Соловей затаился в ветвях твоих чёрных вен

И завёл в одиночестве полную скорби песнь.

И пока соловей между рёбер упрямо пел,

Ты не мог улететь — потому и остался здесь.

На тебя обратила метель свой холодный взор

И опутала руки ветвями замёрзших ив.

И пока чародей на запястьях клеймил узор,

Ты не мог умереть — потому и остался жив.

Даже если увязнет в гортани охрипший крик,

Воспалённое горло заботливо стянет тьма,

Не посмев допустить, чтобы голос в тебе затих.

Но ты не был певцом — потому и сошёл с ума.

Ты не брал ни одной из треклятых высоких нот,

Что поёт соловей в твоей раненой льдом груди.

Оттого-то душа так и просится в свой полёт.

Ведь ты можешь шептать — значит, всё ещё

впереди.