*******

Он понимал, что кровотечение не остановится, как бы он ни старался зажимать глубокую рану дрожащими руками.

Коннор сделал глубокий, прерывистый вдох, пытаясь унять свою дрожь, чтобы, по крайней мере, не дрожали руки. Крошечная, все еще рациональная часть его знала, что рана была слишком серьезной, что было слишком много крови, что операция была необходима, чтобы спасти жизнь Мерфи. Эта правда и факт были душераздирающими и жестокими, однако он понимал, что это была чертова реальность. Без больницы, без врачей, без немедленной помощи, которая по-хорошему должна быть оказана в течение следующих нескольких минут, они ничего не смогут сделать.

Мерфи — его брат, его близнец, любовь всей его жизни — должен был умереть от потери крови прямо у него на руках.

— Хорошо… все в порядке. Все будет хорошо, брат. Я здесь, — беспомощно прошептал он, а затем прерывисто всхлипнул.

Он поднял руку, чтобы пригладить растрепанные волосы брата-близнеца. Это зрелище совершенно разбило его. В течение тридцати семи лет и тридцати трех дней Мерфи был частью его жизни. Даже тогда, когда те русские впервые пригрозили убить его во время потасовки, он никогда по-настоящему не верил, что когда-нибудь потеряет его. В конце концов, Коннор всегда был рядом, чтобы защитить его. Всегда был рядом, чтобы все исправить. Они же близнецы, в конце концов. Они должны быть вместе. Все остальное просто не имело никакого смысла.

Но вот он здесь, по-настоящему напуганный и по-настоящему беспомощный впервые в жизни, просто потому, что опоздал, промедлил. Всего одна минута невнимания, и Мерфи был здесь, лежал в его объятиях, истекая кровью накануне смерти. Дыхание Коннора учащалось все больше и больше, как и у его брата, потому что он тоже медленно начинал задыхаться. Потому что это действительно происходило. Прямо сейчас. Его близнец умирал. И он просто сидел здесь на полу, беспомощно баюкая своего истекающего кровью брата, не в силах ничего сделать, чтобы остановить это. Время истекало. Тик-так-тик-так. Пять минут до смерти его брата-близнеца…четыре минуты до того, как он останется совсем один, впервые за тридцать семь лет своей жизни. Три минуты до…

Его разум постоянно пытался ускользнуть. Было очевидно, что шок был очень сильным. Пытаясь защитить его от худшего, пытаясь заставить его поверить, что это был просто еще один из его кошмаров об утрате брата, что Мерфи просто не мог умереть, потому что это было против законов физики и бога вместе взятых. Ускользающий разум подсказывал ему, что все это не по-настоящему. Все время говорил, что он просто должен сделать глубокий вдох и закрыть глаза на пять минут, дать своему разуму передышку, чтобы придумать план, который у него всегда был в рукаве.

Но у него не было плана.

И этих ебаных пяти минут у него тоже не было.

Его брат-близнец умирал-умирал-умирал прямо сейчас.

Мерфи внезапно схватил руку, которую Коннор прижимал к его раненой шее, и посмотрела на него, заставляя его оторваться от мыслей, как он всегда делал, когда замечал, что он, кажется, слишком глубоко погружался в них. Мерфи пытался заговорить с ним, но он не мог произнести ни слова. Все, что он мог сделать, это заткнуть рот и попытаться выплюнуть кровь, которая душила его, выглядя как рыба, вытащенная из воды. Он боролся за воздух, и Коннор поспешно и неуверенно попытался сменить положение, чтобы помочь ему дышать, вновь избавляя от крови. Затем он наклонился, чтобы прижаться губами к губам Мерфи, для того, чтобы начать вдыхать воздух в легкие, чтобы сохранить ему жизнь и вместе с тем начать дышать за них обоих. Но даже при всем этом ему вдруг показалось, что младший МакМанус задыхается от отчаянной попытки заговорить с ним.

— Эй, нет-нет-нет, ты не можешь этого сделать, останься со мной. Ничего не говори, просто останься со мной, — в отчаянии сказал Коннор, вдыхая еще немного воздуха в легкие Мерфи, прижимая его еще ближе, прижимая свои руки к ране. Но потом он совершенно обезумел снова, зарыдав, внезапно, резко.

— Блядь, Мерф. Ты не можешь так поступить со мной… Я, блядь, люблю тебя больше всего на свете в этом ебучем мире… Не оставляй меня. Не надо…

Старший МакМанус поднял глаза к потолку. Он пытался уговорить бога. Умолял и пытался заставить его понять.

Я люблю своего брата. Ты не можешь забрать его. Возьми меня вместо него. Возьми меня.

Он беспомощно погладил Мерфи по щеке и, в конце концов, снова опустил глаза, когда ответа не последовало. Он действительно не знал, что делать. Он сделал все, что мог. Пытался остановить кровотечение. Пытался согреть своего близнеца. Пытался не дать ему уснуть. Пытался дышать за них обоих. Пытался найти медикаменты, хотя их и не было. Он не осмеливался покинуть эту комнату, чтобы проверить другие комнаты и этажи, потому что знал, что Мерфи быстро истечет кровью. У него просто не было столько времени, и он боялся, что может потерять его, пока будет ходить где-то. Они едва добрались сюда живыми, и ходячие все еще стучали в дверь внизу, стремясь ворваться и закончить то, что начали. Он не мог придумать, что еще можно было сделать.

Почему, черт возьми, здесь не было никого, кто мог бы помочь Мерфи? Что он должен был делать? Почему бог так поступил с его братом? Почему он больше не слышит их молитв? Почему было так много крови? Неужели все это было на самом деле? Конец света? Неужели Мерфи действительно сейчас умрет? Неужели все, что они делали, в конце концов, было неправильным? Было ли это их наказанием? Почему Мерфи? Почему, блядь не он? Почему именно Мерфи?

— Я тоже… люблю тебя, — неожиданно сумел ответить Мерфи, но затем его начало сильно трясти.

Коннор чувствовал, как температура тела его брата падает все больше и больше, какое влияние оказывает на него потеря крови. Он энергично кивнул, но, в конце концов, зарыдал еще сильнее.

— Я знаю.

