Цзян Чэн лежал в своей постели, уныло смотрел в потолок и чувствовал, как его легким перестает хватать воздуха. Чужое ядро, что крутилось внутри груди, отчаянно пыталось спасти несчастного заклинателя, которому было все равно, что с ним случится.
Прошли годы с его последней встречи с Вэй Усянем, и, хотя они не виделись и не вели переписку, он отчего-то знал обо всем, что происходило в жизни его бывшего шисюна. Цзян Чэн не привык жаловаться на жестокость мира, он обычно молча сносил каждую несправедливость, выпадавшую на его долю. Но у каждого человека есть предел терпения, границу которого не стоит переступать. Цзян Чэн как раз достиг и перешагнул этот порог.
Хотя нежеланное золотое ядро было сильным, одним из могущественнейших, что могли существовать в мире, тело Цзян Чэна начало отторгать его после раскрывшейся правды. Как сказали врачи, его меридианы начали закрываться, попросту не пропуская ци.
Иными словами, его тело постепенно начало отказывать ему. По этой причине он умирает в одиночестве своей комнаты.
У него могло быть много сожалений по жизни, вещей, которые он мог хотеть поменять, но все, чего он желает, так это скорейшего конца.
Он не был кем-то незаменимым, он даже не был чьим-либо выбором один, так почему ему следует жалеть о потере жизни? Все равно ничего не поменяется, так зачем продолжать борьбу?
Цзян Чэн устал, и в тишине комнаты глава ордена Юньмэн Цзян достиг конца своего пути.
В этом мире.
***
Цзян Чэн, к своему глубокому сожалению, вновь открыл глаза. Видимо, он даже не достоин смерти, которую он смиренно ждал.
Мужчина был готов провести привычный ежедневный ритуал по омовению, когда неожиданно услышал громкий лай прямо над головой, прежде чем на него запрыгнули три тяжелые туши. Подавившись воздухом, он изумленно уставился на собак, чьи морды он помнил с самого детства.
— Принцесса? Жасмин? Милашка? — прошептал Цзян Чэн, а в ответ получил дружный веселый лай.
Достав руку из-под одеяла, он нежно провел по шерсти своих когда-то домашних животных. Тех самых, которых отослал Цзян Фэнмянь, когда привел на Пристань Лотоса Вэй Усяня.
Он огляделся по сторонам, чтобы осознать, что находится в своей комнате на еще не сожженной Пристани Лотоса. Его старая комната, в которую не поставили вторую кровать. В том самом помещении, где он жил в гармонии со своими питомцами.
Цзян Чэну хотелось бы верить, что он просто видит невозможное или впал в вечный сон, но теплое и пахнущее дыхание собак на его лице медленно, но верно убеждали его в обратном. Он жив и находится в своем детском теле.
Ужасному Саньду Шэншоу был дарован второй шанс, которого никто не просил.
Жизнь снова решила поиздеваться над ним.
***
Цзян Чэн был прав, когда думал, что ему ничто не дается просто так. Не прошло и полдня, как он уже был вынужден распрощаться со своими драгоценными собаками, поскольку в Пристань Лотоса прибыл сам Вэй Усянь.
Его матушка, которая все утро была в неплохом расположении духа, снова кричала, не скупясь на ядовитые и жестокие комментарии. В попытках унизить своего ненавистного врага, его мать умудрилась оскорбить всех, включая собственных детей.
Цзян Чэн должен признать, что в первый раз ее слова ранили, попав в самое сердце. Но сейчас, стоя подле матушки и выслушивая ее яростный монолог, он не чувствовал ничего, кроме пожирающей его скуки.
Он знал, кем может стать. Он знал, чего в состоянии добиться. Он знал, какая судьба его ждала в будущем. Поэтому все, что говорила мать, не имело для него никакого значения. Он послушно позволил ей сотрясать воздух.
Он также наблюдал, как его друзей уводили с Пирса Лотоса, грубо держа тех за дорогой кожаный ошейник.
