В рассветных нежно-розовых лучах замок Чейдинхола выглядел ещё величественнее. Его высокие башни с флагами стремились к облакам, готовые затеряться в них, сады цвели аконитами и ипомеями, звучали оживлённые голоса служащих. Внутри было прохладно и темно: толстые каменные стены не пропускали солнечное тепло, а свет с трудом просачивался сквозь узкие окна из тёмного стекла. Поэтому здесь даже днём горели слабые свечи и лампы, позволяющие хоть что-то увидеть во мраке древнего замка.

— Доброе утро. — Девушка приветливо улыбнулась постовому на входе, и он открыл перед ней дверь, пожелав хорошего рабочего дня.

Асша осмотрелась, слыша доносящиеся справа голоса трудящихся над завтраком кухарок, и прошла мимо по неширокому коридору, сворачивая в общий зал горничных. Здесь тоже уже кипела работа.

— Ты та новенькая, о которой говорила Джули? — Мимо неё прошла симпатичная бретонка, неся корзину с грязным бельём.

Асша кивнула.

— Да.

— Тогда вон там бери одежду, — девушка указала на высокий шкаф, — и иди на второй этаж. Тебе нужно убрать коридор.

— Я всё поняла. — Каджитка поспешно достала форму из шкафчика, но застеснялась переодеваться, невинно уперев взгляд в пол.

Бретонка, поняв это, отвернулась с усмешкой, и спросила:

— Как тебя зовут?

— С’Инаши, — сразу же соврала ом-рат, быстро снимая с себя потрёпанную рубашку и длинную запачканную юбку, под которыми оказалось красивое тёмное платье, и надела поверх него серую форму. — Можешь повернуться, спасибо.

— Я Молли. — Бретонка подошла ближе, чтобы сказать что-то лично ей. — Я знаю, что каджитам сейчас тяжело, и тебе повезло, что тебя взяли на эту работу… только…

— Я понимаю. — Асша кивнула ей с улыбкой. — Мне лучше не попадаться никому на глаза.

Молли засмущалась.

— Я не хотела тебя обидеть.

— Ты меня не обидела. — Асша завязала фартук и взяла в руки швабру с ведром воды. — Мне нужно идти работать.

— Конечно. Всем нам.

Отвернувшись, Асша устало закатила глаза и быстро зашагала к лестнице. По пути ей попадались рабочие, с которыми она активно здоровалась, но, так как все были заняты делами, пристального внимания к ней никто не проявлял. Старая винтовая лестница скрипела деревянными ступенями, говоря о том, что кроме слуг здесь никто никогда не ходит. На потолке западной башни, в которую пришла каджитка, покачивалась одиноко горящая масляная лампа. Отсюда воровка вышла в коридор второго этажа, где располагались личные покои старших горничных, дворецкого и прочих ответственных служащих, и, убедившись, что она здесь одна, пробежала чуть дальше. В конце коридора виднелся проход в центральную часть замка, откуда уже можно было попасть в хранилище.

Из комнаты справа, приведя помещение в порядок, вышла горничная, и Асша мгновенно принялась мыть полы, делая вид, что работает.

— Доброе утро, — опять приветливо пожелала каджитка.

Женщина ответила ей тем же, но, не удивившись тому, что новая уборщица начала мыть коридор с середины, прошла мимо. Дождавшись, когда она уйдёт, Асша вновь лёгким быстрым шагом пошла дальше. Ей нужно было попасть в северную башню, откуда она поднимется выше и выйдет в коридор с библиотекой и рабочим кабинетом графа. Сейчас, во время завтрака, там не должно быть никого кроме горничных, и Асше нужно было успеть за это время осмотреть оба этих помещения.

Подойдя к двери и оглянувшись, чтобы убедиться, что её никто не видит, ом-рат проскользнула в башню. Ведро со шваброй гремели и ужасно мешались, но они служили её прикрытием. Здесь лестница уже была каменной, и дальше замок преображался: полы устилали дорогие ковры, на стенах висели стяги с гербом Чейдинхола и портреты знатных людей, всюду стояли вазы со свежими цветами, горели свечи в канделябрах, встречались бюсты и скульптуры.

Приоткрыв дверь, воровка выглянула в коридор, слыша, как разговаривают уборщицы в библиотеке. Она оставила ведро со шваброй на лестнице и осторожно подкралась к двери, оценивая обстановку. Одна имперка смахивала пыль с мебели и книг, вторая разжигала камин. Пол оставался сухим и пыльным. Быстро смекнув, что делать, каджитка вернулась за ведром и уверенно зашла в библиотеку, остановившись в центре комнаты. На неё удивлённо посмотрела та, что разжигала огонь.

— Тебе сказали помыть здесь?

— Да, Джули отправила меня в комнаты третьего этажа. — Ом-рат принялась отжимать тряпку и наматывать её на швабру.

— Ладно, — в замешательстве ответила вторая. — Я как раз заканчиваю. Тогда пойду потом в кабинет его светлости.

— Я постараюсь не путаться у вас под ногами, — уважительно пообещала Асша старшим горничным и начала мыть с дальнего угла комнаты.

Стеллажей было немного, все возвышались вдоль стен, уставленные книгами. У окон располагались витрины с пыльными манускриптами, не представляющими никакой ценности для воровки, а в центре комнаты стояли два больших стола и диван напротив камина. Асша мысленно заметила, что в чейдинхольском замке очень уютно.

