Пока я бережно переворачивала листы большой книги с красивыми иллюстрациями, отражающими крупные исторические события, Хатт снова пропал между стеллажей. Он не ждал, когда на него снизойдёт озарение, а искал его сам. Меня же грел факт того, что кто-то ещё искренне хочет помочь.

В переложении адского летописца, история выглядела более полной. Великие сражения происходили не только между людьми, стычек расколотого на два лагеря народа было не меньше. Где-то они шли параллельно, а где-то значительно усугубляли ситуацию, только ещё не было случая, чтобы кого-то таким образом спасли.

«Много же работы у него было», — подумала я об Азраиле почти с сочувствием. Всё же, как ни крути, больше всего не повезло участникам катастроф и военных событий. А он… наверняка и не изменился совсем за все эти века, тысячелетия.

Может, Хатт прав и мне стоит идти дальше, как только представится возможность. Когда Азраил примет окончательное решение будет ли у меня выбор? Звёзды чужих миров зажигаются и гаснут — к чему тоже можно привыкнуть.

— Я думал, это слухи… Азраил привёл в ад девушку, — прошелестел незнакомый голос совсем близко.

Чудом не выронив книгу, я уж было решила, что некто предпочитает оставаться невидимым. Однако обернувшись, увидела высокого темноволосого мужчину с очень смуглой кожей и жёлто-зелёными глазами. Если бы не эти пугающие глаза, незнакомца можно было бы назвать красивым. Но его взгляд словно жалил, заставляя цепенеть на месте.

— Интересно, — протянул он, приблизившись на шаг и склонив голову набок. — Видно, заскучал братец.

— Отец? — раздался удивлённый голос Хатта.

— Давно не виделись, сын, — едва уловимая быстрая улыбка и мужчина будто перетёк в другую позу.

— Да уж целую вечность, — демон выглядел напряжённо, будто и не рад был видеть одного из самых близких родичей. — Но ты ведь не меня повидать заглянул?

— Почему нет? Ты ведь наша гордость.

Жуткий взгляд был сосредоточен на адском архивариусе, но меня не оставляло ощущение, что я по-прежнему нахожусь в прицеле его внимания. Провалиться бы сквозь землю, да дальше некуда.

— Так считает только мама, — спокойно ответил Хатт. Если его и задевали слова отца, он ничем не выдал своих эмоций. — Ты об этом хотел напомнить?

Присутствовать на чужих семейных разборках я хотела меньше всего. Да и вдруг почудилось, что без меня разговор мог бы сложиться иначе. Оставив книгу на подставке, я соскользнула со стула и сделала вид, будто заинтересовалась чем-то, направившись к одному из проходов. Найти дорогу к выходу уже было несложно.

На улице я застыла в тени колонны, глядя на алую туманную дымку, ползущую между зданиями и огибающую фонари. От неё тянуло холодом, который развенчивал очередной миф об аде. Я поёжилась, но возвращаться не стала Лучше дождаться Азраила здесь, чем снова видеть тот взгляд.

Внимание привлёк шелест и я вовремя повернула голову, чтобы увидеть, как тёмная фигура, возникшая прямо из воздуха, останавливается на ступенях, складывая за спиной огромные крылья.

— Азраил! — безошибочно определила я, рванувшись к ангелу.

— Что ты тут делаешь? Почему не подождала внутри? — спросил он настороженно.

— К Хатту заглянул отец, я решила им не мешать, — это была лишь часть правды, но Азраила она устраивала. Меня же радовало его своевременное возвращение, на фоне чего все прочие эмоции гасли.

— Самаэль. Он не говорил с тобой?

Вряд ли обращение в пустоту можно было назвать диалогом. Я отрицательно качнула головой.

— Тут холодно. Как насчёт чая?

— А как насчёт полетать? Я видел, как ты смотрела, — он говорил вполголоса и уже держа меня за руку.

— Сомневаюсь, что это поможет согреться, — пошла на попятную я. Тома боялась высоты, пережив падение в детстве, а я…

Над городом разнёсся запоздалый вскрик, а потом я задохнулась высотой, самым восхитительным чувством на свете. Огни, дома, далёкая полоска заката — реальность предстала с новой, пугающей остротой. За короткий промежуток времени я узнала, что такое падать в небо и доверять безоглядно. Меня бережно обнимали, доказывая от какого счастья я только что чуть бездумно не отказалась. Снова хотелось кричать, но уже от безумного восторга.

Азраил приземлился на крыше одной из немногочисленных высоток. Продолжая держать меня на руках, он счастливо улыбался. Пусть как сумасшедшее билось сердце и дрожали крылья, такое счастье точно было заразным. Оно накрывало с головой, даря неповторимое ощущение, что абсолютно всё по плечу, а мечта реальна.

Находясь вне себя от восторга я так и не поняла, кто первым сделал решивший всё шаг. Его выдох будто опалил кожу и наши губы соприкоснулись. Безумный полёт продолжался. Только теперь я больше не понимала, где твердь, а где небо. Тело обрело невесомость, и перед глазами мелькали звёзды Возможно происходящее с нами неправильно, но так было необходимо. И кто разберёт, кто нуждается в другом сильнее: я, потерявшаяся и забывшая себя, или он, ангел, чей удел уносить человеческие жизни.

