Обстоятельства сложились так, что в Дейл Трандуил прибыл накануне празднества и увиделся с Бардом лишь мельком, на людях. Но в этом не было ничего необычного: у правителя и так-то дел невпроворот, а перед коронацией тем более. Поэтому Трандуил обменялся с ним положенными по этикету приветствиями и удалился в свои покои, отдыхать с дороги. В комнатах ничего не изменилось, и, судя по запаху свежих трав и натертым воском половицам, к его приезду готовились. Это радовало.

Сама коронация особо не запомнилась. На своем веку Трандуил повидал их немало. Хотя надо признать, венец Барду был определенно к лицу. Серебро, белое золото, королевские сапфиры густого василькового цвета — превосходная тонкая работа. Не иначе, гномы расстарались. Трандуилу вполне хватило бы созерцания шедевра подгорных мастеров без необходимости терпеть их соседство за пиршественным столом. Но дипломатия есть дипломатия. Присутствие делегации из Эребора во главе с Торином было злом неизбежным и предсказуемым.

Собственно, с Торином после окончания официальной части у Трандуила и завязалась беседа. Нельзя же было пройти мимо и не поставить наглеца на место. Гномо-эльфийские переговоры на высочайшем уровне начались с выяснений, кто кому не оказал должного уважения, и перешли в попытки донести до Торина, что прозвище Медный Лоб подошло бы ему куда больше, чем Дубощит. Каким образом эти дебаты переросли в совместную дегустацию вина последнего урожая и обсуждение контракта на поставки мореного дерева в обмен на уникальный зеленый мрамор, Трандуил не понял. Просто вдруг обнаружил себя в кресле около окна и с кубком в руке. Напротив, в таком же кресле и тоже с кубком, восседал Торин, со странно довольным лицом и мягким, умиротворенным взглядом. Видимо, секрет заключался в таинственном влиянии мистера Бэггинса, прибывшего на коронацию по личному приглашению Барда. Хоббит крутился рядом, подливал обоим королям вина и время от времени вставлял весьма разумные комментарии.

За всем этим Трандуил упустил из виду момент, когда Бард исчез из зала. А когда обнаружил, не стал дольше задерживаться и направился прямиком к его покоям. Где наткнулся... на запертую дверь. Трандуил постучал. Ответа не последовало. Он постучал еще раз, настойчивее. Наконец послышались шаги, и дверь отворилась.

Бард стоял на пороге, взлохмаченный, босиком, в одних штанах. При виде него у Трандуила в голове тут же замелькали весьма вдохновляющие картины. Вслух он этого ни за что не сказал бы, но в глубине души признавал, что порядком соскучился. Однако стоило сделать шаг, как Бард уперся ему в грудь рукой, отталкивая назад.

— Прошу меня простить, Владыка, но я устал и хочу спать, — бросил он резко, и дверь захлопнулась у Трандуила перед носом. Изнутри раздался шорох задвигаемого засова.

Трандуил потрясенно созерцал запертую дверь, не веря в случившееся. Никто и никогда не осмеливался так с ним поступать, буквально вышвыривать за порог. Бард, конечно, отличался непредсказуемостью, но подобного Трандуил не ожидал. Не после проведенной у костра в лесу ночи. Не после того, как он второй раз за день, чего не случалось очень давно, не удержал заклинание, и Бард остановил его, не позволив вернуть чары. И целовал искалеченную щеку и глаз так, будто поцелуями хотел стереть шрамы. Когда они прощались на границе Лихолесья, все было прекрасно. А сейчас создавалось впечатление, что круг опять замкнулся, и все вернулось в исходную точку.

Через несколько дней Трандуил был уже на грани бешенства. Ничего не изменилось. Наоборот, оказалось еще хуже, чем в начале этой странной связи. Тогда Бард по крайней мере не скрывался, и затащить его в постель не составляло труда, даже если после он дерзил и уходил. Сейчас же застать его одного не получалось. Он умудрялся ограничивать общение с Трандуилом сугубо деловыми встречами в присутствии толпы придворных, и держался официально, исчезла даже тень былой приязни и дружеского расположения.