Мыть комнату до конца она, конечно же, не стала. Как только две имперки ушли, Асша поставила швабру у стены, и это позволило ей осмотреться получше. Никакого оружия здесь не было, лишь над камином висели два скрещенных меча со щитом, но это было скорее обычное украшение, нежели древняя реликвия, поэтому Асша внимательным взглядом пробежалась по книгам в надежде найти что-то об Индарисах и артефактах Неревара. Однако в графской библиотеке находились обычные художественные произведения и научные трактаты, встречающиеся повсеместно и не являющиеся чем-то уникальным и важным.

Не став расстраиваться, каджитка забрала инвентарь и направилась в рабочий кабинет графа. Здесь была только одна горничная, смотревшая на Асшу с недоверием, но ом-рат, ничего ей не сказав, принялась за работу, попутно оценивая обстановку.

Эта комната тоже была обширной. В ней почти не было книг, зато полки ломились от папок с различными документами, стол захламляли бумаги, требующие внимания правителя, и свитки с приказами. На невысоком столике блестел стеклом графин с бренди. Когда Асша вернётся с этого дела, точно закажет у Альтара бренди. Сиродильский, говорят, славится своим качеством.

Имперка, так же как и Асша, не спешила. Она наблюдала за ней, убирая пыль, а каджитка усердно мыла полы, не упуская ни единой мелочи. Убирать всю комнату в её планы не входило, но старшая горничная не собиралась оставлять новенькую одну в графском кабинете. Поняв это и убедившись, что ничего интересного в этом месте нет, воровка ускорилась, с негодованием домыв комнату до блеска.

— Идём, — позвала её девушка, остановившись в проёме. — Думаю, для тебя ещё и на втором найдётся работа.

— Конечно. — Ом-рат лицемерно обнажила в улыбке острые клыки, пройдя мимо неприятной женщины, и, закрыв дверь, та направилась обратно, иногда оглядываясь на новенькую.

Каменные ступени лестницы под туфлями, намокшими при работе, показались скользкими. Нога неловко соскользнула вниз, и, не найдя опоры, Асша шумно упала на лестницу, выронив ведро и разлив воду. Имперка вскрикнула от неожиданности.

— Ты не ушиблась?

— Нет, ничего. — Асша села, потирая бедро. Падение получилось таким натуральным, что ей действительно стало больно. — Что же я наделала!..

— Надо быстрее тут всё убрать, пока не пришла Джули.

Асша состроила невинные кошачьи глазки.

— Ты не расскажешь ей?

— Нет, — понимающе пообещала имперка, и Асша принялась собирать разлитую воду в ведро, ползая на коленях по лестнице. — Не нужна помощь?

— Я справлюсь, — заверила каджитка, моля Ноктюрнал, чтобы эта надоедливая имперка наконец ушла. — У тебя наверняка ещё полно дел.

Ничего не сказав, горничная осторожно спустилась ниже, боясь намочить туфли, и скрылась за дверью второго этажа. Быстро поднявшись на ноги и бросив ненавистную швабру под лестницу, Асша вернулась в коридор, пробежав его до конца никем не замеченной, и свернула в восточное крыло замка, притаившись за каменной колонной. Впереди слышался мелодичный тихий звон доспехов стражника, и Асша быстро стащила с себя рабочее платье, бросив его комком в неприметный угол. Служанкам нельзя было появляться в этом крыле, кроме личных горничных графини и её дочерей, так что на такую маскировку рассчитывать уже не приходилось.

Оставшись в облегающем тёмном платье и распустив волосы из небрежного пучка светлыми локонами, Асша гордой аристократичной походкой пошла вперёд. Она заранее продумала свою историю и рассчитала путь по замку. По счастливому совпадению в восточном крыле находилось хранилище, покои дворцовых чародеев и управляющих. Этим можно было воспользоваться.

Борясь с желанием спрятаться за первый же угол, Асша приблизилась к стражнику, патрулирующему коридор. Увидев её, он замешкался, не зная, как себя вести.

— Миледи… — Имперец средних лет почтительно ей поклонился. — Вам чем-то помочь?

— Не стоит. — Она старалась, чтобы голос звучал властно. — Я направляюсь к господину Асентиусу Косма.

— Но… — Было видно, что он в растерянности. — Откуда вы направляетесь?

— Из библиотеки. — Асша нахмурилась и улыбнулась, сделав вид, что её смешит столь нелепый вопрос.

— В такой час?

— Я рано встаю.

— Утром в библиотеке работают…

— О, ничего страшного. Служанки нисколько мне не мешали.

— Как ваше имя, миледи?

— Амелия Алидор. — Вспомнив это благородно звучащее имя своей прабабушки, Асша невольно улыбнулась. — Чародейка Синода, специализирующаяся на магии древних айлейдов времён рассвета их цивилизации, а также изучающая средства, источники и тактику их боевой магии во времена Алессианского Восстания.

— Извините, что потревожил вас. — Он опять услужливо поклонился, и Асша прошла дальше. Она давно выяснила для себя: чем больше говоришь умных слов, даже если они звучат абсурдно и совершенно непонятно, тем больше шансов показаться важной и умной перед стражниками.

Тайком обернувшись, она заметила, что стражник свернул в другое крыло, и, бегом миновав комнаты чародеев, спустилась по лестнице в хранилище. Времени у неё было катастрофически мало: скоро служанки заметят пропажу новенькой и начнут её искать, а стражник подтвердит, что видел её. Вряд ли в этом замке было много каджитов ом-рат.