Он притянул брата ближе к своей груди, обнимая, держа его, а после оглянулся, в надежде, что теперь там кто-то есть. Кто-то, кто поможет им. Кто-то, кто скажет ему, что делать. Кто-то, кто даст ему пощечину, чтобы он очнулся от этого кошмара. Но там никого не было. Даже бога. И, судя по ощущениям, гораздо раньше, нежели позже, Мерфи тоже исчезнет. Выхода не было. И определенно никакого реального плана. Единственным выходом, на его взгляд, были их пистолеты, валяющиеся на полу, где он их бросил.

Коннор замер и просто смотрел на оружие на полу, даже не моргая.

На мгновение, которое казалось слишком долгим, Коннор тупо уставился на оружие. Чувствовал каждое содрогание умирающего тела своего близнеца, ощущал его остывающую фигуру, липкость текущей между ними крови, от которой все вокруг пахло металлом и смертью. Дуло Беретты было направлено прямо на него, точно так же, как оно всегда было направлено на их жертвы. Это выглядело почти что скромным предложением.

Может быть, бог все-таки дал ему ответ, потому что теперь все обрело смысл.

Внезапно решение стало ясно как день. Был только один выход.

Он чувствовал, как его близнец стремительно умирает у него на руках, и, наконец, понял, что делать.

— Ты и я, вместе, Мерф, — решительно сказал он, и вся паника и страх, кажется, внезапно покинули его тело.

Теперь было только принятие, практически покой.

Если Мерфи действительно должен был умереть, если Коннор действительно ничего не мог сделать, то он тоже умрет.

Они пришли в этот мир вдвоем. Уйти вместе было единственным разумным решением.

Все остальное не имело значения. Это было неестественно. Это было так неправильно.

Он перестал прижимать Мерфи к своему телу и вместо этого изменил их положение, чтобы посмотреть ему в глаза, дать понять, что он не собирается позволять Мерфи оказаться в одиночестве, что они будут вместе, как и в любое другое время. Несмотря на смертельную рану и потерю крови, Мерфи не потребовалось много времени, чтобы понять. И когда это произошло, его глаза расширились от ужаса.

— Нет… нет, — прохрипел он, качая головой, но его прервал очередной приступ кровавого кашля. Коннор снова попытался приподнять его голову, чтобы ему было легче дышать, и дрожащим голосом приказал ему замолчать, вытирая кровь. Он пытался успокоить своего брата после того, как принял решение, пытался дать ему понять, что все будет хорошо, что на этот раз он будет следовать за Мерфи, а не наоборот, но Мерфи ничего этого не делал. На мгновение ему показалось, что он пытается собрать все силы, которые у него остались, чтобы положить этому конец.

— Нет, — повторил он и еще раз покачал головой, из-за чего начал биться о Коннора, который нахмурился.

— Что?

— Ты не можешь… сделать это… обещай, — взмолился Мерфи с паническим всхлипом и даже попытался двинуться к оружию, дабы убрать его подальше от своего брата.

Коннор недоверчиво посмотрел на своего близнеца и упрямо покачал головой, удерживая Мерфи, чтобы тот не двигался.

— О чем ты говоришь? Конечно могу. Ты, блядь, никуда без меня не уйдешь...

— Самоубийство — это грех, Коннор! — Крикнул Мерфи изо всех сил и уставился на Коннора широко раскрытыми, испуганными и налитыми кровью глазами. Коннор попытался успокоить его, снова на него шикнув, попытался свести все к пустяку, но Мерфи не переставал метаться в диком ужасе, и в итоге тоже заплакать.

— Нет. Обещай… Блядь, пообещай мне, что ты… не убьешь… себя. Не…

Коннор снова покачал головой, постепенно теряя самообладание.

— Нет, ты не можешь заставить меня пообещать это...

Мерфи откашливал еще больше крови, и это звучало так, как будто теперь он действительно задыхался.

Его глаза внезапно закатились, и он начал биться в конвульсиях. Коннор в панике попытался удержать его.

— Мерф, ты не можешь оставить меня одного! Мерфи! — Закричал он и схватил брата за плечи, пытаясь успокоить его.

— Я не могу справиться с этим сам, блядь! Пожалуйста, не надо! НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ОДНОГО, — кричал он прямо ему в лицо, совершенно запаниковав и окончательно потеряв самообладание.

К его большому облегчению, Мерфи, похоже, услышал его мольбы. Потому что буквально на мгновение он действительно посмотрел Коннору в глаза.

—…обещай…т… — задыхаясь, он закашлялся, и кровь хлынула еще сильнее. Он продолжал смотреть на Коннора своими отчаянными, почти безумными глазами, умоляя, умоляя и умоляя. На самом деле, попытка держать глаза открытыми и пристально смотреть на Коннора, казалось, была для него важнее, чем усилия бороться за дыхание.

И на этом все.

Коннор знал, что Мерфи абсолютно серьезно относится к этой просьбе, знал, что это было предсмертное желание его брата. Конечно, блядь, так оно и было. Он не стал бы просить ничего другого. Точно так же, как он отчаянно хотел, чтобы Мерфи жил, так и его брат хотел, чтобы он проделал то же самое. Единственное, что в его случае это действительно было возможно. Потому что, хотя Мерфи умирал и истекал кровью, физически он являлся единственным, кто был в полном порядке.

Мерфи дрожал и дергался все больше и больше, его дыхание становилось прерывистым и сдавленным, но его глаза оставались открытыми, продолжали умолять. Коннор с трудом сглотнул и попытался сосредоточиться, отчаянно пытаясь не проиграть битву своим эмоциям прямо сейчас. Он не хотел ничего большего, кроме как закатить истерику, спорить с Мерфи до посинения, просто чтобы получить заверение, что это правильно, что ему позволено следовать за ним.

Но потом он вспомнил о своей работе.

Он был хранителем своего брата. Он не мог спорить с ним и идти на поводу у эмоций, потому что время Мерфа было ограничено. Это было самое дорогое и самое важное желание Мерфи из того, что осталось от его жизни. И его работа заключалась в том, чтобы сделать все, что он захочет, возможным, чтобы подарить ему покой, чтобы он чувствовал себя в безопасности. Так что, в конце концов, после короткого момента настоящей борьбы, Коннор в конце концов посмотрел своему близнецу прямо в глаза и кивнул, слезы текли по его левой щеке.

— Я обещаю.

