Минутная стрелка неумолимо приближалась к часовой, показывая шестой час утра. Плотно задернутые шторы не давали солнцу пробраться сквозь тяжелую ткань темного цвета. В самой комнате царил мягкий полумрак, характерный для многих квартир в период раннего утра, когда жители еще сонно потягиваются в своих уютных постелях и нехотя встают, направляясь на кухню, чтобы сварить себе свежий и ароматный кофе. Говорят, что сны бывают приятные, а бывают и такие, каких нет желания видеть. И это правда. Также говорят, что раннее утро — время реалистичных и самых запоминающихся снов. Так это или нет, никто точно не знает, но и это можно принять за чистую монету. Особенно, если подобное случается с вами.

-"Когда обе стороны желают этого, кровь лишь играет роль посредника». — Франкенштейн раздраженно потер переносицу, не открывая глаз. И почему его подсознание с самого утра соизволило преподнести ему такой сюрприз с воспоминаниями о «жучаре»? Почему утро не может начинаться с чего-нибудь наиболее приятного? А подобное пробуждение — определенно плохой знак. Определенно. Причем для кого конкретно это плохой знак — для окружающих или лично для него самого — Франкенштейн затруднялся сказать. Открыв глаза, ученый перевел взгляд на настенные часы. Ровно шесть утра. Тяжело вздохнув, закрыл лицо рукой. Несколько часов сна — явно плохо сказывается на организме, разуме и философском отношении к жизни. Особенно, если такой распорядок дня соблюдать около тысячи лет. И без того плохое настроение, вызванное недосыпом, резко упало, переходя от отметки «недовольство» к более опасному варианту: «псих-ученый». А с учётом того, что остановить человека в таком состоянии мало кто смог бы, то такая ситуация вполне может стать мини-Армагеддоном для Лондона. И это лишь в лучшем случае. Голова раскалывалась, впиваясь сотней маленьких раскалённых иголок в, — едва держащееся самообладание, разрушая маску спокойствия, оголяя нервы и тщательно скрываемое безумие, — измученный разум. Нашарив на прикроватной тумбочке очередное обезболивающее, и не глядя закинув в рот пару таблеток, ученый прикрыл глаза, зажмурившись. Различные препараты на модифицированный организм действовали слабо, если вообще действовали, а потому лучшим лекарством был справедливо назван долгий и здоровый сон. Но времени на него, в ближайшем будущем, явно не будет, а потому приходится использовать то, что есть. Пролежав в постели еще какое-то время и дождавшись действия таблеток, и кое-как заставив себя приподняться на локтях, ученый тяжело вздохнул. Приготовления к поездке заняли достаточно сил и времени, чтобы вызвать тихое недовольство, плавно перерастающее в ненависть. И пусть Франкенштейн многое сделал, но еще столько же, или даже больше, осталось несделанным, что вызывало очередной приступ головной боли. И все эти мучения лишь из-за того, что человек отправляется к магам.

Магический мир… От одного только упоминания этого «нечто» хочется тяжело-тяжело вздохнуть. И ученый ни за что бы не подумал, что ему снова придется покорять это закостенелое общество старых маразматиков, — гордо считающих себя магами — которые не видят дальше собственного носа. Невеселая ухмылка появилась на губах. Но сейчас путешествие в это, так сказать, государство было необходимо. Устало потерев переносицу, запустил пятерню в волосы, растрепав и без того растрепанные пряди. И, вроде бы, все шло хорошо… но как же он докатился до жизни такой — совершенно непонятно. Хотя, нет, кого он пытается обмануть? Очень даже понятно, и Франкенштейн даже знает, кто в этом виноват. Как бы это было неприятно осознавать и призвать, но виноват ученый был сам, что тоже не прибавляло хорошего настроения. И все из-за очередной его глупости. Не подумал, отчаялся и попался на сомнительную идею. Прервав свои мысли, с трудом поднявшись, человек поплелся на кухню за свежесваренным кофе, которое, в последнее время, употреблял в огромных количествах. Казалось, вместо крови по венам, артериям и капиллярам давно уже течет бодрящая жидкость. И вот спустя ровно пятнадцать минут после пробуждения, ученый уже сидит на кухне, попивая из громадной чашки кофе, вновь возвращаясь к своим мыслям. Восемь веков. Восемь долбанных веков Франкенштейн скачет по этому миру, место которого уже давно в чертовом пекле. Восемь веков в слепой ярости он убивает всех, кто, по его мнению, виновен или замешен в исчезновении Рейзела. Все эти восемь веков он вычисляет секретных агентов. В прошлом он готов был сражаться, лишь бы узнать хоть что-то о жизни своего мастера, отыскать его. И от осознания, что все это из-за его необдуманного решения, на душе, — если у ученого еще что-то от нее осталось — становилось противно и горько. Из-за дурацкой зацепки, из-за идиотской галлюцинации, вызванной угасающим, больным сознанием. Но как же, черт побери, хотелось верить в подсказку мертвецов. И он верил. Искал.