Хранилище также стерегли, но кроме стражников здесь никого не было, и Асша опять смогла наплести им нелепицы. Если бы в хранилище оказался кто-то благородных кровей, ей пришлось бы тратить зелья невидимости.

В Чейдинхоле хранилось много экспонатов, исторически значимых документов, портреты прошлых правителей и целый стенд, посвящённый воинственному Ордену Рыцарей Колючки, существовавшему ещё в прошлой Эре. Помимо их обмундирования, вооружения, амулетов и щитов, Асша увидела невероятной красоты двуручный меч, лезвие которого блестело магией. Однако это не было похоже на эбонитовую работу двемерских мастеров, и каджитке не потребовалось много времени, чтобы догадаться, что это тот самый Клинок Ключки, по легенде, принадлежавший ещё Защитнику Сиродила.

Истинного Пламени нигде не было.

В хранилище хотелось задержаться дольше, осмотреть каждую мелочь, но у Асши не было такой возможности. Вежливо попрощавшись со стражником, который пустил её сюда, якобы чтобы скоротать время до прихода господина Асентиуса, придворного мага, она скрылась в темноте длинного коридора. У воровки осталась только одна безумная идея, которую стоило проверить, поэтому она вернулась к лестнице, чтобы подняться в центральное крыло на последний этаж, где располагались графские покои.

Рисковать Асша больше не собиралась — и так достаточно нашумела. Достав из широкого тайного кармана в юбке флакончик с зельем, Асша в несколько глотков выпила кислую жидкость, ощущая привычное странное воздействие магии. Посмотрев на собственные руки и убедившись, что эффект невидимости подействовал, она быстро прокралась в роскошный коридор, в центре которого находилась дверь в графскую спальню. Там убирались личные горничные правителей, и это усложняло задачу.

Но Асша спешила. Успокоив сердцебиение несколькими глубокими вдохами, она проскользнула в открытую дверь и замерла незаметной тенью в углу. Одна горничная заправляла кровать плотным покрывалом, взбивала подушки, делая ровными края, а вторая убирала пыль с дорогой мебели из тёмного дерева, украшенной резьбой и позолоченными ручками. Асша старалась дышать тихо, осматриваясь. Она могла бы подождать, когда служанки уйдут, но ей не хотелось тратить время попусту: вдруг здесь в итоге ничего не окажется.

Однако, взглядом осмотрев стол, шкафы, тумбы и постаменты с красивыми экспонатами, Асша увидела изогнутый меч, покоящийся на алом бархате за стеклом. Предательское сердце застучало сильнее и громче. Воровка уже имела дело с такими маленькими замками, но, несмотря на опыт, с ними предстояло повозиться, подобрав подходящую отмычку.

Не испытывая судьбу, Асша покинула комнату, чувствуя, что зелье скоро перестанет действовать, и спряталась за постаментом с пышными цветами в вазе, наблюдая за дверью в комнату графа. Пару раз мимо неё прошёл стражник, не обратив внимания на цветы.

Асша достала сложенную материю с отмычками и щупами, выбирая, чем будет работать. Она никогда не экономила на инструментах, доставая только самое лучше и качественное, и потому её работа всегда отличалась филигранностью и изяществом.

Через какое-то время по коридору раздались поспешные шаги, но Асша не стала выглядывать и смотреть, что там происходит. Кто-то остановился в дверях.

— Все вниз, в общий зал. Быстро! — взволнованно скомандовал уже знакомый голос Джули, и служанки засуетились, доделывая работу. Пропажу С’Инаши обнаружили, значит, совсем скоро возникнут вопросы и к таинственной Амелии Алидор, тоже куда-то исчезнувшей.

Горничные ушли, закрыв дверь на ключ, и Асша, выпив ещё одно зелье, принялась за работу. Открыть входную дверь ей не стоило никаких усилий, и, когда стражник отвернулся, она вновь оказалась в дорогих графских покоях.

За стеклом блестело магией непроглядно-чёрное лезвие меча. Его эфес был выполнен из тёмно-жёлтого металла, каким пользовались двемеры, и у каджитки не осталось никаких сомнений. Она провела щупом у замка, обнаруживая магическую ловушку, и умело начала её обезвреживать, нить за нитью снимая напряжение, собранное в плотный энергетический сгусток, готовый выстрелить в неосторожного вора. Асша была осторожной. Когда витрина стала безопасной, воровка суетливо принялась подбирать отмычки.

Не желая повиноваться неродному ключу, штифты неохотно поднимались, и замковый механизм крутился плохо, то и дело натыкаясь на преграду. Асша торопилась.

Когда замок всё же податливо открылся, каджитка осторожно подняла тяжёлую крышку, некоторое время не решаясь прикоснуться к древнему оружию. Трогать его она не хотела, поэтому, достав заранее подготовленную ткань, осторожно завернула в неё реликвию. На бархате под клинком обнаружился тот же герб, что и в гробнице.

По коридору прошумели тяжёлые сапоги спешащих стражников, выводя Асшу из собственных мыслей. Для надёжности выпив очередное зелье, от которых уже начинало подташнивать, она осторожно выскользнула из графских покоев и побежала к лестнице, думая, как лучше покинуть замок. Парадный вход точно не подходил, как и тот, через который она проникла. Оставались казармы стражи, но её такая перспектива не радовала, и два чёрных выхода, однако к ним было трудно подобраться.

