Снегопад не прекращался с самого утра. Заметало леса, дороги, горизонт застилало мутной туманной пеленой, и только огни Белой Башни оставались единственным ориентиром на Вайтран — среди заснеженной тундры сторожевая крепость была подобна маяку на одиноком морском острове.

Лошадь ступала копытом в рыхлом снегу на тракте и недовольно мотала мордой, когда назойливые снежинки падали на глаза. Коган понимал её недовольство.

Он так и не сумел привыкнуть к зимам в Скайриме. Уже почти двадцать лет живёт здесь, а так и не привык к этому лютому морозу, от которого не спасают ни меховые куртки, ни шерстяные шарфы; не привык к пронзающим ледяным ветрам и постоянным метелям, превращающим всю провинцию в бескрайнюю белую пустошь.

Скайрим тоже не привык к нему. До сих пор норовил увести с дороги, заметая её снегом, и всё тело сковать морозом, на котором даже дышалось с трудом. Север всегда был жесток к чужакам. Но зимой он был особенно беспощаден.

Фролль отчего-то повела себя беспокойно: заупрямилась, фыркнула, замотала гривой, не желая идти дальше. Коган не помнил, чтобы она когда-либо так капризничала.

— Ты чего, старушка? — Он наклонился, ласково погладил тёплую лошадиную шею. — Меня тоже уже задолбал этот снег, но надо… Или что там?

Коган всё понял ещё до того, как спросил: под копытами лежало тело. Слой свежего снега уже полностью укрыл его, а потому различить труп в начинающихся сумерках оказалось почти невозможно. Коган видел много смертей. Но такая — замёрзнуть на безлюдном тракте — была для него одной из самых страшных.

Он торопливо спешился, перевернул тело лицом к небу и с замиранием сердца увидел, что перед ним лежит тощая босмерская девчонка. Очередной лесной эльф вдали от тёплого Валенвуда. Очередной лесной эльф, которому не нашлось места в Скайриме. Пока Коган смотрел на её синюю кожу и остекленевший взгляд и думал, как поступить, внутри стало совсем пусто. Окажись на её месте кто-то другой — он бы проехал мимо. А тут — сородич. Да ещё такая молодая. Потому бросить её тело на обочине он не мог. Но возиться с ним — не было времени.

— Грёбаный Скайрим, — тихо выругался эльф, понимая, что труп всё же придётся бросить. — За что же ты нас так не любишь?

И, когда он уже поднялся и собрался возвращаться в седло, эльфийка моргнула. Сначала он подумал, что ему кажется, но потом её губы шевельнулись и тонкая дрожащая рука слабо дёрнулась, пытаясь дотянуться до него.

Коган не пытался разобрать тихих несвязных слов девушки. Рухнул подле неё в снег, одной рукой поднимая лёгкое тело и прижимая к себе, второй — суетливо расстёгивая свой тяжёлый старый плащ, подбитый волчьим мехом. Эльфийка слабо дышала холодным воздухом ему в шею, Коган кутал её, словно куклу, бережно разминал ледяные пальцы, прятал их в свои рукавицы и говорил ей что-то — сам не помнил что, лишь бы не молчать, лишь бы она слышала его голос и держалась за него, не смела умирать. Коган знал, что не простит себе, если её не удастся спасти. Скайрим и так забрал много близких жизней. Хватит с него смертей.

Поднимая девчонку на руки, чтобы укрыться с ней у подножия скалы, где не дует такой сильный ветер, Коган вдруг осознал, что эта босмерка ему никто, он не знает, кто она и как здесь оказалась. Так почему же её жизнь стала так важна для него?

Он свистнул Фролль, приказывая идти следом, и попытался опустить девушку на снег, но она довольно крепко вцепилась в его плечи, похоже, не желая расставаться с вновь обретённым теплом.

— Надо развести костёр, — пояснил ей Коган. Впрочем, она вряд ли понимала его речь. — Давай. Сейчас согреешься.

