В просторной светлой комнате было особенно уютно и тепло. Пахло свежими горноцветами, сорванными у берега и поставленными в узкую стеклянную вазу на столе, в окна заглядывало яркое солнце, скользя лучами по стенам, и едва слышно трещали дрова в камине.
Закинув ногу на ногу, Асша сидела в кресле, играя в бокале красным вином, и гладила по макушке Ремана, который, высунув язык, довольно прищурился то ли от наслаждения, то ли от яркого солнца. На её коленях лежало вскрытое письмо, адресованное, однако, Эландриону. Но Асша позволила себе сорвать печать Коллегии и прочитать содержимое, даже если эльф будет этому не рад. Она хотела знать, что ему написали, чтобы быть готовой к любой реакции друга.
Она улыбалась.
Сделав последний глоток и поставив бокал на широкий подлокотник, ом-рат поднялась на ноги и вышла из кабинета. Реман широко зевнул, проводив её взглядом.
— Эл, — она без стука зашла в его комнату, махнув бумагой, — тут тебе из Коллегии ответили, но я уже вскрыла письмо. Всё равно двигаться ты не можешь, и читать его предстояло бы мне.
Эльф слабо усмехнулся, но в его глазах промелькнул азартный огонёк: ему было любопытно. После той тяжёлой травмы ему ещё долго придётся восстанавливаться, но сейчас ему уже становилось лучше, благодаря опытному целителю, которого им удалось найти в Виндхельме. Однако стоять на ногах он всё ещё не мог, а любое движение отзывалось острой болью в теле, вот и приходилось целыми сутками лежать в постели с туго перевязанной бинтами грудной клеткой и глотать какую-то отраву, именуемую зельями. Если бы он мог, то встал бы и сам сварил себе лекарство намного эффективнее и приятнее того, что ему давала сестра. Поначалу было неловко чувствовать себя обузой, но потом Кин ему напомнила, что однажды он и сам так выхаживал её, и это немного успокоило.
— Что же там пишут?
— Пишут, что наше открытие стало самым великим и значимым за последние несколько лет и что все эти богатства станут собственностью Коллегии и будут строго охраняться и внимательно изучаться. Позже там планируется открыть музей.
— Первый музей двемерской культуры… — Он легко покачал головой. — Аури-Эль, как же приятно знать, что это — наша заслуга.
— А ещё тут подсчитали стоимость всех артефактов, но у меня с арифметикой всегда было туго, поэтому я не смогу прочитать это число, тут слишком много цифр. — Эландрион засмеялся над её шуткой, и Асша показала ему письмо. Смех сразу куда-то исчез.
— И сколько полагается нам?
— Двадцать пять процентов на всех.
— Никогда бы не подумал, что мне станет некуда девать деньги…
Теперь засмеялась Асша и, продолжая шутить, сказала:
— Ещё тут пишут, что у них уже год профессора по работе с древними текстами заменяет магистр Иллюзии, поэтому они хотели бы видеть тебя на этой должности. И, конечно, желают быстрого выздоровления, с уважением, бла-бла-бла.
Эландрион вздрогнул, дёрнувшись вперёд, но боль мгновенно вновь приковала его к кровати. Его глаза стали раза в два больше, чем обычно.
— Ты серьёзно?
— На, почитай. — Она бросила письмо на одеяло так, чтобы он не смог до него дотянуться, и с улыбкой добавила: — Поздравляю, идиот, наконец-то ты добился этого.
Оставив его в радостном недоумении, Асша спустилась на первый этаж, где на кухне тихо разговаривали Кассиан и Кинария, но остановилась, решив дать им ещё немного времени.
Эльфийка сидела за столом, размешивая ложечкой сахар в уже остывшем чае, и не поднимала глаза на Кассиана, который, наоборот, пристально за ней наблюдал. Тишина начинала давить на уши, и эльфийка невзначай спросила:
— Значит, уезжаешь вечером?
— Да.