Оказавшись в круглой башне, она посмотрела вверх и вниз, убеждаясь, что лестница свободна, и спустилась на второй этаж. На первом ей пришлось бы миновать трапезную, где собрались за завтраком все милорды и миледи, а рисковать ей не хотелось. Лучше бегать от стражи по верхним, но пустующим этажам.

— Мы обнаружили одежду горничной в углу на этаже!

— Найдите её! — Пришлось прятаться за колонной в коридоре, когда на Асшу, скрытую магией невидимости, двинулись два стражника. — А ты предупреди капитана! Живо! Если увидите следы преступления, немедленно доложите!

Тот, который отдавал приказы, лично убедился, что в жилых помещениях никого нет, и направился в центральную часть замка — обыскивать остальные комнаты. Асша невзрачной тенью миновала его, направляясь к кладовой южной башенке, из которой был выход на улицу. От участившегося сердцебиения начало мутнеть в голове.

Путаясь в бесконечных коридорах, поворотах и прячась от стражников, обыскивающих замок, Асша прижалась к окну, посмотрев вниз. Здесь было очень высоко.

Выглядывая из очередного укрытия, она убедилась, что в коридоре нет стражи и заметила только какого-то данмера, обеспокоенного произошедшим. Решив, что он не представляет опасности, она прокралась дальше, стараясь не производить шума. По расчётам Асши, кладовая была близко.

— Смело было прийти сюда, — неожиданно пробасил мужской голос, обращаясь к ней. Асша замерла, смотря на данмера.

Проклятый маг заметил её.

Прежде чем в его руках зажглась магия рассеивания чужих заклинаний, Асша, повинуясь мгновенной интуиции и не осмысливая свои действия, почувствовала дуновение ветра и отыскала взглядом открытое окно, рядом с которым остановилась.

Она резко вытянула руку в сторону и выбросила завёрнутое в мягкую ткань Истинное Пламя, а через краткий миг всё её тело пронзила боль, сковавшая мышцы и снимающая действие эликсира. Асша упала на спину, ударившись головой, не в силах кричать и сопротивляться. Сильный паралич сковал её, превращая в безжизненную куклу, и над ней появилось насмехающееся грубое лицо данмера.

Он сказал ей лишь несколько жестоких слов:

— Добро пожаловать в чейдинхольскую тюрьму, неудачница.

Бескрайнее лазоревое море Ауридона. Там кричат чайки, неся на крыльях солёный ветер, и поднимаются неспокойные волны, бьющие хлыстом о песчаные берега, раскалённые от знойного солнца. Ступать босиком по берегу горячо, кожу обжигает, но хочется смеяться, словно ребёнку. Ветер влажный, он дует в лицо и треплет волосы, наполняет силой грудь, принося издалека гамму запахов. Здесь и серебристые бока рыб, и сырые водоросли, и сладкие цветы. Босые женские ноги ступают в пенящуюся кромку воды и поднимают искрящиеся брызги, разлетающиеся драгоценными камнями в разные стороны. На воде после них остаются круги, расходящиеся от центра лёгкой дрожью.

Она плещет водой ему в лицо, и он смеётся. Его янтарно-солнечные волосы намокают от брызг, и по берегу разлетается её звонкий радостный смех. Где ещё он мог чувствовать столько тепла? 

Тепло?

Он не помнил этого. Не помнил ласковых волн Абесинского моря, не помнил горячего песка его берегов и крика чаек, приносящих на крыльях солёные запахи. Он давно всё забыл, и в его груди лишь тлели угли смутных воспоминаний о тепле дома. Что может быть страшнее того, когда ты забываешь дом и лица людей, которых называл родными?

Солнечное золото его волос сменилось бесцветной мерзлотой вечных снегов. Кожа его рук больше не блестела медью южного загара, она сделалась синей и тонкой, с выступающими тёмными венами, по которым текла ледяная кровь. Он не помнил, когда смеялся в последний раз. Кажется, он и вовсе забыл, как звучит его собственный смех. Обычно об этом не задумываешься, а потом понимаешь, что в самом деле — не помнишь. Вместо загорелого счастливого лица с улыбчивыми глазами, обрамлённого волнистыми рыжими локонами, он видит холодную строгую красоту, тёмный замёрзший взгляд и волосы чёрные, как воронье крыло, контрастно подчёркивающие белую кожу. 

Белый, белый, белый! Он всюду, куда ни глянь. Вокруг — белые пустоши холодного снега. Даже сверху в белых облаках этот проклятый белый снег. Кажется, ещё немного, и он его похоронит.

Когда одолевает тоска, говорят, что на душе скребутся кошки. У него не было никаких кошек. В его пустой груди выли волки, громко, эмоционально и уже бессильно. От их воя замёрзшая кожа покрывалась мурашками. Вой эхом отражался от рёбер и резонировал в грудной клетке. Это была уже не тоска. Это было всепоглощающее отчаяние, холодными липкими пальцами смыкающееся вокруг горла, на котором слабо пульсировала артерия, апатия, бездонной пропастью пожирающая ослабшее замёрзшее тело. Волки выли, мороз покрывал кожу тонкой коркой прозрачно-синего сталгрима, в котором, если вглядеться, можно было увидеть волну Абесинского моря. А потом, моргнув, понять — нет, показалось.

