Дверь конторы скрипнула, отворяясь, натянула нить. Воздух со свистом рассёк нож, вонзился в дверной косяк, пружиня в дереве. Альберт заглянул в притворённую дверь, оглядывая захламлённую комнату.

Запах Раштейна ещё не выветрился, он приподнял верхнюю губу, считывая его след. Затем перешагнул вторую натянутую нить, прыгнул на стол, пригибаясь от пронёсшегося над головой дротика, распоровшего полу плаща, оттолкнулся от стены и пробежал по перилам на второй этаж, следя, как взрываются одна за другой ступеньки. Наверху оказалась одна спальня, ожидаемо пустая. Окно было распахнуто, на раме остались свежие царапины от кошачьих когтей: из щербатой доски ветер ещё не вырвал рыжую шерсть. Альберт перекинул ноги через окно и спикировал на брусчатку. Мышцы от столкновения с землей отозвались натянутыми струнами, и он надеялся, что приземление вышло у беглеца жестким.

Следуя по дорожке человеческого запаха, он перешёл на бег. Город вот-вот грозил спрятать след в печном дыму и повседневной суете, и, потеряв его, он даст беглецу фору во времени.

Альберт уже не знал, кто на их стороне. Если Стая спрятала кошку, зная, кто она такая, к волкам нет веры. Если Рыжая прикрывала её, нет веры и Фошрелли. Все они могли укрывать Раштейнов, а значит, он будет вынужден предать вендетте и их.

Выбежав на площадь, он на мгновение потерялся, но взгляд быстро отыскал нужную голову среди толпы. Янсен убегал в хитросплетение подворотен, направляясь к игорному дому. Альберт прошёл насквозь людскую толпу, не отрывая взгляда от беглеца. Его когти медленно заострялись, под кожей закипал азарт скорой расправы.

Выскочив на прямую улицу, Янсен ускорил шаг, задыхаясь стылым осенним воздухом. Оглянувшись, увидел, как его преследователь появляется из столба пара. Альберт не торопился, на его губах играла улыбка чистого удовольствия. Но Янсен нырнул в проём меж двух домов, и Альберт рванул за ним. Тут же останавливаясь в замешательстве: Янсен выбежал в маленький дворик и стоял, пытаясь выровнять дыхание, в неровном кругу соли меньше метра в диаметре.

Альберт скрестил на груди руки, глядя на защитный круг. Обычно такие фокусы на него не работали, но это, похоже, была какая-то усиленная соль.

— Я… — выдохнул Янсен, поднимая перед собой руку, — надеялся, вы не он. Я думал, он должен выглядеть старше, прошло ведь уже… шестьдесят лет? Да, вроде того. В общем… простите, что не узнал. Я надеялся… поговорить при встрече.

— Ах, поговорить, — протянул Альберт. — Время у тебя действительно есть. Ты ведь даже сесть в таком кругу не сможешь.

Он всего лишь дождётся, пока Янсен упадёт от усталости, или выставит руку, за которую его можно будет цапнуть и избавить сыщика от крови. Воздух снова становился влажным. Альберт запрокинул голову: на небе сгустились тучи, первая мелкая капля упала ему на плащ. Он широко улыбнулся, глядя на то, как бледнеет сыщик.

— Прошу, послушайте, — начал Янсен, — насколько я знаю всю эту заварушку, вы нас ненавидите и хотите истребить, так? Но почему, из-за того, что мы расследуем ваши дела?

— Существует Закон, — с ленцой протянул Альберт. — Тринадцать перешли на сторону тёмных, и из-за них вся ваша семья попала под действие нашего Закона. А в нём существует вендетта, которую Виллиам объявил сразу после того, как Тринадцать вырезали почти всю нашу Семью и чуть не убили его.

— Матушки, — охнул Янсен. — Я ведь не знал, с чего всё это началось. Считал, что это просто давняя вражда, и что наш род проклят каким-то чудовищем…

Альберт усмехнулся.

— Значит, я стал вашим проклятием. Что ж, справедливо... На моих руках кровь всего вашего рода.

Янсен побледнел ещё сильнее, глядя на него и будто бы только сейчас замечая нечто, скрытое за пеленой иллюзий. Проступающую сквозь завесу человеческого облика истинную суть, истекающую жаждой и предвкушением.

— К чему бежать именно в Фошрелли? — продолжил Альберт. — Кто ещё из ваших там скрывается?

— Я хотел выторговать шанс оттянуть всё это, — пролепетал он. — Как многие люди, кто идёт туда за долей магии…

— Магии?..

— Ну да, в Фошрелли играют на что-то такое. Я подумал, это может помочь. Прошу, скажите, нет ли способа отменить эту вендетту. Искупить, не знаю… Это ведь несправедливо. Я не имею никакого отношения к своим предкам, к Тринадцати уж точно.

Он уставился на тёмные кипарисы возле игорного дома, представляя, кому под силу раздавать магию. Если верны его догадки, то колдун или его помощник могли окопаться прямо в Гартхеме, а значит, идти туда опасно. Если кошки были причастны к этому… Зря он верил их братии.

