Лео без футболки сидел на кушетке, а я разматывала старые бинты на его плечах и торсе. Количество его шрамов не переставало меня удивлять. Самый заметный был справа на лбу. Две линии крест-накрест, над ними ещё две полоски.

Я думала о том, что он пролил кровь за меня. В голову пришла идея. Я подошла к шкафчику, выдвинула ящик и почти сразу нашла скальпель. Этот предмет напугал меня во сне. Теперь он ассоциировался со смертью и предательством. Я помедлила, но потом всё-таки взяла его, и повернулась к Лео.

— Ты пролил кровь за меня, — сказала я дрожащим голосом, — и я хочу отплатить тебе тем же. Соединить мою кровь с твоей.

Быстро, пока не испугалась и не передумала, я провела скальпелем по своей ладони. Из тонкого пореза хлынула кровь. Я ощутила неприятную, зудящую боль.

— Дура! — закричал Лео. Кажется, он по-настоящему разозлился. — Зачем калечишься? Не нужна мне твоя кровь! И вообще я пролил её не за тебя.

— За что тогда?

— Обычная тюремная драка. Не в первый раз в такую попадаю Один из соседей в обезьяннике прикопался к моему пирсингу. Решил, что я заднеприводный, и стал приставать. Как будто пирсинг — привилегия заднеприводных.

У Лео были проколоты оба уха. В правом я насчитала три скобки в хряще и одну кругляшку в мочке, в левом — четыре скобки и одну кругляшку. Итого девять украшений.

— Что такое обезьянник и заднеприводный? — я не понимала его жаргон.

— Обезьянник — изолятор временного содержания, а второе слово тебе знать не нужно. Забудь его. Для меня это оскорбление. Дай-ка скальпель, — сказал он уже более спокойно.

Я выполнила его просьбу. Лео порезал свою ладонь и приложил к моей. Его кровь показалась мне горячей.

— Это обряд родства по крови. Отныне ты — моя кровь.

— Что? — я ничего не поняла.

— Так говорят во время обряда. Во всяком случае, у нас в банде так было принято.

— Ты — моя кровь, — повторила я.

У Лео крови вытекало гораздо больше. Если мой порез был царапиной, его — настоящей раной. Я подумала, что будет новый шрам. «Почему он себя не бережёт? Неужели совсем не чувствует боли?» На его запястьях я заметила и другие шрамы от порезов. Видимо, следы того же обряда.

— Я не очень-то во всё это верю. Наполовину. То верю, то нет. Как и в Бога.

Он щедро смочил вату спиртом и приложил к моей ладони. Защипало так, что я зажмурилась и замычала сквозь стиснутые зубы. Затем Лео точно также обработал свою рану. При этом он даже не изменился в лице.

— Ты вообще чувствуешь боль? — с любопытством спросила я.

— Чувствую, конечно, но я умею терпеть.

— Расскажи подробнее про этот обряд.

Лео перевязывал мне руку. Он накладывал бинты умело и аккуратно.

— Считается, что этот обряд делает братьями или же побратимами по крови. Братья должны быть верны друг другу в бою. В случае смерти брата ты должен за него отомстить. От тебя я, конечно, этого не требую. Ещё у нас, бандитов, принято такой обряд проводить между женихом и невестой. В нашей среде свадьбы — редкость, и обязательства кровного обряда пугают. За измену в таком союзе положена смерть. Так что я видел такую свадьбу один раз в жизни.

— Братьями могут стать только мужчины? Этот обряд не может быть проведён между мужчиной и женщиной, чтобы они стали братом и сестрой?

Он задумался.

— Теоретически может. У нас в банде не было женщин.

Настал мой черёд делать ему перевязку. Я начала с руки, затем перешла к открывшимся ранам.

Я почти закончила, когда вдруг услышала, что дверь открывается. Вошла миссис Холланд. Она видела Лео впервые. В те два дня, когда произошли ужасные события, она сидела с престарелой родственницей. Сама она тоже была немолодой. Полноватая, небольшого роста, она всегда держала спину прямо, как настоящая леди, и носила высокую причёску. Одевалась она скромно, но не без элегантности. Например, сегодня на ней были длинная чёрная юбка с волнистым подолом и клетчатый пиджак. Пепельный платок ему в тон был повязан на шее. Поговаривали, что миссис Холланд происходит из знатного рода, но мы, дети, воспринимали её как ласковую бабушку.

