Императрица помнит его рога. Маленькие, недоразвитые рожки, сплошь в следах переломов, в грубых засечках от ножа - серебро, инкрустированное перламутром. И личико детское, наивное и обиженное на весь свет. И столько злости в глазах, и боли, и воли, что становилось жутко. Ту Яо помнит и озеро, и траву, и сырой запах побережья - тина и мокрый песок. Ту Яо помнит Жунь Юя в белом ханьфу и пятна, багровые в черноту, пропитавшие насквозь, да так и засохшие. Кровь и грязь. Минутная мысль - эти ошметки рыбьих дикарей совсем сумасшедшие. А потом осознание - это он сам. Вот этот ребёнок сам с себя чешую резал, наверняка кривым ножом или просто ракушкой. И страх на мгновение. Не должно быть в мире такой силы ни у кого, кроме Императора. Не должно быть такой воли ни у кого, кроме того ребенка, что Ту Яо носит под сердцем. Сын Су Ли опасен, и по глазам видно (отцовские глаза, императорские), что покою не ждать от него. Руку заносит для убийства, но раньше чем в ладони распускается пламенный лотос, дитя смотрит на нее с восторгом.
- Небожительница!
И не жалость берет. Просто если кто в озере и остался, спрятавшись под кривой корягой, то мальчишка этот рогатый - их последний правитель, единственный сын принцессы крылаток, и смерть его не простят. Дурной народ рыбы, бесшабашный и подлый. И мстить могут годами, раз за разом восстание поднимать, а когда армию измотают, то атаковать уже серьезно. А еще этот мальчик дракон, кровь от крови беспутного Императора, а драконы никогда не умирают в тишине. Скрыть не получится. И Ту Яо решает - не за чем делать из него символ. Пусть живёт при дворе заложником, не зная корней, пусть мучается. Пусть будет Императору напоминанием о его предательстве. И протягивает мальчику пилюлю.Пусть живёт, как собака на короткой цепи. Пусть носит удушающий ошейник. И Императрица приводит его в Небесный Дворец, наблюдая с отвращением и каким-то жестоким удовольствием, как медленно бледнеет Тай Вэй.
Жунь Юю вкладывают в голову другую историю, где ни слова нет о Су Ли и крылатках. Где он сын низкоранговой наложницы, давно уж почившей, отдав всю духовную силу молодому дракону, а Ту Яо, благородная и добросердечная, как легендарная матушка Нюй-ва, взяла на воспитание. Он живет в Небесном Царстве, как переломленное деревце. Есть листья - нет веток, есть ветки - нет корней. И Ту Яо своим решением почти гордится.
Но политически правильное решение оборачивается клокочущей злобой и привкусом полыни и белладонны во рту. Здесь и сейчас они стоят на коленях перед золотым престолом Небесного Царства - ее сын и выщенок той крылатки - говоря, как по писаному: "Дети просят отца отправить их на войну, чтобы защищать Небесное Царство." Ужас и трепет - Сюй Фэн такой уже взрослый. И в нем столько живой силы и благородства, столько кипучей храбрости. Ему пойдут доспехи феникса с золотыми перьями по плечам. Ему пойдет меч Пурпурных Облаков, древняя реликвия императорской семьи. Ему пойдет победное шествие. Ему пойдет вести пленных в цепях и нести трофеи. Что ему не идет, так это присутствие этой белой моли рядом. Одного взгляда на Повелителя Ночей достаточно, и от злости энергия выплескивается горной рекой, потому что у этой дряни бледное лицо Су Ли и взгляд Тай Вэя. Потому что у этой дряни его истинная форма, его рога, хвост и чешуя. И он такой же, как его отец - яблоко от яблони - лицемерный и бесчестный. Он такой же, как отец, и его тянет к трону, тянет к власти, и ничего больше нет для него святого. И, возможно, стоило все же убить его на месте - и пусть бы все слышали предсмертный вопль дракона. И пусть бы все знали, что Императрица Ту Яо растерзала дитя, пусть бы из него враги сделали сакральную жертву, но по крайней мере Жунь Юй бы не раздражал своим существованием. По крайней мере не стоял бы на коленях в притворной покорности, играя святую невинность. Играя искреннее беспокойство за Небесное Царство и жизнь Сюй Фэна. По крайней мере он бы не был опасен.