— Конечно, ты можешь искупить вину, — голос Альберта можно было пить как сироп. Он достал фотографию, расправляя погнутые края. — Ты назовёшь мне все имена и где их найти. А потом будешь смотреть, как я убиваю их, одного за другим. У тебя на глазах. В награду станешь последним.

Янсен отступил на шаг, чуть не нарушив круга. На старый кирпичный заборчик запрыгнула пушистая рыжая кошка, нервно обмахиваясь хвостом. Янсен обернулся к ней в недоумении.

— Она вывела меня, не знаю даже, отчего пошёл за какой-то кошкой, — усмехнулся он. — Она с вами, да?

Альберт скривил губы от того, как болезненно та прищурила зелёные глаза. Ей самую малость не хватило времени, чтобы увести его под охрану Фошрелли. Очередные капли начинающегося дождя ударились о брусчатку, с шипением ужалили солевой круг.

— Я вижу, что ты хочешь наказать меня за ложь, — проговорила кошка, чем заставила Янсена пошатнуться. — Но он может быть тебе полезен. Не убивай его.

— А я, в свою очередь, вижу, как тебе не хочется видеть его смерть, Рыжая, — протянул он. — Но мой священный долг — закончить охоту. Слова я могу вытянуть и из мёртвого.

— Мёртвый не приведёт тебя к Фошрелли, — обвила та хвостом лапки, садясь на кирпичный столбик. Прищурилась, прижимая усы. — И уж тем более с мёртвым сыщиком ты можешь не рассчитывать найти остальных Раштейнов. Они давно выторговали магию, с помощью которой могут запросто исчезнуть из города. С живым ты поймаешь сразу двух зайцев, Раштейнов и того, кто стоит за Фошрелли.

— Думаешь, я не знаю, что торговаться с тобой — неблагодарное дело, что стоит мне согласиться на твои условия, как ты снова обманешь меня…

— Если ты не согласишься на мои условия, обещаю, в Гартхеме ты меня больше не увидишь.

Они какое-то время сверлили друг друга взглядом, пока начинался дождь, и соль круга таяла. Янсен заметно нервничал, особенно когда кошка распушилась и начала тихо ворчать. Альберт сокрушённо чертыхнулся и запахнулся в плащ, поёжившись.

— Твоя взяла, Рыжая. Но Раштейн будет на моём поводке, покуда я не найду, как добраться до колдуна, стоящего за Фошрелли, — поманив пальцем Янсена, он улыбнулся и, глянув на растаявший солевой круг, сцапал его воротник и притянул, заглядывая в глаза.

— Нет! — вскрикнула кошка, подаваясь вперёд.

Янсен судорожно сглотнул, бледнея. Радужки подсветились алым. Этот трюк он обнаружил и отточил, чтобы приводить с собой в замок приглянувшихся ему в городе парней, ещё когда только учился владеть тенями и иллюзиями. Позже, уже когда за ним протянулся маленький шлейф из обескровленных трупов, Вилл объяснил, что такая уловка служит вампирам для охоты. Жертва идёт за охотником, загипнотизированная неразрывным зрительным контактом. Единственным недостатком этого фокуса, как и всей ментальной магии, было помутнение сознания: даже если жертва оправлялась, то продолжала ходить во сне и бредить своим гипнотизёром. Но не ему жалеть какого-то Раштейна, пусть даже тот служил кошке очередной живой когтеточкой.

Отпустив сыщика, Альберт проследил, как тот шатается на неверных ногах, восстанавливая равновесие. Альберт хмыкнул. Ну да, Рыжая явно не одобрит ему этого жеста, она, должно быть, дорожила его рассудком.

— Ну же, сыщик, поблагодари её. Если ты всё ещё жив, то, наверное, пока что не умрёшь.

Янсен в замешательстве обернулся к Рыжей, удивлённый самой возможностью быть спасённым кошкой, но та спрыгнула с забора, продемонстрировав пушистый хвост. Ну и Тьма с ней. Если обиделась, не его это забота.

— Пошли, и так много времени отнял, — процедил Альберт, нахохлившись под моросящим дождём.

До дома на улице Ивы они добрались уже изрядно промокшими. Рыжая кошка решила сопроводить их в своём человеческом облике, держась на достаточном расстоянии. Но Альберт всё равно спиной чувствовал её тяжёлый осуждающий взгляд. Что ж, похоже, что и этой давней дружбе пришёл конец.

— Бах, этот смертный мой, — процедил он, кидая в демона плащ. Тот отодрал от себя мокрую одежду и поморщился, когда Янсен в забытьи прошёл мокрыми ногами по ковру.

— Как угодно, хозяин, — осклабился в клыкастой улыбке демон, вытряхивая плащ в дверном проёме. Альберт проследил, как его руки нарушили границу порога, и вздрогнул от столь явной демонстрации силы.

— Давно ты можешь выходить? — осторожно спросил он, не замечая, как изменятся его собственный голос, выдавая страх.

— Взяв толику моей магии, вы предоставили мне эту возможность, — клыки демона сверкнули на него. — Но зачем мне внешний мир, когда мне хорошо и в вашем доме.

— Бах, — его тон непроизвольно смягчился, он взял демона за рукав, уже жалея, что только что кинул в него плащ. В конце концов, на его запястьях всё ещё были повязаны нити. — Если правда служишь мне, то не делай ничего против города и его государя, прошу тебя.