Оставлять все, как есть, Трандуил намерен не был. Но подкараулить Барда удалось только спустя неделю. И лишь потому, что дворцовая стража, привыкшая к частым визитам Трандуила, не останавливала его и не задавала вопросов. Поэтому он попросту устроился в кабинете и дождался появления Барда.

Тот не сразу заметил, что в комнате не один. Трандуил быстро подошел к двери и заложил засов, перекрывая ему путь к бегству.

— Не хочешь объяснить, что происходит? — поинтересовался он ласковым голосом, при звуке которого его подданные, как правило, старались мгновенно исчезнуть с глаз и скрыться где-нибудь в безопасном месте.

— А надо объяснять? Мне казалось что вы, с вашей мудростью, Владыка, должны хорошо понимать намеки, — все тем же раздражающим официальным тоном ответил Бард. И одарил его ледяным взглядом, какого Трандуилу прежде видеть не доводилось. На миг ему показалось, что он смотрит в зеркало, настолько это выражение глаз напоминало его собственное.

— Только в том случае, если хочу их понимать, — Трандуил направился к Барду, медленно, скользящим шагом, словно хищник, подкрадывающийся к добыче. — Я жду.

— Ну, если вам так необходимо это услышать, — Бард отступил, сохраняя дистанцию, заложил руки за спину. — Я считаю, что приватное общение в дальнейшем невозможно и бессмысленно. Остановимся на деловых взаимоотношениях правителей союзных королевств.

— Меня не волнует, что ты считаешь.

Трандуил одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и прижал Барда к столу. Раньше тот сдавался сразу, стоило прикоснуться, провести ладонями по телу, поцеловать, и отзывался на ласку. Но в этот раз рванулся из объятий, стальным захватом сжал его руку, вывернул за спину. Они боролись неоднократно, но то были тренировки, к обоюдному удовольствию, а сейчас Трандуилу пришлось нелегко. Потребовался весь опыт, чтобы сначала избежать перелома, а потом скрутить Барда. Стоило ему это двух пропущенных ударов, которые на несколько мгновений вышибли из легких весь воздух, и основательно ноющих ребер. И то он подозревал, что одержать верх получилось лишь потому, что Бард явно не хотел привлекать шумом внимание стражи.

Трандуил исхитрился дать ему подсечку, одновременно заламывая руку назад, заставил упасть на колени — к счастью, медвежья шкура заглушила звук. Затем опрокинул грудью на пол, навалился всем весом. И как когда-то давно певуче зашептал на ухо, словно разъяренному зверю, успокаивая. От него и пахло зверем — резко, горько, мускусно. Трандуил говорил, пока Бард не перестал рваться, рискуя получить вывих.

Подождав еще немного, Трандуил приподнялся, выпустил его руку, потянул за плечо, переворачивая на спину. В глубине глаз Барда, посветлевших до янтарной желтизны — как всегда в минуты гнева или страсти — еще вспыхивали отголоски недавней ярости, но он не двигался, просто смотрел, тяжело дыша. Трандуил наклонился, медленно, осторожно, готовый, если придется, увернуться от удара. Коснулся губами сжатого в жесткую линию рта — мягко, больше спрашивая разрешения, чем настаивая. Взгляд Барда не изменился. Он по-прежнему не шевелился, но губы дрогнули, приоткрылись. Трандуил углубил поцелуй, скользнул руками под рубаху, лаская. Ему необходимо было добиться ответа, вновь заполучить Барда — лишаться того, что считал своим, не входило в его привычки.

Трандуил прижался губами к его шее, где часто бился пульс, несильно прикусил кожу, прекрасно зная, как это подействует. Результат не заставил себя ждать: Бард втянул воздух сквозь стиснутые зубы и прекратил изображать каменную статую. Запустил руку Трандуилу в волосы, рывком притянул к себе, сам впился в губы, прикусив до крови. Вторая рука лихорадочно гладила спину.

— Снимай... — хрипло сказал Бард, отстранившись, и дернул застежки его парадной туники, едва не выдрав с мясом. — Ненавижу эти твои тряпки, их всегда слишком много.