Так одиноко, как эти восемьсот лет, Франкенштейн никогда себя не чувствовал. Иногда блондину хотелось отпустить себя, стянуть душащий ошейник чужой воли; хотелось вновь стать тем неуправляемым бедствием — вновь ощутить то неудержимое безумие боя и почувствовать вкус крови… в очередной раз подойти к грани дозволенного и окунуться в азарт смертоносного танца. Но… от подобного искушения человека удерживало осознание последствий своей несдержанности. Как бы не хотелось это признавать, но за время поисков Ноблесс, Франкенштейн понял, что нужно усмирить свой нрав и научиться терпению. Пусть до самообладания своего повелителя мужчине было далеко, но прогресс в поведении определенно был. Сорваться будет не самым лучшем, в его случае, решением. И мужчина это прекрасно понимал. Рейзел не станет прощать ошибки, совершенные дважды. Даже если сделал это самый преданный человек. А потому… блондин постарается быть аккуратней, послушней и сдержанней не только сейчас, но и в будущем. Он действительно старался стать лучше, достойнее, но получалось, если говорить откровенно, паршиво. В то, что его господин вернётся, человек верил с той самой упрямой и непоколебимой верой, с которой утопающий цепляется за соломинку в надежде выбраться. Если потребуется, он снова перевернёт всё вверх дном, будет использовать самые изощренные методы для добычи информации. И все будет продолжаться снова и снова, до тех пор, пока не найдёт. Иначе и быть не может. Однако, время идет. Меняется мир. Меняются люди, но никогда - их природа.... Франкенштейн наблюдал за людьми. И, смотря на их прогресс и изменчивость, невольно задавался вопросами: стоит ли поменяться ему самому? Уступить, бросить, смириться? Такие вопросы появлялись каждый раз. Из года в год, подрывая уверенность не только в собственных силах. Но ученый осознанно отгонял от себя подобные мысли. Искоренял, выжигал из своего естества сомнения — вместо них все эти восемьсот лет он лишь усердней и с ещё большим остервенением вгрызается во всевозможные зацепки. Казалось, в мире не осталось ни единого места, где бы не побывал ученый, но тем не менее… Всё это казалось напрасной тратой времени и сил. Иногда, когда отчаяние совсем затапливало всё естество, — хотелось банально напиться до белой пелены перед глазами, до потери памяти, до шатающейся походки и запутанных мыслей. Хотелось хоть ненадолго залить душу дешевым алкоголем. До тошноты, лишь бы не позволять, измученному столетиями ожидания, разуму находить и цепляться за новую надежду. Хотелось просто отключиться от размышлений, постоянных догадок, апатии и тихого шепота копья, изредка пробивающегося на задворки сознания сквозь оковы печати. Но человек просто не мог этого сделать. И дело было даже не в желании, а в банальной устойчивости организма почти ко всем видам алкоголя. Хотя, возможно, волшебный алкоголь позволит ученому напиться. Это стоило проверить…потом. Сейчас у него есть и более важные дела. Например, ему стоит поторопиться и успеть на свой рейс до Британских островов. Если он, конечно, не хочет упустить шанс получить большую выгоду, которая, всего лишь возможно, улучшит эффективность и сократит время поисков.

***

Сквозь клубы низколежащего тумана едва пробивается тусклый свет уличного фонаря, едва разгоняющий сумерки, но тем не менее, даря маленький круг света, ещё больше путая запоздавшего путника. Туман на аккуратных улочках Лондона давно перестал казаться чем-то необычным и опасным, а потому жители уже не обращали на него особого внимания, продолжая заниматься своими обычными делами*. Такое явление не было чем-то необычным. Наоборот, в последнее время редко выдавались без туманные и ясные ночи. Небо хмурилось, закрывая небосвод темными, мрачными тучами, готовыми разразиться дождем в любую минуту. Впрочем, это, как уже говорилось раньше, было неудивительно. Непогода в Великобритании была частым гостем, что ничуть не мешало ее обитателям, чего не скажешь о гостях Британских островов.

