Страх подкрался снова, слишком странен этот взгляд,
Где же, незнакомец, потерял ты тень свою?
Отдал за бессмертье тень я много лет назад,
Чтоб остаться вечно в зачарованном краю…
* * * * *
Близится рассвет и меркнет полночь за спиной,
Я не должен видеть наступления утра!
За холмом тропа, что приведёт тебя домой
Ну, а мне пора от непогасшего костра…
Йовин — «Заплутала в вереске»
Иногда мне кажется, что гораздо проще не объяснять ничего. Никому. В том числе и себе самой. Оставить как есть и не ломать голову. Возможно, я бы и рада поступить так, но есть такие тени прошлого, что не оставят сами и не уйдут как не проси.
Одной из таких теней стал мой отец.
Нет, не тот, что пытался воспитывать и даже вроде как повлиял на это самое воспитание. Тот, кто причастен к моему нынешнему появлению в этом мире.
Когда я пыталась поговорить о нём со своей матерью, она нехотя рассказала странную историю о своей несчастной любви. А ещё том, как её первый возлюбленный, погибший в аварии, продолжал встречаться с ней даже после его смерти, а когда узнал о её беременности, пообещал, что однажды вернётся и заберёт своё. Только с тех пор он больше не появлялся, а она жила в страхе, отчаянно стараясь забыть о нём.
Тогда эта история не стала для меня великим откровением. Я всегда знала о «пограничных детях». В разных культурах к ним относились по-разному. Одни считали, что так приходят в мир сильные маги и великие личности, другие боялись, считая проклятыми, и стремились избавиться.
Как некогда пыталась поступить Нелиса…
Проще ли выглядит правда? Не мне судить. Я вижу суть, а не чьи-то мотивы. Суть же заключается в том, что таким образом воплощаются сущности, которым недоступно воплощение в обычном человеческом теле. Это позволяет немного компенсировать отрицательное воздействие и продлить странное существование. Иначе же оно будет слишком кратковременным, «благодаря» разнице частот. Но воплощение порой очень необходимо и ценно, поскольку не всегда возможно. Почему и разворачиваются вокруг настоящие драмы со столкновением совершенно разных граней мироздания.
***
Это случилось прежде чем Локи вернулся в мою жизнь и было одним из тех снов, что где-то между. Или же то не сон вовсе, а уже ставшая такой привычной зыбкая явь. Место, где иной раз мешаются грани реальностей, сшибаясь, словно хрупкие льдины в бушующем речном потоке. Они шуршат и разбиваются, разлетаясь звонкими осколками. Звук проникает под кожу, в кровь, ввинчивается в сердце. И твёрдо знаешь — он цепок, не отпустит. Если слышал это однажды, прежним уже не станешь. Примешь ли словно благословенный дар или же будешь скрывать подобно проклятому клейму, решай сам…
Вокруг раскинулись тёмные просторы, а прямо передо мной возвышался мрачный холм, у подножия которого мерцали огни, и виднелась белеющая во тьме фигура. Сделав несколько шагов навстречу, я увидела женщину в длинном белом платье и светло-зелёном плаще. В тонких руках она держала большой старинный фонарь на цепочке. Длинные светлые волосы были распущены и спускались по плечам и спине, лицо бледное, с тонкими бескровными губами, а глаза тёмные, глубокие, будто колодцы. За её спиной виднелось то, чего я не заметила прежде — чёрная массивная дверь.
— Подойди, — звучит тихий и спокойный голос.
От ощущения, что ничем хорошим это не закончится, было не отделаться, но всё же, я приблизилась к ней.
— Где я? — спросила я, глядя тревожно на чернеющую дверь.
— Там, где найдёшь ответы на свои вопросы. Проходи, если не боишься.
Страха я как такового не испытывала, а вот любопытство было сильнее мимолётных неприятных ощущений.
Женщина отошла в сторону, пропуская меня к двери.
Внутри было довольно мрачно и, спустившись по широким каменным ступеням, я оказалась в странном помещении, с высокими полукруглыми сводами, почему-то напоминающим мне склеп — по обеим сторонам от длинного прохода тянулся ряд полутёмных анфилад с какими-то плитами и памятниками.
