— Эй, народ, давайте сыграем! — Дафна Гринграсс, сидя в кресле по-турецки, резко захлопывает книгу, чем пугает сидящих рядом близняшек Патил.

Из-за того, что вся школа разом осталась на второй год, то их, как самый малочисленный курс, причем совершеннолетних, переселяют из факультетских спален в кабинет на восьмом этаже. Разумеется, его расширили для них, разделили на три части: общая гостиная и две спальни — мальчикам налево, девочкам направо. А все потому, что в этом году первокурсников в два раза больше, а они, седьмой курс, могут и потесниться. Да и осталось их всего двадцать два человека. Вот потому и слышно Гринграсс на все комнаты, хотя сидит она в гостиной.

— Ну, давайте! Я же знаю, что еще никто не спит, — видимо, в первую же ночь она решила устроить всем райское наслаждение, чтобы неповадно было.

— А кто-то уже благополучно дрыхнет, — замечает Захария, выползая из спальни. — Кажется, Уизли и Лонгботтом способны спать даже тогда, когда нормальные люди спать не могут.

— Да притворяются они! — восклицает развалившийся на полу у камина Забини. — По крайней мере, Уизли точно. Он так громко орал, когда узнал, что будет спать в одной комнате с нами. Можно подумать, что он чем-то лучше нас, — фыркает Блэйз, сгребая под себя подушку, отобрав ее у сидящей рядом Сью Ли, не забыв одарить ее очаровательной улыбкой.

— Пусть, ладно. Но кто не спит, тащите сюда свои задницы! — Дафна сгоняет близняшек с дивана, чтобы отодвинуть тот в сторону.

— Эй! — Забини и сообразить не успевает, когда у него отбирают подушку и коврик, на котором он лежал. — Гринграсс, у тебя с головой все в порядке?

— Цыц! Я хочу играть, и вы тоже хотите! — радует она лениво наблюдающих за развернувшимся действом.

— А когда это ты стала решать за нас? — интересуется Голдштейн, скрестив руки на груди, опершись плечом о камин.

Она только ему улыбается в ответ. Широко так. Сразу ясно становится — она ни от кого не отцепится. Ну и спустя десять минут диван и кресло сдвинуты к стенам, расчищая тем самым середину. Расстелен, увеличен и утеплен ковер, разбросаны подушки. И она, стоя посередине, торжественно так, приглашающе разводит руками. Типа, садитесь, гости дорогие, чай пить будем.

— Малфой, стоять! — замечает она, как Драко тихонько пытается скрыться в комнате, но скрипнувшая дверь выдает его. — Ты тоже играешь!

— С чего бы? — иронично интересуется он, вздернув бровь, так и застыв с открытой дверью в спальню.

— Ну, к примеру, с того, что там Уизли, — снова ее милая улыбочка, по которой хочется съездить хотя бы подушкой. Гринграсс хитро щурится, как бы невзначай так намекая. — Останетесь наедине, потому что, скорее всего, Невилл спит. Уснуть вряд ли получится, потому что вы оба будете думать о том, как бы не словить искру во время сна. А потом — фингалы под глазами и еще большее желание умереть. Классный расклад, я хочу на это посмотреть! — радостно хлопая в ладоши, как маленькая, Гринграсс плюхается на ковер, скрестив ноги по-турецки. — Садитесь все в круг, давайте, быстрее-быстрее. В круг, в кру-уг! — подгоняет она.

Поежившись, Малфой закрывает дверь и, вздохнув, все же соглашается участвовать в этом, пусть и нехотя. Но оставаться там, наедине с Уизли, ему хочется еще меньше, уж лучше потерпеть выходки Гринграсс. И не потому, что это Уизли, а потому, что главной причиной, по которой он так орал весь вечер, был именно Малфой. Это одновременно и забавно, и мерзко.

Усевшись на пол, Драко оказывается ровно напротив Поттера. Ну прелесть! Даже Грейнджер, заметив это, насторожилась. Но он не специально! Как-то само получилось. К тому же, их тут четырнадцать человек. Какой был смысл ему усаживаться именно напротив Поттера?

— Прекрасно! — радостно голосит Дафна, когда все расселись. — Итак. Играем в «Правду или Действие». Правила просты. Ведущий крутит, ну, скажем, — она озирается по сторонам, а потом стаскивает с каминной полки какой-то кубок, тут же превратив его в бутылку. — Вот ее! Сейчас, покажу, как именно, — кладет бутылку между ними и легким движением руки заставляет ту вращаться на боку против часовой. — На кого укажет горлышко бутылки... Привет, Блейз.

Забини аж поежился, когда горлышко указывает на него.

— Тот должен выбрать правду или действие. Если выбираешь правду, то должен честно ответить на любой вопрос ведущего. Если выбираешь действие, то выполняешь все, что я тебе скажу сделать. А как только выполнишь действие или ответишь честно на вопрос, то сам крутишь бутылку. Но! — Дафна успевает перебить уже начавшего открывать рот для ответа Забини. — Вопросы и действия оскорбительного, личного и унизительного характера автоматически снимаются и ход передается другому. К слову, пошлые вопросы и действия можно включить, это будет весело, но не усердствуйте, имейте уважение к другим! И раздевать никого нельзя. Все ясно?

Забини недовольно морщится количеству правил и ограничений, но дает согласие под нестройный хор голосов.

— Ну, так что выбираешь? — Дафна коварно улыбается, поглядывая на Блэйза.

— Действие, — кажется, Забини совершенно не собирается реагировать на ее стрельбу взглядами и очаровательными улыбками. Ну да, у него был крайне веселый опыт общения с ней. Они же встречались в девяносто шестом году.

— Чисто веселья ради: поцелуй того, кто сидит рядом с тобой по левую руку, — проказливо щурится Гринграсс под нестройный и сдавленный хохот девчонок.

— Что?! — срывается на писк Голдштейн, как раз сидящий по левую руку от Забини. А Блэйз не медлит, хватает его за ворот рубашки, притягивая к себе. — Стоп. Стой! — тщетно верещит Энтони, упираясь руками в плечи Блэйза, и через секунду его уже смачно целуют в губы. Детсадовским поцелуем, правда, но это возымело эффект, и гостиную прорывает на смех. — Сейчас стошнит, — зеленеет Голдштейн.

— Теперь моя очередь, так? — кажется, в Блейзе проснулись азарт и намерения отомстить Дафне. Он крутит бутылку, и та утыкается горлышком в Грейнджер. Забини аж теряется.