Он схватил за руку близнеца и сжал ее так сильно, как только мог, переплел окровавленные и дрожащие пальцы, силясь удержать Мерфи здесь. Но гораздо раньше, чем он ожидал, и как будто Мерфи только и ждала этого обещания и этого кивка, младший из близнецов МакМанусов дернулся еще три раза, глаза все еще были открыты, а затем все напряжение внезапно покинуло его тело. Когда его голова медленно склонилась набок, а рука постепенно ослабила хватку, весь мир вокруг Коннора, кажется, на мгновение затих.

Затем он закричал во все горло.

****************

Коннор резко открыл глаза и отрывисто вздохнул.

Как и во сне, ему сразу же захотелось закричать на весь мир, но все это было так живо, так реально, что паника и ужас фактически парализовали его, лишили возможности издать хоть какой-то звук. В течение нескольких секунд он просто резко вдыхал и выдыхал и быстро поднимал руки, чтобы в ужасе посмотреть на них, чтобы проверить, есть ли на них кровь.

Его руки были чистыми. На них больше не было ни капли крови. Все, что осталось – это сильная дрожь и бешеный стук сердца в груди, прижимающегося к грудной клетке. Ему действительно казалось, что он задыхается, как будто кто-то схватил его за горло и начал душить, когда все больше и больше образов из сна снова начали наводнять его мысли, стремясь убить его, как и его брата.

Одышка, бешеное сердцебиение, боль в груди — все это вскоре стало невыносимым, и он вновь проиграл битву. Коннор резко прижал ладони ко рту, зажав нос большим и указательным пальцами, чтобы сдержаться. Но рыдания, резкие и горячие слезы все равно появились почти мгновенно. Казалось, что они утопят его.

Почему, блядь, это просто не прекратится? Почему это вообще произошло? Почему он все еще видел это во сне всякий раз, когда пытался заснуть?

Мерфи был мертв.

Это был факт, о котором он никогда не хотел, чтобы ему напоминали. И все же он видел и слышал одно и то же снова и снова. Каждую ночь. Кровь. Много крови. Кровь на его руках, на его одежде, кровь повсюду. Кровь его брата. Кровь Мерфи. Она пропитала его одежду, его кожу. Его душу. В конце концов Коннор прикрыл глаза другой рукой и изо всех сил прижал ладони к лицу, пытаясь подавить любую слезу, любой крик, любой звук. Он старался вести себя как можно тише, потому что не хотел будить человека рядом с ним.

Человек рядом с ним.

Это, вероятно, было главной причиной интенсивно-повторяющегося кошмара.

Дэрил.

Человек, у которого было лицо Мерфи, который выглядел точно так же, как его мертвый брат-близнец.

Коннор держал обе руки прижатыми ко рту, носу и глазам, чтобы заглушить приступ рыданий, но в конце концов все же опустил их и повернул голову, чтобы посмотреть на Дэрила. Боль в груди, сердце, разуме только утроилась. Это до сих пор заставало его врасплох и на самом деле ужасало, насколько сильно Дэрил был похож на Мерфи. Такая же стрижка, лицо, даже родинка. Все действительно выглядело так, будто Мерфи лежит рядом с ним, составляет ему компанию, спит, как ни в чем не бывало.

Он не хотел ничего больше, чем просто обнять его за талию и почувствовать, как он дышит, как живет.

Но, конечно, это было невозможно. Потому что это был Дэрил, а не Мерфи, и Дэрил ненавидел его. Ненавидел, когда к нему прикасались.

Меня зовут не Мерфи, ясно?! Я Дэрил, понимаешь? Дэрил. Диксон.

Мерфи или как там его, блядь, зовут, он мертв, ясно? Смирись уже с этим.

Он мертв.

Смирись. С этим.

Он знал, что Дэрил ни за что не позволит ему продолжать притворяться, что он Мерфи. Сначала Коннор действительно думал, что это может сработать, что это может принести ему пользу, что это может помочь ему, спасти его. Но теперь, на четвертый день с этим человеком и после того, что он услышал от него вчера, он понял, что происходит прямо противоположное. С каждым днем он чувствовал себя все хуже и хуже. Притворяться, что Дэрил — это Мерфи, было еще хуже. Это было мучительно больно.

Даже если бы он действительно поверил в это и убедил себя. Это ничего не изменит, потому что тот день в Бостоне все равно случился, несмотря ни на что. В любом случае, Дэрил облегчил для него ту часть, в которую он не верил. Он не хотел, чтобы он был рядом. Не как брат. Не как друг, не как незнакомец, конечно, не как замена Мерфи, даже не как сам Дэрил. Он вообще не хотел, чтобы он был здесь.

Мне плевать.

Отвали и оставь меня в покое.

Меня чуть не убили из-за тебя.

Каким бы сумасшедшим ни был Коннор из-за всего, что с ним случилось, его мозг все еще работал. Он все еще понимал, что для него хорошо, а что плохо, понимал, что правильно, а что нет. Он понимал, что продолжать попытки было неправильно. Он понимал, что для него плохо оставаться с этой группой, быть рядом с Дэрилом, просто видеть его лицо каждый день. Он понимал, что для всех будет лучше, если он просто уйдет. Чтобы он смог начать все сначала, стать самостоятельным человеком, а не близнецом.

Но куда ему идти? Что он должен делать?

Он уже пытался. Ради Мерфи. В конце концов, он обещал. Он продолжал жить ради него, ради них обоих. Он справлялся почти два месяца. Целая куча недель в одиночестве. Впервые в жизни. Он проделал весь этот путь сюда, пытаясь сохранить «надежду» живой, следуя радиосигналам, разыскивая людей, оставаясь в живых. Он действительно пытался. Хотя был скорее мертв, чем жив.

Снова вернуться к этому? Путешествовать, убегать, жить день за днем, в полном одиночестве?

Он знал, что это не сработает.

Всю свою жизнь он был частью чего-то. Да, он был сильным, тем, на кого люди смотрели как на лидера и планировщика, старшим братом. Он стал «главным в доме» после ухода их отца, дав Мерфи кого-то, на кого можно равняться, дав их матери кого-то, на кого можно положиться и кем можно гордиться. Он был частью сплоченной группы друзей и сторонников, любил свою семью до смерти. И в этом-то все и дело. Он существовал только для других, с другими. Самое главное: он уже пришел в этот мир вместе с кем-то.

Он не был создан для того, чтобы жить в одиночестве.