Час был поздний, а потому в голову всякому порядочному англичанину не могла прийти мысль чтобы посмотреть в окно. Впрочем, если бы кто-нибудь и выглянул в такое время на улицу, то не увидел бы ничего подозрительного и ненормального. Разве что неодобрительно бы посмотрел на запоздавшего путника, вызывавшего у нормальных людей интерес, а у совсем нормальных — подозрительность. Впрочем, самому человеку было всё равно кто и что о нем подумает — он очень спешил и жутко не любил опоздания. Как свои собственные, так и чужие. Человек этот был высок, и не то чтобы худ или полон. Он был «в самый раз» по меркам тех самых новомодных потрепанных журнальчиков, которые обычно читают, с утра за чашкой кофе или чая, домохозяйки. Прямая спина, что могла бы быть признаком аристократа, если бы люди не извратили саму суть этого понятия. И это все, что мог бы сказать посторонний наблюдатель о внешности этого странного человека. Больше рассмотреть было просто невозможно не только из-за тумана, но и из-за черного пальто с высоким воротом, — натянутого чуть ли не до ушей — и головного убора. Хотя несколько светлых прядей выбивались из скрытности образа, но это единственное, что еще можно было разглядеть.

Но пока наблюдатель размышлял бы над образом человека из века…эдак восемнадцатого, который воплощал прохожий, — что смотрелось крайне устрашающе при подобно погоде — тот бы давно скрылся из виду, завернув в ничем непримечательный тупик. И если бы у кого-нибудь хватило духу и смелости проследить за блондином, он бы не нашел и следа пребывания своего «объекта» в том тупике. Но сделать этого было некому. И не потому что на улице был поздний час, а потому что англичане считали себя крайне вежливыми и воспитанными людьми. А воспитанные и вежливые люди никогда не станут лезть не в свое дело, и тем более, следить за кем-то. А потому загадка незнакомца так и осталась бы загадкой.

***

Менять привычный уклад своей жизни не нравится никому. Особенно, если эта самая жизнь является сытой и богатой. Вот и аристократы магической Британии являются — чтобы кто не говорил — обычными людьми, которые не хотят менять свой привычный уклад жизни на что-то менее комфортное и приятное. И если вы когда-нибудь спросите любого Лорда, что, по его мнению, является самым страшным, то скорее всего ответом будет именно «спешка». И ведь действительно, для магов, ведущих достаточно размеренный образ жизни, спешка — настоящее испытание. Вот и Люциус Малфой, как и любой другой уважающий себя аристократ, никогда не любил спешку и даже слово это старался не употреблять лишний раз. Но судьба — женщина слишком непостоянная и вредная — постоянно подкидывает людям — и нелюдям, впрочем, тоже, — сложности. А потому Люциус спешил так, как может спешить человек только его статуса — немного быстрее обычного. Вот уже который день подряд аристократ мечется по своему особняку, проверяя и стараясь подготовить все для «гостя». «В чем же причина подобной спешки и доведение жизни чуть ли не до идеальности?», — спросил бы любой любопытный человек или же маг. Ответ Люциус Малфой, конечно же, не дал бы, но для знающих причина была проста и достаточно весома. Но даже тогда никто не стал бы произносить свои предположения вслух — такое поведение в высшем магическом обществе считалось моветоном. По секрету можно сказать лишь одно: найти толкового специалиста по темномагическим артефактам, да еще и в Англии — большая удача. И эта удача, как раз кстати, улыбнулась небезызвестному политику магической Британии. Да, за свои услуги мастера черного дела брали просто неприличное количество денег, но это того стоило. И несмотря на требуемую мастером сумму, он всегда был востребован. Особенно в Британии. Особенно после запрета Министерства на, так называемую, черную магию. После такого закона все мастера быстро собрали вещи и уехали в неизвестном направлении, и именно по этой причине член попечительского совета сейчас из кожи вон лез, чтобы произвести благоприятное впечатление на артефактора. В идеале, конечно, стоило бы привязать мастера к себе. Политика остается политикой, работа — работой, заказ — заказом в любых из реальностей и миров, а иметь толкового специалиста выгодно всегда и везде. А Малфои всегда ищут выгоду.