Перед смертью полагается видеть безликую тьму, которой нет конца и края. Он же видел бесконечный белый снег. Было холодно. И выли волки.

Волки и холод.

Холод и волки.

Кинария, услышав, как воет запертый в комнате Реман и поймав на себе осуждающий взгляд Альтара, быстро поднялась на второй этаж, оставив недопитый чай остывать на столе. Дверь в комнату захлопнулась, когда она выходила, и пёс, до этого мирно дремавший на подстилке у кровати, отчаянно просился на свободу, зовя кого-то. Уже смеркалось. То, что Асша до сих пор не вернулась, вызывало тревогу. Кинария открыла дверь в комнату, и пёс тут же бросился вперёд, спускаясь по лестнице и даже не замечая эльфийку. Она хотела пойти за ним, взволнованная нехорошими предчувствиями, но что-то заставило её приблизиться к соседней комнате и прислушаться. Эл почти с ней не разговаривал, стал холодным и чёрствым, а Касс снова пропал, ничего ей не сказав. Кинария всё понимала, конечно. Понимала, как ему тяжело вспоминать Сиродил, эту бессмысленную войну, на которой было пролито столько крови, в том числе и его собственной. Она не думала, что он так замкнётся в себе и начнёт её избегать, но она его понимала.

За дверью было тихо, и даже после робкого стука ей никто не открыл. Альтмерка неуверенно крикнула:

— Эл, ты здесь? У тебя всё в порядке?

— Всё замечательно, — незамедлительно ответил брат, тем не менее не собираясь открывать ей.

— В чём дело? — Он промолчал, и Кинария почувствовала, что начинает злиться. — Открой, Эл! Мне это надоело.

Послышалась какая-то возня, и альтмер всё же отворил ей, показавшись в проёме и не желая впускать её. Его лицо выглядело болезненным.

— Хотела что-то спросить?

— Да что с тобой происходит?! — Кин повысила голос. — Ты сам не свой с тех пор, как мы прибыли сюда!

Эландрион вдруг позволил себе жестокость, которую никогда не позволял. Он вышел к ней, тощий и нервный, и угрожающе прошептал:

— Я с рождения сам не свой. — Его глаза нехорошо прищурились. — Ты хоть знаешь, какой я на самом деле?

Кинария всё поняла. Однажды она уже видела его таким. Видела пробудившегося монстра, который пожирал её брата изнутри, превращал его в чудовище, овладевал его разумом и требовал силы, требовал крови, требовал власти. Она видела Эландриона таким, когда он бежал из Алинора, и понимала, что этот монстр погубит его. Поэтому-то она и отправилась с ним, хотя ненавидела путешествия, ненавидела ту жизнь, которую им предстояло вести, но она смогла усыпить этого монстра, затолкнуть его глубже, в бездну, из которой он не должен был выбраться.

И сейчас он пробудился.

Эландрион заметил, как её лицо исказилось ужасом, и злобно усмехнулся.

— Ты же не думала, что те события в Пустоши обойдутся мне даром? Ты знала, на что шла, когда просила меня сделать это. Так что теперь не удивляйся. Я слишком долго сдерживал себя.

— Что ты натвор… — Догадка пронзила её жгучей стрелой, заставив остолбенеть. В повисшем молчании она услышала несколько ударов собственного сердца, которое гнало кровь к вискам, а потом грубо оттолкнула Эландриона в сторону и забежала в комнату, с ужасом увидев, что оказалась права.

Кассиан не дышал. Он лежал на полу, беззащитный против страшной магии, безоружный, доверяющий тому, кто оказался врагом, там, где Эл его и оставил. Ей не удалось обуздать накатившую безумной волной ярость. Резко развернувшись, Кинария выпустила в эльфа, которого уже не хотела называть братом, несколько мощных испепеляющих электрических зарядов, которые с трепетным звоном врезались в мгновенно поставленный им щит и увязли в нём, не достигнув цели. Следом за выплеснувшейся злостью Кин почувствовала наступившее опустошение и слабость. Она села на пол рядом с босмером и не смогла контролировать покатившиеся по лицу слёзы. Даже тогда, в лагере дикарей, она оставалась сильной. Тогда всё имело хоть какой-то смысл, а сейчас всё было глупо, просто и нелепо.

Видя, что она уже не в силах справиться со своим горем, Эландрион подошёл к ней, и его голос зазвучал издевательски.

— Он был большим искушением, Кин. Я смотрел на него и видел не живого босмера, а сосуд, который я однажды наполнил чужой жизненной энергией, марионетку, подвластную мне. Я пытался держаться, думал, что в этом есть смысл, а сейчас понял. Понял, что я не имею права укрощать данный мне Обливионом дар. На его фоне меркнет всё.

Она уже не могла говорить громко.

— Даже я?

— Даже ты.

Кинария сдалась. Она прекрасно осознавала свою беспомощность: она была слабым магом и не смогла бы противостоять той тёмной силе, которая наполняет Эландриона. Он может собрать пальцы в кулак и выжать её, опустошить целиком, если только захочет. Она понимала, что это конец. Бесславный дурацкий конец, который она заслужила: Асша, наверное, сидит в темнице, Кассиан, единственный мужчина, который смог её полюбить, мёртв, а брат, для которого она столько времени была якорем здравомыслия, слетел с катушек и дал волю своему истинному Я. И теперь она ничего не могла сделать. Может, Элу стоило сейчас убить её. А зачем ей жить? Какой смысл в её существовании? Она сделала хоть что-то полезное? Нет.