Едва он избавился от одежды, как оказался на спине на той же шкуре. Бард навис над ним, опираясь на кулак, всматривался в лицо, пристально, напряженно. Уж неясно, что хотел увидеть или чего ждал, но у Трандуила почему-то перехватило дыхание. Он повернул голову, осторожно провел губами по запястью, где уже проступали синяки — как и у него самого. Бард вздрогнул и с коротким рваным выдохом уткнулся лбом Трандуилу в плечо. И это будто спустило тетиву для обоих.

Они целовались, как одержимые, и оторвались друг от друга, только начав задыхаться. Трандуил жадно хватал воздух саднящими губами и не сразу понял, что Бард больше не прижимает его к полу. А когда сообразил, его член уже оказался в плену горячего рта. Волосы упали Барду на лицо, он протянул руку, отвел их в сторону. И тут же пожалел об этом — смотреть, как скользят вверх и вниз по члену припухшие искусанные губы, было так же невыносимо хорошо, как чувствовать. Выдержки надолго не хватило, и Трандуил рывком вздернул Барда наверх, перекатился, подминая его под себя. Он ожидал сопротивления и даже готов был уступить — иногда победу можно одержать, лишь сдавшись. Но тот послушно откинулся на спину, широко развел колени. Трандуил вспомнил, что флакон с маслом в ящике стола, начал было подниматься, но Бард не пустил, дернул его обратно на себя, мотнул головой.

— Давай так.

И облизнуть пальцы, подготовить его не дал тоже — поймал за руку, резко закинул ноги Трандуилу на плечи, удерживая, точно капканом.

— Давай, — прозвучало приказом.

Втискиваться в узкое тело с одной лишь слюной в качестве смазки было одновременно больно и хорошо, до звезд перед глазами. Бард стонал, цеплялся за его руки, из-под сомкнутых век катились слезы — но не останавливал, наоборот, сам двигался навстречу, насколько позволяло положение. И стояк у него был каменный. В какой-то миг Трандуил все же замер ненадолго, чтобы дать ему привыкнуть, наклонился, поцеловал, стирая губами мокрые соленые дорожки со щек.

— Посмотри на меня.

Бард медленно открыл глаза, сейчас черные от расширившихся зрачков, только по самому краю светлел тонкий янтарный ободок. Так же медленно снял ноги с плеч Трандуила и скрестил у него на пояснице. А потом резко нажал пятками и вскинул бедра, насадившись до упора. Это было последнее, что Трандуил ясно запомнил — дальше все слилось в сплошное безумие, неистовое и неудержимое, как звериная случка по весне. С каждым движением внутри разгоралось пламя, ослепительное, обжигающее едва ли не сильнее, чем тесный жар вокруг члена. Бард выгибался, мокрый от пота, мышцы напрягались тугими канатами. И не отводил взгляда — дикого, жадного, пьяного. Трандуилу казалось, что этот взгляд вонзается ему в голову с той же силой, с какой он вбивался в распростертое под ним тело, и выворачивает наизнанку, опаляет под кожей. Между ними будто натянулась тонкая струна, звенящая все громче и громче. И лишь уже выплескиваясь между ними, Бард отвернулся, вцепился зубами себе в кулак. Невидимая струна лопнула, и Трандуила швырнуло в водоворот граничащего с мукой наслаждения...

В себя он пришел от гулкого частого стука под ухом и обнаружил, что лежит, прижимаясь щекой к груди Барда. Тот мелко дрожал и дышал как после долгого забега. Трандуил приподнялся, выскользнул из него и обеспокоенно посмотрел вниз. К счастью, крови он не увидел, но на всякий случай стоило проверить получше.

— Это было... — начал Трандуил.

— Как всегда великолепно, — сдавленно отозвался Бард, дернув углом рта в усмешке, перевернулся на бок и поморщился.

— Да. И неразумно.

Трандуил сдвинулся ниже, сел и положил ладонь ему на бедро.

— А мне нравится совершать неразумные поступки, — Бард поймал его за руку. — Налей вина, в горле пересохло.