— Правда, — спокойно произносит та, кажется, ни разу не улыбнувшись, за все это время.

— Э-э, — очень умно тянет Блейз, раздумывая над вопросом, но, кажется, в его голове образовывается бездонный кратер тупости. — Вы с Поттером целовались? — выдает он, отчего Дафна хрюкает, подавившись сдерживаемым смехом.

— Да, — отвечает Грейнджер. — Я целовала его в щеку. О французском поцелуе вопросе не шло, так ведь? — она пожимает плечом и тянется к бутылке. — Могу крутить? — интересуется она у Гринграсс.

— Дафна! — еще немного, и Голдштейн побьет мировые рекорды по высоким нотам.

— А что я-то сразу? Это все Блейзи! — Дафна уже откровенно хохочет, пока ошарашенный Забини и краснеющий от злости Энтони смотрят на нее, как на мартышку, что отобрала у них последний банан. — Крути, крути, — тяжело дышит Гринграсс, утирая выступившие слезы.

Отчасти Драко понимает, почему Дафна затеяла эту игру. Четыре факультета, четыре разных образа мышления, жизни. Двадцать два совершенно разных человека буквально заперты в одном помещении. Если они не хотят лишних стычек, что неминуемо, нужно как-то научиться жить под одной крышей. И если хаффлпаффцы с равенкловцами еще как-то смогут уживаться друг с другом и с остальными, то Гриффиндор и Слизерин из принципа не уживутся. И это будет сложно.

Игра входит в раж. Вопросы и действия несут веселый, пошлый и откровенный характер. Драко успевает дважды ответить на пару вопросов, выполнить, кажется, четыре действия, из которых самым простым было проползти на четвереньках вокруг них всех. Разумеется, Дафна не удерживает руки и щипает его за задницу. Как же хотелось ее лягнуть в этот момент! Но он быстрее попал бы по сидящей рядом с ней Сью Ли, пришлось мстить посредством жеребьевки бутылкой. Повезло только один раз, и то она выбирает правду, видимо, заранее знала, что ее ждет месть.

Это весело. Нет, правда, весело. На какой-то момент все забывают о том, что они с разных факультетов, что они и не друзья вовсе. Исчезает напряженность, что ли. В какой-то момент даже супер-серьезная Грейнджер начинает смеяться. Это определенно достижение! Каждый уже и отвечал на каверзные вопросы, и выполнял безумные задания. Дафна не ограничивалась одними поцелуями, но так везло только Забини, сидящему под углом от нее. У равенкловцев были самые заковыристые действия и вопросы. Хаффлпафф, скорее ради смеха, спрашивал и заставлял что-то делать. И пока везло в том, что на самого Драко никто из гриффиндорцев еще не попал указующей бутылкой. Вот только это не спасало от Дафны Гринграсс. И когда ей выпадает Поттер, выбравший действие, вдруг становится тихо.

— Напиши на руках или лице, шее Драко Малфоя то, что ты о нем думаешь, не менее двух слов! — проказливо улыбается та, заставив Поттера сотню раз пожалеть о том, что он выбрал. — Без магии, чернилами, потом отмоетесь.

По ее хитрой физиономии очень хотелось пройтись подушкой, но Драко так и сидит, уставившись на задумавшегося Поттера, что держит в руках чернильницу, которую Гринграсс только что сует ему в руки. А потом, поднявшись, провожаемый тринадцатью пар глаз, он перешагивает бутылку и опускается перед ним на корточки. Кажется, Драко забыл, как дышать.

Что Поттер может написать? Что он мог думать о нем? Да ничего хорошего. Но это же нарушение правил, разве нет? А Поттер, открыв чернильницу, ставит ее между ними, берет Малфоя за руку. Левую. Закатывает рукав. И под шипение Паркинсон о том, что если он напишет какую-то гадость, отхватит, выводит первое слово на предплечье Малфоя. Скользя по коже подушечкой пальца, так аккуратно, словно боится задеть какую-то свежую рану. Малфой следит за его руками, не понимая, почему тот так мягко удерживает его за запястье. Почему вообще касается так, словно если сжать сильнее, он лопнет и рассыплется, как замороженный мыльный пузырь. Выводит буквы растекающимися холодными чернилами, щекочущими и заставляющими ежиться. Только кожа почему-то горит. От каждого прикосновения Поттера — кожа горит, словно тот прижигает ее огнем. Неприятное чувство, но дернуться Малфой не может.

— Наклони голову, пожалуйста.

Полушепот Поттера пробивает до мурашек. Закончив с руками, он легонько надавливает ладонью на лоб Драко, заставляя поднять подбородок. Уже после первого слова все стихают. Но вот с этим его полушепотом… Внутри все замирает. Драко смотрит на старательно выводящего буквы Поттера и не понимает, что вообще происходит. Вот вроде и нет в этом ничего такого, а действие кажется таким интимным, что хочется скрыться от лишних глаз. Глупо так.

Малфой смотрит на отражение себя в его очках, вернее, больше следит за его руками в отражении. Поттер прикрывает свободной рукой ворот рубашки, старательно выводя третье слово. Опустошенный, одинокий, сломленный(1) — легко читаются даже в зеркальном отражении. Это даже хуже, если бы он написал, какой Драко Малфой гад и урод.

На секунду, задержавшись, дожидаясь, когда чернила подсохнут, чтобы не запачкать ими белую рубашку, Гарри смотрит на его шею. Смотрит так внимательно, будто там что-то есть, что-то, что никто не видит. И подцепляет пальцами стекающие капли, не давая им затечь под ворот, что почти заставляет Драко сглатывать, но он удерживается в положении истукана, не смея дернуться.

— Довольна? — резко поднявшись, Поттер в два шага возвращается обратно на свое место, вытирая руку платком, что ему протянула Грейнджер.

Его столь резкий побег оставляет какую-то пустоту. На секунду Драко кажется, что его только что, обещая любить, поимели и выбросили. Становится тошно и трудно дышать. Не закрывая глаза, стараясь удерживать равнодушие, он чувствует, как по спине стекает холодный пот.

— Да, — медленно протягивает Гринграсс, как-то слишком внимательно разглядывая Малфоя. — Твой ход, Гарри.