Рука нечаянно легла на грудь босмера, и пальцы почувствовали слабые вибрации оттого, что сердце в его груди ещё пыталось стучать. Слёзы высохли.

— Ты не убил его?

— Мне приятнее наблюдать, как он усыхает постепенно. Как он мучается и медленно рассыпается прахом.

Кинария уже не обращала внимания ни на его безумные слова, ни на тон, с которым он говорил ей все эти ужасные вещи. Впереди мелькнула надежда — остальное было неважно.

— Спаси его.

— Что? — Он рассмеялся. Его смех был жутким, заполняющим собой всю комнату и отражающимся от стен, из-за чего Кинарии сделалось холодно от страха. — Почему тебя вообще заботит его судьба? Он слабый ничтожный босмер, который умеет только выполнять приказы и махать мечом. Чего ты так вцепилась в него, Кин?

— Я люблю его.

Его это не убедило.

— Его? Босмера? Ты хоть что-то знаешь о любви, а? Ты не умеешь любить, просто единственный парень, который не замечает твоего уродства, для тебя уже лучший из лучших. Брось, сестра. Не лги самой себе.

— Эландрион… — Во взгляде Кинарии застыли твёрдость и строгость, но женский голос по-прежнему дрожал. — Я люблю его. Верни его мне. Я ведь знаю, что ты можешь. Верни его мне и убирайся, если хочешь. Делай что вздумается. Я больше не стану держать тебя.

Что-то щёлкнуло внутри. Эландрион увидел, как Кинария стоит перед ним на коленях, жалкая, заплаканная, но с такой железной решимостью в глазах, какой он прежде не видел, и просит помочь Кассу. Говорит, что любит этого босмера и хочет быть с ним. Неважно, кто он, какой он. Важно, что он. А сам Эландрион ей уже не нужен. Пусть уходит, если давно об этом мечтал.

Мысли вымелись из головы ледяной метелью. Кинария продолжала требовательно смотреть на него, и Эл молча сделал шаг вперёд, наклоняясь к телу Кассиана, и положил бледную ладонь на его грудь, прикрывая глаза. Под лёгкой рубахой уже почти не ощущалось биение сердца, тело Касса остывало, высыхало, покрываясь холодным потом, и смерти не пришлось бы долго ждать, если Эландрион хотел бы промедлить.

Он грубо, нехотя, сильной волной вернул вытянутые из лесного эльфа жизненные силы, осквернённые чёрной магией, наполненные холодом и страхом, и, когда пальцы почувствовали, что сердце застучало увереннее, ушёл из комнаты, не проронив ни слова. Кинария даже не смотрела ему вслед.

Она видела, как Касс тяжело поднял веки, и его взгляд бездумно заскользил по потолку. Рядом с ним была Кинария, её холодные руки обнимали его за плечи, а глаза были заплаканными и покрасневшими. Заметив, что он смотрит на неё, эльфийка нагнулась ещё ниже и трепетно его поцеловала. Отворачиваться он не стал.

— Касс… как это произошло? — Ласковый слезливый шёпот показался ему слишком громким.

Он не понимал, о чём именно она спрашивает.

— Где Эландрион?

— Какое это имеет значение? Он был готов убить тебя…

Кассиан приподнялся, осматривая комнату, в которой ничего не изменилось, и, задержав взгляд на альтмерке, спросил:

— И почему не убил?

— Я не позволила. Я не знаю, как жила бы тогда.

Однажды она и сама убьёт его такими словами. Кассиан легко приобнял её, пытаясь осмыслить и понять, что случилось, сбросить с себя слабость и оцепенение, вдохнуть тёплый воздух Чейдинхола и почувствовать, что он ещё жив. Однако воздух казался ему холодным, и он точно не ощущал того, что живёт.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовалась Кин, отодвигаясь и внимательно смотря на босмера. От золота его волос, уверенной решимости в глазах и силы в руках не осталось и следа.

Кассиан вздохнул и солгал:

— Всё в порядке.

Она пахла пряностями. Всегда. Он не задавался вопросом почему, просто знал её запах и любил его. Лапы бежали по холодным камням, на улицах было пусто, потому что жители Чейдинхола уже спрятались по домам, зато стало легче улавливать среди гаммы запахов тот самый — пряный.

Смеркалось, однако темнота не была для него помехой. Он бежал по запаху, потому что знал: это важно. Знал, что она попала в беду. А кто её спасёт, если не он? Этим глупым эльфам нет дела до её беды. Зато у неё есть он, верный и умный Реман.

Камень под лапами стал ровнее, глаже и приятнее на ощупь. Он забежал в крепость, обнесённую стенами, и сбавил ход, принюхиваясь и осматриваясь. Запах Асши вёл в одну из дверей, но, подойдя к ней, Реман заметил человека, махнувшему ему рукой.

— Уходи-ка отсюда. — Похоже, этот мужчина был дворцовым стражником. — Давай, давай! Иди! Брысь!

Реман рыкнул в ответ, не собираясь отступать, но стражник выставил вперёд острое оружие на длинном древке.

— Я тебе порычу! Брысь! По-хорошему, пока кто-то другой с тебя шкуру не спустил!

Видя угрожающе поблёскивающий наконечник и слыша повышенный на него голос, Реман почувствовал опасность. Может, именно этот злой человек виновен в том, что Асша пропала, а её запах обрывается у этой двери?