На самом деле он не проявлял индивидуальности. Не в подлинном смысле. У него никогда не было собственных увлечений или интересов, чтобы занять и отвлечь себя, кроме, возможно, фильмов. Но, конечно, не было похоже, что марафон Клинта Иствуда, блядь, заставит его забыть о смерти своего близнеца. Единственным показателем его индивидуальности, единственное отличие, которое он когда-либо имел от Мерфи, было, когда он, возможно, носил оранжевую рубашку вместо черной рубашки Мерфи. Или имел несколько иную татуировку на другой стороне, в отличие от Мерфи. Или имел более светлый оттенок волос, чем у Мерфи. Но даже так у них всегда была одна и та же основная идея, они были частями друг друга и всегда все разделяли друг с другом.

Именно это и было причиной полного отсутствия у него сейчас системы самоконтроля. Он не был ни отдельным человеком, ни единым целым. У него больше не было работы. У него не было мотивации. У него не было цели. Ему не на кого было надеяться, нечего делать, некого ожидать, некого защищать, не с кем поговорить, не к кому что-то чувствовать, не для кого больше жить.

Коннор повернул голову и тупо уставился в потолок.

Вот оно. Ответ.

Он больше не хотел жить.

Он должен был быть частью чего-то. Он должен был быть вместе с Мерфи.

Он должен был умереть вместе с Мерфи, потому что у них было все общее.

Самоубийство — это грех, Коннор.

Разве вы не знали, что ваше тело — это храм Святого Духа, который находится в вас, и которого вы получили от Бога? Вы не принадлежите себе.

Кровь. Кровь Мерфи. На его руках. На его одежде. Везде.

Ты действительно хочешь, чтобы я тебя убил?

Отвали и оставь меня в покое.

Ирландец с трудом сглотнул и снова посмотрел на Дэрила.

Он знал, что ему слишком больно, что смерть Мерфи разрушила его окончательно. Разрушила не только разум, но и душу, и, в значительной степени, тело, хотя он и сделал это с собой сам. Общество и весь их мир также полностью рухнули. Ничего из этого тоже не станет лучше. Все было хреново, и все было мертво. Если бы Мерфи все еще был здесь, его бы не волновал тот факт, что наступил конец света. Он бы все шел и шел. Продолжал бороться и бороться. Но теперь, когда не было Мерфи, во всем этом просто не было смысла.

А теперь приди в себя и, по крайней мере, будь хорошим прикрытием и помоги группе или проваливай!

Ты действительно хочешь, чтобы я тебя убил?

Ты и я, вместе, Мерф.

Коннор открыл свой спальный мешок и медленно встал, совершенно спокойный и собранный. Почти сразу же он почувствовал, как огромная тяжесть свалилась с его плеч, теперь, когда он смирился с этим. Долгое время он просто смотрел из палатки через откинутый полог и наблюдал за восходом солнца, пытаясь примириться с богом, прося его понимания. Он впитывал все это, отсутствие шума и движения, полное забвение всего этого, пока он потирал поверхности двух четок, которые носил.

Затем он принял окончательное решение и надел ботинки.

— Ты и я, вместе, Мерф, — тихо сказал он и встал. Коннор не стал смотреть на Дэрила, он просто пошел прямо вперед и приготовился к поискам, зная, что этот другой человек на самом деле не Мерфи, а просто обозленный угрюмый и спящий деревенщина, который выглядел похоже.

————————————————————

Когда Дэрил проснулся, то был один в их палатке.

Он слегка зарычал и медленно повернулся на бок, оглядывая палатку в поисках обычно раздражающего незваного гостя.

Коннора нигде не было видно.

Он почти сразу же нашел это немного странным. За последние пару дней он всегда сталкивался с этой глупой ухмылкой и слышал эти дурацкие разговоры почти с самого начала, прямо с утра. Это была первая ночь, когда они спали чертовски близко друг к другу, занимая одно и то же пространство. Коннор был в пределах досягаемости, и ему было бы легче, чем когда-либо, искать его рядом и раздражать своим мертвым братом, притворяясь, если бы он захотел. И все же он абсолютно ничего из этого не сделал.

Он должен был заметить, как парень уходит, подумал Дэрил.

Сейчас было бы почти нормально проснуться под этим жутким взглядом Коннора и притвориться, что он мертвец.

Но ирландца не было рядом, и это было совсем не нормально.

Может быть, вчерашний разговор сделал свое дело.

Может быть, ирландский чудак наконец очнулся от своего безумного состояния и столкнулся с реальностью, столкнулся с тем фактом, что они никак не могли быть или не будут друзьями. Может быть, теперь он ему не нравился так же сильно, как сейчас не нравился группе. Возможно, именно по этой причине он покинул палатку.

Или может…

Дерьмо. Что, если этот парень вообще ушел?

Он вроде как твердил ему об этом почти каждый день.

Сначала он действительно хотел этого. Но теперь, медленно и осторожно, он на самом деле не слишком возражал против такой компании. В конце концов, никто из группы никогда не потрудился по-настоящему поговорить с ним или даже быть рядом с ним после всего того дерьма, которое Мерл сделал, или он сделал из-за того, что Мерл был рядом.

Появился буквально единственный шанс завести хоть одного ебаного друга.

Он ничего не мог с собой поделать. Он был в шоке от всего этого. Он не хотел чувствовать себя виноватым. Ему не нравилась перспектива отправить это суицидальное шоу обратно в этот гребаный мир, где он буквально понимал, что парня убьют. Каким бы раздражающим он ни был, он определенно не заслуживал смерти из-за этого.

Дэрил переоделся и, нахмурившись, вышел из палатки, решив, по крайней мере, быстро обыскать лагерь в поисках ирландца и убедиться, что они не потеряли еще одного члена своей группы в лесу. Он нашел Шейна, Рика, Ти-Дога, Андреа и одного из людей Хершела возле машины Рика. Они все вновь смотрели на карту и, казалось, совершенно не обращали внимания на то, что Коннора не было рядом. Теперь это, конечно, все больше и больше сбивало с толку и беспокоило.

Было не так много мест, где мог быть лепрекон, и то, что он был рядом с группой, чтобы помочь в поисках, было почти единственной идеей Дэрила о том, где мог быть этот человек. Но его снова нигде не было видно. Сначала он просто пытался не обращать на это внимания. В конце концов, карта напомнила ему о Софии, которая, несомненно, нуждалась в их помощи после четырех дней потерянности. Сейчас она была самым важным объектом их поисков. Он снова заставил себя не обращать внимания на последнее пополнение их группы и вместо этого начал слушать, что Рик говорил о поисках Софии.