Было приятно вновь увидеть Принцессу, Жасмин и Милашку, но все хорошее имеет свойство кончаться, а у него еще и в ускоренном режиме. Их встреча подобна попытке остановить кровоточащую рану носовым платком. Такая же бессмысленная.
— Познакомься с Вэй Ином, Цзян Чэн. Отныне он будет твоим братом и жить вместо с тобой в комнате, — голос Цзян Фэнмяня как обычно был нежным и мелодичным, он никогда не менялся, даже когда он говорил ужасные и жестокие вещи. Добродушное выражение лица было таким же фальшивым, как и его любовь к нему, Цзян Чэну.
— Привет, — безразлично сказал он, мельком взглянув на детское лицо Вэй Усяня, прежде чем повернуться к матери с вопросом: — Я могу пойти и почитать в библиотеке?
Женщина с удивлением посмотрела на сына, но быстро кивнула, радуясь в душе, что хотя бы ее сын не повелся на ангельское личико Вэй Ина. И муж, и дочь были потеряны для нее, поскольку ни один не переставал сюсюкаться с сыном слуги.
Было бы ложью сказать, что уход Цзян Чэна никто не заметил, но правда заключалась в том, что никто не заботился достаточно, чтобы уделить его отбытию больше внимания, чем одной мысли на краю сознания.
Удивился ли Цзян Чэн этому? Нет. Был ли он разочарован? Тоже нет. Почему? Он просто знал, что все так и будет, и не питал никаких пустых надежд на светлое и счастливое будущее. Второй шанс или нет, есть вещи, которые никогда не изменяться.
Например, он никогда не будет для кого-то на первом месте.
***
Цзян Чэн не был тупым или слепым, поэтому легко мог поймать неуверенные взгляды пока что робкого и неуверенного Вэй Усяня.
Иронично, что именно человек, что сиял ярче солнца, был единственным, кто хотя бы иногда замечал его. Если быть более конкретным, то для Вэй Ина он был первым, но ровно до его встречи с непогрешимым Хангуань-цзюнем.
В глубине души мужчина знал, что тосковал по своей прошедшей юности, когда рядом, несмотря на все невзгоды, было плечо, о которое можно было опереться. Возможно, он бы даже повторил свое братство с этим человеком, если бы не знал, что берется за заранее проигрышное дело. Цзян Чэн перенасытился подачками судьбы, и он не нуждается в ком-то, кто в любом случае покинет его в поисках лучшего будущего.
Он не грубил или игнорировал Вэй Усяня, ему просто было все равно. Мужчина вежливо улыбался той самой улыбкой, которой научился у Цзэу-цзюня. Не составляло труда притворится вежливым человеком, и он не делал этого в свое время, ибо не хотел давать кому-то повод думать, что он когда-либо будет согласен с одним из их маразматичных решений, которые те принимали на конференции заклинателей.
Даже вид живой Цзян Яньли не трогал его окаменевшее сердце, когда та пришла поговорить с ним о Вэй Усяне. В детстве он верил, что соврать ей было невозможным, тогда, если бы это было правдой, отчего она поверила каждому лживому слову, которое сорвалось с его губ? Наверное, потому что все, что его окружало было иллюзией, кою он соткал собственными руками.
Жизнь текла своим чередом, ничего не остановилось только для того, чтобы дать Цзян Чэну время перевести дыхание.
***
Очередной грандиозный скандал разразился, когда Вэй Усяню первому удалось сформировать золотое ядро.
Не то, чтобы Цзян Чэн не знал, как сделать тоже самое, он только не хотел привлекать ничье внимание. Брать на себя чужие ожидания было делом неблагодарным, так зачем ему это делать? У ордена Юньмэн Цзян был свой гений, которым он мог хвалиться, не имело смысла доказывать кому-либо свою компетентность.