Он всё же усадил её, снял с себя тёплую куртку, укрыв хрупкие девичьи плечи, стянул шарф и укутал им её шею и голову. Лесная эльфийка действительно напоминала куклу — неподвижно сидела рядом с ним, и только веки иногда медленно поднимались и опускались, давая понять, что она ещё жива.

Коган приблизился к лошади, погладил мягкую шерсть, легко похлопал по шее и ласково прошептал:

— Спать.

Фролль давно научилась понимать и выполнять его команды. Тревожно мотнув гривой, она недовольно фыркнула, но всё же легла, доверившись. Снег под ней просел с глухим гулом.

— Теперь не замёрзнешь, — пообещал Коган девочке. Она прижалась к тёплому животному, и Фролль всё поняла, посмотрев на хозяина умными глазами и медленно моргнув. Будто сказала, что он может не волноваться — она будет охранять этого эльфийского детёныша.

Коган взял в руки походный топорик и, быстро окинув взглядом заснеженную тундру Вайтрана, широким шагом направился к рощице невысоких голых деревьев. Сухостоя здесь было много. Мороз северной зимы никого не жалел.

Он срубил тонкую сосенку, осыпавшуюся жёлтой хвоей на снег, собрал сломавшиеся кривые ветки и разделил хрупкий ствол на несколько чурбанов. Небольшого костерка как раз хватит, чтобы обогреть эльфийку.

Вернувшись, босмер сложил поленья параллельно друг другу, поджёг сухие ветки. Заледеневшее дерево разгоралось неохотно, лениво, маленький огонёк то и дело гас, и тогда Коган подошёл к чресседельным сумкам, вытащил стопку бумаги — с его работой этого добра у него было в достатке — и вдруг заметил, что девушка внимательно следит за ним. Значит, не так долго лежала на тракте, замерзая. Значит, всё же выживет.

Коган молчал, поджигая исписанные чернилами страницы и иногда поглядывая на босмерку; она тоже не говорила ни слова. Вскоре костёр разгорелся быстро и уверенно, растопил снег вокруг, обдал тело щедрым жаром, и Коган только сейчас осознал, как сам успел замёрзнуть, оставшись в одной рубахе.

Но он-то не первый год в Скайриме.

— Давай ближе, — сказал он и приподнял девушку, чтобы усадить её у огня. В его руках она всё ещё была мягкой податливой куклой. Фролль, поняв, что своё дело сделала, резво вскочила на ноги и отошла в сторону, подальше от костра. Коган совершенно не переживал за неё.

Он достал небольшой чёрный от копоти котелок, зачерпнул чистого снега и поставил его к огню. Эльфийка продолжала наблюдать за ним, и её бесцветный взгляд казался Когану очень напуганным. Он не понимал, чего она может бояться. Самой страшной участи она уже избежала.

Когда вода закипела, Коган бросил в котелок сухие травы, которые давала ему Ингун. Чай из них получался что надо, но вот от болезни они ни хрена не помогали. Впрочем, ему давно уже было всё равно.

Босмерка неуверенно пару раз сжала и разжала пальцы в больших рукавицах. Коган увидел это.

Не успела замёрзнуть, с облегчением думал он. Слава Й’ффре, что не успела.

Он зачерпнул воду своей кружкой и протянул девушке. Дрожащие руки слабо сомкнулись на горячей металлической стенке, но чай перелился через край, и костёр обиженно зашипел. Эльфийка опять испуганно посмотрела на Когана.

— Сам дурак, — прокомментировал он. — Много налил.

И она улыбнулась ему. Едва заметно, одними глазами, но улыбнулась, и Коган смог окончательно успокоиться. Всё с ней будет нормально.

— Как тебя зовут?

— Наэрвен, — тихо отозвалась она. Её голос был низким, но очень чистым и приятным. Слушать такой — одно удовольствие.

— Что с тобой случилось?

Она не спешила отвечать. Спрятала глаза за паром, идущим от кружки, сделала маленький осторожный глоток. Коган уже и не ждал, что она что-то ему скажет, и молча её рассматривал. Наэрвен было, может, чуть больше двадцати — для меров действительно ещё девочка. Для Когана — тоже. Но взгляд зацепился за её спутанные, непонятного грязного цвета волосы. Они слиплись от крови. Её или чужой — Коган не знал, чего следует бояться больше.