Ветер плеснул холодом, словно стремясь разбить вдребезги и утащить наше тепло по кусочкам. Азраил не уступил, прикрывая меня и не говоря ни слова, куда-то перенося. Полумрак менял очертания предметов и я не сразу узнала квартиру, где проснулась сегодня утром.

Молчание затягивалось. Меня выпустили из рук и я прислонилась к окну, чтобы не упасть. Азраил же даже не смотрел в мою сторону, словно взвешивая что-то про себя и решая.

— Я не должен был так поступать, — тихий голос ангела был наполнен тоской.

— Всё в порядке, правда, — попыталась заверить я его. Себе же пообещала всё понять и принять, как бы не было больно. Бояться неминуемого уже поздно. Он — не человек и мыслит, исходя из опыта не сопоставимого с человеческим.

— Ты здесь, хотя я мог бы давно тебя отпустить, — продолжил Азраил. — Ты ведь видела Самаэля. Он тоже был на месте той катастрофы и я обещал не затягивать с решением. Мы оба призваны поддерживать порядок, а не нарушать.

— Но ты проводил Тому, а я…

Он посмотрел мне в глаза и я осеклась, понимая всё без слов. Я не должна быть тут, в аду, на земле, в этом мире и в не своём теле. Но такого не бывало прежде и Азраил позволил себе временное исключение.

И не просто так я не ощущала обычного голода или жажды, а усталость принимала, как нечто обязательное. Иллюзия жизни, в комплекте с эхом чужих воспоминаний. Только холод настоящий. Он преследовал меня и зовёт с Той стороны голосами ушедших. Странно ещё, что настоящая хозяйка тела не вернулась, чтобы восстановить справедливость.

— Получается, физически я мертва?

— Я немного повернул время вспять и замедлил его, — признался ангел Смерти. — Пока ещё ты находишься в пограничном состоянии.

— Но скоро это закончится, — озвучила я недосказанное. — Когда, Азраил?

— У тебя остался лишь день от силы, после чего я уже не смогу задерживать процессы.

Я ещё успеваю на праздник. Правда, какой в этом смысл? Исполнить обещание, узнать о себе и уйти в неизвестность.

В сознании вспыхнуло воспоминание о полёте и поцелуе на крыше, причиняя почти нестерпимую боль. Но за неё я была даже благодарна. Я — не Тома. У меня не было ничего и ничего больше не будет. Кроме этих ярких мгновений. Он ведь обязательно сохранит их и будет нести в себе до скончания времён.

Хотела бы я запомнить…

— Спасибо тебе. За всё, — я улыбнулась, не обращая внимания на то, что глаза давно жгло от слёз.

Азраил заметил мою нерешительность и снова притянул в свои тёплые объятия.

— Я слишком сильно привык к тому, что все мои решения правильны. Любая загадка обычно была лишь вопросом времени, чего у меня предостаточно, — проговорил он. — До твоего появления я редко испытывал сомнения. Ситуации, когда что-то идёт не так, просто раздражали.

— Сложно поверить.

— В мои эмоции, чувства? Они есть, но лучше абстрагироваться от них во время работы. Как ты понимаешь, я всегда должен действовать быстро и чётко.

— Что же изменилось?

— Случая, подобного твоему прежде не было. Я решил узнать как можно больше, но где-то год спустя после нашей первой встречи поймал себя на мысли, что давно не воспринимаю наши разговоры, как работу. Мне нравилось проводить с тобой время, болтая просто так. Самым сложным и забавным было заново учиться улыбаться. Тогда ты сказала, что так, как я это делаю, никуда не годится и заставила тренироваться.

— Наверное, ты возмутился, — предположила я, чувствуя, что краснею. Оставалось надеяться, что я не пыталась защекотать ангела Смерти.

— Поначалу. Но есть вещи, которых нельзя добиться нарочно. Искренность из их числа.

— Тебе её не занимать, и улыбка у тебя на самом деле красивая. Я люблю, когда ты улыбаешься…

И до последнего вздоха буду любить.

Я не удержалась от порыва дотронуться до лица мужчины, проведя кончиками пальцев по чётко-очерченным скулам. Он же продолжал смотреть так, что дыхание замирало.

— Что будет там, за порогом? — у кого же ещё спрашивать о таких вещах, если не у ангела Смерти. — Я смогу вернуться?

— Когда тебя что-то связывает с этим миром, то вернуться можно, — он перехватил мои запястья, прижимая ладони к своей груди. — Обычно те, кто появился здесь впервые, не начинали со смерти. Многие успевали обзавестись семьями, близкими, оставить след.

— А я начала не с того…

Город плыл сквозь ночной мрак навстречу рассвету, словно огромный корабль. Сколько бы не длилась эта ночь, за ней наступит мой последний день.