Холодные ветра на Горьком берегу пробирали до костей, пробуждали неприятные воспоминания и мрачные мысли. К полудню солнце скрылось за пепельной тучей, нависшей над центром Вварденфелла, и в мгновение ока сделалось сумрачно, а к вечеру Морровинд и вовсе стал непроглядной тьмой, ориентироваться в которой можно было только с помощью магии и слабого света факела. Балмора осталась за спиной ещё на рассвете, и каждому было невыносимо чувствовать на себе внимательный взгляд Селвилары, которая очень тепло и дружелюбно попрощалась с ними. Старая чародейка, несмотря на то, что была знакома с ними всего несколько дней, успела сделать столько добра, что стала каждому словно вторая мать, строгая, но заботливая. Прощаться с ней было тяжело.

Кинария устало переставляла ноги, проклиная тот день, когда согласилась на затею брата. Она прошла весь Скайрим и пол-Вварденфелла, преследуя какую-то призрачную цель, но получила только смертельную усталость, массу переживаний, страх перед будущим и непонимание происходящего. Перед ней быстро перебирал ногами невысокий данмерский парнишка, Тусалим. Он вызвался помочь им переплыть Внутреннее море, потому что часто рыбачил на месте бывшего Сейда Нина, в отличие от остальных он не презирал чужаков и не сторонился их. Может, так сказывалось частое общение с Селвиларой, чьё мировоззрение в корне отличалось от типичного данмерского. Тусалим прятал лицо за широким шерстяным шарфом, защищающим от песка, пепла и холода, и мало разговаривал. Он вёл группу меров слабо обозначенной дорогой, освещая путь факелом и превосходно ориентируясь на местности, и Кинарию это восхитило. Он в таком юном возрасте не боялся путешествовать по Пустоши и брать на себя ответственность за жизни чужестранцев, хотя вооружён был только старым коротким ножом, сделанным вручную из цельной железной пластины.

За Тусалимом, тихо что-то обсуждая, следовали Асша и Нэралд, тоже решивший их проводить. Старый вампир ещё вчера принял окончательное решение остаться в Балморе вместе с Селвиларой, и Кинария думала, что это правильно. К его обществу она никогда не смогла бы привыкнуть. Вынужденная наблюдать за их спинами, альтмерка заметила, что Асша стала какой-то колючей, молчаливой и на все вопросы отвечала односложно и с большой неохотой. Похоже, столь изнурительное путешествие сказалось и на ней. Кинарии было страшно представить, как она сама выглядела со стороны, учитывая, что у неё и без того чересчур сложный характер.

Замыкающими шли эльфы. Эландрион, сомкнув руки на груди и ссутулившись, прятал губы и нос в платке, ни с кем не разговаривая. Он выглядел болезненно и изнеможённо, но на вопросы сестры отвечал, что всё в порядке. Отросшие за время путешествия волосы мешались, лезли в глаза, и он то и дело с недовольством убирал их назад. В такие моменты Кинария замечала, какими резкими и нервными были его движения. Даже Касс вёл себя как-то странно, не так, как всегда. Он считал своим долгом идти замыкающим, не отставая от Эла ни на шаг, и даже не замечал, что Кинария часто на него оглядывалась. Когда она смотрела на него, то Вварденфелл почему-то становился ещё противнее и опаснее. Эльфийка видела, как плечи всегда сильного и выносливого босмера опускаются от тяжести доспехов и щита за спиной, как тянет его к земле собственный меч, как непросто даётся каждый шаг. Не нужно было быть мудрой Селвиларой, чтобы замечать, что Кассиану слишком большой ценой давалось продолжение пути. С тех пор, как некоторые пряди в его волосах стали белыми из-за чёрной магии, силы к нему так и не вернулись.

Кинария смотрела на каждого и не могла понять, что случилось. Может, это она стала как-то иначе воспринимать действительность? Может, раньше она просто не замечала колючести Асши, болезненности Эландриона и смертельной усталости Кассиана?

Слева в вечернем мраке показалась звёздная гладь моря, ознаменовав их скорое приближение к Сейда Нину. Тусалим неосознанно ускорил шаг, и Кинарии оставалось только вздохнуть, переступая через собственную усталость. Ноги переставали слушаться. Рядом вдруг раздался короткий ободряющий лай, и альтмерка опустила взгляд вниз, заметив бегущего Ремана. Она всегда думала, что не любит и боится собак, но этим вечером Реман казался ей единственным верным другом, который понимает её.

— В чём дело, Ваше Величество? — тихо спросила она пса, устав от тишины. — Тоже уже еле переставляешь лапы?

На этот раз он промолчал и убежал вперёд, к Асше. Кинария кисло усмехнулась.

— Всё, — громко скомандовал Тусалим, останавливаясь и поднимая руку вверх. — Привал.

Кинария с большим трудом поборола в себе желание на месте свалиться на землю от усталости. Юркий данмер быстро обошёл небольшую поляну, окружённую колючими кустами с коричневыми листьями, освещая её факелом и высматривая на земле различные корни и ветки. Некоторые он быстро собрал и бросил в центр, обозначив место будущего костра.

Кассиан, подойдя ближе, тоже осмотрелся.

— Ты всегда ночуешь здесь?

— Да, лучшей поляны для ночлега в этих местах не сыскать. — Данмер отвечал со знанием дела, его голос звучал твёрдо, и это придавало всем крупицы сил. — Вокруг много болот, если пойдёт дождь, то низины размоет, а здесь — небольшая возвышенность, вода будет стекать по склону. Да и кустарники худо-бедно спасают от ветра.

— Тогда нужно ставить лагерь.

— И поужинать, — озвучила общую мысль Асша.

Кинария первой сбросила с плеч тяжёлый мешок, разминая плечи, и обратилась к Тусалиму:

— Где можно найти хворост для костра?

Он указал в сторону моря.

— Из деревьев здесь только ивы, горят плохо, но это лучше, чем жечь сухую траву.

— Схожу, посмотрю. — Она отыскала глазами брата, который уже начал доставать вещи из мешка. — Эл, не хочешь со мной?

— Лучше займусь лагерем, — ответил он, не поднимая на неё взгляда, и добавил: — Ты же не хочешь спать под дождём? Они на Горьком берегу случаются часто.

Она осмотрела остальных: каждый уже нашёл себе дело.