— Хорошо, сегодня все получат новые поисковые схемы, — объявил бывший шериф и указал на карту.

— Если она добралась до дома, который нашли Дэрил и Коннор, она могла пойти дальше на восток, где мы еще не были.

Охотник кивнул и взглянул на карту, просто чтобы убедиться, но он снова был там, глупый лепрекон, о котором упоминали с самого начала.

— Я хотел бы помочь, — сказал Джимми, один из людей Хершела, и шагнул вперед. Вся группа обернулась, чтобы посмотреть на него.

— Я довольно хорошо знаю эту местность и все такое.

Рик посмотрел на него и нахмурился.

— Хершел не против?

Джимми пожал плечами и кивнул.

— Да. Да. Он сказал, что я должен спросить тебя.

Дэрил поднял бровь и усмехнулся. Он мог сказать, что ребенок лжет, и одна мысль о том, что такой маменькин сынок помогает им там, в лесу, смешила его еще больше. Рик, казалось, не заметил очевидной лжи, так как он просто повернулся, чтобы снова посмотреть на карту, поблагодарив Джимми.

— Ничто из того, что нашел Дэрил, не говорит мне о Софии. Кто угодно мог спрятаться в этом фермерском доме, — пробормотал Шейн откуда-то из-за машины. Все посмотрели на него, в особенности Дэрил, который прищурился, глядя на бывшего полицейского.

— Кто угодно, включая ее, верно? — Тем временем спросила Андреа.

Это было настолько очевидно, что Шейн, похоже, больше не был заинтересован в поисках Софии. Дэрил подумал о фермерском доме, обо всем, что он видел, о шкафе, о цветке. Но потом все это заставило его снова подумать об ирландце, потому что район вокруг дома был местом их «настоящего» разговора, который мог быть причиной того, что Коннор сейчас ушел. На короткое мгновение Дэрил немного приподнял голову, чтобы позволить своему взгляду блуждать, осматривая владения Хершела. Но ирландца нигде не было видно. Слегка покачав головой, Дэрил сердито почесал нос, нахмурившись, а затем посмотрел на Рика, пытаясь отвлечься.

— Тот, кто там спал, был примерно вот такого роста, — объяснил он и показал им, о каком росте он говорил.

— Хорошая зацепка, — кивнув, согласилась Андреа. Рик тоже кивнул и посмотрел на охотника.

— Может быть, мы снова выйдем на ее след.

Дэрил усмехнулся и просто указал на карту, чтобы объяснить свои дальнейшие планы.

— Я собираюсь подняться на этот хребет вот здесь, посмотреть с высоты птичьего полета на всю эту систему. Если она там, наверху, или где-нибудь рядом с ручьем, я ее найду, — пояснил он.

Просто подумай об этом. Все здесь выглядит так же, как и в детстве. Ручей, который куда-то идет, может показаться лучшим и в значительной степени единственным ориентиром, которого она могла бы придерживаться. Так что, если мы сделаем то же самое, может быть...

Он позволил остальным немного поговорить и обсудить поиски, пока, наконец, не решил сдаться и прямо спросить об этом.

— Ладно, я пойду и начну поиски. Кстати, кто-нибудь видел ирландца? Этот придурок так и не вернул мой нож, — солгал он, просто чтобы оправдаться перед остальными, почему был заинтересован в том, чтобы искать его.

— Он ушел минут десять назад, — ответил Дейл, и Дэрил обернулся, чтобы посмотреть на него. На мгновение он не смог скрыть своего удивления и легкой паники по поводу этой информации. Он задавался вопросом, был ли это именно тот момент, когда они скажут ему, что лепрекон действительно сбежал после их вчерашнего разговора и боялся, что его могут обвинить в этом.

— Куда он пошел? — Осторожно спросил он, но остальные не выглядели сердитыми или обеспокоенными.

— В конюшню. Сказал, что хочет вернуться к тому дому и продолжить поиски Софии, — ответил Рик, и это только заставило Дэрила заподозрить неладное.

Он нахмурился и посмотрел в сторону того, что, как ему показалось, было конюшней.

— Он сказал мне, что считает Софию мертвой.

— Ну, может быть, он передумал. Он сказал, что хочет отблагодарить нас после всего, что мы для него сделали, — сказала Андреа, и Дэрил посмотрел на нее. Что-то подсказывало ему, что это не так и, скорее всего, неправда. Лепрекон, несомненно, использовал это как предлог, чтобы ускользнуть так, чтобы остальные этого не заметили. Он не хотел, чтобы уродец уходил. Конечно, не из-за того, что он сказал вчера. Он сказал ему все это дерьмо только для того, чтобы заставить его отстраниться от него, а не от всей группы. Что, если этот парень действительно, блядь, там уже умер? Это будет на его совести. Дерьмо.

— Ты выглядишь обеспокоенным, я думал, ты все равно хочешь от него избавиться? — Спросил Дейл с легким нервным смешком, но Дэрил просто проигнорировал его.

Отлично. Теперь им, вероятно, придется искать двух человек. Просто потому, что он не смог взять себя в руки. Дерьмо-дерьмо-дерьмо.

— Парень был прилипчивее, чем жвачка на ботинках в течение последних трех дней, это неправильно… — пробормотал он больше для себя, серьезно удивляясь и начиная слегка волноваться. — В конюшню, говоришь? — Спросил он Рика, и тот кивнул. Дэрил снова нахмурился и схватил свой арбалет. — Отлично. Я все равно собирался одолжить лошадь, — пробормотал он, а затем направился к конюшне, уже опасаясь, что никого там не найдет, при том, что все лошади окажутся на месте.

————————————————————

В тот момент, когда он добрался до конюшни, все его предположения, казалось, сбылись. Он обнаружил, что все стойла заняты лошадьми, и ни одна из них не исчезла, что говорило ему о том, что объяснение Коннора группе было ложью. Он прошелся взад и вперед по коридору, просто чтобы убедиться, но все лошади определенно были на месте. Часть его уже хотела сдаться. Он серьезно задавался вопросом, почему, черт возьми, его это вообще волнует. Значит, возможно, ирландский чудак ушел. В любом случае, Дэрил этого и хотел, не так ли? Он был слишком раздражен им, его речью, его акцентом, тем, что он постоянно называл его Мерфи, его жалким поведением и внешним видом.