— Много чего, — наконец промолвила она, но он не услышал её слов, согнувшись от внезапного приступа кашля. Она стянула куртку и настойчиво вернула её. — Оденься. Ты ведь сам замёрзнешь.

— Это не от холода.

Наэрвен требовательно смотрела на него, и Когану всё же пришлось подчиниться. Иначе это настойчивое молчание длилось бы ещё очень долго.

— Кто ты?

Он ждал этого вопроса, но так и не придумал, что на него ответить. Потому лишь представился:

— Коган. — И добавил: — Когда-то жил в Арентии.

— Ты не похож на выросшего в Валенвуде.

— В смысле?

— Просто другой.

Он развёл руками:

— Какой есть.

— Я не хотела тебя обидеть. — Наэрвен примирительно улыбнулась и отпила ещё чаю. — Наоборот, это даже хорошо.

Пояснять, почему она так считает, эльфийка не собиралась. Коган не стал уточнять и спросил:

— Сама откуда?

— Из Фалинести.

— И как оказалась здесь?

— Сбежала.

Рассказывать о себе она не торопилась. Оно и к лучшему. Когану не было до этого дела. Жива — и хорошо.

Он достал строганину и протянул ей. Самого уже тошнило от рыбы, но Наэрвен не отказалась.

— Тебе есть куда идти?

Босмерка заметно поникла. Очевидно, что нет.

— Придётся вернуться в трактир. — В отличие от неё, Коган не видел в этом катастрофы. — С севера идёт буря. В Вайтран мы вряд ли теперь успеем, а укрыться надо.

— Ты не должен так много делать для меня, — виновато проговорила эльфийка, будто у неё было какое-то право решать, что он должен делать, а что нет. — Ты мог бы проехать мимо.

— Чтобы завтра проехали мимо меня? — он ответил резче, чем хотел бы, и тут же снова закашлялся, отвернувшись.

— Ты в порядке?

— Тебе сейчас нужно не обо мне беспокоиться.

Наэрвен замолчала. Может быть, испугалась. Он не стал извиняться за то, что так уж устроен.

— Согрелась? — Девушка неопределённо передёрнула плечами, и Коган принял это за утвердительный ответ. — Тогда идём.

Он быстро собрал немногочисленные вещи, затушил костёр, а потом подозвал Фролль и сказал уже лошади:

— Придётся немного потерпеть, милая. Девочка лёгкая, а до трактира недалеко.

Фролль поняла его слова, спокойно позволила усадить эльфийку в седло и стерпела, когда он сам поднялся и устроился на крупе. В себе и в лошади он нисколько не сомневался, потому спросил Наэрвен:

— Верхом ездила раньше?

— Да.

— Тогда держись.

Он немного провёл Фролль спокойным шагом, давая ей время привыкнуть к новому весу, а потом пустил её лёгкой рысью по заметённой снегом дороге. Смеркалось быстро.

Метель действительно начинала усиливаться, но Коган уверенно вёл кобылу вперёд, не останавливаясь и ни секунды не сомневаясь. Наэрвен не умела так непоколебимо верить себе.

Она уже совсем согрелась, даже пальцы в рукавицах теперь сразу её слушались — она могла безболезненно сгибать и разгибать их и только чувствовала, как жжёт кожу после мороза. Но это было хорошо. Теперь она их чувствовала.

Один раз она оглянулась на скрытую облаками и снегом башню старого форта на горе. Коган спросил:

— Всё нормально?

— Да. Но лучше бы тебе бежать от меня подальше…

Он не расслышал её последних слов за воем ветра и наклонился ближе.

— Что?

— Ничего…

Просто рядом со мной все умирают, добавила она про себя.

Похоже, Коган действительно неплохо знал Скайрим. Когда уже совсем стемнело и ночная буря окончательно рассвирепела, за очередным поворотом показалась чёрная крыша небольшого домика, над которой поднимался сизый дым. Совсем рядом, почуяв их, залаяла собака.

