Сюэ Ян сам не до конца осознал, что только что сделал — мгновение, и меч оказался откинут на метры назад. По шее медленно потекла кровь. Успел. Он успел. Порез есть, но не глубокий, ему не хватило доли секунды вонзить его глубоко. Белые рукава в нервных движениях бродили по полу, в надежде почувствовать холод меча. Сюэ Яну отнюдь не понравилась эта повторная попытка отыскать себе смерть.

— Не ты ли минуту назад хотел проткнуть меня этим мечом? Почему же сейчас ты этого яростно не желаешь?

Сяо Синчень не поднял головы.

— Хочешь так легко избавиться от своих грехов? Думаешь, что будет проще? — темный заклинатель схватил запястья, вынуждая подняться, прекратив эти метания. — Не смей искать пощады, даочжан.

Сюэ Ян не видит видимого отклика, белая повязка лишь продолжает краснеть от крови. От этого лица лишь тошно становится.

— Не смей искать смерти, иначе я найду слепышку и заставлю тебя слушать ее вопли. А издеваться я могу долго и муторно, да еще так осторожно, чтобы не убить заранее. Я в башне Кои просто так не прохлаждался, знаешь ли.

Синчень поднял голову, но Сюэ Яну не показалось, что этих слов было достаточно, его тело все еще пыталось оттянуться вниз.

— Твой дорогой Сун Лань понесет еще большее наказание, я верну ему сознание и заставлю его вырезать деревню за деревней. И поверь, это будет хуже, чем с тобой, ему придется смотреть на страшные мучения. Слушай, думаешь будет лучше, если я заставлю его пытать А-Цин?

Кажется, Сяо Синчень все-таки внял угрозам и уже не оттягивал руки, но никаких физических и, тем более, душевных сил не осталось, он так и продолжал бы сидеть на холодном полу, но у Сюэ Яна были другие планы. Пришлось связать тонкие запястья за спиной — конечно, будь он сейчас уравновешен, эти веревки были бы бессмысленны. Но он уверен, что даочжан уже не сдвинется с места.

Двинувшись к двери, по дороге захватив с собой Шунхуа, Сюэ Ян бросил взгляд на свернувшееся тело Синченя. Он собирался идти — нужно было найти мелкую чтобы сейчас все рычаги давления оказались в руках Сюэ Яна.

Он понимал, что слепая А-Цин за такое короткое время не смогла бы далеко уйти, он злился, чувствуя, что его водят за нос. Заклинатель начал подозревать, что слепышка решила поиздеваться над ним, вновь подходя ближе к похоронному дому. Сюэ Ян все больше подозревал, что она сейчас может быть с Синченем. Возможно даже развязала этот смешной узел и пытается поднять его на ноги.

Оказалась все даже смешнее: как только он переступил высокий порог похоронного дома, бамбуковая палка попыталась ударить его — да не куда попало, а по кровоточащей ране, о которой Сюэ Ян благополучно и неожиданно забыл. Не до нее было как-то.

— А ты меткая, слепышка, никогда не замечал этого в тебе, — кажется что-то тут не сходилось. Сюэ Ян сломал палку на двое. — Так надоело слушать этот стук, сможешь ли ты перемещаться без него, а?

А-Цин выглядела плохо: лицо ее было до ужаса безобразно, глаза опухшие и красные. Кажется, она даже сейчас плакала, а ее губы кровоточили, пока девочка телом будто бы пыталась прикрыть сиротливую фигуру даочжана в углу.

— Давай, я вижу, ты же хочешь еще поколотить?

— Мне противно прикасаться руками к такой свинье! Ты мучал даочжана столько времени своим мерзким враньем. Отвратительный кусок… кусок, — Сюэ Яну было даже интересно, на какие оскорбления и проклятия способна эта малявка.

— Неужели ты застеснялась ругаться при даочжане? Не бойся, он точно тебя не поругает, а я, так и быть, просто отрежу твой грязный язык.

К сожалению, А-Цин не продолжила, лишь жалко вцепилась рукой в волосы и попыталась второй раз ударить по ране от Шунхуа Сяо Синченя. Все это уже конкретно начинало раздражать Сюэ Яна, поэтому он откинул ее в стену. Не то чтобы он вкладывал много сил, но девочка вставать больше не захотела. Или не смогла. Не важно.