А он опасен. Поднимает на отца взгляд, затравленный и внимательный, как у загнанной в нору мыши, а на дне его темных глаз - хитрость и рассчет. На дне его глаз живут чудовища, каких не видел свет, и Императрица чувствует их голод. Их жажду крови и контроля, их желание встать над миром, даже если мир превратится в храм отрезанных голов. Таким же взглядом смотрел Тай Вэй, когда принес ей весть о смерти Лян Чао. Таким же взглядом смотрел Тай Вэй на потаскуху Цзы Фэнь. Таким же взглядом смотрит она сама на свою диадему и императорский трон.
Жунь Юй просит право тоже вести войска с таким взволнованным видом, что подступает тошнота. Подступает глубинный животный страх, потому что Императрица Ту Яо знает о жизни многое. Императрица Ту Яо знает мелкие человеческие страстишки - желание вкусно есть, сладко спать, меньше подчиняться и больше командовать, но не умирать на войне. Её Сюй Фэн, конечно, выбивается. Он, любящий и вино, и золото, и шелка, все равно наивный и глупый, верящий во всю эту чушь про защиту своих любимых и не принимающий правил дворцовой игры, пылает желанием сражаться и победить. Он, у которого расплавленная сталь вместо крови и перо феникса истины в волосах, стремится к подвигам. Такие, как Сюй Фэн совершают великие поступки и входят в историю. Такие, как Жунь Юй незаметно убивают своих братьев в пылу сражения. И Императрице Ту Яо впервые по-настоящему страшно, потому что если Повелитель Ночей захочет убить своего брата, он не станет колебаться. Потому что ребенок, которому хватило воли самому ломать себе рога и срезать чешую, во взрослом возрасте не остановится ни перед чем. Она бросает свое резкое "нет", и тут же хлопает ресничками, показательно мягко касаясь плеча Его Величества.
- Жунь Юй не обучен искусству войны и, боюсь, он будет обузой Повелителю Пламени. Сюй Фэн хорошо сражается, но если он будет отвлекаться на защиту Повелителя Ночей, он может упустить что-то важное.
Ту Яо выводит тоненьким голоском эти правильные заботливые слова, чуть не пуская слезу, чтобы еще сильнее надавить на Тай Вэя горем материнской жертвы во имя государства, и тот соглашается. И смотрит при этом с полным пониманием истинного значения этих слов. Дело не в искусстве войны. Дело в троне Небесного Царства - и только в нем. Потому что иного выбора не останется, если Сюй Фэн случайно получит стрелу в сердце.
А еще Сюй Фэн ее единственный ребенок, и этого уже Тай Вэю не понять.
Ту Яо улыбается, благословляя Сюй Фэна на битву, но как будто сама же дает оружие его врагам. Как будто предает последнее важное, придя во Дворец в Ветвях Платана, чтобы увидеть сына в золотых доспехах феникса. Он весь покрыт броней с искусными чеканками, защищен по самое горло, но сердце сжимается при мысли о нем - в пыли и копоти. И конечно же Сюй Фэн вернется. Он обучен войне, война у него в крови, его родная стихия не нанесет ему вреда, но страх скребется в ребра и зудит в ладонях распускающимся лотосом хрустального пламени. Ее Сюй Фэн против армии злых духов. Ее Сюй Фэн под градом стрел. Ее Сюй Фэн в гуще сражения, с кровью на его симпатичном лице - своей и чужой. И ненависть подкатывает к горлу не высказанной бранью, потому что ее Сюй Фэн не должен рисковать собой. Ее Сюй Фэн для счастья, для трона, для процветания Небесного Царства, а умирают пусть другие. Умирает пусть этот мерзкий бастард Тай Вэя. Жунь Юю туда и дорога. Никто не заплачет. Но Небесному Царству не нужна героическая смерть Дракона. Небесному Царству нужен живой Феникс, несущий победу на карминовых крыльях. Небесному царству нужен Сюй Фэн, с боевой славой и титулом наследного принца. И Ту Яо отдает его Небесному Царству.
Ту Яо отдает его, говоря напоследок только "ты должен себя беречь", и позволяет ему уйти. Белый плащ, золотые доспехи. И глаза горящие, полные надежды и веры. Без единого чудовища.