Наэрвен казалось, что она не была среди людей уже целую вечность.

— Ну вот, — самому себе проговорил Коган, останавливаясь у входа и вынимая девушку из седла. — Теперь я за тебя спокоен.

— Ты всё это делаешь ради меня?

— Не бросать же тебя где попало. Ноги не натёрла?

Она помотала головой, и Коган, оставив Фролль у конюшен, отворил входную дверь и пропустил Наэрвен в тёплое натопленное помещение. Замёрзшее тело мгновенно пробрала неконтролируемая дрожь.

Хозяином заведения оказался высокий полный мужчина среднего возраста с тяжёлым взглядом и хриплым голосом. Когда они зашли в зал, вместо радушного приветствия он спросил:

— Помощь нужна?

Коган не сразу сообразил, в чём дело. Но потом взглянул на Наэрвен, бледную, напуганную, ослабшую, выпачканную в грязи и крови, и понял, что это был правильный вопрос. Однако отказался:

— Нет. Нужны тёплый ужин, горячий чай и две комнаты на ночь. А мне — что-нибудь погорячее чая.

Трактирщик хмыкнул, оценивающе осматривая своих гостей, но Коган пресёк все возможные вопросы, выложив на прилавок несколько монет. Наэрвен не смогла не отметить, что это была щедрая плата.

— Во дворе стоит лошадь, — коротко сообщил босмер.

Норд кивнул, принимая это к сведению, потом жестом указал на свободные столики, предлагая выбрать любой, и ушёл в кухню. Коган выбрал тот, что ближе к очагу.

— Коган, — тихо позвала его Наэрвен, вырвав из каких-то тяжёлых глубоких мыслей.

— Да?

— Спасибо тебе. Только мне совсем нечем тебя отблагодарить.

Он отмахнулся и промолчал. Будто не считал, что сделал что-то очень важное. Подумаешь, отнял у Скайрима чью-то крохотную жизнь. Это всего лишь одна маленькая победа в огромной войне. Такая и не стоит ничего.

— Ты давно здесь?

— Давно, — задумчиво отозвался он. — Около двадцати лет.

— И тебе здесь нравится?

Он усмехнулся, а потом сказал:

— Можно подумать, он со мной считается.

Кто “он”, Наэрвен спрашивать не стала. Поняла, что разговаривать Коган не хотел. А она, между тем, чувствовала себя крайне глупо, молча сидя рядом.

Но через пару минут он сам заговорил:

— Когда мы приехали сюда, то планировали вернуться в Арентию буквально через месяц. Не получилось. Наверное, он всё же не хочет отпускать меня. А сейчас… а сейчас в Валенвуде мне уже нечего делать.

— Ты скучаешь? — догадалась она, но Коган покачал головой.

— Нет. Скорее, сожалею о том, что у меня было там, но чего я лишился здесь. — И сразу спросил, не позволяя ей задавать ещё больше неприятных вопросов: — И всё же, как ты оказалась здесь?

Коган видел, что Наэрвен хочет рассказать ему правду. Но то ли боится, то ли не думает, что ему надо это знать. Он не торопил её. Пусть сама решает.

Трактирщик принёс им ужин на широком подносе. Перед Коганом поставил стеклянный стакан с янтарным бренди. Похоже, понял, что деньги у гостя есть, и не поленился разворошить запасы.

— Я нарушила Зелёный Пакт, — тихо призналась босмерка, когда трактирщик ушёл. — И всю жизнь нарушала. Об этом узнали.

Коган никак не отреагировал и молча пригубил из стакана. Наэрвен и без слов всё поняла.

— Я должна была быть честна с тобой. Мне… мне уйти?

Он только сейчас посмотрел на неё, и его взгляд показался Наэрвен каким-то обескураженным. А он и вправду не мог понять, что она себе там напридумывала.