Несколько нервно, хотя по виду и не скажешь, лорд бросил взгляд на часы. Минутная стрелка даже и не думала двигаться с места, будто приклеившись, лишь бы не двигаться. Именно сегодня должен был прибыть нанятый мастер. И именно сегодня Люциус был дерганей, чем обычно. Это заметили все: и жена, и партнеры на очередной сделке, и даже сын сумел догадаться, что что-то не так. Это нервировало еще больше, а потому маг просто заперся у себя в кабинете, отменив все встречи и перенеся все дела на более позднюю дату. И вот сейчас, сидя в своём излюбленном кресле, порывается проверить, уже в сотый раз, перепроверенные приготовления. Встреча была назначена на поздний вечер, — хотя уместнее было бы назвать такое время суток ночью — а потому нервничать Лорду оставалось не так много времени. Похоже, что его нервозность передалась и обитателям поместья, что выражалось в напряженных позах, скупых фразах и жестах. Но сам Люциус, казалось, этого не замечал. В конце концов, он точно такой же человек, как и миллион других людей. Но стоит отметить, что различие между ним и обычным человеком всё же было и заключалось оно только в магической силе. Но Лорд всё равно оставался, пусть и необычным, но все же человеком. Со всеми их недостатками. Как известно, людям свойственно переживать по тем ситуациям, над которыми они не имеют ни малейшей власти, а так как Люциус все же не мог контролировать всё, то и он поддался мандражу перед этим, несомненно важным, знакомством.

Стрелки на часах то замирали, то неумолимо срывались в галоп, приближая встречу, а сам Люциус уже не мог определиться: так ли нужно ему это знакомство. Дело дошло до того, что сиятельный и хладнокровный политик осушил уже три флакона с успокоительным, а рука непроизвольно тянулась уже за четвертой посудиной с успокаивающим зельем. Воображение, подстегиваемое страхом, рисовало жуткие образы, что совершенно не прибавляло спокойствия. Почему же один из ближнего круга Пожирателей Смерти так боялся? Чтобы ответить на этот вопрос, стоит немного отойти от повествования и разъяснить более подробно. Дело в том, что любая темная магия, — действительно темная, а не то, что запретило Министерство — вещь опасная. А соваться в ядовитый клубок из мантикоры, дракона и Мерлин еще знает чего. неподготовленным — смерти подобно…и это в лучшем случае. А обучение такого специалиста требует не только времени, желания, силы, но техники безопасности, которая являлась не самой дешевой вещью. А малейший промах опасен не только физическими повреждениями. Тьма коварна, а общение с ней подобно игре в кости, но если кости еще можно как-то просчитать, то с темной магией так не получится — неизвестно, что именно выпадет в той или иной ситуации, и в какое время. Как правило, из сотни учеников выживает двое или, если повезет, трое. Но и тут не обходится без отклонений, все-таки любой допускает хотя бы одну ошибку. А потому большая часть темных мастеров выглядит крайне несимпатично. И это мягко сказано. Но это, как уже говорилось, не самое страшное. Темная магия крайне негативно сказывается на психике мага, что усложняет общение с этими самими магами. Однако, не все так мрачно, как кажется на первый взгляд. После начала ученичества, подмастерью выдают всяческие инструкции, а также ворох различной защиты, но даже с такими предосторожностями многие не доживают до экзамена. Да и со временем влияние «темной стороны» ослабевает. Главное — держать себя в руках и контролировать все свои действия. Иными словами, это нужно просто пережить. И именно поэтому поймать мастера — большая удача, и если кому-нибудь удается привлечь подобного специалиста, на оплату его услуг не скупились. Ситуация же в Британии была таковой, что все 28 священных семей были бы готовы отдать все свое имущество, лишь бы проконсультироваться с таким специалистом — проклятия, наложенные на род или отдельного члена семьи, никто не отменял. Но причина страха Лорда крылась в другом: найти такого мастера — большая удача, но вместе с тем и большой риск. Мастер мог как проконсультировать, так наложить или убрать темную магию. Вот поэтому Люциус и нервничал, надеясь, что не оплошает. А иметь такого противника, в свое время, не хотелось даже Темному Лорду.