В тишине ее голос казался слишком громким. Поттер крутит бутылку. Горлышко плавно проезжается три раза по кругу, а на четвертый, пересчитав Голдстейна, Макмиланна, Паркинсон, необычно тихую, останавливается на Малфое. Начинает казаться, что Григрасс зачаровала бутылку.

— Правда, — без раздумий произносит Драко, не смотря на Поттера.

Малфою плохо, его тошнит и кажется, что сейчас его либо сожмет в комок руками великана, либо вывернет наизнанку. И все же он продолжает сидеть и ждать, когда же Поттер решится задать ему вопрос. Стушевался, что ли? А до этого такой смелый был.

— Смог бы ты пробыть как минимум час в маггловском кафе? — выпаливает Поттер, чем удивляет даже Грейнджер.

— Да, — так же быстро отвечает Малфой. — Но только в том случае, если это будет свидание с тобой, Поттер, и если место выбирать буду я сам, — пытается он отшутиться, натянуто улыбаясь, Драко тщетно пытается унять это неясное чувство боли.

Половина сидящих тут уже улюлюкает, хрюкает и подбивает друг друга на спор, что такого никогда не произойдет или что это было бы весело устроить. И только Паркинсон с Грейнджер возмущенно шипят. Поттер… А Поттер ошарашенно смотрит на Драко, как будто ему треснули по затылку и его глаза вот-вот вывалятся из глазниц. Но ответ засчитан, так что Драко крутит треклятую бутылку. Сам не понял, зачем это ляпнул, но на тот момент это показалось забавным. Реакция Поттера не была забавной! Он должен был оскорбиться, возмутиться, чертыхнуться, а он замер и смотрел так, будто ему сейчас просто ни за что вмазали оплеуху.

А бутылка все крутится, отстреливая из горлышка каждого, как только можно. Где-то через десяток раз Малфою выпадает Поттер, и тот выбирает действие. Кто-то тут же начинает подначивать и спрашивать у Дафны, а можно ли задание выполнить уже после игры, потому что все до жути хочется повеселиться за их счет и отправить их на свидание. Малфой же, терпя фантомную, но невыносимую боль, делает свой выбор.

Это не было попыткой завуалированно оскорбить и не было попыткой унизить. Просто смеха ради. Хотя юмор у него своеобразный, но пришлось подстраиваться под окружение. И Поттер, перед всеми, с серьезным видом, на протяжении последующих пяти выстрелов бутылки мяукает через каждые два слова, произнесенные любым присутствующим человеком. Это забавно, кто-то из девчонок наколдовывает ему кошачьи ушки. Кажется, Падма Патил. И вот, под торжественно клянущегося Макмиланна, что он никогда в жизни не будет признаваться в любви никому, кроме самого себя, Поттер мяукает на каждое его второе слово. С гомерическим смехом, как заклинанием некроманта, поднимаются спящие. И игра на этом заканчивается, так как старосты школы, в лице Невилла Лонгботтома и Ханны Аббот, разгоняют всех по спальням. Но, кажется, задумка Дафны удалась, от этой игры напряжение явно уменьшилось.

— Что это за попытка привлечения внимания? — бурчит Уизли, окинув недовольным взглядом Малфоя.

— Если бы ты не спал, узнал бы, — шикает на него ворочающийся в соседней койке Пэйк. — Это то, что о нем думает Поттер.

— Да? — не веря тому, что слышит, Уизли бросает на Поттера недоуменные взгляды, снова принявшись ворочаться слишком громко. — Да не, бред. Гарри просто не может так о нем думать, — он закрывает балдахин и только спустя минут пять затихает.

На секунду Драко кажется, что Поттер недовольно хмурит брови, глядя на балдахин кровати Уизли, но тот поворачивается спиной и быстро укладывается спать. И что это значит? Что это был за взгляд такой?

Драко судьба лечь позднее, потому что придется идти и смывать с себя все эту чернильную прелесть. Опустошенный, одинокий, сломленный. Что это значит? Это правда? Таким Гарри Поттер видит Драко Малфоя? Ладно, если с первыми двумя эпитетами он еще может согласиться, но вот третье заставляет задуматься. Сломленный в плане физическом или душевном? А может, духовном? Что он имел в виду? Вытрясти бы из него правду и врезать, чтобы неповадно было. Что-то последнее время он слишком агрессивен.

Драко смывает водой чернила с кожи, растекающиеся по рукам; ощущения такие, как будто смывает кровь. А она все не смывается. Черная, выедающая кожу. С силой, ногтями, сдирая присохшие чернила, Драко тщетно пытается успокоиться. Страх, паника все сильнее сжимают его в тисках. Сердце бьется где-то в шее, мешая дышать. Умывается холодной водой в попытке успокоиться. Не помогает. На руках были чернила, оказавшиеся в итоге на лице. Он смотрит на свое отражение, сжав руками раковину, боясь, что раздерет себе шею, желая сорвать с себя эти чернила.

Это не кровь, чернила, просто чернила. Убеждения почти не помогают. Дыхание надрывное, зрачки расширены, а за спиной, кажется, зияет пустота. Огромная, жуткая, собирающаяся его сожрать, поглотить и сделать своей частью. Сделать его неживым, мертвым, как кукла. В голове пульсирует, как если бы сердце находилось там. Перед глазами пролетают самые тяжелые моменты его жизни.

Выкрутив вентиль холодной воды на полную, Драко опускает голову под кран в надежде, что поток смоет воспоминания. Выдернуть бы их с корнем, развеять по ветру, предать земле. Только бы не помнить. Не помнить, каковы на вкус плоть и кровь, не помнить, какой громкой может быть тишина. Не знать, как губительны бывают решения и чувства. Не знать, как коротки ночи и как страшен дневной свет, обличающий монстров в человеческих лицах. И не знать, что можно найти надежду там, где меньше всего ждешь. Что спасение бывает просто в одном сказанном слове, а смерть может быть спасением от всего. Не понимать, как тяжело быть человеком, не понимать значения слов «любовь», «семья» и «боль».

В желании отмотать время назад, чтобы отказаться за штраф от этого задания, Драко стягивает с себя рубашку и, комкая ее, пытается оттереть с рук и шеи чернила, будто они могут исчезнуть вместе с памятью. Кожа горит, хотя вода должно быть ледяной. Рубашка пропитывается смесью крови и чернил — он разодрал руки ногтями до крови. Алые разводы, металлический запах моментально выворачивают его наизнанку. Прятать чувства так же легко не получается. Особенно наедине с собой. Мокрую рубашку, Малфой без раздумий выкидывает и еще долго стоит у раковины, вслушиваясь в журчащую воду. Мысли бегут быстрее воды, сосредоточиться на какой-то одной сложно, и от этого все еще подташнивает. Желудок судорожно сжимается, но ужин уже смыло по трубам, а желчь разъедает горло. Но он изо всех сил старается взять себя в руки, на что уходит довольно много времени.

