Сильно хотелось печенья. С апельсиновой начинкой, и чтобы покрыто шоколадом. Будь у меня печенье, я стал бы самым счастливым человеком в этой долбанной конуре. Ненадолго. Но перед тем, как его отнимут – я успею съесть одно и облизать оставшиеся пальцы.

Жизнь превратилась в мешанину из боли и унижения.

Первые пару месяцев я пытался не сдохнуть, утоляя жажду водой из луж после дождя или пил остатки в выкинутых стаканчиках, бутылках. Ползал возле столовых и кафе. Ел то, что удалось найти или что с отвращением бросали на землю возле меня: объедки, очистки, сублиматы, с которыми никто особо и не считался. Сублиматы ел сухими, кипятка под единственной кое-как рабочей рукой не подворачивалось. В удачный день попадался труп животного. Восстанавливающемуся организму критически нужно было мясо. Случись со мной такое в то время, о котором я читал в учебниках по истории – я бы не выжил. Нереально.

Дожевывая очередной сухой концентрат из пакетика, который еле удалось вскрыть, фантазировал о невозможной, но такой приятной мести. Эти мысли, эти фантазии не давали сдаваться, не давали пустить всё на самотёк. Но в первые недели очень хотелось. Очень. Ненависть оказалась сильнее.

Поначалу, чуть придя в себя, с мрачным удовлетворением отметил, что все мои счета обнулены, карты закрыты. Фирма, которая когда-то была фактически моей, больше не существует. Всё правильно. Ты всё правильно сделал, друг. Не давай ни единого шанса тому, кто обещал тебя убить. Ты сделал только одну ошибку. Я всё ещё жив. Хоть это и ненадолго. И пускай я хватаюсь за воздух - не перестану. Буду махать своей культяпкой и дрыгать непослушными ниже бедра ногами. Буду хватать ртом с осколками зубов воздух. Буду биться в этот воздух помятым черепом. Временные трудности, как ты говорил.

Толкнули. Падаю, пытаясь опереться о стенку терминала, но неудачно. Голова кружится. Подгребаю к стене, кое-как облокачиваюсь на неё. Ловлю недобрые взгляды из очереди. Плевать. На всё плевать – перед мутным взором усмешка, окаймлённая чёрной пеленой. Сначала я выбью тебе зубы. Потом срежу губы.

Больно. Конура, в которой ютятся такие же, как я, почти не освещается. Стены серые, завешенный серым тряпьем импровизированный вход, пол серый, потолок серый. Капает…

Капает. Голос Ведьмы, за плечи трясёт, Рыжая хмурится, копаясь в разгрузке.

– Чего? – хриплю, потирая переносицу.

– С тобой всё в порядке? – Ведьма с тревогой смотрит прямо в глаза. Интересно, это меркантильный интерес или она правда переживает?

– Нет, – хмуро бросил, осматриваясь. Откуда капает?

Рыжая очень пристально смотрела на меня, не шевелясь. Я поднял ладонь на уровень груди, покачал ей. Она кивнула и кинула мне батончик «Энергия». Поймав его, улыбнулся, открыл упаковку резким движением и закинул содержимое в рот. Вкуснее этих желтокожих.

Осмотр помещения занял меньше пяти минут. Капало из достаточно примитивной установки по производству и переработке воды. Были такие раньше, О-3, кажется. Тут можно и ошибиться - маркировки-то нет.

– Кто-нибудь, кстати, считал дни? Ехида, к тебе отдельный разговор будет. Рыжая – сигналы?

– Никаких.

– Отлично. Тащите стулья тогда, за два отсека были.

Бестия уже двинулась было, но остановилась, заметив вопросительные взгляды остальной команды. Она ехидно скалилась.

– Поболтаем, – добавил я.