Слушая громкий голос матушки, он не мог не пожалеть ее, поскольку казалось, что он единственный слышит ее крик души. Отчаянье и ненависть, что когда-то гложило его самого, стало сутью Пурпурной Паучихи. Его мать была безответно влюбленной женщиной, вынужденной жить с мужем, из чьей головы не выходил образ той, что была ее вечно побеждающей соперницей.
Мужчина хотел бы сказать матери, что он вполне способен сформировать золотое ядро, но не видел в этом смысла, поскольку так или иначе он сделает это через пару лет.
— Знаешь, я могу помочь тебе с самосовершенствованием, — обманчиво весело предложил Вэй Усянь, не решившись приобнять его за плечи, как делал это в его первой жизни. Ах, да, наверное, из-за того, что они не были также близки. Братья исключительно на словах, но не на деле.
— Нет необходимости, — отмахнулся Цзян Чэн, направляясь в библиотеку. За спиной он услышал неуверенный шепот мальчика, который был похож на что-то по типу: «Не хочешь вместе пострелять в фазанов?»
Последние годы пребывания на неразрушенной Пристани Лотоса мужчина провел за чтением древних текстов, исчезнувших в огне вместе с его когда-то бесценным домом. Было интересно следить за мыслями его предков, которые жили по девизу: «Стремись достичь невозможного», которого он не смог понять даже после перерождения.
Цзян Чэн никогда не видел смысла в принципе, по которому, казалось, жили и Цзян Фэнмянь, и Вэй Усянь, и Цзян Яньли. Потому что он, как и его мать, прекрасно понимали, что невозможное никогда не будет достигнуто, а любые попытки это сделать причинят боль. Его душе хватило разочарований, на новые он не согласен.
***
За два года до того, как их решат отправить на обучение в Облачные глубины, Цзян Чэн все-таки решил сформировать золотое ядро.
Когда он это сделал, то не мог поверить, что это действительно его ядро. Он столько лет жил с чужой духовной сердцевиной, что уже позабыл, как ощущалась его собственная. Его ядро, как и ожидалось, не могло сравниться с ядром Вэй Усяня, поскольку они изначально были сделаны из разного материала. Гений и всеобщий любимчик и вечно второй номер. Имело ли смысла соревноваться, даже если он, взрослый мужчина, бывший глава ордена Юньмэн Цзян, все же проиграл подростку? Никакие годы опыта не могут сравниться с природным талантом.
Он, как и положено послушному сыну, доложил о своих успехах. Не было необходимости напрягаться, дабы отследить реакцию каждого члена семьи Цзян.
Вежливое и холодное поздравление от Цзян Фэнмяня.
Опущенный вниз уголок губ матери.
Преувеличенно взволнованный голос Цзянь Яньли.
Неуверенный взгляд из-под ресниц Вэй Усяня.
Картины прошлого и настоящего наложились друг на друга, создав по итогу уродливую карикатуру, в которой он в любом случае не был достаточно хорошим. Независимо от причин, конец для Цзян Чэня всегда был один.
Были ли его надежды разрушены? Нет. Было ли ему обидно? Тоже нет. Почему? Потому что Цзян Чэн не был сумасшедшим, чтобы ждать других результатов от повторения тех же самых дел.
***
Стоя на палубе, Цзян Чэн смотрел, как исчезает за горизонтом Пристань Лотоса. Через пару часов они должны добраться до Облачных Глубин, где ему посчастливится провести весь следующий год.
Неподалеку переминался с ноги на ногу Вэй Усянь, который за все прошедшие годы не лишился надежды завести более близкие отношения, чем на которые согласился Цзян Чэн. Мужчина не понимал, почему Вэй Усянь не откажется от него, как это делали все вокруг, будь то в прошлом или будущем. Ведь он сам был из тех, кто так бессердечно оставил его позади, ни разу не обернувшись, чтобы посмотреть, а не разбилось ли его сердце.
В любом случае, ему осталось не долго терпеть, поскольку уже этой ночью произойдет роковая встреча Лань Ванцзи и Вэй Усяня, людей, который связала сама судьба.