Часы в главном холле манора* пробили полночь. Час назначенной встречи. И в подтверждение этого раздался тихий, но настойчивый стук во входную дверь. И хозяин поместья лично пошел открывать дверь долгожданному гостю. Много ли магов могут похвастаться, что перед ними открывает дверь Люциус Малфой личной персоной? Ответ прост — ни один, конечно, если не считать сегодняшнего гостя. Рассмотреть пришельца не было возможным из-за длинного темного пальто с высокостоящим воротником и надвинутым цилиндром, что затемняли лицо. В руке он держал небольшой чемоданчик, который обычно можно наблюдать у врача. Но разглядывать собеседника считалось крайне неприлично, а потому Люциус лишь посторонился, пропуская нанятого специалиста в холл. И лишь на малейший миг ему показалось, что мужчина замешкался, застыв на пороге, но через секунду наваждение спало, и тот твердо прошел по каменному полу. Люциус едва заметно выдохнул, решив начать разговор, при этом даже не пытаясь начать диалог по этикету:

— Как вы добрались, господин…? — Аристократ замялся, не зная, как обращаться к этому магу. Все же при найме тот не разглашал своего имени или прозвища. «Тот» маг в свою очередь, будто не замечая неловкость Люциуса, уже стянул с себя пальто, и теперь придирчиво разглядывал свой цилиндр. Люциус удивленно смотрел на мужчину — слишком уж тот был молод для мастера по темной магии -и лишь мимоходом отметил, что он является блондином. Смахнув с головного убора, только ему видимую пылинку, действительно темный маг отдал свою одежду домовику — которые были проинструктированы огромное количество раз о своем поведении с гостем — и, чуть повернув голову, оценивающим взглядом окинул Малфоя. От этого взгляда почему-то стало неуютно, будто его хотят разобрать на ингредиенты.

— Франкенштейн, — раздался тихий баритон собеседника, на что аристократ лишь моргнул. Неужели, стоящий рядом маг — легендарный чернокнижник одиннадцатого века*? Видимо, на лице отобразилось все изумление от подобной новости, но он все же сумел заметить, как приподнялись кончики губ Франкенштейна в подобии улыбки. — Так вы можете меня называть, лорд Малфой. — чуть насмешливый тон и прищуренные глаза, дающие понять, что прозвище придумали только что, а самого «Франкенштейна» забавляет такая реакция на собственное «звание».

Смысл последней фразы и жестов доходил несколько долгих секунд, а затем длинноволосый быстро-быстро закивал, и предложил подняться в свой кабинет для обсуждения деталей сделки. Получив медленный и задумчивый кивок, аристократ вздохнул спокойней. Впрочем, ненадолго. Путь до кабинета в этот раз почему-то был чересчур длинным. А отстающий на полшага гость, сильно напрягал, заставляя инстинктивно оглядываться назад. Само лицо голубоглазого не выражало ничего, застыв маской, но Люциус буквально кожей чувствовал ненавязчивую и опасную ухмылку. И, кажется, уже сотню раз пожалел о своей затеей. Чтобы хоть как-то разбавить атмосферу, пересилив себя, сиятельный лорд вновь попытался завязать беседу, задавая, по его мнению, неопасные вопросы. А в голове почему-то крутилась крайне неприятная мысль: что, в случае нападения сможет противопоставить мастеру темных — действительно темных — искусств Люциус? Всем известную Аваду? Да это даже не смешно будет — его сметут и не заметят. И ладно бы только его, так в поместье находятся еще его жена и сын… А потому аристократ старался сгладить все острые углы общения. Но после фразы: «Давайте не будем напрасно тратить время», — сказанную не терпящим возражений тоном, заставив замолчать и нервничать еще больше. А дальше события завертелись уж слишком быстро. Обсуждения и сама проверка запомнились лишь урывками. Вот они заходят в кабинет. Вот Люциус предлагает чай, получая вежливый отказ. Затем — договариваются об оплате. В качестве нее просят об нескольких услугах. И от такого щедрого предложения нельзя отказаться. От такого, и, тем более, такому магу…не отказывают. После того, как все формальности улажены, начинается, непосредственно, сама работа. Франкенштейн раскрывает свой чемоданчик, доставая ленту, перчатки, перстень, кулон и очки. Затянув волосы в высокий хвост, мужчина надевает перстень и застегивает на шее кулон, сажает на нос очки, а затем натягивает перчатки. Такого материала Лорд никогда не видел, хотя, это неудивительно, кожа химер считалась крайне редкой даже для высшего света. Подобный наряд вкупе со строгим костюмом-тройкой смотрится достаточно комично, но смешно не было. Причем совсем.