— Ладно. Пойду одна.

Кассиан единственный бросил на неё беспокойный взгляд.

— Будь осторожнее. Я скоро присоединюсь к тебе.

— Справлюсь и сама. Занимайся лагерем.

Он кивнул ей напоследок, но Кинария уже направлялась к морю, пытаясь высмотреть в темноте валежник. Глаза болели от напряжения из-за освещающего заклинания, а ветер теперь дул куда сильнее, чем в укрытии кустарников. Волосы, которые Кинария собрала в практичную косу, быстро растрепались, и это ещё больше нервировало и без того уставшую альтмерку. Отойдя от холма, на котором ставили лагерь, она увидела впереди густую рощу чёрных деревьев и уверенно направилась туда. Земля под ногами была твёрдой, это позволило эльфийке расслабиться и почувствовать себя увереннее.

Собирать хворост в одиночестве было скучным и долгим занятием. Кинария подбирала с земли сухие ветки, складывая их в одну кучу, но неизменно казалось, что их совсем не прибавляется. Когда ветер стал сильнее, а с неба закапал редкий дождь, эльфийка решила, что пора возвращаться с тем, что есть. Она подобрала с земли охапку острых сухих веток и посмотрела по сторонам, пытаясь сориентироваться. 

Взгляд эльфийки приковало необычное бирюзовое свечение у моря. Она присмотрелась, пытаясь понять, представляет ли это опасность, но вскоре в темноте прорисовались сияющие черты большого цветка, и Кинария не смогла сдержать любопытства. Об осторожности она не забывала. Земля стала более мягкой, под ногами хлюпало, и каждый невнимательный шаг мог обернуться плачевными последствиями.

Сумев подобраться ближе, эльфийка поняла, что цветок рос в небольшом болотце, и рвать его она не собиралась, но красота растения очаровывала настолько, что им нельзя было налюбоваться. Узкие голубые лепестки испускали лёгкое сияние, которое казалось таким ярким в ночи, а вокруг неуловимо пахло сладкой влажной пыльцой, перебивающей сырую вонь застоявшегося болотца. Дождь усиливался, и Кинария поняла, что тянуть не стоит: ей нужно развести огонь.

Кинария развернулась. Из темноты на неё смотрели два огненно-жёлтых глаза какой-то твари, стоявшей совсем близко и разгребающей лапой сырую болотную землю. В груди альтмерки всё содрогнулось. Она замерла. Время вокруг тоже застыло. Существо неотрывно смотрело на неё, Кинария боялась оторвать взгляд от этого чудовища с кривыми уродливыми лапами и страшной зубастой мордой, и это длилось целую вечность. Нападать оно не спешило, но медленными шагами начало наступать, заставив Кин попятиться. Думать долго она не стала. С трудом сконцентрировавшись, она собрала под пальцами электрическую силу и выпустила её, прежде чем тварь совершила решающий прыжок. Даже если бы Кин промахнулась, то электричество, попав в сырую землю, достало бы эту нечисть, убив её столь мощной силой. Сама Кин успела защитить себя оберегом.

Раздался глухой взрыв, существо решительно увернулось, будто понимало исходящую опасность, и стремительно прыгнуло на Кинарию, повалив её на землю. Девушка успела закрыть лицо руками, рассыпав хворост, топкое болото легко пошатнулось под ней, и Кинария вцепилась тонкими пальцами в буро-зелёную грязную шерсть, испепеляя тварь силой магнетизма изнутри. Сразу же тошнотворно запахло жареным мясом и шкурой. Когда туша обмякла, альтмерка быстро сбросила её с себя и попыталась подняться, но болото вокруг отпускать её не хотело.

Она приказывала себе не паниковать.

Не получалось.

Капли дождя стали крупнее, кашеобразная земля превратилась в сплошную водную массу, постепенно забирая в себя лёгкое тело эльфийки, и она боялась пошевелиться, понимая, что так запутается ещё сильнее. На ум не шло ни одно полезное заклинание: водное дыхание смогло бы продлить ей жизнь, если она утопнет, но это мало чем поможет, а формула хождения по воде была настолько сложна, что и вовсе считалась утерянной, оставшись только на бумагах у некоторых профессиональных магов. Кинария громко крикнула, позвав на помощь, и ей ответил сильный порыв ветра, заплескавший лицо дождевой водой. Осмотреться не было возможности: над ней было только тёмное небо и ветки тонких деревьев, дотянуться до которых никак бы не получилось.

Эльфийка смогла ухватиться за упругий стебель светящегося цветка, пытаясь вытянуть тело из болотной жижи: она уже по пояс увязла в мерзкой смертоносной луже. Листья растения рвались от её отчаянных попыток удержаться на поверхности, эльфийка уже не чувствовала ног от холода и плотной грязи. Она не переставала кричать, не понимая, почему её не слышат. Умирать, утопнув на болоте Горького берега, было скверно. Она иначе представляла себе свою смерть.

— Дэадра, хватайся, Кин! — Нервный голос брата заставил её вернуться в реальность и ухватиться за поданную толстую ветку поцарапанными, скользкими от воды и крови ладонями.

С первой попытки вытянуть её Элу не удалось: его действия были торопливыми, резкими, и это не влекло за собой ничего хорошего. Кинария понимала, что он перепугался сильнее, чем она. Видя тщетность своих действий, он взял себя в руки и набрался терпения, начав вытягивать Кинарию медленно, отходя мелкими шагами назад. Вскоре она смогла ухватиться за торчащий из земли корень и выбраться на твёрдую землю, чувствуя себя окончательно обессиленной и ничтожной.

Эландрион опустился рядом, приподнимая её. Тепло его объятий стало самым желанным теплом. Эландрион неразличимо прошептал:

— Проклятие, Кин… Я так испугался, когда ты кричала…

— Я тоже. — Тонкие грязные пальцы сомкнулись на его спине. — Я тоже испугалась.

— Я тебя больше никуда не пущу одну. Прости меня, Кин. Я тебя больше никуда не пущу.

Она ещё сильнее прижалась к нему и дала волю слезам. Испуг, который ей пришлось пережить, был слишком сильным. Она чувствовала, как брат перебирает пальцами её растрёпанные мокрые волосы и почему-то дрожит.