— Сначала я тебя осмотрю.

— Нет необходимости.

— Это мне решать.

Взгляды их опять скрестились, и на этот раз Бард первым отвел глаза, буркнув:

— Хорошо. Но сначала принеси вина.

— Сначала осмотрю. Потом вино.

Убедившись, что все нормально — Бард за это время к его удивлению не произнес ни слова — Трандуил сходил к столу, прихватил бутыль с вином и кубки, которых здесь все еще было два. Пили они молча, но это было привычное молчание, в котором не чувствовалось надвигающейся грозы и отчуждения. Потом он услышал ровное дыхание и, повернув голову, обнаружил, что Бард спит, привалившись к нему спиной. Трандуил, стараясь не разбудить, уложил его на шкуру, вытянулся рядом, опираясь на локоть. Он добился своего, включая спор насчет вина. Но его не отпускало смутное ощущение, что последнее слово все равно осталось за Бардом.

После этого все вроде бы вернулось на круги своя: Бард больше не выставлял Трандуила вон, приглашал его на конные прогулки по окрестностям, приходил посоветоваться. Но и «не приходи» теперь звучало куда чаще. Остаться на всю ночь он согласился единственный раз, перед самым отъездом Трандуила. А утром, вместо прощания, снова бросил холодно и повелительно:

— Не возвращайся.

Это оказалось последней каплей. В конце концов, сколько можно терпеть пренебрежение и бегать за этим упрямым смертным? Трандуил уехал с твердым намерением действительно не возвращаться, пока Бард не попросит, не придет к нему сам, умоляя о прощении.

***

Барда все еще лихорадило, и в себя он не приходил. Смоченным в травяном отваре полотном Трандуил обтер ему лицо и грудь, отвел со лба мокрые от пота темные волосы, в которых за последний год прибавилось серебряных нитей. Благо увидеть это было некому — он разогнал всех. Человеческих целителей отослал, заявив, что от неумех, неспособных распознать яд и едва не уморивших своего правителя, все равно никакого проку. Эльфам хватило непробиваемого предлога «Владыке виднее».

Забрав у лекаря все необходимое, Трандуил вторые сутки выхаживал Барда сам. Через равные промежутки времени, отмеряемые песочными часами, вливал в него противоядие и настои, смывал с тела выходящую вместе с испариной отраву, подолгу держал пальцы на пульсе, прислушивался к дыханию. И не мог перестать думать об одном и том же — как его угораздило так попасть. Он рассчитывал на развлечение, на занятную игрушку, которая легко забудется, едва к ней пропадет интерес. Вот только иди все, как предполагалось, не было бы противного, обволакивающего липкой сетью, словно паутина приснопамятных пауков, страха при мысли, что он может Барда потерять. Оставайся все игрой, не жгла бы горечью обида на ставшие за несколько лет привычными слова: «Не приходи». Не было бы давящего ощущения, слишком похожего на вину, за то, что год не приезжал. За то, что не сорвался с места, едва появились странные сны и предчувствие надвигающейся беды. За то, что целый день выжидал, прежде чем выяснить, почему Бард отказывается принять его хотя бы в официальной обстановке. И уж точно Трандуил не стал бы неотлучно сидеть у постели того, кто ему безразличен — впервые не за годы, а за века наплевав, что могут подумать, и как это скажется на непогрешимом, идеальном облике Владыки Лихолесья.

Дыхание Барда изменилось, и сердце невольно пропустило удар. А затем еще один — от радости, когда тот открыл глаза, посмотрел на Трандуила и сипло прошептал:

— Ты... мне снишься?

— Почему снюсь?

Логика Барда, даже вернувшегося чуть не с того света, по-прежнему ставила в тупик.

— Потому что... тебя здесь быть не может, — последовал категоричный ответ.

— Но я есть, — губы дрогнули в улыбке, сдержать которую получилось с трудом. Трандуил понадеялся, что его лицо сейчас не отражает безумно-счастливое состояние, царившее на душе. Потому что если отражает, то выглядит он совершенно неподобающе и глупо. — И намерен проследить, чтобы никто больше не попытался загнать тебя в могилу. Кажется, я упустил этот важный момент, когда объяснял, как надлежит вести себя королю.