Я вспомнила про окровавленный скальпель. Лео положил его в лоток на тумбочке. Я дёрнулась, чтобы убрать лоток с глаз долой, но он исчез.

Миссис Холланд радушно улыбалась.

— Здравствуйте! Рита, а я тебя искала. Почему ты не предупредила, что утром у нас будет гость? Это тот человек, который собирался помочь с уборкой?

— Здрасьте! С какой уборкой? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Если ты будешь не против, конечно. И если нормально себя чувствуешь! Ты много крови потерял. 

— Там всего лишь передвинуть пару шкафов и перенести пару ящиков.

— Всё со мной нормально. Конечно, я согласен. Уже второй раз на меня тратят ваши медикаменты.

— Давайте представимся друг другу. Я миссис Холланд, воспитательница этого приюта. Помогала отцу Яну до того, как… — она неловко замолчала. Я привыкла называть Менделя отцом, но другие люди называли его по имени, отец Ян. 

— А вы?

— Лео, — коротко ответил он.

— Он спас меня. Если бы не он, я бы уже была мертва.

Лео смотрел на меня неодобрительно, но я рассказала, как он вывел меня из дома мистера Шелтона, опустив некоторые детали. Миссис Холланд сказала ему «спасибо» и пригласила с нами на завтрак. «Интересно, в тюрьме Лео кормили? — подумала я. — Или он может заставить живот не урчать, даже если голоден? Я уже ничему не удивлюсь». Иногда он казался мне каким-то сверхчеловеком.

Я собиралась выйти из медпункта вслед за миссис Холланд, но Лео потянул меня за рукав:

— Скальпель-то прибери.

Я обернулась и увидела лоток со скальпелем на кушетке, где сидел Лео. Последний подмигнул мне и скрылся за дверью.

Мои братья и сёстры ждали нас в столовой и уже успели накрыть на стол. Они сразу окружили Лео. Я ещё на прощальной трапезе в честь моего удочерения заметила, что он им понравился. Особенно мальчикам. Он необычно выглядел: весь в бинтах и шрамах, пирсинг в обоих ушах, яркая футболка, взлохмаченные каштановые волосы с рыжим отливом. Наши прихожане в церковь одевались скромнее. От него исходили сила и уверенность, и он охотно шёл на контакт с детьми — бегал с ними, дурачился, возил на себе, но при этом они его слушались. Вот и сейчас они спорили из-за мест рядом с Лео, но он что-то им негромко сказал, и они перестали галдеть.

В прошлый раз я подумала, что дети не будут тянуться к плохому человеку, но история с Менделем показывала несостоятельность этой теории. «Всё, что он делал, было ложью, — я сжала кулаки. — Но почему никто не заметил этого раньше?» Я мысленно открыла альбом с детскими воспоминаниями — вот Мендель читает мне сказку на ночь, вот мы кормим уток на пруду, вот он дует на мою разбитую коленку. Всегда добрый, заботливый, улыбающийся. Я посмотрела на Лео. Он почти не улыбался, говорил строго и свысока, сразу обозначая дистанцию между нами. Он избегал проявления чувств и учил меня тому же, иногда был груб, но он тоже по-своему заботился обо мне.

Мысли вернулись к Менделю. «Как он мог оставаться весёлым после того, как отправлял кого-то на смерть?» Я вспомнила Феликса, которого «отдали приёмным родителям» несколько месяцев назад. Он также как я любил заниматься благотворительностью. Вторым его хобби было ухаживать за растениями, и он придумал их продавать, а на полученные деньги покупать еду для бездомных. Необычная идея для пятилетнего мальчика.

Сейчас у него нет даже могилы, куда бы я могла посадить его любимый цветок. Его вообще похоронили? Скорее всего, тело сожгли или закопали далеко в лесу, чтобы никто не нашёл.

— Рита, — окликнул меня Лео.

Я вернулась в настоящее и обнаружила, что из крана, под которым я мою руки, хлещет ледяная вода. Я быстро его закрутила.

— В зеркало глянь. У тебя лицо, как будто кто-то умер. Дети спрашивают, что с тобой. Улыбайся, Рита. Ты должна улыбаться ради них.

Я глубоко вздохнула, выкидывая из головы всё лишнее, и растянула губы в улыбке.