сыграть, и запел:

— Chestnuts roasting on an open fire… — и всё-таки у него был не совсем подходящий голос для этой песни: недостаточно глубокий и низкий. И не готовился пилот, не подозревая о такой подставе от судьбы, — Jack Frost nipping at your nose…

Но вроде получалось. Не на профессиональном уровне (и даже не где-то близко к нему), но получалось. И уже это приносило удовольствие Чарли — сам процесс, а не результат. К тому же, сейчас перед ним сидят его друзья и сослуживцы, а не придирчивая публика с совершенным музыкальным слухом, так что пилот даже несколько расслабился и пел и играл так, как получалось.

— Yuletide carols being sung by a choir, Folks dressed up like Eskimos…

Судя по тому, как его внимательно слушали и улыбались, остальным тоже нравилось. Ещё больше приободрившись, Келвин запел ещё увереннее, прекрасно понимая, что не попадает в нужный образ. Хотели послушать от него песню — пусть слушают так, как он может петь!

Никто так и не прервал его, так что спустя положенные на песню пару минут Чарли успешно смог её допеть:

— Although it's been said many times, many ways: Merry Christmas to you! — когда отзвучал последний аккорд, пилот поднял взгляд на собравшуюся публику и широко улыбнулся: — Отстрелялся! Сами ищите следующую жертву, ещё две-три песни точно успеем.

Пока остальные решали, кому достанется роль вокалиста, к Чарли подошёл капитан Гейлфорс — к нему ни у кого не возникало вопросов, как и к капитану Грит, всё-таки опасно доставать своё началь… А, нет, Викторию тоже в это обсуждение втянули. Не повезло…

Заметив, что Хьюберт подошёл к дивану, Сэмюэль тут же поспешил уступить ему место и ретироваться по внезапно появившимся делам — из искреннего уважения к капитану, которому если прямо сказать, что ты уступаешь ему место, он ни за что не сядет и пробурчит что-то из разряда «Я ещё не так стар, чтобы мне место уступать». А так Сэмюэль вроде как и ушёл «по делам», место освободилось совершенно самостоятельно, гордость Хьюберта не затронута.

— С каждым годом ты всё увереннее и увереннее поёшь на Новый год, — Гейлфорс усмехнулся и добавил: — И тем больше в этих песнях от тебя. Скоро их нельзя будет узнать.

— Это была похвала или меня только поругали? — с улыбкой Чарли лениво перебрал струны.

— Похвала, ругать тебя бессмысленно, — всё с той же тёплой, поистине отцовской улыбкой Хьюберт покачал головой. — Что сейчас ветер в голове, что когда я с тобой познакомился в последний год твоего обучения.

Чарльза, который от такой характеристики недовольно засопел, потрепали по голове — гарнитура немного съехала. Не выдержав, пилот тоже широко улыбнулся в ответ на теплоту немолодого капитана. Они знали друг друга уже много лет, и за это время службы успели сдружиться. Чарли уж точно привязался к Гейлфорсу больше, чем к родному отцу.

От шуточной «семейной» беседы в стиле «кто тут дурачок и с кого брал пример» (а Келвин знал несколько историй из молодости их бравого капитана — тот то же был довольно… интересным кадром в Правительстве) их оторвала капитан Грит. И остальные как-то тихо смеялись и переглядывались, смотря на неё…

Чарли широко улыбнулся.

— Всем проиграли в «камень-ножницы-бумага», капитан Грит?

Та неловко улыбнулась и развела руками в стороны — так уж исторически сложилось.

— И что решили петь? — приосанившись, спросил с важным видом Келвин.

— «Let it snow», — ответил кто-то за Викторию. В её глазах Чарли отчётливо видел боль — не собиралась она сегодня демонстрировать свои вокальные данные, а вот как жизнь повернулась…

— Эта песенка про любовь? — фыркнул Кент, который успел с прошлого диалога с пилотом сменить свою дислокацию раз пять и сейчас сидел на подоконнике и смотрел на снегопад.

Чарли закатил глаза и, как в каком-то смысле знаток музыки, авторитетно заявил:

— Половина рождественских песен — романтические. Другая половина — детские. Если у тебя на примете есть популярные иные песни, ты ещё успеешь спеть, — от этих слов у Кента лицо недовольно нахмурилось (тоже не-певец нашёлся), а Чарли продолжил: — Так что раз выбрали «Let it snow»…

Пилот посмотрел в окно. Снегопад не прекращался и продолжал щедро валить на землю новые сантиметры белоснежного покрывала.

— … То «Пусть идёт снег».