— Все равно не может быть, — повторил Бард и тут же, противореча собственным словам, нашарил руку Трандуила и слабо сжал, словно желая убедиться, что перед ним не видение.

— Может или нет, а я здесь, — Трандуил не выдержал, снова провел ему по волосам, наклонился и коснулся губами виска. — Спи. Все хорошо. Я рядом.

***

— Выяснили, кто пытался тебя отравить? — Трандуил понимал, что тон для такого вопроса слишком довольный, но у него были для этого все основания.

Во-первых, Бард уже полностью оправился от яда. Во-вторых, этот разговор происходил в его спальне, а именно в постели. И, в-третьих, они весьма бурно наверстывали упущенное за год.

— Выяснили, — скривился Бард. — Банальная история. Избалованный наследничек богатого торговца из Эсгарота. После Смауга дела семьи сильно пошатнулись. Весь ущерб из доли сокровищ, полученных с гномов, никто им компенсировать не собирался, а развернуться заново уже в Дейле не вышло. Я не прежний бургомистр, слежу, чтобы людей почем зря не обирали и гнилой товар не продавали. Ну, вот он и нашел виновного во всех своих бедах, из-за кого лишился, как он полагает, положенного ему места в обществе и уважения — меня.

— Я уже говорил, что у людей «милейшие» нравы, — хмыкнул Трандуил. — И что теперь с ним будет?

— Разобрались, — уклончиво ответил Бард.

Трандуил сделал себе мысленную пометку уточнить, что именно случилось с отравителем. И если тот по какой-то ошибке все еще дышит — исправить это упущение. Ведь Бард с его излишним человеколюбием мог и пощадить мерзавца, не понимая, что нельзя оставлять врагов в живых. Да и спускать с рук покушение на то, что принадлежало ему, Трандуил никому не собирался.

— Стражу проверили? — уточнил он. — Если отравитель такой болван, каким ты его описал, то вряд ли действовал один.

— Богатый опыт борьбы с дворцовыми переворотами?

— У нас не бывает дворцовых переворотов, — снисходительно заметил Трандуил. Барду, конечно, это было известно, но не оставлять же выпад без ответа. — Просто знание человеческой натуры.

— Удивительная осведомленность для того, кто терпеть не может другие народы, — фыркнул Бард.

— Удивительная неблагодарность со стороны того, кому дают мудрые советы, которые могут спасти жизнь, — в тон ему ответил Трандуил. — Проверь стражу.

— Да проверил, — шутливые нотки из голоса Бард пропали. — И мне рассказали, что тут было. Ты спас мне жизнь, и я перед тобой в долгу.

— Просто не люблю менять свои привычки, — пожал плечами Трандуил. — И я слишком много сил вложил, чтобы сделать из тебя мало-мальски достойного правителя. Не позволять же какому-то неудачнику все испортить.

Язвительный ответ вырвался сам собой, хотя мгновением раньше хотелось сказать какую-нибудь романтическую чушь, больше подобающую влюбленной девице. Достаточно того, что он успел показать за последние несколько дней. Демонстрировать еще и свою уязвимость, учитывая непонятное отношение Барда — это уже чересчур.

— Я и не сомневался, что ты действовал в своих интересах, — Бард вроде и ехидничал, но Трандуил вдруг почувствовал несвойственное ему желание извиниться. — Но это не отменяет того, что я перед тобой в долгу.

Бард перекатился на бок и прикрыл глаза. Трандуил потянулся его обнять и тут же получил чувствительный тычок локтем под ребра, за которым последовало уточнение:

— Ты же не собираешься здесь остаться?

— Вообще-то собираюсь.

— Забыл, что я предпочитаю спать один? — теперь тон был уже не просто ехидный, а откровенно язвительный. — Выметайся.