— Как и все демоны, я служу вашим порокам как самой прелестной добродетели, и ничего против вашей воли никогда не сделаю, — болотные огни глазниц вспыхнули ярче, заставив его превратиться в тёплый комок белого пуха и округлившихся от ужаса глаз. — Умоляй вы меня об обратном, клянитесь в противоположном, я всегда буду знать о ваших истинных желаниях и претворять их в жизнь. Я ведь лучший демон Драконовых гор, а вы — острейший клык своего учителя, хозяин.

Альберт почувствовал, как краска заливает его до кончиков ушей. Отпуская рукав Бахала, он только и смог, что глупо хихикнуть и нервным жестом заправить за ухо волосы.

— Заварю вам чай, — проговорил демон, уходя на кухню.

Сидя на диване с дымящейся в руках кружкой, Альберт смотрел перед собой, вспоминая всё, что демон мог принять за его желания. Сколько его порывов увенчались успехом, сколько глупостей он совершил только из минутной прихоти, отчего потом страдал… С этим пора было заканчивать: или избавиться от демона, или, наконец, повзрослеть. Нет, позволить себе и дальше испытывать судьбу он не мог.

Янсен сидел в кресле, сдувая с кружки пар и явно радуясь теплу. Похоже, от волнения его магия ослабла, ведь иные жертвы без указаний просто глотали ртом воздух, не способные на проявления воли. Следующие же слова заставили его и вовсе вздрогнуть от осознания собственной слабости.

— Вергельд! — выпалил Янсен.

— Что?.. — прошипел Альберт сквозь зубы.

— Я объясню, — активно зажестикулировал тот, вынуждая его втянуть когти, царапнув по фарфору кружки. — Но я бы хотел говорить с… тем, кого тринадцать непосредственно обидели. Вы ведь, я так понимаю, исполнительная власть?

Альберт нахохлился, переводя взгляд от камина к окну, отпил чай. Что ж, видимо, его магия ещё чего-то стоила, раз ему были приятны слова этой крысы.

— Ну, может, и так, — согласился, чуть склоняя голову. — Я власть, может даже исполь… исполнительная. Чего ты там ещё сказал?

— Я надеюсь обговорить детали старинного закона с вашим… начальством. Я так понимаю, в гнезде у вас есть некая иерархия.

— Ты хочешь говорить с государём? — Альберт встряхнулся и поставил чашку на стол. Хмыкнул под нос, поражаясь человеческой дерзости. — Ты подумал, что я куда мягче и обходительней него? Что тебе придётся постараться уговорить меня, чтобы я удержал его от мгновенной расправы… Нет, Раштейн, это будет слишком сложно. У меня нет столько лестных слов в твой адрес.

— Они не потребуются. Я просто прошу об аудиенции. Если, — замялся тот, схватив что-то под воротом. Альберт прищурился, и он тотчас отпустил. — …если у меня не выйдет, я разделю участь своих родных.

Альберт смерил его взглядом, поднялся и прошёл в прихожую, чтобы накинуть плащ. Дождь за окном с наступлением темноты только усилился, превратившись в промозглый осенний ливень. Янсен вскочил следом, но он остановил его жестом.

— В замок пойдём после полуночи, — объяснил Альберт. — Тебе ведь не хочется оказаться выпитым досуха какой-нибудь бруксой ещё в холле. Обращать тебя никто не собирается, Раштейн.

— Рад слышать, что вы восстанавливаете численность, — пробормотал Янсен, переминаясь в гостиной, пока он уходил в кладовку за лопатой. За окном сверкнула молния.

Преисполнившись мрачной решимости, Альберт распахнул дверь и вышел на задний двор, натянув капюшон. Плотный покров неубранных листьев хлюпал под ногами и приставал к подошвам. Бах появился тенью в ярком пятне дверного проёма.

— Вы сегодня щедры как никогда, — заметил демон. — Могу я подержать над вами плащ?

Отмерив от крыльца четыре шага, он воткнул лопату в землю, вдавил носком сапога в сырую землю.

— Стой, где стоишь, — процедил он, раздражаясь от стекающего за ворот холода. Дождь и не думал стихать, ветер кидал косые струи в лицо. Но только не хватало того, чтобы демон, способный свободно перемещаться по свету, выхватил у него из рук единственное, что пока сдерживало его силу.

Больше дождя Альберт ненавидел только необходимость потеть ради заведомо провальной затеи. Но он уже пошёл по этой дорожке, уже видел, в какую пропасть она ведёт. Он не мог повернуть с неё сейчас, когда почти дошёл до конца.

Лопата взрывала слежавшуюся мокрую землю, раздирала куски сухой травы, бросала комья ему за спину. Плащ сверкал от вспышек молний. Капли дождя стекали с кончика носа, капюшона, кропили всё растущую яму. Он уже опустился по колени, и вонзил лопату в тысячный раз, стоя на мягкой, сыпучей насыпи, как острие ткнулось в доски. Капли дождя омыли потемневшую древесину ящика. Он надеялся, что до последнего будет оттягивать этот момент. Что в лучшем случае никогда не вспомнит о них.

