Оказаться в чужом теле, с чужой памятью вперемешку со своей, с не особо подконтрольным Даром и вдолбленными бабкой и прабабкой знаниями поколений волхОв[1]?

Дайте два!

Когда Нарцисса — теперь она привыкла называть себя так — смогла дышать сама, встал вопрос о том, чтобы удержать в мире живых сына. Кто родился там, она не знала. Здесь у нее был сын. Мальчик, пока безымянный. Очень слабый, очень болезненный. Ну, не удивительно.

Корсеты при беременности, есть, как птичка, совсем кукушечка того? Ну и до кучи порча на род. Это муженьку спасибо.

За заботами о сыне многое прошло мимо внимания — в том числе и то, что милый муженек по маковку вляпался в дерьмо. Впрочем, это его состояние позволяло делать то, что она считала нужным касательно сына и себя. Домовые эльфы — это, конечно, не Савельич с Марковной, но тоже хорошо. И приберут, и за дитем присмотрят. А она постарается сделать все, чтобы сын дожил до крестин. Она сшила из беленого льна кучу рубашечек для малыша, расшила их обережными узорами на здоровье, на крепость, на защиту и одевала кроху только в них.

Купала пока безымянного кроху в травяных сборах, заговаривая их на то же самое, и, разумеется, кормила его сама. Пытавшимся вякать что-то портретам предков она выдала гневную отповедь — дескать, леди, конечно, невместно — но вы со своей невместностью уже натворили делов. Так что ребенка буду растить, как считаю нужным.

А малыш кушал мамино молоко, довольно гулил в кроватке в льняных рубашечках и креп день ото дня, помирать не собираясь. По крайней мере перестал напоминать ту тощенькую закорючку, радуя мать и отца. Под ее руководством домовики переоборудовали одну из ее комнат под рабочий кабинет, где она стала хранить травы, лен, нитки, прялку и красители — лен закупался небеленый, и она выбеливала его наговорами.

Ребенку следовало дать имя, и муженек отколол номер — притащил на крестины и в качестве крестного какого-то мужика, она, озабоченная больше ребенком, не обратила внимания. Да и сама процедура тоже малость ее внимание отвлекла. Младенца после некоторых споров шепотом нарекли Дракон Владимир Малфой. Когда муж поинтересовался — с какой радости, ответила, что потомку столь древнего рода не помешает имя, значащее «владеющий миром». Это приняли.

Ну, а дома дите звалось Драко. Было белокурым и сероглазым. И росло здоровым и крепким.

***

Она помнила, как очнулась в той палате. Тело болело, болело каждой клеточкой, а еще в области солнечного сплетения пульсировало теплым солнышком средоточие Силы. Кто-то звал и умолял вернуться… ее? Наверное, ее… Шепот, почти мольба:

— Цисси… родная… вернись… не покидай меня… Цисси…

Она распахнула глаза и вдохнула пропахший кровью воздух. Скосила взгляд в сторону зовущего и обомлела. Мужик, зовущий «Цисси», был неприлично красив. Этакий упрощенный вариант Трандуила из «Хоббита». Мозги заскрипели, ворочая шестеренки мыслей. Цисси… Она знала, от какого имени могло оно быть образовано, это милое прозвище. Нарцисса. А таковую она знала только одну. Нарцисса Блэк, в замужестве — Малфой.

А страдающий «Трандуил» — вероятно, муж и есть. Люциус Абраксас Малфой.

Хоррошшш… сссукин сын…

В ТОЙ жизни она и фанфики почитывала. Так что в койку сиятельному кого только ни клали — и Сириуса, и Северуса… и местного «Дарта Вейдера»… Много кого. ЗДЕСЬ… а хрен его знает.

Заплакал, скорее, запищал ребенок. Она смутно помнила, как, еще не до конца осознав себя в этом мире, отогнала прочь всех медиков от этого тощего крольчонка и своей же кровью начертила рунный круг, нарисовала на ребенке руны и умолила Родовичей помочь младенцу. Видно, сил она вложила немало, так что. Сглотнув сухой комок, просипела:

— Люц… я… тут…

Столько счастья в серых глазах (ох красив, заррраза)… И тут же набежали медики и обслуга. Ее и малыша обмыли, переодели и устроили со всем комфортом. Через пару дней их выперли домой — типа «дома и стены помогут». Дома… пришлось очень жестко строить домовиков. Очень жестко. Ну, ТАМ Савельич и Марковна помогут, подскажут. Научат. А тут все сама. К тому моменту она смогла разобраться с памятью своего тела. Нарцисса мужа… не любила. Договорной брак, помолвлены чуть ли не с пеленок, плюсом шло воспитание и всякое такое. А вот Люциус… Тут все было сложно. И с этим предстояло разобраться. Любит ли он ее как личность или же как… предмет.