В комнату Драко входит так тихо, как может. Натертая кожа саднит, в голове пусто, а мокрое полотенца на плечах холодит кожу, и все тело покрыто мурашками. Быстро закрыв балдахин, Драко укладывается и накрывает шею полотенцем. Влага остужает кожу, но ненадолго. Стоит полотенцу согреться температурой тела, как это начинает вызывать раздражение. И время от времени Малфой остужает полотенце магией, но в итоге оно высыхает быстрее. А сон так и не идет. Все смотрит в потолок, бессмысленно разглядывая тени и прокручивая в голове этот хмурый взгляд Поттера. Его прикосновения. Чего он этим хотел добиться? Они сделали то, ради чего пришли. Смогли избавиться от Волдеморта. Так почему он все еще липнет к Малфою? Драко уже ничего не понимает! И не хочет. К черту! Поттера, Дафну с ее играм, школу, всех и вся! К. Черту!

На уроки ходить не хочется, но ведь Малфои не бросают школу после пятого курса! И бессонная ночь дает о себе знать, голова гудит и все еще тошнит. Кусок в горло не лезет, потому Драко пропускает завтрак и сразу идет на уроки. Впрочем, на обед и ужин он также не идет, потому что едва заканчиваются нудные уроки, сразу же ложится спать. И, проспав до полуночи, к собственному удивлению находит на тумбочке шоколадные маффины, сок и яблоко. Ну и откуда это могло взяться?

Вечерами Гринграсс пытается снова собрать всех для игры, но те, кто не хочет играть, как Драко, например, а еще Лонгботтом, тот вообще не участвовует в общности замкнутого помещения. Или ложится спать раньше, чем в голову Гринграсс ударит очередная идея, или старается приходить в комнату далеко за полночь.

Первые два дня все нормально, Драко успешно спит себе, ну, или притворяется спящим и читает, готовится к дурацким лекциям. Домашнее задание с Дафной вообще сложно выполнять: стоит ей зайти в комнату, и все превращается в хаос! Будто она пытается за все восемь лет в школе оторваться. И вот третья ночь, очередная игра в «Правду или Действие». Шум, смех, возмущения. Им там весело, а Драко задумывается о том, что Поттер не так-то и не прав. Он уже почти засыпает, когда становится тихо. Скрипит дверь, отделяющая спальню от гостиной. Пять шагов, и кто-то останавливается возле кровати Малфоя. Он и так взял самую дальнюю, под окном, но, кажется, это вряд ли его убережет. Балдахин довольно резко распахивают.

— Ненавижу! Эту тупую игру, эту чокнутую Гринграсс, — закипающим чайником шипит Уизли, что-то рассыпая по кровати Драко. — Я понимаю, если бы это были змеи. Или скорпионы, — сам с собой разговаривает тот, не думая, что мог разбудить.

Это уже ни в какие ворота! Но открыть глаза не хватает духу. Нарываться на скандал, ругаться с Уизли. Нет, лучше он уберет все это, когда тот уйдет. Хотя любопытство медленно посасывает, поторапливая его открыть глаза. Драко приходится дождаться, когда тот уйдет, и только после подняться. А ведь перед тем, как выйти, он задержался еще и возле кровати Лонгботтома. Похоже, Драко не одному досталось. И вот, правда, он все ожидал, но чтобы Уизли заставили рассыпать лепестки роз по кроватям других парней?! Это прямо что-то с чем-то!

Утром грядет забавное такое представление. Красный, как огненный краб, Уизли объясняет на повышенных тонах озадаченному и крайне раздраженному такими играми Лонгботтому, откуда на его кровати взялись лепестки роз. Смех, что разрывает стены замка, кажется, заинтересовал даже Кровавого Барона, что из подземелий дальше Асторономической башни никогда не вылезает. Но, по заверению некоторых седых первокурсников, он встретился им на пятом этаже.

И вот спустя неделю этой игры всем надоедает. Так что это было единственное покушение Уизли на частную территорию Малфоя. Чему сам Драко крайне рад. В следующий раз он точно засыпал бы его тараканами, как минимум. Правда, бессонные ночи от этого короче не становятся, хотя, надо меньше спать днем. Наверное.

— Полнолуние не дает покоя, Поттер? — усмехается Малфой, откусывая яблоко.

Он не хотел с ним сталкиваться, просто у кого-то напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. И простой выход до кухни сталкивает его с Поттером. Может, стоило просто пройти мимо, не обращая на себя внимания?

— Мать твою! — подпрыгивает тот, испугавшись, явно никак не ожидая столкнуться с кем-то. — Малфой, что ты тут делаешь?

Его реакция такая бурная, будто он пытается играть испуг. Драко безразлично смотрит на сменяющиеся одну за другой эмоции на его лице и почему-то чувствует умиротворение от этого.

— Ночной перекус, — Малфой подкидывает надкушенное яблоко, перехватывая его еще до того, как оно полетит вниз. — А вот что делаешь здесь ты? О, дай угадаю. Очередная вылазка, чтобы влипнуть в очередные неприятности. Хотя чего тебе теперь бояться, правда? — усмехнувшись, он демонстративно впивается в яблоко зубами, Драко старается не разрывать зрительный контакт.

— А тебя не меняет ничего, да? — оскаливается тот. — Даже шаг от смерти, — ого, похоже, он нехило так разозлен.

На Драко или помимо поводы есть?

— Смотря чей шаг, — облизнувшись, Малфой еще раз впивается в яблоко зубами, подсасывая и облизываясь.

Поттер смотрит на его губы. Драко не сразу замечает, но взгляд Поттера точно устремлен прямо на губы Малфоя. Это еще что такое? Тот взгляд во время игры, не то пожирающий, не то удушающий. А теперь вот следит за его губами.

— Поаккуратнее с прогулками по ночам, — Малфой проходит мимо, направляясь обратно в комнату.