Может быть, это и хорошо, что парень ушел навсегда, сердито подумал Дэрил и, слегка усмехнувшись, повернулся на пятках. Он уже собирался выйти из конюшни, когда вдруг услышал глухой стук в соседней комнате, доносившийся из кладовой. Дэрил тут же схватил свой арбалет, ожидая, что это будет ходячий, и медленно подошел к двери. Часть его задавалась вопросом, был ли это просто лепрекон или кто-то из людей Хершела, в конце концов, после нескольких секунд медленного приближения к двери, он в итоге решил заговорить.

— Ау? — Позвал он, но не получил ответа.

Однако чем ближе он подходил к двери, тем отчетливее они становились. Почти жуткие тошнотворные и булькающие звуки определенно доносились изнутри, звуча как ходячие.

Дэрил медленно потянулся к двери и в конце концов толкнул ее, готовый стрелять в нежить. То, что он обнаружил вместо этого, потрясло его до глубины души и заставило почти мгновенно бросить арбалет.

В тот момент, когда дверь распахнулась, он был встречен ужасным зрелищем висящей фигуры прямо посреди комнаты, зрелищем, которое сопровождалось ужасающими звуками удушья, борющегося за воздух под жутким скрежетом натянутой веревки.

Веревка, которая была привязана к балке и шее Коннора.

Деревянный табурет лежал на земле под ним, опрокинутый от прыжка, вызвав глухой стук, который в первую очередь привлек Дэрила в эту комнату. Похоже, это произошло только что, потому что ирландец все еще боролся и яростно брыкался, издавая сдавленные звуки, которые вырывались из его рта, казались еще более ужасающими. На короткое, ужасающее мгновение их испуганные и широко раскрытые глаза встретились, застигнув обоих врасплох. Прыжок был совершен буквально только что, но сопротивление уже покидало ирландца, когда его глаза закатились, и он начал быстро терять сознание от сильного удушения.

— Нет, ты, тупой придурок! — Крикнул Дэрил и, наконец, сумел сдвинуться с места. Он бросился вперед и тут же схватил ирландца за бедро, пытаясь приподнять его, чтобы веревка его не задушила. — ПОМОГИТЕ! — Закричал он, оглядываясь на дверь. Но там никого не было. Он немедленно и неуклюже попытался ухватиться за стул, который лежал у его ног, но ему не удалось поставить его вертикально.

Он быстро понял, что должен снова отпустить Коннора, чтобы достать нож и перерезать веревку. Осторожно отпустив его, Дэрил заставил ирландца на мгновение прийти в себя. Он снова начал бороться за воздух, как сумасшедший, самым ужасным образом. Дэрилу с трудом удалось снова поставить табурет вертикально, чтобы попытаться помочь ему.

— Давай, держись! Я ее уже режу! — В панике закричал он, начиная перерезать веревку, глядя на Коннора в абсолютном ужасе. Когда веревка, наконец, порвалась, Коннор просто упал со стоном, больше не двигаясь и ничего не предпринимая. Дэрил тут же спрыгнул с табурета и опустился на колени рядом с ирландцем, чтобы освободить его шею от веревки. Он испугался еще больше, когда увидел, что Коннор вообще не реагирует ни на что из его действий. Его глаза были закрыты, и он лежал так, что казался безжизненным.

— Не смей, тупая задница! — Дэрил закричал и сильно ударил его по лицу, но это ничего не изменило, Коннор не очнулся. Охотник снова поднял на него широко раскрытые глаза и продолжал похлопывать его по щеке. Когда помощь не пришла, он быстро наклонился и прижал ухо к груди, чтобы проверить, бьется ли сердце. Он действительно не был уверен, следует ли ему делать искусственное дыхание рот в рот или нет, но знал, что ирландцу нужно дышать, нужно оставаться в живых, он не может просто умереть из-за того, что он сказал.

Ему не нужно было вдыхать воздух в легкие ирландца больше трех раз, потому что затем Коннор внезапно начал кашлять и резко вдохнул. Его отдышка все еще звучала жутко, но, по крайней мере, веревка больше не мешала дышать. Он также попытался схватиться за свое ноющее горло и шею, ощущая панику, когда морщился от боли, но Дэрил не позволил ему прикоснуться к следам от удушья. Охотник просто смотрел на него в ужасе, пока грудь ирландца не начала подниматься и опускаться более размеренно. Коннор все еще сильно кашлял, но цвет его лица постепенно возвращался к норме. Вокруг его шеи была пылающая красная линия, и она уже распухла.

— Ты. Блядь. Спятил?! — Закричал на него Дэрил.

Коннор поморщился от боли и снова попытался сказать что-то похожее на «Мерфи», но ничего не вышло.

— Ты, тупой придурок, ты мог умереть! Ты мог бы торчать здесь часами! — Продолжал кричать Дэрил, все еще находясь в полнейшем шоке.

Коннор снова попытался ответить, но не смог издать ни звука. Дэрил схватил его за руки и поднял.

— Нам нужна помощь, — сказал он и неуклюже перебросил его через плечо. Он был удивлен, насколько тяжелым на самом деле был ирландец, учитывая, что он выглядел полуголодным и мертвым. Но сейчас это не имело значения. Что имело значение, так это вытащить Коннора отсюда и вернуться к остальным, потому что ему действительно нужен был кто-то, кто проверил бы его, проверил его шею, позвоночник, его тупой сумасшедший ебаный мозг.

Он правда не знал, почему он так, блядь, напуган и чего именно он боялся.

Он точно знал только одно: он не позволит этому человеку умереть.

————————————————————

Коннору повезло. Хершел и его дочери, люди, которые заботились о нем, по крайней мере, так думали. Он не был серьезно ранен. Он не мог толком пошевелить головой, сглотнуть или много говорить, но оставался в сознании и мог нормально дышать самостоятельно. Дэрил пришел как раз вовремя, чтобы предотвратить худшее, например, перекрытие потока крови и воздуха к мозгу на слишком долгое время, чтобы нанести серьезный ущерб. На шее Коннора была ярко-красная полоса, там, где веревка надавила и оставила синяки. Хершел посоветовал ему не говорить, потому что растяжение было серьезным, несмотря ни на что, хотя Коннор мог бы говорить, если бы приложил к этому некоторые усилия.