— Почему ты считаешь, что мне есть дело до твоих отношений с босмерскими богами? — строго уточнил он, и Наэрвен испуганно вжала голову в плечи. Иногда его прямолинейность сбивала с толку. Но на этот раз он всё же объяснил: — Я стараюсь не вмешиваться в такие вещи, Наэрвен. Пусть каждый сам разбирается со своими богами и с законами своего народа. И, соответственно, я не терплю, если кто-то решает поучать меня в этих вопросах.

Она примирительно улыбнулась, зачем-то поблагодарила его и принялась за ужин. Пока она была увлечена едой, Коган подошёл к трактирщику, занятому уборкой кухонной утвари, и тихо спросил, так, чтобы слышал только он:

— Одежда для девочки найдётся?

— Посмотрю что-нибудь.

— И принеси ей ведро тёплой воды, чтобы умылась.

— Что-нибудь ещё?

— Пока всё.

Норд кивнул, оставил в покое большую кастрюлю и скрылся в подвале. Коган вернулся за стол, сделал ещё несколько глотков. А потом невольно засмотрелся на эльфийку. За всей её усталостью, грязью и синяками он видел, что она была очень красива. Такие красивые девушки чаще всего и попадают в неприятности. И он даже думать не хотел, что с ней случилось с тех пор, как она сбежала из Валенвуда.

Под его взглядом было неудобно, но почему-то спокойно. Наэрвен знала, что рядом с Коганом она в безопасности. И сама не понимала, откуда такая уверенность.

— С утра я отправлюсь в Вайтран, — хрипло сообщил он. — У меня всё же есть работа.

Наэрвен понимала это. Он и так сделал для неё всё, что мог.

— Я оставлю тебе немного денег, чтобы хватило на первое время, — продолжил он. — Плащ тоже можешь забрать, он хоть и старый, но очень тёплый. До Виндхельма отсюда сутки пешком на восток. А если на той развилке, которую мы проезжали, свернуть на север, то попадёшь в Данстар. И оттуда, и оттуда ходят корабли. А уж по морю ты куда хочешь… — Коган понял, что должен заткнуться, когда Наэрвен опустила голову и тихо всхлипнула. Её плечи задрожали. — Что-то не так?

— Я не знаю, — невнятно призналась она. — Не знаю, что вообще должна теперь делать. Лучше бы мне замёрзнуть на той дороге!..

— Так…

Он допил бренди. Он помнил, каково это — оказаться в чужой провинции, где ты ничего и никого не знаешь, и пытаться найти своё место, вырыть свою нишу. У него, правда, это всё больше походило на могилу. Однако он помнил.

— Чем раньше занималась?

Его строгий низкий голос действовал успокаивающе. Наэрвен подняла взгляд, и Коган увидел, что её глаза в самом деле блестели от слёз.

— Ничем я не занималась. Я ничего не умею.

Коган не стал вдаваться в подробности. Как обычно. Неторопливо закурил, раздумывая, затягивая удушливую паузу, и Наэрвен начинало казаться, что ещё немного — и она точно задохнётся от собственной ничтожности.

Но он сказал:

— До Рифтена сама сможешь добраться? Здесь часто ходят повозки, тебя довезут. А там найдёшь меня.

— Рифтен?

— Это город на юге. Но не обманывайся, там очень холодно.

— Как я найду тебя в большом городе?

— Спросишь кого-нибудь. В Рифтене меня знают.

Наэрвен смотрела на него сонными глазами и молчала. Всё никак не могла понять, кто он такой и почему делает для неё всё это. Коган же, видя, что она уже начинает клевать носом, с неожиданной улыбкой сказал:

— Иди отдыхай, потом во всём разберёшься. Сейчас тебе не помешало бы выспаться.

— Разбуди меня, когда будешь уезжать.

Он пожал плечами. Может быть, разбудит. Может, нет.

Скорее всего, нет.

— Доброй ночи, девочка, — вкрадчиво проговорил он вместо ответа.

И Наэрвен, с трудом сдерживая вновь подступающие слёзы, поблагодарила:

— Спасибо тебе за всё. Доброй ночи.

Она знала, что не заслужила такой доброты. Но спрашивать её мнение Коган явно не собирался.