Жунь Юй остается в своем дворце кроить ночное небо и вышивать Млечный Путь жемчугом. Повелитель Ночей почти традиционно лишен армии, но Императрица Ту Яо своих соглядатаев дергает каждый день на доклад, потому что яблоко от яблони падает не далеко. Потому что у Жунь Юя характер молодого Тай Вэя, глаза молодого Тай Вэя и затаенная злоба молодого Тай Вэя. Об этом не говорят ни в лицо, ни в кулуарах, но каждая собака знает о судьбе Лян Чао, и Сюй Фэн не должен повторить его судьбу. Нельзя подпускать Повелителя Ночей к битве. Нельзя подпускать его к Сюй Фэну.
Никогда нельзя было.
Их следовало поселить раздельно - Жунь Юя желательно вообще с прислугой, чтобы даже не считал себя достойным трона, чтобы помыслить о власти не смел. Чтобы даже не видел никогда Сюй Фэна. Следовало сделать все, чтобы Повелитель Пламени для Жунь Юя был чем-то недостижимым, на что даже смотреть нельзя, но дважды в одну реку не войдешь. Жунь Юй видел Сюй Фэна с рождения. С того самого дня, когда Ту Яо впервые взяла ребенка в ослабшие руки. Обессиленная, отдавшая слишком много энергии новорожденному Фениксу, счастливая и разом возненавидевшая весь мир. Разом ощетинившаяся отравленными иглами, потому что вселенная, которая раньше была злой, теперь стала абсолютно опасной. Мир стал врагом для её Сюй Фэна, мир не заслуживал его. И Жунь Юй не заслуживал. Но Император, сидящий рядом, подозвал его поближе и назвал их братьями. Назвал их родными людьми и наказал заботиться о младшем. И в тот момент все пошло наперекосяк. В тот момент Жунь Юй стал не просто рыбьим отродьем, он стал братом наследного принца, тем, кому оказана милость, тем, кому Император благоволит настолько, что позволяет присутствовать при столь сокровенном моменте.
Ту Яо постаралась, чтобы он расстался с этой иллюзией.
Императрица Ту Яо понимает - Жунь Юй однажды досовершенствуется до бессмертия. Дети Императора вечно низшими духами не остаются. Но лучше поздно, чем рано, лучше, если сперва достигнет бессмертия Сюй Фэн, официально приняв титул наследного принца, и Ту Яо сначала пытается ворковать со всей соловьиной мягкостью, а потом заявляет прямо и твердо, что Жунь Юю наставники не нужны. Ему не нужно учиться так же, как учат будущих императоров. Зачем ему искусство войны? Зачем ему наука управления? И столько духовной силы ему зачем? Сдержано бесится, когда Тай Вэй берет это на себя, но ничего не говорит. У нее Сюй Фэн на руках, хрупкий и беззащитный птенчик, которому нужно внимание, а Небесный Император всегда остывает быстро. Обучает молодого Дракона каллиграфии и живописи, и на том бросает, уходит вслед за первой же девкой-заклинательницей воды, у которой глаза, как у Повелительницы Цветов. Ему не интересны его дети, но ему не то чтобы совсем нет дела. Он спрашивает об успехах раз в неделю, напоминает Ло Лину и Линь Сю об их уговоре и соглашается на предложение отдать Жунь Юю титул Повелителя Ночей в будущем. Самый безопасный титул, идеальный, чтобы держать подальше от всех важных решений, при этом вполне подходящий ребенку из императорской семьи, и Ту Яо гордится собой и своей идеей.
Ровно до тех пор, пока не узнает, что Сюй Фэн не спит ночами, чтобы поиграть с братом. Жунь Юй живет две жизни под строгим присмотром, под страхом наказания, под нависнувшей над ним огненной плетью. Ту Яо ненавидит в Жунь Юе все, что от Су Ли, и еще больше - все, что от Тай Вэя, и любое малейшее опоздание или хоть немного неидеальный вид оборачиваются обвинением в непочтительности. Оборачиваются нарушением правил Небесного Дворца и тошнотворным запахом паленого шелка.
- Неблагодарное существо! Тебе дали все, а ты смеешь вести себя дерзко!