Я шла медленно и осторожно, стараясь не нарушать звуком своих шагов, мертвенной тишины этого места, освещаемого лишь странными тусклыми светильниками под потолком. Но коридор закончился, и я оказалась в небольшом холле, где едва не столкнулась с вылетевшей невесть откуда девушкой с медно-рыжими волосами и поразительно яркими зелёными глазами. Ничего не сказав, незнакомка смерила меня странным взглядом и быстрым шагом пошла дальше, постоянно озираясь по сторонам, будто ища кого.
Так же не планируя стоять на месте, я уже собралась дальше исследовать это место, когда вдруг услышала шорох и в одной из анфилад зашевелилась тень, принимая очертания человеческой фигуры.
Вскоре на свет показался молодой человек, который тоже как-то удивлённо на меня посмотрел, но в отличие от девушки, никуда уходить не стал, а направился прямиком ко мне.
— Ты не из этого мира, — произнёс он, обходя меня полукругом и замирая. — Зачем ты здесь?
— А зачем снятся сны? — я смотрела на него настороженно и вместе с тем заворожено. Его глаза, напоминали мне глаза Локи. Раньше они тоже были такими же зелёными, колдовскими, лукавыми…
— Сны говоришь… — мужчина протянул ко мне руку, коснувшись пряди волос и медленно наклоняясь. Зелёные глаза оказались ещё ближе, пленяя и дурманя разум. Я не смогла отшатнуться, а может быть уже не хотела, поддавшись неудержимой силе волшебства. — Это не сон, милая моя, а явь. Неужто забыла какой сегодня день? Ай да люди пошли…
Его пальцы пробежали по моему лицу, очерчивая изгиб брови и касаясь скул, а затем и губ.
— Что ты делаешь? Прекрати! — выдохнула я, чувствуя, как странное оцепенение, завладевшее телом, немного отступает.
— Ты прошла Вратами сама и я не могу сделать ничего, что ты не пожелала бы сама.
Я сплю, всего лишь сплю…
Но сколько я не пыталась убедить себя в том, что это всего лишь сон, ничего не выходило. Вот его рука снова коснулась моих волос, и я будто инстинктивно поддалась вперёд, прикрывая глаза. Внутренний голос нашёптывал мне о том, что происходящее правильно, заглушая жалкие доводы здравого смысла.
Это только сон…
Его губы коснулись моих губ неожиданно нежно и желанно. Запах мёда и диких трав кружил голову, сводя с ума, а прикосновения были настолько осторожными и трепетными, словно он видел во мне божество, нежели человека.
Шёпот зеленоглазого чародея доносился откуда-то издалека, словно пробиваясь сквозь вязкую пелену тумана:
— Ты одна из нас. Останься здесь со мной. Забудь о прежнем мире, где никогда не обретёшь истинного счастья. Там ждут тебя только тревоги и страдания, боль, которую неустанно причиняют люди…
— Да, жить там тяжело. Больно… — вторила я, а с ресниц сорвалась первая слеза.
Сердце резануло острой болью, при одном лишь воспоминании о том, что там, среди людей я однажды встретила кого-то с глазами столь же зелёными и пленяющими. Но околдовали они меня не магией, а Пламенем, что билось в самой глубине. Это Пламя, оживляло во мне мою древнюю Память и давало надежду. И, я точно помню, что обладатель тех глаз никогда не просил меня оставить своей земной жизни, хотя мог и имел полное право.
Чародейский поцелуй оставил привкус горечи, проникшей в моё сознание словно яд, заставив закашляться и почувствовать, как неудержимо бегут по щекам слёзы.
— Не могу я остаться с тобой! — почти выкрикнула я, упираясь ослабевшей рукой в его грудь.
— Твой дух силён, но пойми, тебе всё равно не выбраться из холмов до рассвета, — тихо проговорил он, продолжая придерживать меня.
— Я попытаюсь, — бросила я и со всех ног побежала обратно. Налетев на дверь, я попыталась открыть, но она не поддалась. Пинать и колотить её руками в бессилии, было и вовсе бессмысленно.