Альберт склонился и нащупал в грязи железную скобу и припаянную к ней цепь. Заскрипели кандалы старинного сейфа, когда он потянул, вылезая из ямы. Земля не хотела отпускать сокровище, цепь скользила в чёрных от грязи пальцах. Выбравшись на покров листьев, он последним усилием выдернул ящик размером с детский гроб.

Выпустив когти, сорвал крышку с глухим треском прогнившей древесины, отпустившей железные скобы. Земля с крышки просыпалась на обшивку. Он нашёл себя, только что задыхавшимся стылой осенью, уже переставшим дышать. Со вздохом отпустив народившуюся боль, Альберт откинул покров алого бархата. Они были на месте. Но, великая Тьма, как же давно он их не видел.

Они сохранили следы каждой из его сточившихся пил. Тогда их понадобилось не меньше дюжины на каждый. Альберт поднял из ящика их сквозь покрывавшую их ткань, боясь замарать. Он и забыл, какие они красивые.

Словно выточенные из эбонитового стекла, переливающиеся внутренним светом под сиреневыми вспышками молний, изгибающиеся двумя дугами, острее ножей, демонические рога. Альберт обернулся к Баху, ожидая, что он кинется, вцепится в него, сделает что угодно, чтобы вернуть утерянную часть своего облика. Но тот лишь склонил голову:

— Как вам угодно.

И, показалось ему или нет, но под сердцем что-то болезненно ёкнуло, надтреснув.

***

Гроза проносилась над Кужкором, не думая затихать. Гром звенел в витражах, гудел дрожью высоких башен. Сквозняк тревожил занавески и выл в пустынных коридорах, колебал огонь коптящих факелов и свечей. Палые листья вихрем поднимались над садом, липли когтистыми кленовыми лапами к окнам, ветви пронзительно скреблись по стеклу. Молния бросила на стену громадную рогатую тень. Капли окропили камень и мебель, ворвавшиеся с потоком ветра в распахнувшееся окно. Тень сложила мокрые, истекающие влагой крылья и спрыгнула с подоконника, только увеличившись в размерах. От неё отделилась вторая, пошла на неверных ногах по скрипящим половицам, обрела облик человека. Рога остались стоять на месте.

— Занятно, — Бах смотрел, как тень на стене скидывает плащ и отряхивает, обрастая лишними руками и второй головой. — Вашего человека, боюсь, укачало в полёте.

— Слышу, — поморщился Альберт, оправляя вымокшую рубашку. Обернулся к демону, сидящему на корточках на подоконнике. Тот встряхнул крыльями, заслоняясь ими от дождя. — Останешься здесь. Если что-то пойдёт не по плану, никого не убивай.

— Если таковой будет ваша истинная воля, — усмехнулся Бах. — Я услышу. Это вам не следует скрывать своих желаний. Иначе ваши решения могут показаться неожиданными для других.

— Может, хватит?! — прошипел Альберт в довольную клыкастую улыбку, оказываясь рядом. — Достаточно с меня ужасов, ещё ты будешь говорить, что мне делать.

— Не тревожьтесь. Незримо я всегда рядом, — демон опустил взгляд на перевязь с его саблей.

— Сволочь, — отвернулся от него Альберт, направляясь за дверь. Схватил Янсена, согнувшегося пополам в коридоре, за воротник и потащил за собой, не давая вконец измарать обои.

Весь путь по сплетениям лестниц и коридоров его не покидала тревога. Вилл раздерёт Раштейна в клочья, не дав тому и порога переступить. Хуже того, у Альберта не найдётся объяснения, почему он пошёл на поводу у этой крысы, лучшего, чем то, что он принёс мастеру игрушку на вечер, или поддался на слезные уговоры давней подруги. Но как объяснить появление в замке демона… Он глянул в окно, оценивая, как высоко они уже забрались, и где именно найдут тушку Янсена, если он его отсюда скинет.

Перед ними выросли двери приёмной, без сомнения оставившие за собой дорогой сердцу запах, и он решился перед ними в который раз. Скрип непромасленных петель разрезал ночь тупым ножом, разлетелся трещинами звука по высокой зале. Янсен замер, холодная когтистая рука впилась ему в плечо, подталкивая вперёд. Альберт вошёл следом, блуждая взглядом по потолочным балкам. Запах был, но мастера он пока не видел. Сквозняк гулял между книжных стеллажей, поднимал призраками тяжёлые шторы, шуршал углями давно остывшего камина. Быть может, он ошибся, и следовало искать Вилла в другом месте…

За его спиной проскользнул ветерок. Альберт замер, когда на ковёр мягко опустилось что-то, выдавшее себя только шорохом ткани. Янсен выждал один гулкий удар сердца, и, видимо приняв за добрый знак то, что всё ещё жив, медленно обернулся. Альберт прикрыл веки, готовый к тому, что его окропят брызги горячей крови, когда он застыл, подавившись криком.

В следующий миг его глаза широко открылись, тело непроизвольно дернулось в глупой попытке побега. Его шеи коснулись загнутые лезвия когтей, не нажимая, но обездвиживая холодом обещанной смерти. Янсен смотрел на него.

