Жизнь в кустах

Первые лучи солнца выпрыгнули из-за горизонта, чтобы развеять царство Морфея. Лесные птички вовсю радовались утру. Изредка в их трели вклинивались другие звуки, неестественные, вроде как от клавишного инструмента, но отнюдь не музыкальные. Это в кустах развесистой клюквы просыпалась стая кустарниковых роялей.

Антрацитово-черный рояль зевнул во всю черно-белую пасть, для пробы воспроизвел несколько тактов траурного марша Шопена. Другой экземпляр, цвета ванильного пломбира, потягивал короткие ножки и урчал что-то из Мендельсона, а третий, разноцветный, как бензиновая пленка, уже вовсю скакал на месте, брыкался и хлопал крышкой, разбрасывая радужные блики и восьмибитные звуки.

— Ти-ихо! — вдруг громыхнул четвертый рояль, с гранитной текстурой, и вышел из тени кирдыкского дуба, который… А, ладно, вышел и вышел. В нутре у него бурчало что-то эпическое, из трейлеров к фэнтези. — Я слышу поступь героя, которому суждено изменить судьбы мира, ибо…

— Ладно-ладно, Сюжетно-Важное-Пророчество, — перебил его белый (его звали, кстати, Внезапный-Договорной-Брак) и выглянул из кустов на луга, поля и прочие просторы, — мы поняли, не надо на нас отрабатывать свои приемчики, прибереги силы для героя. И что-то я никого не вижу.

— Я тоже не вижу, — черный рояль по имени Внезапная-Смерть-Родителей пошевелил педалями, — но чую запах ванили.

— Я люблю ванильку! Идем в засаду, идем! — радужный Резкое-Пробуждение-Силы все так же подпрыгивал в нетерпении, но на цыпочках, и верещал шепотом. И все четверо стали протискиваться ближе к идущей через поля дороге.

Вскоре из-за высокой травы и в самом деле показалась фигура, вполне человеческая причем, женского пола юного возраста, разве что чуть бледная и полупрозрачная.

— Надо же, как живая… — удивился белый. — Ничего, это ненадолго? Ну что, кто выскакивает из кустов со своим мотивом первый? Или, как всегда, наперегонки, не соблюдая очередь?

— Гон-ки, гон-ки! — скандировал шепотом радужный и рыл ножкой землю.

— Куда вперед батьки? — возмутился серый ветеран, но поздно: коллега уже выпрыгнул из кустов с радостным восьмибитным улюлюканьем и покатился прямо на путницу. Делать нечего, остальные рояли рванули следом. На склоне пригорка они набрали скорость и обогнали более легкого радужного. Девушка успела только вскрикнуть, как на нее под звуки траурного марша Шопена наехал черный рояль.

— Твои родители умерли и оставили тебе квартиру в центре Питера, десять корпораций в Америке и миллиарды долларов!

Тут же его оттеснил белый, не давая жертве подняться, заглушил Шопена свадебным маршем Мендельсона и объявил, что родители гг тайно договорились выдать ее за корейского артиста, и что свадьба прямо завтра. Не успел он развернуться на второй заход, как радужный все-таки опередил серого, проскочил между его ножек и теперь вовсю елозил жертву по земле.

— У тебя вдруг проснулись магические силы твоих далеких предков — эльфов, драконов и австранезийских сусликов!

Но тут подоспел серый рояль, издал эпичный органный пассаж и смел всех вместе с героиней с дороги в канаву.

— Ты избранная! — гремел он басами. — Ибо ты рождена, чтобы спасти все грани Великой Сферы Миров от глада, мора, войны и неизбежной гибели!

И аккорд, достойный фуги Баха, сотряс бы мироздание, но в него встревали веселенькая кукольная мелодия и марши, свадебный и траурный, поэтому получился просто галдеж.

Наигравшись вдоволь, рояли смолкли и вылезли из канавы. Тут же развернулись посмотреть, как там жертва. Та кое-как встала. Ее конкретно качало на ветру — еще бы, она потеряла всяческий обьем и стала плоской, как лист картона. Очень разноцветного картона со страданьем, гордостью, решимостью и радостью на лице.

— Мама, папа! — заплакала она, но тут же запрыгала, вопя «мой Чонгучок, ты будешь моим!», потом приняла гордую позу, расправила хвост, крылья, рога и челку всех цветов и поклялась небесам спасти всех на свете от всего подряд. И на этой торжественной ноте ушла в горизонт.

— Отличная картонка получилась! — промурчал белый. — Все-таки в стае мы сила. После одного рояля у героя еще есть шанс остаться объемным и живым, но всей кучей мы кого хочешь завалим и раскатаем в блин.

— А то, — согласился серый. — Не зря же мы называемся роялями, что по-французски означает «королевский». Мы короли придуманных миров! Когда мы выскакиваем из кустов, мы правим и персонажами, и сюжетом!