И отчетливо ощущает на себе его взгляд, пока не скрывается за поворотом. Начинает казаться, что Поттер специально оказывается там же, где Драко. Следит? Но зачем? Можно подумать, Поттеру есть дело до Малфоя, чтобы следить за ним. Да и где его мантия-невидимка, чего он без нее? А может у него было ночное свидание, которому Малфой помешал и спугнул таинственную незнакомку? Бред. Но смешной бред.

Находиться здесь, в этой чертовой школе, которую Драко ненавидит всем сердцем, хочется меньше всего. Но, раз для них, совершеннолетних, сделали исключение и предложили закончить школу, грех было отказываться. Вернее, у Драко особо и выбора-то не было. «Никто в семье Малфой не бросил школу после пятого курса! Ты обязан получить образование, сдать экзамен по трансгрессии и занять лучшее место в рейтинге школы!» наставлял Люциус, помахивая бокалом виски. Ну, и тростью заодно. Вот потому-то Драко сейчас и здесь буквально отбывает наказание, как кажется, в благоприятных условиях, но ютиться в одной комнате с еще двенадцатью парнями как-то не очень. И до чего же лень учиться! Он уже думал, что его хождение по мукам, в смысле, по учебникам, закончилось. Но нет! Он опять в школе. Снова с Поттером. Теперь еще и в одной с ним комнате. С Уизли вместе, уж точно, как тюремная камера. Вот и старается держаться от всех поодаль. Ни он с ними общаться не хочет, ни они с ним. Все взаимно!

— Ваш черед, мистер Малфой. Любое простое и безвредное заклинание, произнесенное невербально, — Флитвик жестом приглашает Малфоя к кафедре для сдачи очередной скуки, на очередном столь же нудном уроке заклинаний.

Встав со своего места, он спускается вниз и оглядывает кабинет. Скучно. Последнее время было так скучно, что в голову закрадывается простая и при этом крайне забавная шалость. Подняв палочку, он от удовольствия прикусывает кончик языка клыками, стараясь не улыбаться слишком открыто. Вздохнул, сосредоточивается. И взмах первый — появляется венок цветов. Цветов апельсина, вернее. Белоснежные и красивые, а главное, восхитительно пахнут. Ну и финалом, мгновенно, чтобы не успели сообразить, добавил еще и приклеивающее навсегда заклинание.

— Ч-чудесно, мистер Малфой, — заикается Флитвик, не сводя взгляда с Уизли, явно не ожидавший такой шалости на уроке. Да еще и так откровенно. — Кто скажет, какое… какие заклинания использовал мистер Малфой?

— Орхидеус и заклинание вечного приклеивания, — Грейнджер удерживает друзей за руки, чтобы те не рванули на Малфоя.

Ну вот зачем?! Зачем Драко это сделал? Мог же выбрать любого, почему именно Уизли? Промахнулся, потому что осознал в последний момент, что хотел зачаровать Поттера? А Поттер, посмеиваясь, тянет цветы из венка, пока не выдергивает один. Уизли с ужасом смотрит на его руку, ощупывает свою голову, ловя на себе взгляды, взрывающиеся молчаливым смехом со всех сторон. Понимая, что они так просто не снимутся, он явно собирается немного отрихтовать фасад Драко, тут же срываясь с места и буквально перелетая через парты. Грейнджер его не удерживает. Драко приходится остановить его самому на подходе к себе Иммобулюсом. Ведь на крики Флитвика он не обращает никакого внимания.

— Ты скучный, — куксится Малфой, окинув замершего на месте Уизли взглядом, стараясь не смотреть на то, как Поттер крутит цветок между пальцами. — Предсказуемый и скучный. Приклеено к волосам, что легко обрезать.

Обойдя получившуюся статую, любуется тем, как сидит на нем венок. Оказывается, Уизли идут белые цветы. Странное открытие. И венок смотрится на его голове весьма неплохо. В сочетании с рыжими волосами чем-то напоминает Бахуса. Малфой аккуратно приподнимает венок, взмах палочки, все так же невербальное использование заклинаний, потому что за последние года он только так и колдовал. И венок аккуратно снимается с головы. Драко демонстративно надевает венок себе, не зря же он его наколдовывал, и возвращается на свое место под уже готовую взорваться смехом тишину кабинета.

— Расколдовывать его кто-нибудь будет? — с невинной улыбкой интересуется он, откинувшись на спинку стула, отчего некоторые уже давятся смехом до покраснения.

Флитвик то ли от удивления не знает, что с ними делать, то ли просто решиться не может, а может, потому, что они уже совершеннолетние и с ними априори справиться труднее. Драко понятия не имеет, почему профессор не вмешивается, но так даже веселее получилось.

— Ну ты и мразь, — цедит сквозь зубы Уизли, как только его расколдовали.

Флитвик снимает больше баллов, чем добавляет, как только с него спадает оцепенение под звон колокола, оповещающего об окончании урока. Причем баллы летят со всех факультетов, дескать, на будущее, чтобы неповадно было. Но никто из них не реагирует на это как-то яростно. Они не стремятся к выигрышу кубка школы. Каждый из двадцати двух студентов не особо задумывается над этим. Нет, двадцать человек точно, Грейнджер и Уизли все еще радеют за свой факультет. Остальные просто развлекаются, пока могут.

Какой-то плюс от игр Гринграсс все же есть. Напряжение, с которым ходил весь седьмой курс, постепенно рассеивается, и чаще слышны смех и болтовня, а не напряженное молчание и перешептывания. По крайней мере, Гриффиндор и Слизерин теперь просто игнорируют наличие друг друга, стараясь не шибко задираться. Наверное, это объясняется тем, что с помощью этой игры они увидели друг друга в новом свете. Да и общее веселье отчасти сближает. Драко хотелось бы так думать, потому что школа сама по себе невыносима. И все было бы нормально, если бы в преддверии Хэллоуина у некоторых безумцев не появилась новая задумка.

Оказалось, что за время игры с Дафной сдружились близняшки Патил, Пэйк, Бут и Забини. И вот на шестерых им думать было намного проще. По крайней мере, они придумали новую, безумную, без сомнения, игру. Суть заключалась в том, что это должно стать проверкой на храбрость! Ну, или как-то так. В общем, случайно, привет мешочку с именами на листочках, каждый выберет себе пару. А потом так же выбирают, куда пойдут и что будут делать. Три мешочка: с именем напарника, с локацией и с действием для этой локации. Первые три раза Драко удается избежать этой игры, но на четвертый его просто ловят и выволакивают прямо в пижаме из комнаты, заявив, что он им нужен для равновесия. В чем там заключалось равновесие, остается загадкой. Но возмущаться было бессмысленно.