— И кого ты привёл? — голос Вилла был мягким бархатом, пропитанным ядом. Уголки губ Альберта дрогнули, изображая невинную улыбку. Как выглядит она настоящая, он забыл в далёком детстве, но надеялся, что вышло не слишком фальшиво.

— Он знает, где остальные Раштейны, и кое-что про Фошрелли.

— Демон-то? — фыркнул Вилл, но Альберт осторожно кивнул на Янсена, чем, похоже, малость разочаровал мастера.

— Демон не может меня ослушаться.

— Да. До первой исполненной команды с твоей стороны.

— Я не пёс, чтобы исполнять команды, — прошипел Альберт, стараясь, чтобы голос звучал резче.

Вилл убрал когти, видимо, передумав пускать ему кровь. Запахнулся в плащ, проходя к низкому дубовому столу и наливая себе из опечатанного магией графина густой крови. В ночном сумраке он был громадной, неправильной тенью, протягивающей за собой сгустки темноты, на его сложенных крыльях замирали сиреневые отсветы молний. Альберт потрогал шею, где касались когти. Точно там, где в его кошмаре вошли клыки. Он сглотнул и встряхнулся, прогоняя стайку мурашек. Но Янсен уже наверняка понял, что не один он страшится мастера.

— Что он тебе сказал? — обернулся Вилл.

Не скрывать своих желаний. Тьма знает, что он имел в виду, да только Альберт не собирался прислушиваться к словам, ни разу не похожим на приказ.

— Ничего, — отмахнулся он. — Тебе не стоит за это волноваться.

— Между вами какой-то договор? Может, сделка?..

— Я верен Кужкору, — нахохлился Альберт.

— Да? — усмехнулся Вилл, оборачиваясь на Янсена, который снова перестал дышать. — А что ж ты ему не рассказал, что носить такое при государе невежливо?

— Мне раздеться? — глухо выпалил Янсен. Альберт в ужасе уставился на него, затем на Вилла, который всего лишь потянул кровь из золотого кубка, не спеша обижаться на такое.

— Ну раз ты сам предложил, — пожал плечами государь, — как можно отказаться. Правда, достаточно будет и креста.

Янсен схватился за амулет под одеждой, переводя взгляд с одного внимательно уставившегося на него вампира на другого. Этот крест нёс на себе Белое Благословение, которое стало ощутимым, стоило мастеру обратить на него внимание, не раньше. Какая-то новая форма Белой Магии, она помешала Виллу даже приблизиться к человеку. Должно быть, это из-за неё гипноз Альберта не возымел действия, его слабость не была виной.

— Боюсь, что мы из разных миров и не понимаем законы друг друга, — протянул Янсен. — Для моего народа демонстрировать нательный крестик, наоборот, неприлично. Так что с вашего позволения я останусь при нём.

Вилл хмыкнул под нос, опрокидывая кубок. Альберт обнаружил, что сжимает оторванную пуговицу, и принялся закручивать её ниточку, почти ощущая, как поднимаются на макушке волосы.

— Хороший ход, в противном случае, я бы уже отрубил тебе голову, — сказал Вилл. — Не люблю я вашу породу. Говори, с чем пришёл.

— Цена чести, государь, — сглотнул тот. И, видя, что Вилл чуть склонил голову, продолжил. — Я искренне сожалею о том, что сделали мои предки, и прошу назначить вергельд за… убитых и новую цену за раненых.

— Чем тебе моя не нравится? — нахмурился Вилл. — Кровь за кровь, по-моему всё справедливо.

— Вендетта несколько… устарела, — осторожно проговорил Янсен, следя за реакцией. Альберт мог бы поклясться, что мастер прикончит его на месте, но Вилл не шелохнулся. Более того, под веками у него залегла тень.

— А что в таком случае не устарело, какую цену ты предлагаешь за жизни членов моей Семьи?

— Могу я спросить, сколько было в тот день убито?..

— Девятнадцать, — в этом числе государь не сомневался, ведь он затем собственноручно предавал их тела некромантии, и в каждом воскрешённом трупе оставил толику своей магии.

— Я могу предложить равноценный вергельд, жизнь члена вашей семьи за жизнь члена нашей, — нашёлся Янсен. Альберт вскинулся: на фотографии Раштейнов было меньше, значит, он выдаст и других. Но Янсен принялся загибать пальцы. — Так, тринадцать вы уже убили. Затем, двое были убиты на болотах у замка. Это пятнадцать. Затем были убиты трое Ракоци и один граф Конрад, что также приходился нашей роднёй. Это в сумме даёт девятнадцать. Так что этот вергельд уплачен.

Вилл хрипло рассмеялся, и гром отозвался дребезжанием стёкол и дрожью каменных стен. Альберт криво ухмыльнулся от человеческой самонадеянности.

— Знал ли ты этих людей? Я вложил в каждого из них столетия трудов, их мне не заменят ни десятки, ни сотни ваших жалких душ. Среди Тринадцати я знал всего одну, кто стоил целой одной жизни. И двоих, чьи потуги бы оценил в две жизни.