А в ответ - насквозь фальшивая скромность, глубокие поклоны и взгляд в пол. Волосы по плечам, иссиня-черные, того оттенка, который обычно бывает у подводных народов. Того оттенка, какого были волосы Су Ли, когда Ту Яо потянула за них, чтобы взглянуть последний раз в ее изуродованное огненным жемчугом лицо.
В ответ - глаза, полные чудовищ. И в эти глаза ее родной драгоценный Сюй Фэн смотрит с восторгом. Эти глаза он боготворит настолько, что засыпает на важных мероприятиях днем из-за того, что не спал ночью. И Императрица Ту Яо начинает беспокоиться. Что если Жунь Юй хочет подобраться поближе к ее сыну? Прощупать слабые места, попробовать на излом, как змеи языком пробуют воздух? Он выбьет себе привилегии, через Сюй Фэна надавив на Императора, и в будущем хорошее место при дворе, сблизившись с наследником. Он научит Сюй Фэна доверять, поворачиваться спиной и есть из его рук, чтобы в накормить его аконитом и сумахом. Жунь Юй - дурная кровь - ни чести, ни преданности. Он сломает крылья Сюй Фэну ради трона. И его при этом почему-то любят. Почему-то к Жунь Юю проявляют благосклонность, и Ту Яо узнает это, когда видит подарки Ло Лина, переданные первому принцу - древний звездный атлас и раковина аммонита, будто отлитая из металла - ничего драгоценного, но все же; когда Лунный дух таскает за собой старшего племянника, вечно немного сонного и ошалевшего от неловкости любовных разговоров; когда Тай Вэй вспоминает о нем снова, приглашает на аудиенции и о чем-то долго говорит с Жунь Юем за закрытыми дверями. Ту Яо понимает, что война уже идет.
Выпрашивает у Его Величества позволение показать второму принцу Царство Птиц, родину Императрицы, и в тот же день срывается в знакомые края. Их принимают со всем почетом - оскорбить Небесное Царство в лице Ту Яо случайной оплошностью никто не хочет. И Сюй Фэна таскают по важным мероприятиям, позволяют участвовать в тренировках молодого поколения птичьего войска и знакомят с небесной девой Суй Хэ, совсем еще девочкой, которая от принца Феникса в восторге. Сюй Фэну нужна поддержка - уже сейчас. Он к птичьему народу ближе, чем к роду Тай Вэя. Он будет первым Фениксом на драконьем престоле, и, конечно, трудностей не избежать, и Ту Яо плетет для него гнездо из правильных мнений, покупает для него чужую верность, расчищает своему сыну плацдарм для броска. Он обучится военному искусству и завоюет Царство Злых Духов. Он женится на Суй Хэ и без единой капли крови получит Царство Птиц. Ему поклонятся смертные, а за Цветами тоже дело не встанет, и Шесть Царств снова станут едины. Ни крови, ни пепла, ни костей.
В ее идеальном мире Сюй Фэн правит объединенными Царствами, и подвески мяньгуань на его голове звонко сталкиваются при ходьбе. В ее идеальном мире - Ту Яо, вдовствующая императрица, шепчет Сюй Фэну свою волю, как шептала его отцу, и ее слова остаются киноварью на желтой бумаге, подписанные Императором Фениксом.
А Жунь Юя в ее идеальном мире нет, потому что Жунь Юй - ее олицетворенное унижение. Ее испорченная репутация, ее ошибка, обретшая плоть и кровь.
Когда Ту Яо вела Жунь Юя за руку в Небесный Дворец, ей не было дела до его жизни - не мир, не меч - лишь бы держать его под контролем. Друзей - близко, а врагов - еще ближе, и она почти привыкает к его постоянному присутствию, как к новому слуге, и день за днем пролетают годы. Сюй Фэн растет и привязывается к паршивому дракону с недоразвитыми, подпорченными рожками все крепче, словно деревце, сплетается с ним корнями и кроной. И хотя Императрица Ту Яо убеждена в дурном влиянии Жунь Юя - все равно щадит. Все равно ради сына старается Жунь Юю не портить тело и лицо плетьми, потому что Сюй Фэн слишком юн, и незачем ему пока знать все сложности. И незачем его провоцировать, самой против себя настраивать. Сюй Фэна любят и обожают, как долгожданного наследника, и ни к чему показывать ему сразу все дворцовые тайны. Пусть верит в любовь и счастье. Пусть...