Шумный топот чужих шагов заставил её отстраниться и протереть глаза тыльной стороной ладони, чтобы хоть что-то видеть. Это был Кассиан. Он подошёл к ним, и взял Кин за руки, поднимая с земли. Его молчаливые и расчётливые действия вызвали в ней непонимание. Раньше она не видела в нём столько решимости.

— Срочно нужно вернуться в лагерь. Тебе нужно согреться и снять сырую одежду.

Эландрион тоже поднялся, отряхнул грязные штаны.

— Возвращайтесь. Я задержусь.

Кассиан вмиг похолодел.

— Ты тоже вернёшься.

— Я хочу посмотреть, что это за тварь.

Босмер твёрдо стоял на своём.

— Именно поэтому тебе нужно вернуться в лагерь, Эл.

Кинария решила поддержать Касса.

— Да, Эл. Пойдём. Вдруг здесь ещё есть такие?..

— Хорошо. — Он отвёл взгляд. — Вернёмся.

Кассиан пропустил альтмера вперёд, чтобы не терять его из виду, а сам взял Кинарию под руку и повёл рядом. Она начала чувствовать, как её пробирает дрожь: то ли потому, что её одежда была мокрой, то ли от запоздалого осознания пережитого.

К лагерю они вернулись быстро, и Касс начал беспокойно что-то обсуждать с Тусалимом, а к Кинарии тут же подоспела ничего не понимающая Асша и засыпала её вопросами, от которых пришлось грубо отмахнуться. Брат помог эльфийке с сырой грязной одеждой, накинул на неё свой тёплый плащ и заставил немедленно идти под навес и ложиться. Дождь уже совсем разошёлся, и ни о каком костре и тёплом ужине не могло быть и речи, что заметно испортило всем настроение.

Когда она зарылась под шкуры, пытаясь согреться, до неё донёсся нелепый спор мужчин, и она совершенно не понимала, почему они начали ссориться по такому глупому поводу. Это в очередной раз подтвердило то, что смертельная усталость добралась и до них.

— Охранять лагерь ночью останусь я, — настаивал Кассиан, но тон его голоса, слишком твёрдый и жестокий, был ему несвойственен.

Эландрион вовремя напомнил:

— Ты слаб, Касс, как бы ты ни пытался тут всех обманывать. Тебе сейчас особенно нужен отдых. Тусалим? Мальчишка совсем без сил. Так что не забывай, что я тоже мужчина.

Босмер ответил зловещим шёпотом:

— В том и дело, Эл, что я ни о чём не забываю.

Их странный спор был прерван насмешливым замечанием Нэралда:

— Может, кто-нибудь уже вспомнит обо мне? Зачем вообще обсуждать такие вещи, когда у вас на страже всегда стоит не смыкающий глаз древний вампир?

Понимая, что данмер стал решением всех проблем, Кинария закрыла глаза и попыталась заснуть. Мысли путались. Ей было стыдно, что она оставила всех без костра из-за своего треклятого любопытства. Если бы она не пошла к тому цветку, то ничего бы не случилось. Повела себя как маленькая девчонка, и от этого к горлу подступили слёзы.

Дождь равномерно стучал каплями по навесу, это усыпляло. Вскоре рядом устроился Эландрион, думая, что сестра уже уснула, и слегка приобнял её. Это было неожиданно, и Кинария не могла понять, с чем связан такой внезапный порыв братской нежности. Согревшись под шкурой и в его объятиях, она быстро заснула.

Нэралд, единственный находившийся в приподнятом настроении, на что совершенно не было причин, с усмешкой поднял глаза на Кассиана.

— Ты всегда такой упрямый, да?

Босмер ответил холодно:

— С детства.

— Тогда всё ясно.

— И что же?

— Теперь понятно, почему именно ты чуть не умер недавно.

— Вижу, Асша многое успела тебе о нас рассказать.

— Немало, — спокойно подтвердил вампир, не придавая значения враждебному голосу эльфа. — Ложись спать, я же вижу, что ты с ног валишься.

— Не беспокойся обо мне.

Нэралд спросил прямо:

— Ты мне не доверяешь?

И Кассиан ответил совершенно неожиданно:

— Не тебе.

Вскоре он всё же задремал, решив хоть немного отдохнуть и оставив Нэралда одного в глубокой ночи следить за тучами, но его сон не был глубоким. Он просыпался дважды: когда стих дождь, перестав шуметь по плотной ткани навесов, и когда в стороне послышалась какая-то возня. Приоткрыв глаза, он увидел, как альтмер зашнуровывает сапоги. Эл поднялся, не потревожив Кинарию, и, махнув вампиру, спустился по тропе вниз. Касс, откинув плащ, которым укрывался, широким шагом направился следом, заставив Нэралда только заинтересованно покачать головой.

Босмер быстро выдал себя, потому что шёл шумно и не заботился об осторожности. Услышав за спиной шаги, альтмер остановился и медленно развернулся, наигранно зевнув.

— Ты мне теперь и по нужде отлучиться не дашь?

— По нужде мог бы идти в другую сторону, а не к той дохлой твари. — Эл шумно сглотнул, не зная, что на это ответить, и Кассиан добавил: — Когда ты мне говорил о своей ломке, я и не думал, что всё настолько плохо.

Чародей сделал несколько шагов к нему, оказываясь практически вплотную. Он разозлился.

— Настолько, Кассиан! Ты понятия не имеешь, что я чувствую.

— Опомнись. — Лесной эльф продолжал говорить ровно. — Подумай хотя бы о своей сестре.

— А ей-то что? У неё теперь есть ты.

Кассиан нахмурился, не понимая возникшей в голосе альтмера ревности.

— Не делай преждевременных выводов. Что будет со мной завтра — неясно. А вот ты её брат, ради которого она всем пожертвовала и пожертвует ещё не раз. — Кассиан заметил, что эти слова повлияли на некроманта, и продолжил в том же направлении: — Я не думаю, что она оставила Саммерсет и через столько прошла с тобой, чтобы всё закончилось вот так. Уверен, что она и за этим мечом не хотела отправляться и делает всё это только ради тебя. Чтобы быть с тобой, чтобы знать, что ты жив. Так что тебе не о себе надо думать, Эл.

— Ты прав. — Он опустил взгляд к промокшей земле, вздохнув. — Спасибо, что сейчас ты образумил меня словами.