— Это малость бесчеловечно, судить так о жизнях…

— Да простит меня Ночь, что ценю наши, тварей ночных, жалкие души ниже, чем все мне подобные твари, всего лишь по дюжине ваших человеческих душонок, — прошипел Вилл, заставив Янсена попятиться, сжимая нательный крест. — И, быть может, по полдюжины за тех, кто принадлежит вашему крысиному роду Раштейнов. Всё-таки вы были лучшими.

— То есть, вы хотите забрать ещё девяносто шесть душ, — прошептал Янсен. — Но это… невозможно. Нас осталось немного, мы… не крысы какие-то, чтобы так размножаться.

— Ты хотел вергельд, — Вилл скрестил на груди руки. — Теперь перейдём к цене чести. Я пролил немало крови по вашей вине, но вергельд за себя просить не стану, я ведь всего лишь государь. По количеству суммарно расходованной на вас, на магию и на питание крови, думаю, будет целое ведро. Альберт, сколько нужно людей до полного ведра?

— Можем проверить опытным путём.

— Погодите, — вскинул руку Янсен. — Три человека, так?

— Четыре, — улыбнулся Вилл. — Альберт, что за непрофессионализм, не знать таких вещей… Ну так что, Раштейн, как ты видишь, вендетта куда как более выполнима, в сравнении с вергельдом…

— Я согласен отдать вам сотню душ, — выпалил Янсен.

Альберт прыснул, потянулся к графину и пригубил из узкого горлышка. Он никогда не сомневался во вкусе мастера, не разочаровался и сейчас, кровь была отличная.

— Как же ты намерен их отдать? — нахмурился Вилл. — Как ты сам сказал, вас осталось не так уж много.

— Разве обязательно их убивать, чтобы отдать души? Позвольте нам жить, и мы будем отсылать людей вам в услужение, пока не выплатим всю сотню. Уверен, вашему замку нужны слуги, садовники, кухарки… Тут давно не притирали пыль.

Альберт замер, в глубине души ожидая такого глупого предложения. Но не может же его мастер согласиться.

— Ты предлагаешь сотню по гроб жизни мне обязанных людей, верных до последней капли крови… — протянул тот, с лёгкой улыбкой взвешивая слова как поддельные монеты. Альберт откинулся на спинке стула, приготовившись наблюдать, что дальше произойдёт с тушкой этого человека, посмевшего ставить условия государю. Вилл пожал плечами, глянул в угол сводчатого потолка, где притаилась паутина. — Ну ладно.

— Я знал, что к вам можно обратиться, государь, — Янсен сложил руки в благодарном жесте. — Уверяю, я не подведу вас. Но… могу я узнать, чью из тринадцати жизнь вы оценили столь высоко?..

Вилл хмыкнул под нос, переводя взгляд на непроницаемый мрак за окном.

— Сони. Доволен? Хотя, если ты не знаешь о Тринадцати, то и о ней, должно быть, тоже.

— Я знаю, кому принадлежит это имя, — протянул Янсен с некоторым сомнением. — Если вы о хозяйке дома Фошрелли.

— Стоит туда наведаться, — хмыкнул Вилл. — Мы расстались при скверных обстоятельствах.

— В Фошрелли торгуют магией, — сказал Альберт, слыша собственный голос будто издалека. — Там может быть опасно, если там и правда…

— Поэтому ты взял демона? — обернулся тот, заставив его замереть. — Разве не помнишь, что благими намерениями… Уж я, наверное, знал бы, появись этот колдун в моих владениях.

Альберт сжался, выдёргивая из полы плаща нитки. Мастер не только потакал этой крысе из Раштейнов, он ещё и раз за разом напоминал ему о его глупости. Что вообще тогда его дернуло стащить камень из вулкана и притащить домой… Альберт не знал. Но всё ж надеялся, что Вилл не откажется от того, чтобы Бах хоть немного им помог. Если же мастер пойдёт один против того, что скрывает Фошрелли, Проклятие может выйти из-под контроля. Альберт помнил тени, пугающе самостоятельные в моменты, когда Виллу случалось отвернуться. Проклятие не подчинялось ему. Но озвучивать свои опасения Альберт не стал.

— Проводи этого человека из замка, и демона своего забери, — распорядился Вилл. — И, Ночь тебя раздери, будь с ним осторожнее.

***

Улица сверкала вечерними огнями, когда на неё наползли тени, погружая в ночь. Единые с сумраком подворотен, они сплелись под светом фонарей, обретая форму и плотность, щупальца тьмы свились в одну громоздкую, неправильную фигуру. Люди поспешили прочь, скрыться и забыть, захлопнуть ставни и приложиться губами к нательным крестам, шепча молитву Всеблагому Свету, когда фигура поднялась, расправляя спину, разводя чернильные кожистые крылья.

Охрана дома Фошрелли отступила, попятилась, не смея преграждать путь государю. Двери словно щепки ветром сорвало с петель. Тьма проникла следом за ним, расползаясь по стенам залы. Игроки сперва притихли, обмирая, а затем поспешили убраться чёрными ходами, бросая деньги на столах.