Проснуться по-прежнему не получалось. Да и сама я не уверенна теперь в том, а сон ли это.
— Почему я не могу просто проснуться? — спросила я у зеленоглазого, который спокойно подошёл ко мне.
— Таковы законы. Пока ты не выйдешь из холма, проснуться не сможешь.
Он присел рядом и протянул руку.
— Поднимайся.
— Не трогай меня. Я никуда не пойду, — отрывисто произнесла я, отодвигаясь. — И больше не смей меня околдовывать!
— Хоть и живёшь ты среди людей, в тебе слишком много нашей магии и я при всём желании не смогу сделать что-то против твоей воли. Скорее, напротив, ибо кровь твоя сильнее моей. Вставай, я помогу тебе.
Я не поверила своим ушам. Поможет? Ведь только что он пытался соблазнить меня, околдовать, чтобы я осталась здесь навсегда.
— Не веришь мне? Правильно делаешь. Здесь никому верить нельзя. Мы все здесь прокляты и в глубине души завидуем смертным. Отчасти это проклятие лежит и на тебе, только у тебя ещё есть выбор.
Говорил он красиво и складно. Так, что хотелось верить и сразу протянуть руку. Но внутри я застыла от напряжения и снова ждала подлого удара.
— И ты больше не хочешь, чтобы я осталась? — недоверчиво поинтересовалась я.
— Хочу. Но выбор только за тобой.
Пожалуй, это было жестом отчаяния, но я протянула ему руку. Он выпрямился, настойчиво притянув меня к себе, и прошептал:
— Доверься мне.
Я снова утонула в колдовских глазах и объятиях, но не успела никак среагировать, когда заслышала шорох одежд и чьи-то удаляющиеся шаги. За нами наблюдали?
Быль или небыль? Сказка или кошмар? Меня вдруг закружили, и вмиг я оказалась в большом шумном зале, среди танцующих пар, в тёмно-зелёном платье, вышитым золотыми узорами, а он лишь смеялся, глядя на мою растерянность, и продолжал держать меня за руки.
— Смотри же на меня дочь двух миров, не отводи взгляда, и слушай мой голос, — шептал он, сближаясь.
Смешалось всё в круговерти цветов, запахов и звуков. Но поддавшись чародейству, я не отводила взгляда, не слушала окликающих меня голосов. Для меня не существовало никого, кроме него.
Когда звуки музыки на время затихли, кто-то вложил в руку кубок, наполненный до краёв золотистым напитком, искрящимся в свете огней. Запах горького мёда и трав, напоминающий мне о чародейском поцелуе, туманил сознание, и трепыхалось в груди беспокойное сердце, но я сделала глоток. Один, другой…
Говорят, что нельзя вкушать пищу иного мира, если не хочешь остаться в нём навеки. Только я преступила этот закон. Что же ждёт меня теперь впереди и почему вдруг стало так легко и тихо?
А музыка будто вовсе оборвалась. Замерло всё в особой торжественной тишине, которую нарушил лишь только звук чьих-то уверенных шагов.
— Тебя слишком долго скрывали от нас, дочь моя. Но сегодня радостная ночь! Ты вернулась домой, в семью!
От этого голоса отчего-то становилось жутко. Страх сжимал меня в своих холодных объятиях и даже присутствие моего странного союзника не спасало. Мне казалось, когда-то давно он звал меня, этот голос… просил вернуться. Домой? Но принято считать, что дом это там где сердце. Тут же всё чуждо мне…
Не выдержав, я подняла взгляд и встретилась с глазами мужчины, что были цветом и глубиной словно океанские воды. Голова, украшенная золотым венцом, светлые с золотистыми отблесками волосы струились по его плечам, и черты лица, жёсткие, нечеловеческие. Значит, это был он? Тот, что приходил к моей матери под видом погибшего возлюбленного. А они были чем-то похожи даже… только у того человека не было таких глаз и волосы были просто светлые. Как она могла перепутать?
Что ж, во всяком случае, это могло бы объяснить, откуда у меня волосы отдают в рыжину и временами проступает в серых вроде бы глазах, странная зелень.