Паршивый день. До ужаса паршивый. Хотелось куда-то скрыться и в тени зализать раны, но мысли уйти навевали еще больше тоски, чем от всей сложившейся ситуации.

Сюэ Ян вышел из домика, решив, что смыть кровь и перевязать рану может и на реке. До водоёма тропа короткая: дойдя и сев на берегу, он начал небрежно снимать одеяния и смывать кровь. Вода была до ужаса холодная, солнце, как назло, не грело. И с тоской вспоминалась мокрая тряпка, запах лечебных трав и теплые руки. Что ж, больше ему никто заботливо воду не согреет.

Вернувшись ночью в дом, Сюэ Ян обнаружил А-Цин за перевязкой шеи Сяо Синченя и все же, самое странное было в другом — не похоже, что даочжан в сознании. 

Его вдруг настигло озарение:

— Я мучал даочжана враньем? Малявка, а мы с тобой крайне похожи, — А-Цин испуганно обернулась. — Иди спать, детское время закончилось, — в приказном тоне закончил Сюэ Ян, но девочка не сдвинулась с места. Наоборот, повернулась спиной и продолжила мудрить.

Сюэ Ян посмотрел на глиняные сосуды рядом с её ногами — А-Цин попыталась обработать рану. Мило, очень мило. Он подошел к ним, присел и оценил работу девочки. Ему было не сложно заметить, как сильно напряглись спина и руки А-Цин, которая, такая забавная, так и готовилась скакнуть и, как настоящая кошка, зашипеть на него.

— Убери банки, которые принесла, я закончу за тебя, и иди уже спать, — он оттолкнул руки А-Цин от шеи Синченя. — И не трясись, если бы я хотел его убить, то сделал бы это намного раньше. А теперь брысь, надоела.

А-Цин уступила, но отсела лишь на один шаг, решив вообще не выпускать их обоих из виду. Сюэ Яну все равно, пока она не донимает и не мешает ему. Он снял повязку и проверил рану — пришлось уложить Сяо Синченя на сухую солому и аккуратно перебинтовать ему шею, прижимая края кожи друг к другу. Закончив, он обратил внимание, что повязку для глаз сменить А-Цин и не пыталась, как и стереть кровавые разводы на щеках и висках. Сюэ Ян провел так всю ночь, подогревая воду и смывая кровь с лица и рук даочжана, сменяя грязные одежды и стирая их. А-Цин не предлагала свою помощь, но даже если бы она попыталась, он бы прогнал ее вновь спать — Сюэ Яну хотелось сделать все самому.

Сюэ Ян раньше не пытался о ком-то заботиться. Ему лишь вспомнилось, как он, будучи совсем еще ребенком, пригрел худющего кота зимой. С ним было крайне удобно: тёплый, мурчащий и даже на худой конец мог найти крысу, а если повезет, то и глупую птицу. Только одним весенним днем кот так и не пришел к Сюэ Яну обратно. Весна звала.

Закончив, Сюэ Ян отнес даочжана в кровать, укрыв его ватным одеялом, а дальше, по привычке, положил соломы в гроб А-Цин.

Ближе к рассвету, развешивая белые выстиранные одеяния, из ханьфу Сюэ Яна выпало что-то на землю.

Последняя оставленная Сяо Синченем конфета.

Будь проклят этот день. Будь проклят Сун Лань.

***

А-Цин, как и Сюэ Ян, не сомкнула глаз ночью; даочжан же и на утро отказывался приходить в сознание. Он позволил А-Цин все также патрулировать около постели, пока ему самому нужно было уже в кой-то веки заняться мертвецом Сун Ланем. Спрятать, закопать где-то далеко, чтобы о нем уже точно никогда не вспомнил Сяо Синчень. Не приди он, Сюэ Ян мог бы жить в похоронном доме в спокойствии, его даочжан жил бы в норме, и малявка бы не сидела подле обожаемого даочжана не смыкая глаз.

Ненавистного мертвеца пришлось оставить около города И. Было бы у Сюэ Яна больше времени и настроения, определенно бы поигрался с ним, отомстил за нарушенный покой, но оставлять Синченя надолго он не хотел. Остаток дня он так и провел в томительном ожидании. Чтобы не сойти с ума от скуки пришлось все же заняться едой. А-Цин не реагировала ни на обед, ни на ужин, она вообще ни на что не реагировала, лишь сидела подле мужчины. На второй день ничего не изменилось: даочжан не просыпался, девочка не отходила от кровати, а Сюэ Ян снова пытался занять свои руки делом.