Довольно долго он просто лежал в постели и безжизненно смотрел в потолок. Многие члены группы, особенно женщины и Карл, оставались с ним в течение последнего часа, разговаривали с ним, пытались подбодрить его, спрашивали, не хочет ли он поговорить об этом или что они могут сделать, чтобы ему стало немного легче. Он был сыт по горло разговорами и жалостью, просто хотел, чтобы его оставили в покое и он мог обдумать все, через что прошел, все, что видел и думал, когда действительно висел на той балке, но он решил не посылать их прочь из вежливости. Он действительно ценил, что они искренне заботились о нем, но в любом случае это не имело для него большого значения. И он, конечно, был рад, как только его оставили в покое, оставили наедине с его собственными мыслями после попытки самоубийства.

Он все еще не мог поверить, что действительно сделал это.

Он взаправду висел там, на долбаной веревке. Он практически уже был там с Мерфи, готовый совершить это неведомое путешествие, но многие вещи сыграли с ним неожиданные повороты и подвохи. Прежде всего, его тело, хотя он и ожидал, что это произойдет. Даже если бы он хотел умереть, инстинкт самосохранения сработал безотказно. Ему пришлось бороться за свою жизнь, и он пожалел о своем решении в тот момент, когда прыгнул, независимо от того, насколько неясным это было теперь.

Потому что, в конце концов, он все равно хотел умереть. Он все еще хотел оказаться рядом с Мерфи.

И Мерфи, снова, был совершенно прав.

Он не забыл, что Мерфи мертв и что Дэрил — не он. Но в данный момент это не имело значения. Первое и единственное лицо, которое он увидел во время попытки покончить с собой, было лицо Мерфи. Во время этого близкого к смерти опыта он верил, что это Мерфи, думал, что это Мерфи перерезал веревку и спас ему жизнь, чтобы напомнить ему о том жестоком обещании, которое он с него потребовал.

Из всех людей, которые могли его найти, это должен был быть он. Если бы он был в лучшем состоянии, он бы понял намек, увидел бы в этом знак от бога и Мерфи, чтобы дать ему понять, что его молитвы были услышаны и что он должен жить. Но правда заключалась в том, что сейчас он определенно был не в лучшем состоянии. Возможно, все было даже хуже. Он все еще был очень подавлен и все еще очень хотел умереть, потому что Мерфи все равно был мертв, несмотря ни на что. Неважно, покончит ли он с собой или останется сегодня в живых. Мерфи всегда будет мертв. Ему не нужны были никакие знаки.

Правда также заключалась в том, что он действительно не знал, чего хочет. Хотел ли он сделать это снова или хотел остаться в живых. Он понятия не имел. Теперь это было какое-то гамлетское дерьмо. Только менее поэтично и содержательно.

Ты, блядь, слишком громко думаешь.

Мерфи всегда говорил ему это, когда он чувствовал, что теряется в мысленной спирали, подобной этой. Коннор мягко покачал головой и решил пока оставить все как есть. Он поморщился, когда боль в шее снова вспыхнула из-за тряски. Коннор с несчастным видом сглотнул и закрыл глаза, он надеялся, что, может быть, таким образом, все, блядь, в конце концов прекратится.

————————————————————

Когда все ушли, чтобы возобновить поиски, именно Дэрил решил ненадолго остаться.

Некоторое время он просто стоял перед дверью в комнату, в которой находился Коннор, задаваясь вопросом, действительно ли это была хорошая идея.

Он был совершенно уверен, что сам виноват во всей этой неразберихе.

Это правда, что он не был главной причиной, это было достаточно ясно. Парень был склонен к самоубийству с тех пор, как они нашли его в церкви. Жаждал смерти из-за своего мертвого брата-близнеца. Именно его смерть была главной причиной, по которой Коннор сделал это, и он понимал это, но все равно не мог отрицать тот факт, что стал последней каплей. Во-первых, потому, что у него было лицо Мерфи. Каждый день он напоминал ему об этой смерти. Но больше всего он был виноват в том, что сказал вчера, в том, что делал до этого. Он искушал Коннора довести дело до конца. Он толкал и толкал его, надеясь избавиться. Дэрил никогда не подозревал и даже не думал, что Коннор действительно может пойти на это.

Он чувствовал себя виноватым.

Ему было очень стыдно за себя.

Хотя он не хотел и не мог изменить свое лицо, чтобы выглядеть менее похожим на Мерфи, ему следовало бы изменить свое отношение и поведение рядом с явно склонным к самоубийству парнем, но он этого не сделал, и теперь он был в ответе за то, что произошло. Он также был уверен, что если Коннор когда-нибудь расскажет группе, что он с ним сделал, или если он когда-нибудь расскажет им сам, его вышвырнут из-за этого. Итак, чего это стоило? Пойти туда, «извиняться», хотя он прекрасно понимал, что не сможет сделать это каким-либо подходящим способом, все это было бессмысленно и в любом случае слишком поздно. Это не имело значения, и это ни хрена не изменит. Он разочарованно усмехнулся и повернулся, готовый покинуть ферму, но в конце концов снова замер.

Несмотря ни на что, он должен извиниться перед этим парнем.

Ему нужно было дать ему понять, что он не имел в виду все то, что он тогда сказал.

Дэрил не хотел, чтобы это повторилось. Не хотел быть таким жестоким ублюдком, как его отец, его семья, окружение, в котором он вырос, и которое так ненавидел.

Через очень долгое время Дэрил, наконец, открыл дверь, чтобы войти в комнату.

Он не очень удивился, заметив, в каком состоянии был Коннор. Он лежал в постели и выглядел абсолютно ужасно, с закрытыми глазами, на спине, неуклюже-импровизированный фиксатор, обернутый вокруг шеи, чтобы поддерживать ее после жестокого обращения, которое он причинил себе веревкой. Дэрил предположил, что он спит, и с радостью воспринял это как предлог, чтобы уйти, но потом Коннор решил открыть глаза.

— Все в порядке… Заходи, — просипел он и повернул голову, чтобы посмотреть на него. Его голос звучал хрипло и несколько раз прерывался, только усугубляя полное отчаяние. Дэрил прикусил губу и через мгновение вошел в комнату, как и было сказано. Закрыв за собой дверь, он некоторое время просто стоял, не зная, что сказать. Коннор какое-то время смотрел на него красными и налитыми кровью глазами, отчего он выглядел вдвойне удрученным. Затем он отвернулся и уставился в окно.

— Нужно было оставить меня висеть там, — прохрипел Коннор через некоторое время.