— Где? — холодный взгляд голубых глаз заставляет невольно поежиться и нервничать еще больше. По спине прошелся холодок, Люциус едва заметно вздрогнул, и жестом показал следовать, а ним. И вот спустя пятнадцать минут, специалист уже осматривает темный артефакт, который вручил Люциусу Темный Лорд на хранение. Руки, затянутые в перчатки, аккуратно держат темный переплет книги, а сам артефактор хмурится. Мужчина неспешно перелистывает страницы, попутно хмыкая и кивая каким-то своим мыслям, даже не обращая внимания на постороннее присутствие. Спустя еще какое-то время Франкенштейн вздохнул и закрыл книгу, но не стал класть ее на место, задумавшись. В комнате повисла напряженная тишина. Или таковой она казалась лишь Люциусу? Во время работы аристократ даже не думал задавать вопросы или как-то отвлекать нанятого специалиста, так как сам прекрасно понимал, насколько это мешает сосредоточиться на поставленной задаче. Но нервы после сегодняшней встречи ему явно придется подлечить.

Во вселенной все имеет свойство заканчиваться, закончилось и это ожидание. Осторожно положив артефакт в сейф, захлопнул тяжелую створку, стянул с рук перчатки, небрежно бросив их на лакированную поверхность стола, мужчина опустился на стоящий рядом стул. Сняв очки, устало потер переносицу. Было видно, что даже настолько короткое соприкосновение с темной материей дается крайне тяжело. И если бы Малфой хоть на мгновение отвлекся от пожирающего его страха, то заметил бы еще с самого начала знакомства, что маг выглядит уставшим и раздраженным. Но аристократ не мог этого заметить, у него есть и более важные дела…да и состояние нанимаемого — не его дело. Сейчас же лорд с интересом и еще большей нервозностью ждал результата.

— Я не стану спрашивать, откуда взялось...это, — Франкенштейн кивнул в сторону сейфа, чуть приподнимая уголок губ, пытаяссь изобразить усмешку. По тому, как сосредоточенно было лицо собеседника, маг понял, что его слушают. Крайне внимательно слушают. — Но я крайне настоятельно рекомендую избавиться от нее в кратчайшие сроки.

На такой совет Малфой лишь задумчиво кивнул, а в голове стал медленно формироваться план. Но это может подождать. Сейчас его больше интересовало, что именно доверил ему Воландеморт. Озвучив свой вопрос, политик получил краткую, но достаточно подробную лекцию, что такое хоркрукс и зачем он нужен. От открывшихся перспектив аристократа передернуло и, видимо, поплохело. Возвращения своего господина он не желал. Оно ему было нужно точно так же, как лошади — пятая нога. В зале снова воцарилось молчание — оба пребывали в задумчивости и каждый размышлял о своем. Франкенштейн решил не задерживаться в таком гостеприимном доме, о чем и сообщил его хозяину, чем вызвал у последнего облегченный вздох. И, собрав свои вещи, ушел через камин, напомнив о плате за работу. Но забыть такое наниматель навряд ли сможет, если даже захочет.

Как только последняя искра зеленого пламени от летучего пороха погасла, Люциус облегченно выдохнул. Бросив взгляд на часы, нервно хихикнул. Встреча продолжалась всего лишь час. Час рядом с бомбой, которая может рвануть в любой момент! Целый час напряженной атмосферы. Морально аристократ был выжат до капли. И ему срочно нужен отдых! Маг — тот же человек, а сбрасывать стресс у людей можно по-разному. Одним из таких способов является банальный алкоголь. И сейчас единственным желаем сиятельного лорда было напиться. С этой мыслью блондин замер перед первой ступенью лестницы, уже занеся ногу для шага. Резко развернувшись, он быстрой походкой направился в погреб. Кажется, там было несколько бочек огневиски*.

Примечания:

*Вели́кий смог (англ. Great Smog) — серьёзное загрязнение воздуха, произошедшее в Лондоне в декабре 1952 года. Во время антициклона, принёсшего холодную и безветренную погоду, загрязняющие вещества — в основном уголь — собрались над городом, образовав толстый слой смога.

*Ма́нор (англ. manor) — феодальное поместье в средневековых Англии и Шотландии

*Века взяты неточно, т.к. это всего лишь подсчеты автора

*Огненный виски (англ. Firewhisky) — это алкогольный напиток, волшебный вариант виски.