На третий день Сяо Синчень подал признаки жизни, и А-Цин засуетилась вокруг, обтерла его ледяное лицо теплой тряпкой и попыталась сообразить ему завтрак. Слепышка положила тарелку в руки даочжана и уснула сидя, облокотившись на кровать. Именно в таком виде их и увидел только что проснувшийся Сюэ Ян. Услышав знакомые шаги, Синчень отставил тарелку. Сюэ Ян заговорил первым:

— А-Цин не отходила от тебя и не спала все это время, — Сюэ Ян подошел к спящей девочке и поднял ее на руки, относя к гробу. Она была настолько уставшей, что так и не проснулась в этих ненавистных ею руках.

  Синчень встревожено откинул одеяло и встал на холодный пол босыми ногам.

— Я отнес ее спать, она лежала на полу. Или стоило мне оставить ее мерзнуть тут? Знаешь, не думаю, что у меня останутся силы еще и ее поить травами, — последняя фраза смутила Синченя и это не скрылось от глаз заклинателя. — Что? Думаешь, я тебя поил? Она бы не позволила, правда сперва обработать порез дала, после уже не подпускала. — На этой фразе рука невольно обвела повязку, как будто дискомфорт от нее он почувствовал только сейчас. — Мне нужно посмотреть как она заживает и наложить новый бинт.

Сюэ Ян не стал в ту же минуту подходить к нему, решил сначала повозиться в другой комнате, чтобы дать Синченю время. Тем временем он подобрал ему чистые тряпки и бинты, а также прихватил с собой пару мазей. Почему-то войти в комнату вновь было неловко, но и стоять перед дверью — тоже. Пересилив себя, Сюэ Ян подошел к кровати, сидевший на которой Синчень уже размотал бинты и ощупывал края ранки. Он мягко положил одну руку на плечо, а второй отодвинул пальцы от пореза и принялся обрабатывать. Корка, по хорошему, только начала образовываться, так что одно неловкое движение и края бы закровили, что и случилось. Выругавшись про себя, он стер кровь и начал заматывать шею. Было неудобно из-за распущенных волос, которые так и подлезали под бинты.

— Стоило сперва их забрать в прическу, даочжан, придержи волосы, мешают, — он скрутил волосы, придерживая их повыше. Быстро расправившись с перевязкой и закрутив узел, Сюэ Ян подобрал гребень с намерениями привести их в порядок. Но стоило ему коснуться ею волос, Сяо Синчень дернулся в сторону. — Я сделаю пучок, — пытался пояснить заклинатель, но даочжан повторно отодвинул голову от рук. Лишь поднял ладонь, достаточно ясно прося отдать ему гребень. И Сюэ Ян не запротестовал, вложил в его руки потрепанный временем деревянный предмет. Прихватив тарелку, он направился к кухне, наводить порядок после А-Цин и готовить обед. Настроение, как и два дня назад, было поганым. Сюэ Яна было трудно заставить готовить: вначале он предпочитал часик поторговаться, а следующий час отводился на перебранки, так что ему доставались только самые мелкие задания. Теперь же он вообще не был уверен, что А-Цин и Сяо Синчень согласятся хотя бы вдохнуть запах обеда, приготовленного его босяцкими руками.

Даочжан пришел к нему на запах еды. Сюэ Ян усмехнулся:

— Позновато ты пришел помогать. Разбуди А-Цин, будем обедать, — он говорил это таким будничным тоном, будто никаких проблем не было. Синчень ничего не ответил, лишь бесшумно сел за стол и принял тарелку. Хоть он так и не заговорил с ним, но определенно все было не так плохо — хотя бы ест, а не устраивает сцен с голодовкой. — Тебе придется заставить ее есть, она не прикасается к еде. Оставлю это задание на тебя, ты же справишься, даочжан? — ответа так и не последовало.

Вечером проснулась А-Цин, и Сюэ Ян впервые за эти дни услышал его тихий голос, просивший поесть миску супа. Девочка не стала капризничать и съела все без остатка, а после неожиданно заплакала на плечах заклинателя. Чтобы не видеть этой сцены, Сюэ Ян вышел на улицу и заснул там же.