Хорошее настроение вмиг испарилось. Сколько бы Трандуил себя ни убеждал, что можно привыкнуть и это просто часть игры, слова Барда задевали с каждым разом все сильнее. Это было... Обидно? Больно? Точного названия непривычно сумбурным чувствам он подобрать не мог. Но и желания доказать, переупрямить почему-то не было.

Он поднялся, быстро оделся и уже шагнул к двери, но внезапно остановился, поймав себя на мысли, что и попросту боится. Он, Лесной Владыка, боится услышать правду. Боится, что ничего не значит для какого-то смертного! Для упрямого, дерзкого, невыносимого смертного, который совершил невозможное: разбил ледяной панцирь, пробрался к нему в душу, засел отравленной занозой — не вытащить.

Так дальше продолжаться не могло. Нужно было наконец все прояснить и успокоиться или на самом деле больше не возвращаться, пока не стало совсем плохо. Хотя куда уж хуже... Оказывается, ожившее сердце болит куда сильнее, чем умирающее. Трандуил обернулся, перехватил взгляд Барда, словно удар парировал.

— Почему ты все время гонишь меня? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Бард молча смотрел на него — мрачно, пристально, сосредоточенно. Для полноты картины не хватало только натянутого лука и нацеленной стрелы.

— Ты, кажется, говорил, что в долгу передо мной? Так вот, в качестве уплаты долга я хочу услышать ответ, — Трандуил тоже не отводил глаз, всем видом показывая, что пока не получит ответ на вопрос, не двинется с места. — Ты правда настолько хочешь от меня избавиться?

Молчаливое противостояние длилось и длилось, а потом Бард сдался. Упрямое выражение исчезло с лица, сменилось каким-то потерянным, взгляд затопила тоска.

— Знаешь, — он тяжело вздохнул, — если бы я и впрямь хотел от тебя избавиться, то давно попросил бы остаться.

Осознать услышанное получилось не сразу. На мгновение Трандуил лишился дара речи и отвернулся к двери, чтобы собраться с мыслями. Получается, Бард сумел до такой степени его просчитать, предугадать едва не при первой встрече? А следом пришло понимание и всего остального.

Трандуил постоял еще немного, делая вид, что проверяет, надежно ли заложен засов. Подумал, что теперь непременно найдет для Леголаса слова утешения — и надежды. Затем резко развернулся, повел плечами, сбросив расстегнутую тунику, и в два шага оказался перед кроватью. Бард ошалело уставился на него. Трандуил стащил сапоги, совсем не величественно плюхнулся рядом и перекинул руку ему через грудь. Бард аж рот приоткрыл, и это лучше всяких слов доказывало, что он не ошибся.

— Ты же собирался уйти, — растерянно пробормотал Бард спустя какое-то время и помотал головой, словно никак не мог поверить в происходящее.

— А я передумал, — заявил Трандуил, откровенно наслаждаясь ситуацией. — И можешь не пытаться меня выставить.

— Почему? — недоверчиво спросил Бард.

Трандуил придвинулся ближе и пристроил голову ему на плечо.

— Ну, ты же так и не попросил меня остаться, — фыркнул он. — И, кстати, я по-прежнему считаю, что чучело паука станет прекрасным украшением твоего кабинета.

— Ты что, сохранил ту дохлятину?!

— Нет, но это ведь были не последние пауки в лесу. Они, знаешь ли, имеют обыкновение размножаться. И от них нужно регулярно избавляться.

— Приглашаешь на охоту? — Бард приподнялся на локте, провел ему пальцами по скуле.

— Приглашаю. Костер и бурная ночь на голой земле прилагаются.

— Хм... костер и бурная ночь, значит, — задумчиво протянул Бард. — И никакого шатра, ковров и всего остального?

— Неужели тебя вдруг стали смущать такие мелочи, как отсутствие комфорта? — Трандуил насмешливо выгнул бровь.

— Я над этим думаю, — ответил Бард высокомерно, но глаза искрились смехом. — Возможно...

Договорить Трандуил ему не дал — в конце концов, сколько можно терпеть дерзости? — и пресек непочтительные речи банальным, зато весьма действенным способом. Возражений ожидаемо не последовало.