— Тяни! — Дафна, стоя возле столика, на котором были эти самые три мешочка с пергаментом, размашистым жестом указывает на мешочки.

— Насколько честна твоя жеребьевка? — лениво спрашивает он, сунув руку в первый попавшийся мешочек и достав оттуда лист. И не успев даже прочитать, что там написано, Гринграсс выдергивает листок из его рук.

— Гарри, тебе снова повезло! — ей явно весело над ними издеваться. И, записав на пергаменте, лежащем на столе, «Драко Малфой — Гарри Поттер», она командует: — Дальше давай, чего застыл?

— В каком смысле? — недоумевает Драко, достав еще два листка из двух других мешочков, которые Дафна тут же отбирает. — В чем ему повезло?

— Пару дней назад он тянул, и ему дважды выпало твое имя, — напротив их имен ее почерком вырисовывается надпись «Продержаться ночь в заброшенном кабинете Подземелий, без палочек». — Это судьба! — из ее уст это звучит ровно так же, как если бы Драко сообщили, что у него всю оставшуюся жизнь будут расти рога! — Так, на сегодня закончили, да? Вот и здорово! К исполнению приступим завтра. Драко, Гарри, советую вам заранее найти кабинет и приготовить там все, ну, хотя бы подушку с одеялом захватить, чтобы не замерзнуть, там довольно холодно, — обращается она к уже рядом стоящему Поттеру.

— А это довольно просто, — улыбается тот, прочитав их задание. — В прошлый раз мне пришлось отвлекать Филча, чтобы Финч-Флетчли стащил что-то из его кабинета, — Поттер нервно посмеивается, видимо, ему за это все же влетело.

— По крайней мере, там будет темно, — невесело вздыхает Малфой.

— Брось, Драко. Это же наш последний год в школе. Так почему бы не сделать его незабываемым? По крайней мере, будет что детям рассказать, — Гринграсс подмигивает Поттеру, будто знает что-то, чего не знает Малфой, а Поттер от этого ее действия быстро отводит взгляд в сторону.

— С тебя кабинет, а я принесу все необходимое, — бросает Поттер на ходу, быстро ретировавшись в комнату.

— Слушай, — Дафна резко хватает Малфоя за подол рубашки и дергает на себя. — Не будь таким злым! Даже Гарри старается, чтобы всем было весело. Слышала, как за обедом он болтал с остальными гриффиндорцами, и те подхватили эти игры, хотя пока только в «Правду и Действие» играют, их там много, явно веселее, чем нам, — звучит как-то обиженно, что ли. Будто она недовольна их количеством тут. И так тесно, куда уж больше?! — Так что и ты тоже постарайся быть хотя бы немного приветливее, что ли, — нахмурившись, Дафна отпускает его рубашку и, сгребая со стола мешочки, магией крепит пергамент с именами и заданиями над камином. — Сладких снов, — махнув несуществующим у нее хвостом, Гринграсс скрывается в комнате.

Приветливее, это как? Улыбаться всем и желать им доброго утра? Кажется, от него это расценят, как «Ой, ты почему встал? Я ведь столько яда тебя в чашку чая перед сном налил!», что вряд ли это будет лучшим вариантом. Но то, что Поттер ведет себя как-то не так, это точно. Хорошо это или плохо, вопрос второстепенный, но все же важный.

С кабинетом проблем не возникает. Драко выбирает соседний с кабинетом Снейпа класс, он всегда был заброшенным, хотя какое-то время Снейп использовал его для своих зелий. Ну и плюс в том, что Драко знает, что и как тут стоит, так как помогал Снейпу какое-то время. Приходится, правда, слегка прибрать, потому что особо умные тут уже побывали и разворотили все. Пару парт он превращает в кровати. Сидеть на голом полу или же на стульях было бы неудобно. Пусть они проведут тут ночь с субботы на воскресение, но ведь никто не отменял домашнюю работу, что кажется, по своему количеству собралась со всех шести курсов и умножилась вдвое. И не то чтобы это слишком сложно, просто нужно много писать. Очень много! А еще стараться не спать на уроках. Пусть он не выбрал никаких дополнительных, но при условии, что он здесь в принципе не должен был быть, это утомляет. Порой кажется, что Азкабан намного приятнее школы. Хотя, если сравнивать профессоров с младшими курсами, то дементоры — просто душки! По крайней мере, после поцелуя не требуют, чтобы труп шевелился дальше. А после огромного количества заданий к концу дня только трупом себя и ощущаешь.

И только на уроке зелий в субботу Драко соображает, что они проведут вместе хэллоуинскую ночь. С тридцать первого на первое. Забавно. Драко всегда было интересно, как Поттер проводит этот день, как ощущает себя и о чем думает. До этого как-то времени не хватало на такие вопросы. Но чтобы не сталкиваться с Поттером лично до конца дня, Драко оставляет ему записку на кровати в лице бумажного журавлика с адресом, куда направляться. Они договорились, что сократят общение до минимума. Что, как только все закончится, они даже разговаривать друг с другом не будут. И что теперь? Малфой, как арестант, в школе, Дафна со своими играми, Поттер со странными взглядами. Вот чего он добивается?

— Идем?

В девять вечера, когда в гостиной особая суматоха из-за предстоящего выполнения задания, Поттер стоит рядом с Драко, тщетно пытающимся заниматься.

— Там тише, чем здесь, и есть свечи, — добродушно улыбается он.

— Уговорил, — быстро соглашается Малфой, сгребая книги в сумку, собираясь захватить и ее с собой. Кажется, такая реакция обрадовала Поттера.

— Палочки, ребята! — перехватывает их Дафна у выхода, протянув им руки. — Обещаю, ничего с ними делать не буду! Гарри вообще может оставить свою Гермионе, — уточняет она, когда к ним подходит Грейнджер.

Малфой молча достает палочку из кармана и отдает ее Гринграсс. Боится ли он, что с ней что-то сделают? Да не особо. Это уже вторая палочка, к слову, точно такая же. В плане дерева и сердцевины. Олливандер был этому не удивлен, заявив, что Драко сам по себе противоречив. Изменилась у нее только форма. По тельцу палочки от рукояти, венчавшейся резной крестовиной, как если бы это был эфес меча, словно змеи, тянулись витиеватые завитки. Иногда они кажутся похожими на завитки дыма. Разумеется, Люциус не слишком обрадовался тому, что палочка сына не выглядит больше столь же сдержанно и строго, как раньше, но ничего сделать с этим не может. Люциус и сам остался без палочки после всего, но ее хотя бы можно было починить, а палочка Драко сгорела.