Сына он обожал.

А ее? Не ясно.

Она как сама по себе… Люциуса тоже не любила. Ну, просто потому, что сложно любить откровенно чужого человека. Он был красив, воспитан, одарен, опытен. Но, похоже, спальню супруги планировали посещать лишь для зачатия.

Ребенок, пока не получивший имени… но уже сейчас подпитываемый защитой Родовичей — вот что главное.

Но, может быть, со временем… они смогут сблизиться. Может быть, их обмен… перешиб порчу в обоих мирах? Но проверить это получится не сразу. Сначала — сын. Сына она любила. Как всякая мать любит свое дитя. Радостно было видеть, как скрюченный крольчонок ее трудами и стараниями превращается в крепенького пухленького малыша со светленькими волосиками и голубыми глазками. Когда вырастет — станет колотить сердца с неменьшим энтузиазмом, чем папаша…

Она уже успела разузнать и лишь усмехалась.

Это у нее головушка украсилась развесистыми рогами, а не у мужа.

Вот же… кобель.

А потом, потом было откровение от пьяного в драбадан муженька, что он — идиота кусок, принял Метку, что он… Она просто начала дальше пропускать мимо ушей, лишь бы не мучиться кошмарами. А потом муженек притащил типа, похожего на… облагороженную версию коммандера Спока. Ну, по крайней мере, мимика у этого потомка римлян была такой же.

Она не была ханжой или дурой. Походу, пока она вытаскивала дите с того света — муженек решил погреть постель кому-то еще. Ну пусть.

«Спок» тоже носил метку и смотрел больным взглядом черных глаз.

Мальчонка уже был вполне крепок, и она согласилась на крестины и имянаречение у Камня. Так сын обрел имя.

***

Люциус, отойдя от первых месяцев шока, пока жена буквально на силе воли вытягивала их сына, обнаружил, что ему… не особо рады — и пошел вразнос. Пил, гулял, участвовал в рейдах, много чего, за что потом было мучительно стыдно. Чудом отвел беду от своих… еще двоих предполагаемых… спрятали. Конечно, он заметил странности — но они все шли на пользу сыну. Он окреп, радостно агукал в колыбельке, Цисси пела ему колыбельные. Эльфы-домовики слушались ее как последнюю инстанцию и ходили по струнке. Дом был домом — местом, где ждут и верят. И сюда он ничего не таскал. Правда, порой выговаривался жене, но когда тебя, как ребенка, гладят по голове и спине, говорить легко.

Во время одного из загулов он обнаружил себя в одной постели со Снейпом. Полукровка, мать вышла за — смешно сказать — маггла! Глава рода вышиб мать из рода, отсек от родовой магии. Но как же талантлив, зарраза! Со временем между ними завязались отношения. Он ощущал, как все сильней привязывается к нелюдимому, замкнутому Северусу — при том, что собственная жена становилась кем-то чужим.

Да, Грань меняет, Грань оставляет след, но не так же… Он видел, как она смотрит на него, его Цисси… его прекрасная Нарцисса. Как на чужака — от которого не знаешь, чего ждать. Но он видел и как она смотрела на ребенка — как на самое дорогое, самое любимое.

Покои Нарциссы изменились — теперь там преобладали теплые тона, коричневые, зеленые, пушистые ковры, из закрытой на ключ комнаты пахло травами, а странные наряды сына… он видел, что они ему по нраву. Сменился и гардероб, и прическа. Цисси становилась… Кем?

Потом были крестины, странное второе имя для сына.

И он наконец решился задать самый главный вопрос. Он пошел к Северусу с просьбой дать ему Зелье Правды и помочь вытащить правду из Нарциссы.

Только она успела раньше.

[1] ВолховА (мн.ч. волхОв) -Одаренная женщина, наделенная особыми силами природы и благословением богов, владеющая древними знаниями, позволяющими управлять силами природы, совершать подчас невозможное. В данной реальности на территории России существует несколько таких семей и родов, наделенных также стихийной магией.