— Ты плачешь? Не прекращай.
Кросс не останавливается.
— Это потрясающе.
Нет. Не так. Кросс больше не может остановиться. Слишком много в нём боли, и вины, и раскаяния, и кажется, будто ещё немного — он взорвётся от сокрушительных эмоций. Одна лишь мысль об этом причиняет ещё больше боли: Кросс не может здесь умереть. Он уже достаточно испортил, не так ли? И если от настоящего Дрима осталось хоть что-нибудь… Должно остаться. Найтмера проклятье не поглотило целиком и спустя сотни лет, так ведь?..
Так?
И Кросс лежит, рыдая беспомощно и жалко, утопая в отчаянии, причиной которому — лишь он сам и его собственные ошибки. Как мог он так поступить с Дримом?.. Кросс знает, вина лежит не только на нём; это не имеет ни малейшего значения. Он не сумел сделать даже то малое, что было в его силах. В этот раз он был уставшим и измученным чувством вины, но разве по большому счёту это хоть что-нибудь меняет?
Нет.
Совсем ничего.
Дрим прав. Всё действительно повторяется. Вокруг лишь пустота, и глазам больно от белого цвета везде и всюду, и Кросс всё так же не совсем один. Чары с ним больше нет, однако душа его всё-таки принадлежит не только ему одному. Ещё — Дриму.
Которого Кросс бесконечно подвёл.
Который наблюдает за рыданиями Кросса, пристально и с ухмылкой до боли незнакомой. Дрим никогда не улыбался так.
Но это всё ещё Дрим.
И ему как никогда нужна помощь.
Когда слёзы закончатся, Кросс поднимется на ноги, чтобы остаться на стороне Дрима и рядом с ним. Навсегда. Неважно, как изменятся обстоятельства. Не имеет значения, какими будут последствия.
А пока Кросс пытается выплакать всю боль, и раскаяние, и вину, хоть и знает наверняка: те останутся с ним надолго, если не на всю жизнь. Ему нести этот крест.