— Постарайся сделать так, чтобы в следующий раз мне не пришлось обнажать меч.

Эландрион кивнул и досадливо сжал руки, хрустнув костяшками пальцев. Убедившись, что чародей вновь обрёл здравый рассудок, Кассиан не побоялся развернуться и направиться обратно в лагерь.

Утром они смогли развести костёр и нормально поесть, не тратя запас сушёной еды. Тусалим с рассветом ушёл к берегу приводить в порядок лодку, и Нэралд через какое-то время отправился помогать парнишке, хотя понимал, что тот не очень-то нуждался в его помощи. Вампиру придётся нелегко среди обычных данмеров, если он решит остаться в Балморе.

Пока Касс собирал лагерь, Кинария пристально за ним следила, и от этого становилось не по себе. Босмер чувствовал себя виноватым перед ней за тайны, которые вынужден скрывать, и за мысли, которые не покидают его голову. Кинария была ему важна, но он не мог поверить, что им суждено быть вместе. Он с самого начала знал, что эти отношения будут обречены на провал, и не хотел разбивать ей сердце. А теперь уже было поздно.

— Хочешь поговорить о чём-то? — Он всё-таки не выдержал и повернулся к ней.

Она созналась:

— Мне стыдно за вчерашнее.

— Не говори ерунды. Слава богам, что ты осталась жива.

— Касс, могу я кое о чём спросить?

— Разумеется.

— Что происходит между тобой и Элом после его возвращения? Ты винишь его?

Эльф отрицательно покачал головой.

— В чём я должен его винить?

— В том, что он использовал тебя, в его чёрной магии?..

— Он всё сделал правильно. Я ему благодарен.

— Я не понимаю тебя.

— Он помог мне выжить и спас тебя. Разве я смею его в чём-то обвинять?

— Значит, причина во мне?

Он всё-таки прижал её к себе, погладив по спутавшимся чёрным волосам.

— Перестань думать об этом. У нас всё будет хорошо. И Эл тут ни при чём.

— Тогда почему вы так холодны друг к другу?

— Тебе кажется. — Босмер отпустил её и вернулся к своему занятию, не собираясь больше тратить время на глупые разговоры. Может, Кинария в самом деле сама всё это себе выдумала.

К обеду вернулся Тусалим, сообщив, что они могут отправляться, и тянуть никто не стал. Его лодка была меньше, чем Салаала, но, несмотря на это, в ней без проблем смогли уместиться все. Море здесь было шире и агрессивнее, но сомневаться в способностях данмера никто не хотел. Тусалим признался, что доплывал до того берега только раз, с отцом, когда тот был жив, но с тех пор прибрежная линия могла сильно измениться.

После ночного дождя море было гладкое, из-за низких облаков иногда выглядывало солнце, отражаясь лучами от воды, и это придавало сил и настроения. Асша тепло простилась с Нэралдом, поблагодарив его за ту неоценимую помощь, которую он им оказал, Эландрион обменялся с ним рукопожатиями, попросив позаботиться о Селвиларе. По старой данмерке скучать будут все без исключения.

Каджитка была сама не своя. Кассиан понимал, что такое настроение было тесно связано с ним, но он не мог подобрать подходящего момента, чтобы поговорить с ней. Он помог ей перебраться в лодку, чтобы она не намочила ног, но она не сказала ему ни слова, лишь сухо поблагодарила.

— Нам всем сейчас тяжело, Асша, — прошептал он ей. — Давай забудем обиды.

Она ответила колко и резко:

— Я в порядке.

— Прости, если я задел тебя в тот раз.

— Забудь. — Она посмотрела на него, но её взгляд был обиженным и холодным. — Всё нормально.

— Я бы хотел, чтобы это было так. — Оставив её, он развернулся к носу лодки. — Тусалим, чем помочь?

Асша не стала их слушать. Она ни в чём и не винила Кассиана: ни в том, что он повысил на неё голос, ни в том, что он с таким непонятным ей равнодушием относился к поступку Эландриона. Она и сама не понимала, что с ней происходит в последнее время. Наверное, просто разочаровалась в происходящем. Она до сих пор с трудом верила, что Эландрион мог легко убить босмера ради своей цели, ничуть об этом не жалея. Ом-рат вздохнула, когда лодка пошатнулась на волнах, и опустила голову, понимая, что ещё одно такое плавание вряд ли переживёт. Её уже начинало тошнить.

И, прежде всего, от того, что происходит с ними в последнее время.

Эл давно не чувствовал себя настолько угнетённым. Вечера у костра на стоянках давались ему особенно тяжело, потому что, когда суета пешего дневного перехода уступала место глубоким раздумьям в одиночестве, он снова и снова прокручивал в памяти картины случившегося в песчаном лагере выживших эшлендеров. Даже сейчас, глядя на Кассиана, он видел обесцвеченные пряди его волос, и дыхание перехватывало от воспоминаний и подступающего к солнечному сплетению сгустка неконтролируемой энергии, схожей с сумасшествием. Спустя столько лет он вновь наполнил чьё-то тело чёрными нитями чужой жизни, и теперь это не давало ему покоя. Этой ночью в его голову даже пришла мысль о том, что нужно кого-то убить, чтобы потом воспользоваться своей мощью, но эльф как можно скорее отогнал эти кошмарные размышления, понимая, что ему надо держаться изо всех сил и не поддаваться искушениям. Однако он смотрел на сидящего у костра босмера, не смыкающего глаз ночами и охраняющего лагерь от самого страшного монстра, которого Кинария называла своим братом, и видел не хмурое здоровое лицо, озаряемое светом костра, а бледную тонкую кожу, пронзённую чёрными сетями скверны, глубоко запавшие глаза, остро выделяющиеся скулы и белые волосы. Эландрион понимал, что сходит с ума, но не мог не думать о том, как поднял в той пещере больше десятка мёртвых данмеров, заставив их служить себе. Это была не какая-то дешёвая магия, которой может овладеть каждый ребёнок, поднимая энергией безвольную тушу и контролируя её своим разумом, это было нечто в разы сильнее и опаснее. Эландрион мог поднимать мёртвые, ещё не начавшие разлагаться тела, сохраняя при этом разум, способность мыслить и контролировать свои действия, и в этом заключалось его могущество. Он до нервной дрожи в руках желал протягивать сквозь Воды Обливиона очернённые, изменившиеся энергии Этериуса и наполнять себя ими, распоряжаться ими, владеть ими. Он думал об этом, и с каждым часом искушение становилось сильнее.