Меня неожиданно охватила слабость под его взором и закружилась голова, когда мужчина (не могла называть его отцом), приподнял меня за подбородок, разглядывая с неким отстранённым любопытством.
— Крестили, значит, — холодно усмехнулся он. — Наивные смертные. Однажды древняя кровь должна была пробудиться, и ты всё равно бы вернулась домой.
С этими словами он отпустил меня, снова теряя всякий интерес.
— Пойдём, — мой спутник придержал меня за руку и вывел из зала в тёмный после ярких огней коридор. — Теперь они уверенны, что ты не сможешь уйти.
На его губах заиграла улыбка, но она была такой грустной, что у меня больно защемило сердце.
— А я смогу?
— Да. Ты ведь не просто одна из нас и знаешь это. Дочь Неблагого двора вернуть домой можно, но сдержать свободного духа тёмных перекрёстков, никогда.
Никто прежде не говорил обо мне так открыто. Да что там говорить. Даже я была крайне осторожна с размышлениями.
— А тебя не накажут, если ты поможешь мне?
— Всё возможно, но это не изменит ничего. Когда-то и я жил среди смертных и понимаю тебя…
Некоторое время мы шли молча, но потом я всё-таки решила спросить:
— Быть может, ты хочешь вернуться?
Он печально усмехнулся и ответил:
— Я нахожусь здесь слишком долгое время. Моё время на земле давно вышло и стоит мне ступить за пределы холмов, как с рассветом я обращусь в прах.
От этих слов такой грустью и безысходностью, что любые сказанные сейчас слова потеряли бы всякий смысл.
За нашими спинами послышался топот множества ног и крики. Объяснять мне того, что произошло, не требовалось. Я побежала так, как может бежать только человек на кону, которого стоит его жизнь и свобода.
Наконец, перед нами оказались большие двустворчатые двери. Они были крепко-накрепко закрыты, а звуки погони меж тем приближались.
— Только ты можешь открыть эти двери, — сказал зеленоглазый чародей. — Просто пожелай этого и подумай о том, что дорого твоему сердцу.
О том, а точнее о ком, кто мне дорог, я не забывала, даже находясь под воздействием чар. Как не забыла о нём даже спустя несколько лет его отсутствия…
Я протянула руку вперёд и двери распахнулись передо мной неожиданно легко. Взбежав на широкую каменную лестницу, я закрыла их за собой и устремилась вверх, к свободе, поддерживаемая под руку зеленоглазым чародеем.
Странно, но дверь, ведущая наружу, была приоткрыта, и едва мы пересекли порог, мир колдовских холмов остался за спиной.
Вырвавшись на свободу, я полной грудью вдохнула свежий утренний воздух. Предрассветные сумерки заливали округу серым призрачным светом.
Улыбнувшись миру так, как будто видела его впервые, я обернулась, и улыбка моя тут же угасла. Мой отчаянный спаситель был бледен и стоял, привалившись к проёму чёрной двери, но взглянув на меня, он неожиданно пошатнулся и сполз вниз.
— Что с тобой?! — вскрикнула я, решив, что он ранен и рванулась к нему, упав рядом на колени. В кожу тут же спились острые мелкие камешки и колкие веточки прошлогодней травы, но я совсем не придавала этому значения.
— Этот мир не для меня, — откликнулся он хрипло и тихо. — Нужно вернуться и ответить за свои поступки…
— Нет, мы должны придумать что-то… — возразила я. Меня всё ещё кружила эйфория победы, и потому не верилось, что для него всё настолько безнадёжно.
Он пристально посмотрел в мои глаза, и я едва не задохнулась от той бесконечной тоски, что отразилась в изумрудной зелени его глаз. Больнее всяких слов…
— Ничего не попишешь.
Страшно даже вообразить, как накажут зеленоокого чародея за его поступок. Мне показалось это несправедливым, хоть я и понимала, что он шёл на это совершенно сознательно.
— Ну и почему ты плачешь? — тихо спросил он, дотронувшись моего лица.
— Это нечестно. Ты помог мне, а я не могу для тебя ничего сделать.