Дни шли долго и вязко, так что приходилось находить себе занятия: убрать там, помыть здесь. Сюэ Ян позволял себе уйти из похоронного дома лишь ранним утром на рынок, когда все спали, и возвращался он также быстро. Он не оставлял их без присмотра, все время ожидая, что упустит их побег. Но они не уходили и, кажется, даже не пытались. Только игнорировали. Молчание продлилось еще четыре дня.

Этой ночью он поспал на крыше. Стоило ему зайти в дом, как на пороге он увидел ожидавшего его заклинателя. Сюэ Ян сразу понял его намерение поговорить. Признаться честно, заклинатель ждал этого момента — ждал, когда Синчень будет вновь готов с ним говорить, но диалог не задался с самого начала.

— Где Сун Цзычэнь?

— И тебе доброе утро, даочжан. А Цзычэнь там, где и должен находится.

— Хватит изображать, говори своим голосом, — тон Сяо Синченя был непривычно груб и холоден, от таких интонаций кошки скреблись внутри. Почему нельзя жить как раньше? Почему надо усложнять? Сюэ Ян сам не заметил, как продолжал говорить с ним, привычно искажая голос. Иначе не хотелось, иначе хотелось лишь злиться и оскорблять Сун Ланя.

— Хорошо, даочжан, — он перестал изменять голос. — Разбудишь А-Цин или оставим отсыпаться?

Заклинатель почему-то медлил с ответом, его лицо нахмурилось и он выдавил:

— Зачем? Сюэ Ян, ты сказал, что не оставишь меня, А-Цин и Сун Ланя в покое, так почему ты изображаешь, что мы не пленники?

— Ты и не пленник, ты волен уйти, но если посмеешь, то я сделаю то, что обещал тебе. Это не плен, это ультиматум.

— Это плен. Я не смогу оставить тебе на растерзание дорогих мне людей, — голос даочжана вздрогнул, и как назло чертова повязка начала розоветь.

— Если тебе не нравится похоронный дом, мы можем найти втроем другое место, где смогли бы жить, — не унимался босяк.

— Хоть сотню домов смени, Сюэ Ян, ты действительно не понимаешь?! — голос начинал все повышаться и повышаться. — Не будет ничего как раньше, я не могу позволить А-Цин жить с убийцей и варваром.

— Но отчего же раньше это тебя не смущало? — Сюэ Ян хотел продолжить, но даос отвернулся и пошел в сторону комнаты, в которой спала А-Цин. Разговор окончен. Прекрасно, именно этот разговор он и ждал всю неделю.

Под горячую руку попалась лавка: с силой перевернув ее, оповещая всех в доме о своем скверном настроении, Сюэ Ян вышел на улицу.

Дальнейшая жизнь в похоронном доме все больше походила на самую ужасную пародию. Готовку на себя вновь взяли Синчень с А-Цин: может от скуки, так как они не решились покинуть дом, может от недоверия к еде, сделанной руками убийцы. Это не должно его сильно интересовать — по крайней мере, они оставляли миску и для него. Было даже интересно, попытается ли А-Цин подсыпать в еду яд? В прошлом Сюэ Яну пришлось перепробовать много разных ядов: на улице всегда хватало жителей, не желавших видеть босяка и калеку, поэтому и пытались вытравить как крысу с хлева. Пришлось учиться отличать отравленную еду, но нередко приходилось есть даже такую. Выбирать раньше было не из чего.

Утром, как обычно возвращавшись с рынка, Сюэ Ян заметил нестиранную глазную повязку, покрытую еще не совсем свернувшейся кровью. Босяк бережно смочил ее в ледяной воде и принялся выстирывать. Но под коркой сознания вспыхнули воспоминания, как на его глазах Синчень пытался помыть повязку в теплой воде. Они всегда грели воду для стирки белых одеяний даоса, хотя это было просто ужасным расточительством. Сюэ Ян бы делал это в холодной, но у даочжана были до ужаса ледяные руки, поэтому стирал он в теплой воде. В тот раз он и заметил, что Синчень абсолютно не знает, что кровь смывается лишь в холодной воде: живя на горе бессмертных, ему никогда не приходилось отстирывать с одежды кровь, а после потери глаз он не мог заметить, что в ледяной реке повязка легко очищается, в отличие от теплой воды в тазу.

Набрав немного воды, Сюэ Ян отстирал повязку и оставил ее сушиться.