Кассиан, потирая уставшие глаза, сидел у костра, ещё не задремав, и слушал треск поленьев. Он медленно обернулся к подошедшему альтмеру и молча вцепился в него потускневшим взглядом, ожидая, что тот ему скажет. Эл спокойно подсел рядом.

— Снова собираешься не спать?

— Я сплю, — равнодушно ответил босмер. — Но здесь опасно ночевать. Рядом крупный тракт, река, мост… Даэдра знают кого может занести.

— Кассиан, — высший эльф кашлянул от попавшего в рот дыма, — иди ложись. Если переживаешь, то я покараулю.

— Я не хочу тебя обидеть, Эл, но ты сам просил меня тебе не доверять. Вот я и не доверяю.

— Мне уже лучше. Я совершенно нормален.

Кассиан внимательно посмотрел в тёмные глаза Эландриона, пытаясь понять, есть ли в этих словах ложь или нет. Он не думал, что чародей пытался его обмануть. Эл чувствовал вину за то, что повесил на Кассиана столько проблем и бессонных ночей, но не желал ему зла. Лесной эльф устало отозвался:

— Не беспокойся обо мне, Эл. Моя работа — не спать ночами и махать мечом. А всё остальное — за тобой.

— И откуда у меров бывает столько благородства? — Он усмехнулся и заговорил о другом: — На Крагенмур не пойдём. Нам хватит припасов, чтобы добраться до Чейдинхола через Велоти.

Кассиан посмеялся:

— Нам и на обратный поход в Скайрим хватит. Селвилара дала столько риса и батата, что я скоро превращусь в данмера.

— Зато не сдохнем от голода. 

— Далеко до Чейдинхола?

— Как три пути до Балморы от берега. Устать успеем, сапоги тоже стопчем, пока будем проходить перевал.

— Мы-то ладно. Ты уверен, что для девушек не будет лучше пойти кругом, но по тракту и через город?

— Город! — Эл фыркнул. — Ты знаешь, что нас может ждать в этом городе? Я даже к данмерам бы туда не сунулся, а теперь, с нашествием аргониан, в материковом Морровинде скамп разберёшь что творится.

— В Балмору нас тоже сначала не хотели пускать.

— Балмора — одинокая деревенька, где никто не хочет спорить со старой чародейкой Селвиларой. А Крагенмур?

— Исходя из твоей логики, то и в Чейдинхоле нам нельзя появляться.

— Когда мы с Кин были в Сиродиле, столького натерпелись, что возвращаться туда совсем не хочется. Ты знаешь, как в Империи относятся к высшим эльфам?

— В Скайриме вас приняли.

— Скайрим — особенный. Там люди совсем другие. А данмеры, обозлённые на весь свет? А имперцы, ненавидящие эльфов, и тебя, кстати, тоже? Я не хочу рисковать, Кассиан. Нам и так непросто.

— Я понимаю. Ты говорил об этом с Кин и Асшей?

— Говорил, они меня поддержали.

— Тогда пусть так. Наверное, разумно быть более осторожным и не привлекать к себе лишнего внимания. Тогда хватит болтать. Иди отдыхай.

— Касс… — Эландрион бросил на него полный непонимания и странного сожаления взгляд, но босмер ответил ему строгим жестом, показывая, что не потерпит споров и жалости в свой адрес.

Альтмеру пришлось оставить его и уйти спать, укутываясь в тёплые шкуры. Несмотря на то, что они находились на южном побережье Внутреннего моря, становилось прохладно, когда Магнус скрывался за горизонтом.

На склонах Велоти погода была обманчива. Здесь росли пышные зелёные деревья, высокие травы, под ногами была обычная чёрная земля, и, казалось, всё отдалённо напоминало тёплые южные побережья Алинора, только вот холодные северные ветра обнажали скрытую за голубым небом и ярким солнцем истину. Ночи в этом регионе были промозглыми, иногда начинал накрапывать холодный дождь, завывал голодным призраком ветер. После Пустоши казалось, что места приятнее этого быть не может, но спустя день пребывания в окрестностях Крагенмура здесь становилось до дрожи жутко. В темноте кричали незнакомые птицы, что-то громко плескалось в реке неподалёку. Спать в таком месте было некомфортно. От сильного ветра приходилось то и дело просыпаться, а потом пытаться снова заснуть, чтобы сонное напуганное воображение перестало рисовать жуткие картины.

А вот рассветы у подножия гор были воистину магическими и неповторимыми. Ещё на заре в траве появлялась свежая роса, в которой жужжали и суетились мелкие насекомые, и, впитывая лучи восходящего солнца, она начинала мерцать яркими заклинаниями и раскрашивала зелень под ногами всполохами искр. Низкие тяжёлые тучи за ночь развеивались, и небо открывалось над головой бесконечным полотном ясного лёгкого льна, поднимая на себя огненный диск, на который ещё было не больно смотреть. Ветер тоже стихал, и в воздухе повисала неповторимая нежность, наполняющая свежестью грудь и прибавляющая сил и надежды на лучшее.

Реман, раньше всех стряхнув с себя пелену сна, потянулся и первым делом направился к Асше, ткнувшись в неё мокрым носом. Рассвет только накрывал Морровинд заботливыми лучами, всё ещё было прохладно, и вылезать из нагретого спальника не хотелось. Однако разбуженная псом каджитка, широко зевнув, выбралась из-под шкур, разминая плечи и спину. В их небольшом лагере жизнь дремала, как всегда происходит под утро. Костёр погас, перестали тлеть даже самые крупные угольки, на земле появились новые ветки, сломанные сильным ветром и брошенные оземь за ночь, а на реке, раскинувшейся рукавом голубой ткани внизу, замолчали бушующие волны, превратив её в спокойное ровное зеркало.