Вилл прошёл, осматриваясь, трость стучала по паркету. Одного из игроков, не успевшего обратиться, она подсекла под ноги, перебивая кости. Оборотень повалился с криком, перекидываясь на ходу. Трость опустилась на хребет, тело ниже поясницы стало человеческим, обмирая. Трость крутанулась: голова, сучащие по полу руки. На дорогой ковёр брызнули мозги и обломки костей. Государь крутанул трость и непринуждённым жестом поставил на ребро дубовый стол, разломил его в щепу, которая задымилась от ужалившей дерево дроби. Только когда они опали вихрем, прогремел звук выстрелов и поднялся дым. Воздух пропитал дух серебра. Вилл прищурился.

— Выйдешь сама, или будешь отстреливаться из засады? — поинтересовался он, ударом пресекая попытку побега очередного незадачливого оборотня. Отсечённая голова покатилась по ковру, протягивая за собой жилы и нервы.

Стрелки на балконе второго этажа перезарядили ружья. За их спинами возникла высокая фигура. Пёстрая кошка смотрела на государя, не спеша сходить по ступеням лестницы. Движением руки отдала приказ, и дробь взорвала сам воздух новой чередой выстрелов. Виллиам вскинул полу плаща, зал погрузился в темноту. Стрелки присели, оглядываясь. Но те же тени, что только что образовали на месте вампира кокон, вырвались из стены позади них, схватили Пёструю кошку за шею, подняли в воздух. Стрелки смешались, не решаясь палить в неё. Она захрипела, вырываясь из хватки теней, но обнаружила себя лежащей на паркете, рука государя всё ещё держала её за горло. Он сорвал с неё маску, и его когти дрогнули. Вспомнили, как содрали клочок этой кожи.

— Здравствуй, София, — выдохнул государь. — Всё-таки выжила. Интересно. Как?

Она почувствовала, как пелена влаги затягивает уцелевший глаз, как слеза катится по виску. Стрелки на балконе напряглись, когда из её груди вырвался непроизвольный всхлип.

Она снова издыхала в крови, способная только на то, чтобы, глотая воздух от всепоглощающей боли, чувствовать, как кровь покидает вены. Снова в той опустевшей башне, на каменном, липком и щербатом от царапин полу, среди бездыханных тел. Они не смогли. Троих людей было слишком мало для древнего вампира, и пусть в их жилах была его кровь, пусть в их тренированных руках было обжигающее их самих серебро. Они напоролись на него как ножи на гранит, и были расколоты вдребезги.

Остальные не дышали, их взгляд застыл, как только тела коснулись пола. С серпов его когтей капала кровь, его взгляд был таким, как полагалось древнему чудовищу. Такого льда София ещё не чувствовала, и так ещё не боялась. Злой насмешкой до неё донеслись шаркающие шаги прислуги. Боль ослепила, когда её отодрали от пола, бросили в заплечный мешок, вместе с прочими телами. Она не знала, злость или отчаяние держали её душу за те истекающие кровью потроха, которыми она теперь была. Но тяжёлые шаги затихли на краю размокшей земли, и старшие Раштейны полетели в яму. Тогда, сквозь комья глины, сквозь марево кровавой дымки и дыры разорванного века, она различила его серебристый силуэт.

Колдун склонился над ямой, угадал теплившуюся в ней жизнь. Тогда она не знала, кто он, зачем поднимает её с горы трупов и куда несёт, шепча под нос слова заклинания, от которого густеет сам воздух. Но позже к ней вернулось сознание. Вернулась и жажда мести. Колдун поставил её на ноги, восстановил тело и способность драться, сделав ещё одной тварью, на этот раз оборотницей. Единственным условием была верность, что её более чем устраивало. К тому же, как она поняла, колдун сам был не прочь поквитаться с Виллиамом.

— Я… — прохрипела она, — поверила в чудо. Он сказал, что чудеса случаются. Я загадала вашу смерть.

София рассмеялась в лицо древнему монстру, виновато поднимая бровь. Будто не минули ещё дни благостного обмана, когда свершилась их встреча, дни её тренировок под взором мастера, дни, когда она сомневалась в их миссии, но не клятве. Тот улыбнулся с какой-то несвойственной чудовищу нежностью, в который раз пытаясь обмануть её. София подняла указательный палец: знак стрелять.

Воздух разорвался дымом пороха и раскаленной дроби. Чёрные крылья поднялись куполом, осколки серебра прошили их насквозь, отбиваясь от костей до кровавых отметин, впиваясь в кожу и царапая шею, по залу раскатился низкий рык. София запрокинула голову, закрывая глаза, подставляясь одной из пуль, что пробила ей висок. Прежде чем темнота ожила, окутывая их непроницаемым коконом.

Чернильные щупальца вырвались из стен, обвивая стрелков, поднимая их в воздух и сжимая тела до хруста. Темнота душила, сдавливала и пронзала шипами, прорастала в тела, извиваясь внутри, щедро проливала кровь. По стенам поползли трещины, из них сочилась чёрная смола и, оживая, заполняла пространство. Потянувшись дальше за выжившими, она выхватывала из-под столов людей, поглощала трупы. Сыпался камень и краска, рушились колонны. Проклятие, взращенное на протяжении многих веков, служившее фундаментом всего Кужкора, пожинало свою плату за могущество.