***

Прошла еще одна тягучая неделя, и в домике произошёл новый разлад. Уже к обеду Сюэ Ян заметил, как А-Цин прекратила липнуть к даочжану, бросая на него расстроенные взгляды. 

Причину он узнал ночью, когда Синчень благополучно уснул, а девочка вышла на улицу.

С крыши он заметил ее ищущий взгляд.

— Смотреть наверх, — подал голос с крыши заклинатель. А-Цин взглянула на него. — Кого ищешь ночью?

— Нужно поговорить, — неожиданный поворот для него. А-Цин, в отличие от даоса, заговорила с ним лишь спустя две недели. Большой срок для такой болтушки как она, что не смолкала даже во время обеда, хотя ей делали столько замечаний. Сюэ Ян спрыгнул с крыши.

— Я слушаю.

— Зачем ты наказываешь даочжана? Ты уже достаточно поиздевался над ним, чего ты еще хочешь от него? — А-Цин говорила ровно, произнося давно мучившие ее вопросы. Поначалу ему не хотелось отвечать, но слова вырвались сами.

— Может, я хочу чтоб он жил так, как будто его дорогой Сун Лань никогда не находил похоронного дома? — в темноте было невозможно разобрать всех эмоций, отразившийся на лице девочки.

— Подлец! Как ты можешь желать этого! Чтоб он так и думал, что помогал людям, а не убивал их! Забыть, как ты заставил его проткнуть… — Сюэ Ян закрыл ее рот рукой: он услышал шаги. Вскоре Синчень показался на пороге. А-Цин испуганно обернулась.

— А-Цин, тебе пора спать, пожалуйста, возвращайся и укройся одеялом, с каждым днем становится холоднее, — и девочка подчинилась, зашла и закрыла за собой дверь. Когда шуршание затихло, Сюэ Ян приготовился к еще одному разговору.

— Сможешь ли ты объяснить мне свои поступки? — даочжан сцепил руки за спиной, спрятав их в белых рукавах.

— Объяснить что? Почему остался? Я не знаю, — прожив вместе с даосом бок о бок столько времени, он легко определял его реакции и эмоции. Ответ не удовлетворил его, уголки губ опустились вниз, также как и брови. — Зачем мне уходить, мне было и тут хорошо, а вам нужен был хоть кто-то зрячий, — губы искривились в усмешке. — Зря, наверное. Дорогая «слепышка» сама бы справилась с этой ответственной ролью.

— Не смей сравнивать эти ситуации, А-Цин маленькая девочка, она не могла жить по другому, кроме как искать тепла, притворяясь незрячей.

— Я знаю твою справедливость, увидел ее еще на суде. Для тебя ложь маленькой девочки ради тепла не равнозначна моей лжи. Я и не хотел заходить так далеко, думал, что не продержусь у тебя и двух месяцев, но нет. Ты ходил на ночную охоту и послушно убивал человека за человеком, а после еще был готов мне натаскать воды в бочку. Существовал ли у меня вообще шанс не хотеть здесь остаться? — Сюэ Ян отошел, присел на серенькую лавку, готовясь к новым вопросам.

— Зачем ты травил людей и водил меня на ночную охоту?

— Я хотел осквернить твою душу. Хотел, чтобы ты перестал смотреть на меня свысока, но с каждой охотой это было все скучнее и скучнее. Ты так и остался таким же идеальным, таким же благородным заклинателем, что аж тошно становилось. Неловкий, наивный, до противного наивный. Настолько наивный, что осквернять дальше было ужасно скучно, — он уже не пытался это ему объяснить. Сюэ Ян уже потихоньку смирялся и говорил так, как на самом деле считал, будто не страшился реакции. — Я смирился и остался.

— Зачем? Зачем ты остался, если не добился своей цели? — Сюэ Ян удивился этому вопросу, ведь казалось, что ответ на него дать очень просто.

— Потому что никто в жизни не пытался подогреть мне воды, никто не смывал с меня грязи, никто не лечил моих ран, никто не оставлял мне конфет, — сладкое угощение так и покоилось у него в кармане ханьфу. — Потому что маленькая девочка имеет право на заботу в твоих глазах, а коварный Сюэ Ян, все также в твоих глазах, заслужил только презрения и смерти. Я угадал?

— Ты… ты невозможный, — терпение слушать темного заклинателя закончилось; Синчень переступил высокий порог и захлопнул дверь. Сюэ Ян не знал, какой реакции он ожидал. Наверное, этой.