— Впервые за несколько столетий я снова сам сделал свой выбор. Всё как раз справедливо и правильно. Ступай в мир людей, не оборачивайся и лучше забудь о том, что было в эту ночь!
Я скрипнула зубами, в отчаянной попытке сдержать свои эмоции.
— Я вернусь, обещаю! Обязательно тебя освобожу!
— Глупая. Нашла, кому и что обещать, — зло бросил он, вдруг вынимая из ножен свой короткий клинок и роняя его к моим ногам. — Бери! Давай же. Если хочешь освободить, убей, другого пути нет. Прерви моё проклятое существование, а ежели не можешь, так беги!
Поднявшись с земли, я даже не притронулась к клинку, вместо этого посмотрев на зеленоглазого с мрачной решимостью.
— Однажды я вернусь. И это мой выбор!
То, что проговорил он во след я уже не расслышала. Первый рассветный луч на миг ослепил меня, вызывая странную болезненную дрожь. Я споткнулась и… открыла глаза.
Тишина и рассвет за окном моей комнаты, словно связавший воедино сон и реальность…
Это ведь на самом деле сон? Всего лишь сон? Только отчего содраны руки и так жжёт глаза? Почему так горчит на губах вкус колдовского напитка?..
— Не думаешь же ты, что тебе удастся забыть о случившемся? — прозвучал неожиданно смутно знакомый женский голос, отчего я вздрогнула и повернула голову.
В стремительно исчезающих ночных тенях стояла та самая привратница, что пропустила меня через дверь, ведущую в тот странный зачарованный мир.
— Хочешь ты этого или нет, но ты навеки связана с нами. А если однажды у тебя родится дочь, рано или поздно она придёт к нам и останется, потому как более чем ты будет принадлежать нашему миру, — проговорила она, не сводя с меня пристального пугающего взгляда.
— Так не бывает! Я не имею к вам никакого отношения! — выкрикнула я.
— Ты сама-то в это веришь? Твоя мать считает иначе, — недобро усмехнулась гостья, растворяясь в рассветной дымке. — А ты попробуй сосчитать срок от Бельтайна до февраля?..
Я прикрыла глаза, судорожно обхватив руками изодранные в кровь, исцарапанные колени. Даже дышать больно…
— Девять месяцев. Девять проклятых месяцев… а она говорила, что неделя была лишней, — прошептала я, а перед глазами картины из детства.
Теперь всё, что было со мной, представало в совершенно ином свете. Они пытались быть хорошими родителями, но были просто не способны испытать настоящих родительских чувств. А как бы я поступила на их месте? Трудно понять. Выходит, я лишь с виду человек.
Поднявшись с постели, я направилась к шкафу, откуда взяла зеркало и посмотрелась в него, чтобы увидеть, как медленно уходит из глаз мутная зелень, делавшая собственное отражение таким чуждым. В волосах затерялась искристая медь, такая несвойственная семье, где я родилась.
По губам пробежала ядовитая усмешка, и зеркало с глухим звяканьем выпало из дрогнувших пальцев.
Собственная обида, копившаяся годами, показалась вдруг такой смешной. Я ведь даже никогда и нигде не упоминала о своей сестре и даже думать о ней не хотела, потому что втайне страдала от того, что мне казалось несправедливым такая разница в отношении… Ведь её на самом деле любили.
Но никакой несправедливости на самом деле не было. Ведь люди чувствуют всё. Они могут быть очарованными, испытывать подсознательный страх, но не способны любить чудовищ.
Единственный, кто принимал меня такую, какая я есть, что закономерно тоже человеком не был. Люди и их мир всегда будет чуждым для нас.
Родители, Нелиса и все, кому случалось предчувствовать недоброе, гоня меня прочь с выкриками «нелюдь», изначально были правы.
С ресниц сорвалась последняя слеза, и вместе с ней словно оборвалось что-то внутри. Что-то такое, что делало меня ближе к людям.
Локи. Как мне его не хватает сейчас…
Я назову это сном,
странной и страшной грезой, ранившей ночью
моё сердце нежданной болью и отнявшей нечто важное…