Дэрил пожевал нижнюю губу чуть сильнее, действительно не зная, что сказать. Попытка самоубийства была невероятно щекотливой темой, и он знал, что не создан для таких разговоров.

— Самоубийство — это грех, — вот и все, что он придумал, пытаясь применить религиозный подход, который, кажется, имел для парня большое значение. Коннор резко повернул голову, чтобы посмотреть на него, после чего поморщился от боли в шее и горле. Но он все еще продолжал смотреть на него, и до Дэрила постепенно дошло.

Будучи такими верующими, он предположил, что брат Коннора сказал бы то же самое.

— Все равно катись к черту, — пробормотал Коннор, пытаясь сглотнуть, и снова отвернулся.

— Я думал, ты святой?

Коннор усмехнулся. Когда он не ответил, Дэрил, наконец, подошел ближе.

— Зачем?

Коннор просто уставился в потолок, явно избегая смотреть на Дэрила. Некоторое время он молчал, и Дэрил просто смотрел на него, недоумевая, ожидая ответа. В конце концов ирландец повернул голову, чтобы снова посмотреть на мужчину рядом с собой.

— Слушай, прости, что я все время называл тебя Мерфом, ладно? Это просто… Ты так чертовски похож на него... Я мог притворяться. Это было приятно... не так чертовски больно. Это заставляло меня справляться. По крайней мере, какое-то время, — сказал он и схватился за шею. — Когда вы, ребята, нашли меня в той церкви, я уже ждал, когда ходячие убьют меня. В этом нет вашей вины. Я давно хотел умереть. Когда ты вчера сказал все это дерьмо, это наконец-то обрело ебаный смысл.

Дэрил вздохнул и потер лицо, потому что теперь у него было неоспоримое доказательство. Его слова, его поведение были причиной. Это действительно была его вина.

— Я не хотел тебя раздражать. Или причинить какие-либо неудобства, — продолжал ирландец, но с Дэрила было достаточно.

— То, что я сказал, не повод убивать себя, парень. Я не имел в виду... — пробормотал он и глубоко вздохнул, замолкая, потому что его слова казались такими пустыми и бессмысленными по сравнению с весом слов Коннора. Некоторое время они оба молчали и предавались своим мыслям, пока Коннор снова не посмотрел на Дэрила.

— Зачем ты вообще приперся в конюшню?

— Потому что люди сказали мне, что ты там, и я знал, что что-то случится. Ты хуже, чем гребаный магнит, прилипчивый и чертовски раздражающий, и внезапно ты в одиночку куда-то сваливаешь?

— Выходит, ты беспокоился обо мне? — Спросил Коннор и удивленно посмотрел на него.

— Я хотел убедиться, что ты ушел, — раздраженно прорычал Дэрил. Слишком поздно осознав свою ошибку, Коннор вновь стал серьезным, прежде чем охотник успел исправиться.

— Тогда оставил бы меня висеть там, — ответил ирландец, пожав плечами, и Дэрил закатил глаза.

— Получается, ты хочешь, чтобы я убил тебя прямо сейчас, чтобы ты, наконец, заткнулся насчет этого суицидального дерьма?

Коннор не сводил с него глаз и в конце концов кивнул.

— Да. Хочу. Полный, блядь, вперед.

Дэрил просто уставился на него, немного ошеломленный, немного шокированный и, безусловно, обеспокоенный и напуганный. Он чуть подвинулся, позволяя виду налитых кровью глаз и ушибленной шеи Коннора вновь погрузиться в его сознание, пока ему это не надоело.

— Просто замечательно. Теперь у группы есть страх обнаружить, что ты где-то болтаешься каждый раз, когда тебя нет в поле зрения, тупой придурок. Это глупо. У нас есть дети и люди, которым ты уже нравишься.

Какое-то время Коннор не отвечал, и Дэрил вздохнул, выглядя невероятно уставшим от этого.

— Не убивай себя, парень.

— Попробуй остановить меня.

— Хорошо. Потому что ты точно, блядь, не умрешь, пока я рядом.

Коннор, выглядел действительно удивленным этим заявлением и просто вопросительно посмотрел на него. Дэрила в равной степени удивили его собственные слова, но еще больше его собственные мысли и намерения. Потому что это была чистая правда. Он больше не хотел, чтобы этот парень умер или ушел. Не из-за несчастного случая, не из-за самоубийства. Он чувствовал, что мысль о самоубийстве Коннора уже пугает и расстраивает его. И он, по правде говоря, даже не знал, почему.

Он пришел в себя, когда Коннор слегка улыбнулся ему, давая понять, что это был глубокий и честный момент между ними, на самом деле первый хороший и самый дружелюбный момент между ними, чего Дэрил не хотел. Он заставил себя придерживаться своих принципов. Несмотря на то, что он не хотел, чтобы Коннор умер или покинул эту группу, он, конечно, не желал, чтобы его раздражающая задница была где-то рядом с ним или его палаткой. Тут не было места для того, чтобы быть милым или дружелюбным. Потому что у Коннора уже сложилось неправильное впечатление.

Нет.

У него был собственный брат.

Он не заводил друзей.

Этому не суждено было произойти.

— Если я когда-нибудь захочу, чтобы ты умер, я сделаю это сам, — быстро добавил он, и Коннор только еще больше ухмыльнулся.

— Без проблем.

— Проехали, — неловко и сердито пробормотал Дэрил и решил уйти, пока не стало еще хуже.

Он уже почти дошел до двери, когда Коннор внезапно окликнул его, вновь срывающимся голосом.

— Дэрил?

Дэрил остановился, положив руку на дверную ручку. Он был очень удивлен, услышав, что Коннор впервые произнес его настоящее имя, вместо того, чтобы снова назвать его Мерфи. Он повернул голову, чтобы посмотреть, в чем дело.

— Спасибо. Что ты тут.

Дэрил знал, что может воспринять это двояко. Он также понимал, что Коннор имел в виду прямо сейчас. Спасибо, что оказался в той комнате в нужный момент, чтобы перерезать веревку. По крайней мере, он втайне желал этого значения. Но поскольку он все еще боялся возможной привязанности, вероятного развития событий и того, что Мерл может подумать или сказать, если он когда-нибудь вернется, он заставил себя прочитать в этом другой смысл.

Спасибо, что ты есть. Спасибо за твое лицо. Спасибо, что дал мне возможность притвориться, что ты не ты, а мой мертвый брат.

Он едва заметно кивнул ирландцу и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.