Поттер свою отдает Грейнджер, и не потому что не доверяет Гринграсс, а потому, что Грейнджер никому не доверяет. После случившегося в прошедшем году ее мнительность взметнулась до небес. Особенно в отношении Драко. Не то чтобы Малфой многого ожидал, просто это слега раздражает.

А за время после обеда Поттер изрядно потрудился в кабинете. Две застеленные кровати, тумбочка, на которой стоял подсвечник, с уже зажженными свечами. Он точно ночевать тут собирался? Это похоже на своеобразную романтическую ночь. Ужасно хочется спросить, что это значит, но язык не поворачивается.

— Одеяло зачаровано, чтобы не замерзнуть, тут и правда холодно, — Поттер спокойно запирает дверь, удостоверившись, что никто их не обнаружил.

Еще бы. Скоро зима. Подземелья никогда не были особо теплым помещением. И это предусмотрительно с его стороны. Видимо, ему кто-то с этим помогал. Скорее всего, Грейнджер, потому что если бы это был Уизли, кровать была бы одна. Благородство Грейнджер не позволило бы, а может, благородство Поттера, кто ж знает. Не важно.

— Дурацкие игры, — вздыхает Драко, забравшись сразу под одеяло, усаживаясь в изголовье. — Какой в этом смысл?

— Как сказала Дафна, чтобы сплотить курс, — хмыкает Поттер, явно скептически относясь к этой затее. — Да и скорее всего, ночью сюда придут те, кому выпало быть «пугающими».

— Надеюсь, что среди них нет твоего дружка, — Драко достает из сумки учебники, собираясь продолжить заниматься. — Не хочу оказаться у мадам Помфри завтра утром.

— Он не такой злой, — тихо смеется Поттер.

— А я не Малфой тогда. Может, он и не злой, но вся его злость сосредоточена на мне, — Драко начинает надоедать этот пустой треп. — Я сюда пришел заниматься, так что заткнись, Поттер, — опережает он уже было начавшего защищать своего друга Поттера, демонстративно перевернув страницу.

— Надо было еще добавить "вредный" к тем трем словам, но оно не поместилось бы, — зевает Поттер, укладываясь на подушку, даже не раздевшись.

Драко поднимает на него взгляд, но сталкивается с его затылком. И что это значит? Одинокий, опустошенный, сломленный, еще и вредный? Таким он его видит? Как же хочется вытрясти правду! Без всех этих дурацких игр, но Драко не мог себе позволить поддаться любопытству. Сам себе же пообещал больше никогда не интересоваться им. Взгляд цепляется за перышко в волосах Поттера, легкая улыбка касается губ, но, осознав это, Драко возвращается к урокам.

Его начинает клонить в сон уже через два часа. Травология — зло! Описать не менее трех детальных способов защиты от каждого растения, что они проходили на шестом курсе. Будто мало было того, что им нужно самостоятельно рассаживать мандрагору, а потом еще выписать все способы ее использования с древних времен и до настоящего времени. Прям издевательство! Пришлось даже заглянуть в библиотеку, запастись парой учебников, которые и таскает с собой в сумке вот уже два дня. Травология вообще не его, ему в принципе лень разбираться с этой зеленой гадостью, но кто его спросил, что он хочет? В итоге, когда голова уже толком ничего не соображает, он бросает это неблагодарное дело и укладывается спать. И только после этого осознает, что находится тут не один, а с Поттером. И что за все это время Поттер действительно пытался общаться с ним, наплевав на их уговор. И все эти его взгляды, слова, действия. Все это пугает. И все это напоминает о том, как до этого они были только вдвоем против всего мира. На удивление даже засыпает он быстрее и легче. Без всех этих глупых мыслей в голове. И почему-то находясь с ним наедине, Драко ощущает себя так спокойно, будто ощущает себя в безопасности. Так странно.

Утром их будит громкий звук, заставив выскочить с кроватей. Оказалось, что ночью, пока они спали, действительно кто-то приходил. И оставил им будильник в лице нагромождений из старых парт и стульев. Кажется, кто-то не обрадовался тому, как основательно подготовился Поттер. Драко тоже был удивлен этому. И рухнула вся эта постройка потому, что держалась она за край одеяла Малфоя. Он не слишком часто ворочается во сне, и, видимо, когда он решил перевернуться, дернул одеяло, что привело в движение этот жуткий механизм. Но как же быстро вскакивает на ноги Поттер, успевая запрыгнуть обратно на кровать, когда в него почти влетает стул.

— Так и поседеть можно, — ворчит Поттер, поправляющий криво надетые очки, уже плюхнувшись на задницу.

Драко бросает на него взгляд и не может сдержаться. Он хохочет так, как будто его щекотали по всему телу. Заливисто. Поттер не понимающе смотрит на Малфоя, подхихикивая, но не понимая, чего тот смеется. А Драко и двух слов связать не может. Вместе с этим смехом с него будто лестницу великанов сняли. Становится так легко. Когда смеяться уже больно, пытается отдышаться и успокоиться, но все еще короткие смешки вырываются.

— Ты не представляешь, насколько сейчас прав, — ойкает в очередной попытке сдержать больно колющий в боку смех Драко, поднимается и треплет волосы Поттера, стряхивая с них кучу перьев. — Тебе, к слову, идет, — наслаждается он ошалевшим взглядом Гарри, провожающим падающие с него перья, как самую крупную в мире перхоть.

— Спасибо, — недовольно бурчит Поттер, принявшись сам вытряхивать из головы перья, но парочка все же застревает.

— Скажешь это Дафне, — отзывается Малфой, заметив на тумбочке их палочки. — Похоже, она приходила сюда вместе с Грейнджер.

— Тогда Дафне за будильник, а Гермионе за перья, — поправляет его Поттер, собирающий перья в кучку на полу.

— Дафне, только ей, — Малфой с недовольством вытаскивает ногу из ботинка, перевернув его и вытряхнув оттуда кучу мелкого зерна.