Он зарычал ещё громче, ощетинившись, показывая клыки — у него тоже есть оружие.

— Убирайся, иначе!.. — Он не договорил, поднял что-то с земли, и в переднюю лапу ударилось что-то острое и тяжёлое.

Реман болезненно взвыл, видя, как камень покатился дальше, но стражник наклонился ещё за одним, повторив, что псу лучше уйти, пока ещё жив. Реман недовольно рыкнул напоследок, пообещав помочь хозяйке любой ценой, и убежал подальше от этого злого человека, не поджимая хвоста и не показывая слабости. Он ушёл со следа Асши, забежав в неприятно пахнущие цветущие кусты, от запаха которых защекотало в носу, и неожиданно снова почувствовал след хозяйки. Совсем неуловимый, тонкий, исчезающий. Он бросился искать его, не понимая, откуда он исходит. Асша здесь не проходила, но что-то пахло ею.

Нос наткнулся на свёрток ткани. Он пах пряностями! Значит, она держала его в руках, она его трогала. Но Реман не понимал, почему эта вещь пахла ею, ведь здесь не было её следа… С неба, что ли, это свалилось?!

Ещё некоторое время побегав вокруг и ничего не обнаружив, Реман с горечью понял, что бессилен. Оставалось только попробовать достучаться до её друзей, может, этот свёрток поможет им понять, что его хозяйка в опасности. Он подобрал его, крепко зажав в пасти, и бегом бросился обратно в таверну, где они жили вот уже трое суток. То, что лежало в тряпке, оказалось очень тяжёлым, твёрдым — нести было непросто. Однако ради Асши Реман был готов на самые большие подвиги.

Входная дверь открывалась наружу, и пришлось ждать, когда кто-то откроет её, чтобы зайти или выйти. Этим кем-то оказался данмер, насквозь пропахший рыбой. Сначала он не хотел пускать внутрь пса, но за Ремана заступился услышавший их Альтар — этот добрый хозяин, который кормил его куриными костями.

Поблагодарив обоих мужчин активным вилянием хвоста, Реман поднялся наверх, принявшись царапать лапами дверь в нужную комнату. Ему открыла эльфийка.

— Вернулся, малыш? — Она впервые так ласково назвала его. Да, может, он не был породист и был блохаст, но он был добрым, умным и верным псом. — Что это у тебя?

Он положил свёрток ей под ноги, и Кинария подняла его, осторожно разматывая. Увидев меч, не похожий на тот, который носил её друг, она очень удивилась.

— Касс!.. — Она вернулась к босмеру, взволнованная и эмоциональная. — Это же… это то, что мы искали?

Эльф выглядел подавленным, уставшим, и в нём было что-то тёмное, заставляющее испугаться и заскулить, как щенку. Реман давно не был щенком, он подошёл к этому доброму меру и гавкнул, чтобы подбодрить его. Он не знал, что случилось, но не хотел, чтобы кто-то близкий ему грустил. Кассиан взял в руки меч, осматривая его.

— Откуда у тебя это? — обратился он к Реману, и тот залаял, позвав за собой и попятившись к двери. Босмер понял это. Он тяжело поднялся на ноги.

— Куда ты? — забеспокоилась девушка. — Я с тобой!

— Спрячь. — Он передал свёрток в её руки. — И найди Эла.

— Но…

— Найди его, Кин. — Даже голос Касса звучал странно — словно сквозь вату. — Он твой брат.

— Он мне уже не брат. То, что он с тобой сделал…

— Кинария! — Босмер не терпел возражений. — Найди его. Он тебя слушается, ты можешь его образумить. Это у меня не получилось. Так что найди его. Он нам нужен.

— А ты куда?

Кассиан перекинул через плечо лёгкую сумку, в которой, наверное, было что-то необходимое, но оружие брать не стал.

— Не знаю. Веди, Реман.

Поняв, что медлить никто больше не собирается, Реман вновь бросился к замку, туда, где затерялся след Асши. Босмер за ним бежал медленно, отставал, дышал тяжело, и приходилось останавливаться, оглядываться и подгонять его лаем. Когда впереди показался тот неприятный стражник, Реман даже не обратил на него внимания, остановившись перед дверью и начав её облаивать, чтобы привлечь внимание Касса.

Стражник злобно гаркнул:

— Эй! Твоя псина?

— Мой, — твёрдо ответил ему эльф, но Ремана это нисколько не обидело. Кассиан нравился ему.

— С собаками нельзя на территорию дворца. Убери его.

— Извини. Пойдём, Реман. — Кассиан вывел его за стены крепости и приказал: — Сиди здесь, хорошо? Сидеть!

Реман был умным псом. Он уселся у дороги и внимательно посмотрел на друга, ожидая, что же тот предпримет.

— Значит, мне надо в ту дверь?

Пёс гавкнул, и Кассиан, ласково потрепав его по макушке, вернулся туда, куда не мог попасть Реман. Жестом спросив стражника, можно ли внутрь, и получив утвердительный кивок, Касс вошёл в казарму. Он сразу узнал обычную служебную обстановку, весёлый шум парней, которые сейчас не были на посту и что-то громко обсуждали у себя, наверху. Вправо уходил узкий тёмный коридор, в конце которого виднелась неприметная дверь. Кассиан даже думать не стал. Он прекрасно всё понял, загадкой оставалось только то, как Реман нашёл меч, если Асша не справилась. Или она справилась, но не успела вовремя уйти?