— У нас ничего бы и не получилось, — тихо отозвалась она в ответ. — Сейчас я особенно нужна брату, и я не могу ещё дольше сдерживать твоё желание вернуться домой. К тому же… ты в самом деле восхитительный, Касс. А я простая неудачница, которая ничего не добилась в этой жизни.
— Я не такой. И ты не такая. Да и дело совсем не в этом.
— Да брось. Я с самого начала удивлялась, что ты мог во мне найти, ведь я не обладаю ни красотой, ни выдающимся интеллектом.
— Ты самая умная женщина, которую я встречал. — Он собирался говорить с ней искренне. — И в твоей внешности есть что-то особенное, запоминающееся и цепляющее. Дело даже не в том, что ты останешься здесь, а я хочу вернуться домой. Боюсь, у меня и дома-то уже нет.
— И в чём же дело? — Она посмотрела на него, и сердце Кассиана сжалось из-за того, что он в который раз заставлял её плакать.
— В моей жизни… была девушка, которую я потерял в одном из сражений и больше никогда не видел. В Сиродиле я узнал, что она жива…
— Та эльфийка, которая спасла Альтара? — Он осторожно кивнул. Кинария изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться. — Почему же ты сразу не сказал мне об этом?
— Я растерялся. Я в самом деле не хотел, чтобы всё обернулось именно так, я любил тебя, Кинария, только…
— Только ты никогда бы не смог полюбить меня сильнее, чем её, — она сама закончила его предложение и, посмотрев за окно, со вздохом добавила: — Так же, как и я не смогу полюбить кого-то сильнее, чем тебя.
— Я в это не верю. — Он дотронулся здоровой рукой до её ладоней. — Я всей душой надеюсь, что ты встретишь эльфа достойнее меня, для которого ты будешь единственной.
Её усмешки были горькими и ненастоящими. В отличие от Кассиана, она не верила, что встретит кого-то достойнее.
— И что теперь будешь делать?
— Отыщу её.
— Касс… — Её плечи дрожали от слёз и, уже ничего перед собой не видя, она задела рукой чашку, пролив чай на стол. Никто из них не обратил на это внимания. — Я искренне желаю тебе только самого доброго. Надеюсь, что ты наконец-то будешь счастлив. Надеюсь, что твоя девушка намного лучше меня и что она действительно тебя достойна.
Ему было тяжело это слушать. Кинария продолжила:
— Позволь мне не прощаться с тобой сегодня?..
Босмер кивнул. Он не имел права требовать от неё этого.
— Я не смею надеяться на прощение, Кинария. Но знай, что я не хотел, чтобы всё обернулось именно так. Мне действительно очень жаль.
— Я понимаю, Кассиан. — Она встала из-за стола, чтобы взять полотенце и вытереть пролитый чай. — Несмотря ни на что, я не могу так просто всё забыть и всё ещё… тебя люблю.
Он тоже поднялся на ноги и, подойдя к эльфийке, обнял её. Кинария прижалась к его груди, продолжая плакать, и не могла поверить в то, что она сама вот так просто отпускает его. Она делала это, потому что ей было ясно: удержать его она никак не сможет.
Потом она ушла. Попрощалась навсегда, поцеловав Касса в щёку, и скрылась на лестнице, ведущей на второй этаж. Проводив её взглядом, босмер вытер разлитый чай, о котором Кинария, кажется, и вовсе забыла, и задумался над тем, какая же она сильная и храбрая, раз нашла в себе терпения и смелости не послать его к даэдра, а выслушать и понять. Касс не считал это унижением. Он восхищался тем, как стойко Кинария всё приняла, хоть и разбилась изнутри на сотни стеклянных осколков. Он ненавидел себя за то, что виной тому был именно он.
— Она придёт в себя, — вдруг заверила его оказавшаяся рядом Асша, забирая полотенце, с которым он так и замер, из его рук. — Хорошо, что ты всё ей рассказал.
— Она имеет право знать правду.
— Правильно. — Каджитка указала рукой на его сумку. — Я положила туда деньги: те, что обещала, и те, которые по праву твои.
— То есть?
— За такую находку нам заплатят определённую сумму, но, поскольку ты уезжаешь, я сразу отдам тебе деньги из своих сбережений, — объяснила она.