После второго ботинка весь пол был покрыт перьями и зерном. Поттер с улыбкой наблюдает за Драко. Похоже, ему определенно это нравится. Драко удивлен, отчасти, потому что Поттер не кажется любителем подобных шалостей. Уизли, может быть, все, кроме Рональда, но Поттер, да под влиянием Грейнджер, вряд ли. В своих ботинках Поттер не обнаруживает ничего, значит, будильник был просто для того, чтобы разбудить их. Что еще, кроме перьев и зерна, им еще приготовили? Остается надеяться, что ничего, потому что воскресенье Драко хочет потратить на учебу, а не на продумывания плана мести. И вопреки ожиданиям, обнаруживается, что их сумки пропали, а под палочками оставлена записка «ваши сумки — будильник». Замысловатая загадка. Единственный способ ее решить, это просто использовать Фините Инкататем, чтобы расколдовать все стулья, которые там были. Но ни один стул не поддается контрчарам, и это заставляет Драко напрячь мозги. Если их сумки — это будильник, но при этом не является стульями, тогда где сумки? Взгляд падает на одеяло, и Драко нервно усмехается, не может быть все так просто, правда? Но если подумать, то одеяла у них с чарами и в пододеяльниках. Какова вероятность, что одеяло — это одна сумка, а пододеяльник — вторая? Не желая проверять на практике, Драко просит Поттера снять пододеяльник с одеяла, и только после они используют Фините. И… снова ничего. В тот момент, когда Малфой уже готов придушить Гринграсс своими руками, Поттер уже проделывает тоже самое со своим одеялом, и, о чудо, это срабатывает!

— Гермиона не любит простые задачки, — усмехается тот, отдавая Малфою его сумку, и развернувшись, принимается собирать вещи.

— Постой. Сядь, — Малфой замечает, что перья еще остались в волосах Поттера, они были зарыта глубже, будто кто-то специально их туда засовывал. — У тебя в волосах куча перьев, Дафна будет в восторге, когда таким тебя увидит, — Драко не может сдержать улыбки, пока Поттер усаживается на край кровати, склоняя голову, чтобы Драко было удобнее.

— Да уж, наверняка, спросит, почему я был не здесь с тобой, а в курятнике Хагрида, — посмеивается тот, пока Драко аккуратно вытаскивает из этого кудрявого месива перья, стараясь не дергать волосы. — Еще не засчитает и заставит повторить опыт, тем самым у нас с тобой появится отдельная от всех спальня на ближайший год, — сам себе расписывает нерадужные перспективы и сам же над этим смеется.

— Вряд ли Макгонагалл ей это позволит, — замечает Драко, продолжая отчищать его голову от перьев.

Волосы такие пушистые. Кажутся жесткими, но на деле просто пружинистые и мягкие. В них так приятно зарываться пальцами, что Драко ловит себя на мысли, что хочет продлить этот процесс. Но не решается и просто вытаскивает перья. Поттер молчит, даже не дергается, пока Малфой спокойно крутит его голову во все возможные стороны, чтобы осмотреть на наличие там перьев. И снова это кажется таким интимным, что хочется бурно краснеть, но, кажется, Драко этого никогда не умел. Ну, или потому, что ситуация его в действительности не смущает. Закончив, он еще раз проводит рукой по волосам, наслаждаясь этим щекочущим ощущением между пальцами, и отходит.

— Спасибо, — в этот раз Поттер точно говорит искренне, тут же принявшись собирать вещи снова.

Оказалось, чтобы притащить сюда такую кучу вещей, он все это уменьшил и засунул в сумку с расширением пространства. И так же собирается унести. Малфой уничтожает следы их пребывания здесь, чтобы ничего не осталось, а в мыслях крутится столько всего. Вопросы градом осыпаются на голову, душат и мешают. Он мог бы спросить у Поттера, мог бы задать ему все эти вопросы, но стоит открыть рот, как звуки глохнут и застревают в горле. Страшно. Просто страшно узнать ответ, что это просто жалость, что он так забавляется, что ему просто скучно или же его попросили в министерстве приглядеть за Драко. Незнание благо только при вялой фантазии, а Драко слишком много вариантов может предположить. Но и Поттер, если не солжет, то точно не скажет всего, и эти дыры Малфой заполнит своими додумками. А это еще хуже. Нет уж, лучше просто выкинуть из головы.

Вернувшись в гостиную, они сталкиваются с веселым и задорным смехом. Заметив их, Дафна тут же сокрушается о том, что надеялась увидеть Поттера с перьями на голове, а Грейнджер рассказывает о том, как уговаривала сделать ту постройку, как будильник, только бы не приклеивать перья. Вот уж спасибо! Малфою так и хочется сказать пару ласковых. В его-то волосах седины видать не будет, но то, что в тот момент он чуть душу не отдал, это точно.

Попытка заречься и не играть с Дафной в игры вряд ли засчитается, но Малфой хотя бы постарается. И воскресенье он сбегает в библиотеку, собираясь выполнить это треклятое домашнее задание, пока не поздно. Он сидит там до позднего вечера, пока миссис Пинс не выгоняет его, как и всех, кто засиделся там допоздна. И как же он не хочет возвращаться в ту комнату! Не столько из-за игры, Поттера и вообще, сколько потому, что сложно. Все эти взгляды, легкая настороженность в поведении, скрываемая за дежурной улыбкой. Еще и Гринграсс со своей глупой идеей объединить курс. Ей наверняка что-то стукнуло в голову, и она считает необходимым это воплощать в жизнь, что ли? Но, видимо, из-за тяжести понедельника она все же решается оставить всех в покое.

Драко уже почти наслаждается образовавшейся тишиной, пусть и ненавидит школьную жизнь, все чаще замечая, что в гостиной они с Поттером сидят рядом. Специально или же нет, но Поттер садится поближе. То он усядется на диван так, что они касаются плечами, то Поттер на полу на ковре, почти возле самых ног Драко. Занимаясь или же играя с кем-нибудь в карты и шахматы. Пару раз даже предлагает Драко, но Малфой отказывается. И все бы было ничего, если бы на это не косились почти все, но взгляды Уизли и Грейнджер отличаются особенно. Отчасти, это приятно, что он находится рядом, а не держится на расстоянии вытянутой руки с палочкой. А с другой стороны, Драко понимает, что это, скорее всего, ничего не значит. Да, Поттер что-то задумал, но это точно не имеет под собой какие-то слишком уж откровенные подтексты. Просто Поттер такой, никого не может оставить в одиночестве. Пусть они и договорились не лезть друг к другу, но когда это Поттер слушался?