Кассиан спал у костра, и его пальцы слабо подрагивали на рукояти меча, которую он не выпускал даже сейчас. Асша замечала, что он то ли не доверяет Эландриону, что было логично после всего случившегося, то ли не допускает, чтобы кто-то другой охранял лагерь, но это его выматывало. Она не хотела его будить, но, пытаясь снять свой мешок с дерева, оставленный там, чтобы его не достали мыши, она поскользнулась на влажной от росы траве и выронила пожитки. Внутри что-то загремело, сам мешок глухо шлёпнулся на землю, ветка переломилась посредине. Босмер тут же распахнул глаза, сжимая руку на мече, но расслабился, увидев рядом с собой виновато улыбающуюся Асшу.

— Доброе утро. — Её голос прозвучал насмешливым шёпотом, но она знала, что эльф не придаст этому значения.

— Могла бы попросить.

— Ты спал.

— Могла бы разбудить. Я не должен был спать.

— Да хватит тебе, Касс. Ты ведь такой же мер, как и все мы. К тому же ничего ведь не случилось.

— Благодари богов за это. Мне здесь не нравится, Асша.

— Почему?

Он провёл ладонью по длинным волосам, зачёсывая их назад, чтобы убрать с лица.

— Не знаю. Плохое предчувствие.

— Реман, у тебя тоже плохое предчувствие?

Пёс неутомимо залаял в ответ, разбудив и Кинарию, и Эландриона, но каджитка так и не поняла, что означал этот активный лай. Эльфийка первой выбралась из-под навеса, кутаясь в плащ, ставший потрёпанным и грязным за время путешествия.

— Что у вас тут случилось? — Она протёрла сонные глаза. — Чего он лает?

— Говорит, что пора в путь. Надо приготовить завтрак и выдвигаться. Дорога впереди огромная.

Альтмерка обессиленно села на срубленное широкое полено рядом с потухшим костром и зевнула. Ночь не принесла ей исцеляющего отдыха.

— Был бы твой Реман побольше, я бы использовала его вместо лошади и не пострашилась бы запаха псины.

— Зачем ты согласилась на это, если теперь постоянно ноешь? — проворчал брат, который, в отличие от остальных, не спешил покидать нагретое за ночь место.

Кинария шикнула и ничего не ответила, но Эл заметил, как угрюмо посмотрел на него босмер, и вспомнил их недавний разговор на Горьком берегу. Ему не понадобилось слов, чтобы всё понять. Он почувствовал себя виноватым перед сестрой, потому что сейчас ему казалось, что он насильно втянул её во всё это, и хорошее настроение, которым он встретил это утро, мгновенно развеялось.

Они неспешно поели, свернули лагерь, набрали во фляги чистой воды из реки и уже спустя пару часов, когда солнце высоко поднялось над горизонтом, продолжили путь на запад, где возвышались заснеженные пепельные горы Велоти, разделяющие Морровинд с центральной провинцией.

Это был старый малоизвестный тракт, который редко обозначался на современных картах, но раньше через этот перевал ходили торговцы и простые путешественники, огибая Крагенмур с севера. Впоследствии люди поняли, что это неудобно, здесь не пройти лошадям и повозкам, поэтому главной дорогой стала южная даже для пеших путников, несмотря на то, что она получалась почти на два дня длиннее.

У подножия Велоти была совершенно уникальная природа. Земля смешивалась с пеплом, но его было не так много, как на Вварденфелле, и от этого в воздухе улавливались сухие нотки чего-то горького, почти незаметного. На вершинах и уступах, сливающихся с синим небом, белели шапки подтаявшего снега, а внизу, росли невысокие тонкие деревья с кривыми ветками. Иногда попадались кустарники, усыпанные красными ягодами, и Эландрион, в отличие от остальных, не брезговал пользоваться дарами природы. Он набрал большую горсть, подвернув край рубахи, и всю дорогу молчал, увлечённый поеданием плодов. Трава под ногами росла жёсткая и острая, выступающая из-под нагромождения камней жёлтыми пучками. Изредка встречались грибовидные деревья.

Дорога постоянно поднималась вверх, готовя путников к преодолению горного перевала. Реман задорно бежал впереди, иногда опуская морду к земле и цепляясь за какие-то запахи, и Асше часто приходилось окликать его и звать к себе, чтобы он не потерялся, убежав слишком далеко. Кинария устало тащилась рядом с Кассианом, не собираясь ни о чём разговаривать. Ноги уже к полудню начали ужасно болеть от тяжёлой каменистой дороги, и, когда она чувствовала грань отчаяния и была готова бросить всё и всех и остаться здесь навсегда, босмер брал её за руку, словно понимал, что именно сейчас ей нужна поддержка и воодушевление. Его пальцы были тёплыми, грубыми от мозолей, и ей это нравилось. Каждое его касание заставляло сердце замирать на долю секунды, а потом биться с неимоверной скоростью, отчего перехватывало дыхание. Эландрион, наблюдающий за ними, то и дело усмехался. Вопреки убеждениям остальных, он был рад, что их отношения так удачно складываются.

Когда они подошли к неширокому ущелью, пролегающему между двумя выступами в горе, Реман ещё ниже припал к земле, напав на чей-то след, и Асша остановила группу резким жестом. Кассиан, дотронувшись до рукояти меча, подошёл ближе, осматриваясь.

— В чём дело? — На земле, припорошённой снегом и пеплом, были заметны чёткие отпечатки недавних следов человеческой ноги.

Асша передёрнула плечами.

— Пока не знаю, но теперь и у меня нехорошие предчувствия. — Она сняла со спины лук и вытащила из колчана стрелу. — Думаете, стоит туда идти?

— У нас нет выбора. — Эландрион подошёл ближе, заглядывая в глубину тёмного ущелья. — Это единственный путь.

— И никакого обхода?

— Обход был через Крагенмур почти сутки назад. — Эльф не выглядел нервным, но ответил резко. Кинария легко коснулась его плеча, успокаивая.

— Может, стоит сделать привал здесь и отдохнуть? — предложила она, но Кассиан не согласился:

— Если идти — то сейчас. Здесь не стоит тратить время. Место очень неудобное для стоянки, почти нет деревьев. Да и расслабляться у костра опасно. Мало ли что…

— Касс прав, — поддержала его Асша. — Идём. Реман, рядом!

Не послушавшись, пёс быстро проскользнул в проход, и за ним первым пошёл босмер, ещё не спешивший обнажать меч. Здесь было темно, поэтому Эландриону пришлось наколдовать световой шар и запустить его в воздух, чтобы освещал путь. Кинария, несмотря на усталость, тоже вышла вперёд, обогнав даже Асшу. В конце концов, она была хорошим боевым магом и не собиралась прятаться ни за чьими спинами.