Пройдя внутрь освещённого коптящими факелами помещения, эльф поздоровался с задремавшим тюремщиком и спросил:

— Каджитка у вас?

— Ты за этой дрянью? Её поймали в замке на краже ценного предмета.

— Мне нужно с ней поговорить.

Имперец зевнул, с подозрением осмотрев посетителя, но поднялся из-за стола, предупредив:

— Учти, я буду за тобой наблюдать и слышать каждое ваше слово. Вещи передавать через решётку нельзя.

— Понял.

Одобрив такую немногословность, стражник молча велел идти следом, и они спустились в подземелье, освещённое только одним факелом в центре. К удивлению Кассиана, тюрьма Чейдинхола была почти полной. Либо стражники здесь настолько ответственно работали, либо сажали за решётку всех, кто не так на кого-то посмотрел.

Асша сидела в дальней камере, обняв одной рукой колени, прижатые к груди, а второй вырисовывая на грязном запылённом полу узоры каким-то камешком. Даже услышав шум шагов, она не обернулась, продемонстрировав безразличие, но её ушки навострились — она всегда была начеку.

— Блохастая! — окликнул её тюремщик. — К тебе посетитель.

Увидев Кассиана, она оживлённо поднялась на ноги, приблизившись к решётке, однако в её глазах появилось такое смятение, что собственное бедственное положение, казалось, её совсем не волновало.

— Паршиво выглядишь…

— Ты не лучше, — вдруг поддел он. — Сколько за тебя просят?

— Нисколько. Есть тут один типчик, который не разрешает никому платить за меня выкуп. Завтра обещал меня пытать, чтобы я созналась, где то, что я стащила.

— Лучше бы сразу созналась, — фыркнул стражник, прислоняясь к стене и увлечённо их слушая.

— Да ничего я не крала, — огрызнулась она. — За информацией я шла! В библиотеку и хранилище! Нет у меня ничего, ещё раз обыскать, что ли, хочешь?

— Дрелус так не считает.

— Пошёл он в Обливион, этот Дрелус.

— Кто это? — перевал их перепалку Касс. — Давай я поговорю с ним?

— Бесполезно. — Она махнула рукой, но тут её глаза загорелись, и она ухватилась за шанс, давая Кассиану понять, что речь идёт вовсе не о Дрелусе. — Хотя можешь попытаться. Попробуй отыскать его в дворцовом саду…

— Он там не так уж и часто, — включился в разговор стражник. — Если хочешь с ним поговорить, то проси аудиенции у управляющего.

— Так разумнее, — согласился с ним эльф и добавил для Асши: — В саду я ничего не найду.

Её глаза округлились: она поняла, что им удалось отыскать меч. Спросить, как именно, она решила потом. Кассиан продолжил:

— И какой срок? Сколько нам ждать твоего освобождения, если у меня не получится договориться с тем парнем?

— Понятия не имею, — честно ответила ом-рат. — Но чувствую, я тут надолго. Хорошо хоть, что воздух и солнечный свет проникают, иначе я бы тут задохнулась и зачахла совсем.

Имперец издал злобный смешок.

— Дождь пойдёт — пожалеешь о своих словах.

Кассиан и на этот раз понял её намёк. Он не был вором, но в любом случае передаст ей всё, что сможет найти, надеясь, что это пригодится.

— Кстати, как там Арлин? Нашла свою любимицу? — вдруг назвала Асша совершенно не знакомое имя. — Я ей посоветовала поискать в лесу за воротами: эта проказница постоянно попадает в какие-то передряги.

Кассиан замешкался, не понимая, что воровка хочет до него донести. Он не хотел показывать свои сомнения и вызывать у стражника подозрения, поэтому сказал первое, что пришло на ум, и дал каджитке понять, что ей нужно намекать конкретнее.

— Мне она ничего не говорила. Так где надо искать?

— В прошлый раз кошка уже пропадала. Мы отыскали её в лесу недалеко от города. Справа от дороги на столицу.

— Да… — Он понял, что она призывала уходить из Чейдинхола и ждать её где-то в другом месте. — Мы поищем. Арлин очень за неё переживает.

Она кивнула и уже более проникновенно спросила:

— И… как ты, Касс?

— Это сейчас неважно.

— В самом деле, хорош трепаться. — Тюремщик устал стоять на ногах и слушать их странный разговор. — Ваше время вышло.

Кассиан попрощался с каджиткой кивком головы и сухо поблагодарил стражника за то, что дал им шанс увидеться. Покинув тюрьму и казармы, он заметил, что Реман послушно сидел на том же месте, выжидая и принюхиваясь к прохладе воздуха, пытаясь уловить в ней что-то.

Учуяв приближающегося Кассиана, пёс вскочил, замотав хвостом из стороны в сторону, и залаял.

— Всё в порядке, Реман, — вслух заверил его босмер и поднял глаза на стены, осматривая крепость и пытаясь понять, куда именно выходит узкое решётчатое окошко из камеры Асши. Похоже, тюрьма располагалась в крепостной стене, и из камеры каджитки открывался прекрасный вид на северный лес. — Сегодня мы попробуем освободить твою хозяйку. Если не получится, то будем действовать иначе.

Последним словам Реман не обрадовался. Опустив голову к земле, он побрёл за Кассом обратно, к трактиру.