— Спасибо, Асша. За всё, что ты для меня сделала.
Она фыркнула.
— И что я для тебя сделала? Разве только это. — Она подошла к стойке с винами и вытащила одну бутылку, передавая её босмеру. — Распей со своей невестой, вспоминая одну оторву-каджитку добрым словом.
Он попытался отказаться.
— Не стоит…
— Бери, я настаиваю. А теперь пойдём, провожу тебя.
Касс ещё раз поблагодарил её, подхватывая сумки, а Асша свистнула, подзывая Ремана, чтобы тоже прогулялся. В Солитьюде уже вечерело, и свежий прохладный воздух, долетающий с моря, смывал с улиц грязь всевозможных запахов, наполняя город солёным ветром и ароматом вездесущих горноцветов. Молча идти по опустевшим улицам было легко и приятно, и каджитка улыбалась, наслаждаясь моментом и не позволяя тоске взять над собой верх.
Она упрямо пыталась задавить тоску шутками.
Они довольно скоро вышли за ворота, где босмера ожидала повозка до Рифтена, откуда он и отправится в Сиродил, и Кассиан спросил, остановившись:
— А что же Дрелус? Он не говорил мне о своих планах.
— Ему тут понравилось. — Асша усмехнулась. — Решил остаться в Скайриме подольше и познакомиться с ним поближе.
— А сначала ведь так спешил!.. — эмоционально припомнил Кассиан, но Асша знала, что на это ответить.
— Сначала он был одиноким и озлобленным на весь свет мером, считающим, что всем до кланфирьего хвоста его личные проблемы. А теперь-то у него есть мы.
— Тогда я рад за него.
Асша ничего не ответила, потому что совершенно не умела прощаться, да и Кассиан тоже не знал, как закончить разговор. Однако, вовремя вспомнив, ом-рат суетливо достала из кармана золотую цепочку, передавая её хозяину.
— Чуть не забыла! А ты и не напомнил…
— Умышленно, — неожиданно подтвердил он и сомкнул её пальцы в кулак. — Оставь себе.
Асша помотала головой.
— Нет-нет-нет, что ты. Это ведь важная тебе вещь, это память о матери… я не могу принять такой подарок. Да и украшения не люблю.
— Я хочу, чтобы ты носила её и…
— И вспоминала мужчину, изменившего мою жизнь? — с улыбкой закончила она, и Кассиан растерялся.
— Не думаю, что я имею право претендовать на эту роль, но мне хочется подарить тебе что-то на память. Так что… не спорь.
— Почему не Кинарии?
Он вздохнул.
— Кинария… может просто её выбросить. А в том, что ты её сохранишь, я полностью уверен.
Потоптавшись на месте, Асша всё-таки обняла его, обвив руками шею и прижав к себе. За всё это долгое время Касс стал ей самым близким другом. Через минуту он нехотя отстранился.
— Ну, что же… прощай?
— Прощаешься со мной?! — наигранно возмутилась она. — А как же познакомить меня со своей Эшелией или даже с будущими детишками? Как там это называется… Врата Пелла?
Кассиан засмеялся, глядя в её счастливое лицо. Оставлять Асшу не хотелось.
— Хочешь потом приехать?
— Обязательно приеду, Касс, — серьёзно ответила она. — Так что — до встречи.
Он ещё раз её обнял.
— До встречи, Асша. Береги остальных.
Реман тоже гавкнул, прощаясь, и босмер погладил его по лохматой шее, взяв с пса слово всегда охранять свою хозяйку и заботиться о ней. Потом Кассиан забросил сумки в повозку и, сам забравшись в неё, махнул извозчику. Энергичный удар поводьев заставил тощую лошадь сдвинуться с места, бодро зашагав вперёд, и вскоре повозка, скрипя колёсами, скрылась за поворотом.
— Пойдём, Реман, — упавшим голосом позвала его Асша, всё ещё стараясь улыбаться, и крепче сжала цепочку в кулаке.
Тёплое золото приятно грело кожу.