Тоннель оказался длинным, иногда наверху появлялись расщелины, через которые просачивался солнечный свет, а в плохую погоду в пещеру залетали снежинки, оставаясь лежать на каменистой земле. На мягком снегу особенно хорошо виднелись свежие следы. 

— Может, кто-то просто прошёл здесь до нас? — спросила эльфийка в пустоту. — Такие же путники, как мы?

— Путники здесь очень большая редкость. Мы, может, первые и единственные за месяцы, — спокойно отозвался брат.

— Откуда тебе знать?

— А ты встретила хоть кого-то на дорогах после того, как мы пересекли границу Скайрима? — Асша неожиданно встала на сторону альтмера и заставила Кинарию замолчать.

Реман вдруг остановился, уставившись в пустоту, словно на призрак. Асша тоже замерла, почувствовав, как в груди разгорается такое пламя волнения, какого она не помнила уже очень давно. Ей сделалось не по себе, и рука, положившая стрелу на тетиву, задрожала.

Кассиан всё-таки обнажил меч. Откуда-то веяло жутким могильным холодом, пробирающим до костей. Впереди, во мраке ущелья, медленно появились очертания невысокой тощей фигуры. Это было похоже на туманное видение, галлюцинацию, вызванную усталостью, и это было жутко. Нервы Асши не выдержали — она отпустила натянутую тетиву, но стрела звонко ударилась о каменную стену и упала на землю, пролетев мимо фигуры в белом балахоне. Каджитка была готова поклясться, что не промазала, но факт оставался фактом.

— Не суетись, — спокойно шепнул ей Кассиан и уже громко, обращаясь к незнакомому обитателю ущелья, спросил: — Кто ты? Мы идём в Сиродил и не желаем тебе зла.

— И я… не желаю… — Змеиный женский шёпот пролетел под сводами ущелья тихим шелестом, но каждый отчётливо услышал эти слова. — Подойдите…

Кассиан переглянулся с Кинарией, и девушка непонимающе пожала плечами. Что это и что им делать, она не знала. Эльф, быстро что-то обдумав, жестом приказал не двигаться.

— Стойте здесь. Если что… разберётесь.

Он отвёл меч в сторону и сделал несколько осторожных шагов вперёд. По мере приближения он стал видеть перед собой невысокую женщину, то ли данмерку, то ли очень бледную альтмерку. На ней были порванные белые одежды, и она улыбалась ему ровной улыбкой. От происходящего на коже выступали мурашки.

— Тебе что-то нужно?

— Присядьте… к моему костру… — Она указала тонкой, но уверенной рукой на землю, где были сложены полукругом камни. Наверное, когда-то здесь и вправду горел костёр, но отныне на этом месте не осталось даже углей. 

Кассиан проследил за её жестом и бросил непонимающий взгляд на друзей. Он многое повидал за свою жизнь, но сейчас не имел ни малейшего понятия, как ему действовать дальше.

— Видишь ли, мы спешим. Нам нужно идти.

— Мой муж делает вино. Хотите… вина, — бледная эльфийка говорила тихо, на одной интонации, и её вопрос звучал повествовательно.

— Мы не можем задерживаться, прости. — Касс незаметно махнул остальным, чтобы поторопились пройти мимо сумасшедшей, однако женщина очень резво преградила им путь.

— Вы пришли к моему… костру. Садитесь… — Её острые ледяные пальцы вцепились в плечи Асши и с силой толкнули каджитку к земле, заставляя опуститься на колени. — Садитесь!..

Её последнее слово прозвучало не терпящим неповиновения приказом, и остальные тут же составили компанию Асше. Ом-рат с ужасом посмотрела на Кассиана.

— Мне не по себе.

Он перевёл взгляд на друга.

— Эл, что-нибудь скажешь?

— Я понятия не имею, что это.

— Потому что ты… глуп, — равнодушно оповестила его женщина, садясь рядом. — Я тоже… была глупа… Я пошла за водой и поскользнулась… упала в озеро… И меня ели рыбы… Они отрывали мясо с моих ног, рук и живота. А мой муж стоял… и смотрел… И улыбался… вот так. — Не отрывая взгляда от эльфа, она улыбнулась ему настолько мрачно, что его передёрнуло от подступившей сковывающей паники. Женщина резко обернулась к Кассиану, вцепившись пальцами в ремень его доспехов. — И ты такой же, как мой… муж. Такой же!

— Я бы спас тебя. — Босмеру, в отличие от остальных, с трудом, но удавалось держать себя в руках. — Я бы не оставил тебя на съедение рыбам.

— Но ты не спас! Но ты оставил! — Женщина пришла в ярость и, быстро поднявшись на ноги, зашагала перед своим несуществующим костром. — Оставил! Оставил!

На этот раз Кассиан ничего не ответил ей. Он уставился в землю, о чём-то задумавшись, и его глаза стали больше от испуга и помутнели от удушливых мыслей. Кинария покачала головой, тихо промолвив:

— Сумасшедшая.

 Бледная женщина с бешенством в стеклянном взгляде тут же приблизилась к ней.

— Не спас! Оставил! Оставил! Ушёл к другой. К тебе ушёл!.. — Она вонзилась острыми ногтями в запястья альтмерки, и та, вскрикнув от боли и неожиданности, неосознанно ошпарила женщину огненным заклинанием и быстро уклонилась назад, пытаясь оказаться как можно дальше от этого существа.

Сумасшедшая взвыла от боли, и все резко поднялись на ноги, понимая, что нужно немедленно бежать. Только Касс замешкался.

— Не спас! Оставил меня и предал! Предал! Предал!

— Я не твой муж, — он ответил ей так разъярённо, будто принял её истерику близко к сердцу. — Я пытался отыскать тебя и спасти! Не обвиняй в своих бедах остальных, одумайся! Я не твой муж.

Это подействовало, и она замерла, внимательно на него уставившись. Она смотрела так, молча и пристально, очень долгое время. Потом её сумасшествие всё-таки взяло верх, и она прошипела ему в ответ:

— Но ты всё равно… ушёл к другой…

Она взмахнула руками, неведомой магией создавая вокруг себя плотный туман, из которого начали появляться энергетические сгустки, парящие вокруг. В бледных руках женщины зажглось холодом морозное заклинание, и Кинария, понимая, что назревает нечто страшное, приказала всем бежать.