А потом Императрица Ту Яо однажды случайно заглядывает в оружейную, и ненависть вспыхивает так мощно и беспощадно, что едва не плавит камни. Ту Яо видит своего Сюй Фэна на полу, ожог на руке и испуганный растерянный взгляд. И над ним Жунь Юя. С мечом Пурпурных Облаков в руках. В нос бьет мерзкий запах паленого шелка и обожженного мяса, и на чистой ярости в руке вспыхивает огонь. Вспыхивает, как пожар, вызванный молнией, и этот отвратительный выродок даже не успевает ничего сказать, как Ту Яо сбивает его с ног первым же инстинктивно сотворенным заклятием. Императрица ломает хребет его магии и теперь уже не щадит. Бьет пятой ступенью пламени прямо по ключевым энергетическим точкам, пока в глазах от гнева красно и мутно. Пока в глазах - Сюй Фэн на полу, испуганный, раненый. Ее Сюй Фэн. Ее единственный ребенок. Паршивого Дракона спасает только Император, явившийся на звуки борьбы. Сажает первого принца в небесную тюрьму, запечатывает его меридианы, а потом долго-долго успокаивает Ту Яо, лечит Сюй Фэна и клянется самой священной клятвой, что во всем разберется и виновных накажет. Но Императрица Ту Яо, как большая бойцовская собака, трясется от злости и скалится, и за своего Сюй Фэна она готова порвать Жунь Юю глотку без суда и следствия. И ярость гонит ее к энергетическим прутьям небесной тюрьмы, стрекающим током, словно щупальца актинии. Ярость течет в ней вместо крови. Императрица замахивается своей унизанной кольцами рукой, призывая пламя, и расплавленное его жаром золото стекает по ее пальцам на запястье. Ее пламя выжигает на теле молодого Дракона перетекающие следы ненависти, и Ту Яо ощущает почти физическое удовольствие, когда Жунь Юй орет до хрипоты. Он должен иметь такие же раны, как Сюй Фэн, на которого он напал. Он должен страдать, прежде чем сдохнет. Он должен умолять Его Величество о высшей мере. Изменник. Предатель. Поганая рыбья кровь. Ту Яо не ошиблась в нем ни капли.
А потом этого выщенка отпускают.
Тай Вэй долго думает и выносит вердикт "не виновен", тем ставя на Ту Яо клеймо несправедливой и бессердечной женщины. Он отпускает Жунь Юя и снова называет его сыном, и кладет руки ему на плечи, благодаря за заботу о младшем брате, и Ту Яо захлебывается воздухом. И в тот же день устраивает скандал, потому что лицо уже потеряно. Потому что жизнь и статус Сюй Фэна важнее, чем жизнь Жунь Юя. Потому что Жунь Юй заслуживает казни и не заслуживает благосклонности. И Тай Вэй в ответ на это впервые за долго время снова намекает на низложение, и едва зародившаяся картина идеального мира Императрицы Ту Яо трескается по шву. Тай Вэю плевать на своих детей.
Ему плевать и позже. Он не любит вспоминать о Лян Чао, не любит говорить о тех методах, которыми заполучил трон, и не любит, когда кто-то говорит о том, насколько же сильно его младший сын похож на его старшего брата. У Сюй Фэна сияющая улыбка Лян Чао, пылкий взгляд Лян Чао и безоглядная тяга к подвигам Лян Чао. Он из тех, кто найдет самую пеструю в мире вещь, но не заметит предательства под самым носом. И когда шпионы во Дворце Небесных Сфер приносят Ту Яо весть о том, что Повелитель Ночей сорвался куда-то на границу Царства Злых Духов, она понимает - вот опять. Началось. Она посылает вслед за Повелителем Ночей преданных ей людей из его же охраны, и никто из них не возвращается, зато возвращается Жунь Юй, и Императрица чувствует, как марионеточные нити, что тянутся от ее пальцев во все концы Шести Царств обрываются во Дворце Небесных Сфер. Ее удивляет, что Сюй Фэн все еще жив - Тай Вэй на месте Жунь Юя не стал тянуть. Но оно и к лучшему.