Вилл поднялся, простирая к нему руку в надежде остановить. Ещё немного, и Проклятие бы вырвалось на улицу, пошло бы серпом по людским домам, сея хаос. Щупальца тьмы свивались в спирали, кроша в своей утробе кости и мерцающие субстанции душ. Словно отвлёкшись, поворотив нос от очередного трупа, тьма обратились к нему, чуя того, чья сила дала ей жизнь. По его ладони стекала струйка тёмной крови, пронизывая тьму, растекаясь капиллярами в густом воздухе, в надежде насытить своего рукотворного монстра, заставить подавиться хоть на время.

Тьма прильнула, с удовольствием слизывая кровь, заглотила часть отданной силы и схлынула. Уползла сквозь трещины стен за осыпающуюся штукатурку, проваливаясь под проклятую землю Гартхема. Руку будто огнём обожгло, Вилл пошатнулся, опираясь на трость. Сгорбился, тяжело дыша и слыша, как подрагивающие крылья скребут о щепки паркета. За ним кропили на пол мелкие кровавые капли. Он заставил себя оторвать взгляд от них и посмотреть на то, что осталось от Софии.

Она была спокойна перед лицом смерти, оттого ли, что та её заждалась. Возле её шеи, где впились его когти, и где ужалила последняя пуля, натекла лужица крови, слепившая короткие волосы. Единственное уцелевшее тело среди этого хаоса.

Хотя, всё же не единственное. Вилл различил шорох, душок слабой защитной магии, и опрокинул стол, под которым пряталось существо. Маленькое, уродливое, оно напоминало гоблина большими острыми ушами и зеленоватой кожей, и таращилось на него, обмирая и дрожа от ужаса. Эльф. Ну конечно, колдун оставил при Софии своего верного приспешника.

Проведя над существом знак рассеяния магии, Вилл добавил к жесту пару слов ключа, без которых заклинания Николая обычно снимались не полностью, жалобно сообщая хозяину о своём снятии и превращая обращённых в калек.

Но в этот раз у него получилось. Под мороком эльфа оказался парень лет пятнадцати в рваном зелёном камзольчике, грязный и взъерошенный, как брошенный котёнок.

— Расскажешь мне всё о своём хозяине, — буркнул Вилл, когда парень понял, что его расколдовали, и кинулся к нему, измазав мантию слезами и бессвязными благодарностями. — По крайней мере, то, чего я ещё не знаю. Хоть какая-то польза будет от всей этой резни…

***

Её звали София Раштейн, и она была старшей дочерью, касаткой среди моржей, но когда она вошла в стены Кужкора, то почувствовала себя мальком перед стаей акул. Отец предложил самоубийственный план — прийти на порог логова хищников и заявить, что его семья желает встать в их ряды. Кто же тогда знал, что первым, кого они увидят в Кужкоре, будет он…

София никогда не забудет, как её ноги приросли к полу при виде фигуры на высокой лестнице. Она сотню раз видела его на портретах, но художники писали человека. Которым в жизни Виллиам не был. Она могла только молча наблюдать, как он спускается по ступеням, от шага к шагу отметая планы покушения. По нездоровой бледности отца она поняла, что он чувствует то же самое. Бабушка была права, отговаривая их от поспешных действий. Все они, тринадцать человек, прошедшие подготовку знаниями, боем и пророчеством Адель, в тот момент чувствовали себя покойниками.

Отец заставил себя заговорить, преодолевая дрожь и срывающийся голос.

— Мастер Виллиам, — упали камнями и поднялись эхом слова. — Я, Александр Раштейн, и моя семья… хотим вступить в Семью.

Она уже была готова почувствовать свои кишки размазанными по стене, но тут на лице чудовища возникло замешательство.

— Все?.. — спросил Виллиам, недоумённо осматривая их бледные, вытянувшиеся лица. — Прямо все?.. И что же вас сподвигло?..

София вспомнила слова бабушки и освободила голову от мыслей, чтобы те не смогли прочитать. По взглядам, устремившимся в пол, она поняла, что остальные сделали то же самое. Теперь ноша контакта ложилась на её плечи. Развернув тканевый свёрток, София подняла перед собой громоздкую книгу — иллюстрированные анналы Гартхема. Её пробрала крупная дрожь, когда с её ладоней испарился груз так, будто для этих рук тяжеленная книга была пушинкой. Она осознала, насколько слаба. Отдав всю себя физическим упражнениям, София до тянущей боли пожелала хоть на шаг приблизиться к той же силе.

Виллиам пролистал страницы, искоса поглядывая на столпившихся Раштейнов, пока не наткнулся на рисунок крылатого чудовища, в каждой лапе держащего по трупу. Иллюстрацию самого себя. Под его тёмными, София бы даже сказала, винно-бордовыми, радужками промелькнула тень.

— Следовало сжечь и эту книгу тоже, — захлопнул он фолиант одной рукой. — Так… вы теперь умнее многих? Надо думать, и способнее многих, раз хотите встать наравне с нами?

— Среди всех людей ваших владений, — поднял взгляд отец. — Мы — лучшие из лучших.

София медленно перевела взгляд на того, кого всем сердцем желала видеть распотрошённым, сожжённым и развеянным по ветру. На лице чудовища прорезалась мягкая улыбка, которой она не поверила ни на миг.

— В таком случае, добро пожаловать в Кужкор.