Эл и Асша первыми бросились к выходу из ущелья, который виднелся проблеском света вдалеке, но Кассиан остался рядом и взмахнул позолоченным эльфийским мечом, разрубая ледяной шар, созданный обитательницей Велотийских гор, на две половины. Это не принесло ей никакого вреда, но разозлило. С её пальцев сорвалось заклинание, способное мгновенно лишить жизни, но Кинария давно к этому приготовилась. Она отразила атаку не менее мощным щитом и тут же ударила шквалом огня по снежному призраку сумасшедшей женщины. Её высокий болезненный вой пронзил жилы стен и зазвучал под сводами однотонным эхом, но дожидаться и смотреть, что будет дальше, никому не хотелось. Альтмерка схватила мужчину за руку и потянула его к выходу.

Касс опомнился. Он удобнее перехватил её руку и уже сам тащил девушку за собой до тех пор, пока над головами не засияло солнце. Вырвавшись из ущелья, они были вынуждены одновременно прикрыть руками глаза, потому что после полумрака тоннеля дневной свет казался слишком ярким и болезненным. Их встретили Эландрион и Асша, и они бежали ещё долго, до тех пор, пока ущелье не скрылось из виду и пока лёгкие не начали гореть от недостатка воздуха, а ноги — путаться из-за того, что теперь дорога постоянно и очень настойчиво шла вниз с горы.

Реман бежал впереди всех и громко лаял, пока не заметил, что меры за его спиной остановились. Он осмотрелся, обнюхал территорию и воздух вокруг и, развернувшись, направился обратно. Они решили устроить привал. Место было подходящее: ровное, укрытое скалами от ветра, с несколькими деревьями, пара из которых как раз выглядела сухими, а воду можно было добыть, растопив лежащий на скалах снег.

Когда они перевели дух после побега из злосчастного перевала, Асша задала вопрос, не рассчитывая на то, что ей ответят:

— Что это был за кошмар?

— Понятия не имею, но, кажется, я догадываюсь, почему этот тракт забросили, — всё ещё пытаясь отдышаться, сказала ей Кинария. — Эл, когда ты смотрел карты, ты, случаем, не навёл справки, сколько народу здесь пропало?

Альтмер усмехнулся, но спорить не стал.

— Я же не думал, что всё настолько серьёзно. Кажется, мы от неё оторвались, все живы. Так что давайте обустраивать лагерь. Солнце с такой высоты ещё долго будет видно, но я до жути устал.

— На этот раз за дровами пойду я. — Кассиан подхватил небольшой походный топор, и Кинария, бросив свои пожитки на землю, пошла рядом.

— Я помогу тебе.

Он усмехнулся, но позволил:

— Пойдём.

Они перешли на другую сторону тракта и спустились немного вниз, к небольшой рощице деревьев. Кассиан выбрал одно и замахнулся топором, глухо ударив по сухому стволу. По горам разлетелось глухое эхо. Кинария, подбирая падающие ветки и сваливая их в одну кучу, сказала:

— Ты не на шутку напугал меня, когда пошёл к этой сумасшедшей. Ты ведь понятия не имел, что она такое и как с ней быть.

— Мы все живы, Кин, и это главное.

— Да, но… почему она так разозлила тебя?

Он посмотрел на неё, оценивая обстановку, и сказал:

— Стой где стоишь. — Эльф ещё раз рубанул дерево, и оно начало медленно клониться в противоположную сторону. Он подтолкнул его, окончательно повалив на землю с оглушающим грохотом, и принялся рубить на поленья. — Почему ты решила, что она меня разозлила?

— Я видела, что ты был в ярости. Почему?

— Да не был я в ярости. Просто где-то слышал, что таким серьёзным тоном можно образумить призраков. Вот и попытался.

— У тебя почти получилось.

— Почти.

— Думаешь, она была нежитью?

— Вероятно. Иных объяснений у меня нет.

— В какой-то степени мне её даже жаль… она говорила ужасные вещи. Совсем жутко стало, когда она начала тебя обвинять.

Кассиан отложил топор и улыбнулся ей.

— Иди сюда.

Кинария заинтересованно приблизилась к нему, и, выпрямившись, Кассиан прижал её к себе, гладя руками холодные от северного ветра чёрные волосы. Кинарии нравилось находиться в его объятиях, чувствовать, как сильные и надёжные мужские руки обнимают её, и быть рядом с ним нежной и слабой.

Босмер трепетно её поцеловал, будто в первый раз, и уверенно попросил:

— В чём бы она меня ни обвиняла, не верь.

— Я и не верю. Я же знаю, что ты никогда бы так не поступил.

Теперь он поцеловал её настойчивее, и его руки спустились по её спине к бёдрам. Кинария сильнее прижалась к мужскому телу. Она чувствовала его возбуждение, и сама с трудом себя сдерживала. Ей хотелось провести эту ночь только с ним, в этой древесной роще, потому что, когда он целовал и ласкал её, она не могла думать ни о чём другом. Она осторожно скользнула ладонью по его штанам, проверяя, позволит ли он ей, и в ответ Кассиан сбросил с неё плащ, стараясь не прерывать долгого страстного поцелуя.

Где-то неподалёку назойливо громко хрустнула ветка под чьим-то сапогом, и Кинария первая быстро отстранилась, подбирая с земли свой плащ.

— Нас ждут, Касс…

— Извини, увлёкся. — Он улыбнулся, но в его взгляде осталось всё то же огненное неудовлетворённое желание.

Кинария тихо рассказала:

— Я знаю, что в Чейдинхоле есть хорошие таверны с большими кроватями…

Он рассмеялся.

— Неужели ты думаешь, что я смогу терпеть так долго?

Разговор пришлось прервать, потому что из-за деревьев появился Эландрион и с улыбкой оповестил:

— У нас уже всё готово. Где обещанный костёр?

— Помоги с дровами, — с такой же усмешкой ответил ему босмер и кивнул на поленья в стороне.

Кинарии стало не по себе от их понимающих заговорщицких взглядов, но, не подав виду, она подобрала хворост и первой направилась к лагерю. Её жутко разозлило то, что брат появился так не вовремя.