Ту Яо перед роскошным бронзовым зеркалом в позолоченной раме перебирает браслеты и серьги. Двенадцать драконов и девять фениксов в ее короне блестят жемчужными глазами и раскрывают рубиновые пасти, и Ту Яо думает, что стоило бы добавить к короне подвески в виде синих лотосов, выложенных перьями лазурного зимородка. Стоило бы напомнить миру о хрустальном пламени в ее ладонях.
Стоило бы напомнить, почему Императрица Ту Яо ненавидит войну и внутренние покои Небесного Дворца, и как тысячелетие назад дворец этот едва не был уничтожен. Стоило бы напомнить - запертые тяжелые двери и лязгающие звуки сражения за ними, и густой, вибрирующий от страха воздух. Как тянутся часы ожидания, полные вздохов служанок и чужого глухого крика. Полные тошнотворного бессилия и осознания, что игры кончились. Небесное воинство терпело поражение за поражением, и дальше - либо войска злых духов будут отброшены, либо Небесному царству придет конец. Дальше - никаких вестей от Тай Вэя и понимание, что детей побежденного Императора не пощадят, а ее саму если и оставят в живых, то только чтоб вести в цепях по площади, как трофей. Дальше - липкий страх. И четырехлетний Сюй Фэн, заснувший у Ту Яо на коленях, его шелковые волосы под пальцами и стук его маленького кроличьего сердечка. И все, что она тогда знала - это то, что она ненавидит быть запертой. Ненавидит быть жертвой. Ненавидит быть птицей в клетке. И лотос цвел и увядал в бесконечном цикле в ее руке, и Ту Яо знала, что если не выживет Сюй Фэн, то не выживет никто. Потому что кроме пламени Феникса нет другого огня, способного расплавить камень. Ее не получит армия злых духов. И Сюй Фэна не получит. Повелителю Темных Сил придется править пепелищем, а Фениксы все равно никогда не уходят навечно. Но время безжалостно тянет нервы по волоску. Воздух горячеет и колеблется, становясь почти пустынной бурей. Удар и вопли за дверью. Чей-то вскрик, чей-то вздох, чьи-то руки, кастующие боевое заклятие. Аметистовый лотос распускает и складывает лепестки в сумасшедшем темпе. В дрожащем, словно пронизанном натянутыми струнами, пространстве, в страшной тишине, они застывают - Императрица, наследник и цветок - запертые во внутренних покоях Небесного дворца в свинцовом тяжком ожидании финала. И Императрице Ту Яо нет дела ни до Жунь Юя, который тоже где-то здесь, ни до своих служанок, ни до далекого прошлого, ни до туманного будущего. Ее будущее - дым и копоть. Солнце или его затмение. Ей принесут победу на острие меча Пурпурных Облаков, или она сама принесет пламя всех существующих звезд, сконцентрированное в одной комнате. Ту Яо замирает в величественной торжественности. В полном ритуальном облачении - двенадцать драконов и девять фениксов, и тяжелые подвески, грузно стекающие с висков на плечи - так хоронят и коронуют. И теплая тяжесть детского тела на коленях, от которой накатывает щемящая нежность напополам с готовностью уничтожить. Лучше она, чем кто-то другой. Лучше быстро, чем протащив лицом по окровавленной гальке. Из минут выплавляется бесконечность - золото и сталь, барабанный бой и ожоги от сорвавшейся тетивы, которая лопается с оглушительным грохотом рухнувшего здания, когда заклятье разбивает двери в щепки. Когда сквозь пыль и дым глаза выхватывают золотые доспехи и жемчужно-белый плащ одного из генералов Императора. Когда он говорит, что войска Царства Злых Духов отброшены и что Его Величество ранен. Когда Ту Яо впервые задумывается о низложении Дракона и тут же эту мысль отметает.
Все начинается не на берегу озера и не с резни крылаток. И не с недоразвитых травмированных рогов Водяного Дракона. Не с Цзы Фэнь и не с Су Ли. Не с императорской диадемы.
Все начинается с одной войны и расцветающего лотоса. Ту Яо не знает, получится ли собрать воедино Шесть Царств и защитить династию. Но за Сюй Фэна она будет убивать.