— Мы короли, мы короли! — радужный козликом скакал вокруг товарищей и вдруг привстал на задние лапы. — Вон там еще один герой, кажется. Давайте нападем на него из вон той кущи кустов, она вся в цветочках, как раз для меня!

Старшие рояли прислушались, принюхались и решили, что перехватить очередного путника действительно лучше из той далекой мини-рощицы, а то вдруг он свернет не туда и не пройдет мимо кустов клюквы? И резвым аллюром они двинулись на позиции.

Вблизи цветущий кустарник выглядел подозрительно и вообще не совсем походил на куст. Состоял он из здоровенного вороха вьюнков, плюща и ежевики, которые оплетали что-то громоздкое, пирамидальное, но невысокое, что-то, похожее на… да на такой же рояль.

— Так, — серый перешел на шепот и заозирался. — Быстро, уходим отсюда. Проклятье, придется из-за него менять место лежбища.

И он очень резво для своего веса и имиджа поехал прочь. Черный с белым переглянулись и потянулись клином вслед за ним. Радужный смотрел то на них, то на груду лиан, и нехотя двинул следом за товарищами. Но вот молчать он не умел.

— А почему? Там же вроде обычный персонаж. А мы короли. Почему мы не можем наехать на него?

— Не в персонаже дело, — сквозь прижатую крышку клавиш пояснил белый. — Ты тот куст видел? Это раньше был рояль. До того, как на него напал Зверь-Обоснуй.

— Кто-кто?

— Эх, молодежь… Был как-то у меня приятель, Попадание-в-Другой-Мир, — серый на ходу ударился в воспоминания, пыхтя и спотыкаясь на выбоинах. — Однажды мы с ним…уфф. вдвоем охотились на сочного бывшего десантника, готовились раскатать… его в типичного нагибатора, и…ий! и Попаданец выехал из кустов первым… И тут… С небес упал гигантский паук, не паук… Многолапый, многоглазый, с паутиной, и как давай оплетать моего приятеля причинно-следственными связями! Причем исключительно из естественных материалов. Обосновал по полной программе, примотал к почве, к атмосфере, к прошлому геро…ой! Героя, то есть… Я как раз успел сбежать. А персонаж в результате стал только объемнее, до сих пор на живого человека похож, ибо… Ибо, в общем. Но зверь больше не появлялся, и долгое время потом царил мир и покой, тьфу, плоскость и бессвязность. И вот опять…

Родная роща клюквы уже осталась позади, а рояли все двигались вперед к темному атмосферному лесу. Радужный чуть не врезался в пень, пока бесконечно оглядывался на луга.

— Ну мы же короли! — хныкнул он, почесав ушибленный бок об серого. — Неужели мы бы вчетвером не завалили персонажа? Свадьбой бум! Похоронами хрясь! Дармовой силищей бац! Одного рояля этот ваш зверь еще повяжет, а на всех сразу ему не хватит логики!

— Может быть, может быть, — траурным тоном откликнулся черный рояль. — Давай, попробуем. Только чур Зверя отвлекать будешь ты, он тебя обоснует до полной потери рояльности, а мы потом, раскатав героя в картонку, помянем тебя добрым аккордом, идет?

— А чего сразу я? — насупился радужный и даже стал сиять на десять процентов меньше. Или это ветви на опушке леса отбросили тень на него? — И что делать-то? И куда мы идем, кстати?

— В Клишечащу, — торжественно объявил серый и обвел кривые черные стволы крылом. — Здесь живет другая стая роялей — братья В-Тебя-Влюбился-Вампир, В-Тебя-Влюбился-Оборотень, В-Тебя-Влюбился-Маньяк и кто-то там еще, они размножаются почкованием. С ними-то мы и объединимся. Ибо Зверь-Обоснуй даже не появится там, где число роялей приближается к десятку.

— А-а, вон оно чо…

Радужный обдумывал новую информацию целых полторы минуты, а потом засиял с новой силой и вприпрыжку устремился в чащу.

— Ура-а, нас будет целый табун! Табун неотвратимой плоскости! — Он пока еще не умел выговаривать все слова с Заглавной Буквы, как серый рояль. — Внезапный каток из кустов! Нам не страшен обоснуй, обоснуй, обоснуй!.. Ну как, я хорошо спрятался?

Он заехал за кривой куст со зловещими шипами, но совсем без листьев, и разноцветные бока просвечивали сквозь черные ветви, а по окрестным мхам и деревьям бегали радужные отблески.

— Нормально, — не глядя, отозвался белый. В самом деле, кого в мире фантазий волнует, как хорошо какой-то рояль вписывается в пейзаж? Разве что Зверя-Обоснуя, не к ночи будь помянут. А его тут нет и не будет.

Наверно.

Белый рояль поежился, и вместо Мендельсона у него получился собачий вальс.