Платформа 9¾ встретила Гарри шумом, гамом и таким столпотворением, что Поттеру пришлось применить все свои навыки ловца, чтобы ненароком не снести какого-нибудь ребёнка.
Он с детства знал, как попадают на станцию. Тогда это его, ещё маленького, поразило до глубины души, ведь для наложения столь мощных маглоотталкивающих чар необходимо было затратить уйму сил и времени. В Дурмстранг попадали по-другому, хотя тоже пользовались зачарованным транспортом — порталы, мётлы и трансгрессия во всём магическом мире считались ненадёжным способом для перемещения учеников. Волшебный корабль, казалось, жил и дышал. После погрузки на борт и распределения по каютам ученики старших курсов сами ставили паруса, настраивали такелаж и проводили осмотр корабля — разумеется, под присмотром строгих руководителей. Всё это являлось частью подготовки учащихся, которые к выпуску уже могли сами управлять любым парусным судном. Фрау Риттер, состоящая в Магической Ассоциации Мореплавателей Мира, со всей присущей ей придирчивостью отчитывала подопечных за малейшие ошибки, но к концу года всегда выделяла лучших из лучших. Это давало огромный стимул для тех, кто избрал водную стихию своей стезёй.
Гарри вынырнул из своих мыслей о море, когда воочию увидел Хогвартс-Экспресс. Алый паровоз сиял, гудел, трещал и жил. Первые вагоны уже были заняты более расторопными учениками. Они высовывались из окон, чтобы ещё немного поболтать со своими родителями и другими провожающими. Гарри заметил, как одна девочка, едва достававшая ему до плеча, с тихим плачем затаскивала внутрь чемодан, держа подмышкой огромного, истошно мяукавшего кота, пока её бабушка незаметно утирала глаза платочком. Мать животного, наверное, когда-то погуляла с тигром — иначе объяснить размер и мелькавшие белые клыки Гарри не мог. Он попытался скрыть улыбку. Сам Поттер, впервые попав на корабль, лишь помахал родителям рукой и побежал исследовать судно. В свой первый раз на нём Гарри лез под руку взрослым, успел засунуть нос в каюту преподавателей (за что получил потом по шее) и даже умудрился залезть в багажный отсек и гальюн. Разумеется, исключительно из природной любознательности.
Гарри подтащил свой чемодан поближе и посмотрел на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Он осмотрелся по сторонам, отсекая посторонние звуки. Его родители должны были быть уже здесь. Карлус Поттер, его отец, работал в Отделе международного магического сотрудничества, и должен был появиться с минуты на минуту вместе с женой.
Гарри увидел её первой. Дорея была ослепительно прекрасна, как и всегда. Она шла мелкими шажочками на своих каблучках, в короткой тёмно-вишнёвой мантии итальянского бархата. Под руку её держал Карлус. Даже спустя столько лет он до сих пор не мог перестать улыбаться в её присутствии. Сердце Гарри пропустило удар. Что бы он не говорил там про себя, нежная любовь к родителям грела его душу холодными ночами, когда он лежал без сна в своей комнате в общежитии школы. Он был действительно рад, что они без раздумий согласились проводить его в последний учебный год.
Гарри отпустил ручку своего тяжёлого, набитого как попало чемодана (а всё потому, что решил проявить самостоятельность и не позволил домовикам заняться его сборами) и, сдерживаясь, чтобы не побежать, широким шагом подошёл к родителям. Дорея нежно поцеловала его в щёку, привстав на носочки — за прошедший год Гарри сильно вытянулся — и стиснула его широкую ладонь. Отец, аристократично подавший было руку сыну, отбросил правила этикета и крепко сжал его в объятиях. У Гарри запекло в глазах. Ну нет, только расплакаться тут от счастья, словно маленькому, не хватало!
Прежде, чем Гарри успел оросить всё вокруг своими слезами, Карлус отпрянул от него и, смотря прямо в глаза, спросил:
— Готов?
Это поставило Гарри в тупик. Нет-нет, он не готов! Он не хотел никуда ехать! Необходимость сесть сейчас в поезд казалась ему тяжкой ношей. Последний год ученичества маячил впереди неясными перспективами. Гарри чётко осознавал, что потом ничего уже не будет, как прежде. Не будет больше ни забавных происшествий, ни предэкзаменационного мандража, ни ленивых прогулок после пар, ни-че-го.
Вместо этого он, лихо улыбнувшись, скороговоркой проговорил:
— Готов, как предводитель клуба весельчаков!
Мать легонько стукнула его по руке.
— Гарольд, — иногда она называла его полным именем, что бесило Гарри до зубного скрежета, но ей это было позволительно, — я очень надеюсь на твою серьёзность. Ты всё-таки выпускник!
Она наверняка имела ввиду не только серьёзное отношение к учёбе. Да уж, ни один родитель не мечтает получить с утра пораньше письмо, в котором заместитель директора «доводит до вашего сведения», как «ваш сын, Гарольд Карлус Поттер II, позволил себе недостойное молодого мага поведение, подговорив своих однокурсников на ночной сбор на крыше закрытого для посещения восточного крыла Института и устроив соревнование по ловкости хождения по перилам, что являлось очевидно опасным». Ужас, ну и зачем писать такими длинными сложными предложениями? Напустить официоза? Да и не так всё было. Гарри никого не подговаривал, а так, лишь вбросил идею да провёл всех мимо патрулирующих старшекурсников. А на перила вообще не полез первым, пусть в итоге и доказал всем, кто тут самый ловкий!
Гарри пришлось принять максимально серьёзный вид и кивнуть.
— Maman, не беспокойтесь. Я предельно, предельно серьёзен.
Дорея лишь вздохнула, поняв, что ничего не может тут поделать.
Прозвучал уже второй гудок. Масса людей вокруг зашевелилась, закопошилась, пришла в движение. Мимо пронеслись две старшекурсницы с опрятно собранными волосами и строгими, но воодушевлёнными лицами. «Рейвенкло», — распознал Гарри по цвету их галстуков и тесьме на мантиях. Ему самому уже пора было садиться в поезд. Он с родителями уже подошёл ко входу в вагон, не забыв захватить свой громоздкий чемодан. Маги, которые узнавали Дорею, расступались перед ними почтительно. (Её тяжело было не узнать тем, кто хоть иногда заглядывал в газеты: женщина славилась своей благотворительной деятельностью, связанной с проблемой обеспечения голодающих сирот-волшебников в южных странах, да и принадлежность к Блэкам решала). Уходить не хотелось. Гарри дёрнулся было в поезд, потом снова назад, потом вперёд и… «Ладно, — решил он, — я так не могу». Поттер в последний раз крепко обнял отца, клюнул мать в щёку и, наконец, запрыгнул в поезд. Паровоз прогудел в третий раз.
— Ну чего ты? — Карлус, посмеиваясь, помог втащить чемодан по ступенькам. — Будто на войну, а не в школу!
Гарри немного смутился. Отец добро посмотрел на него. В его взгляде Гарри ощутил намёк.
— Ничего не забыл? — Что он мог забыть? Как? Гарри судорожно перебрал в голове свои воспоминания. Покупки взял, учебники тоже, мантии есть, палочка всегда при нём… Да что же это, в самом деле, такое!
Не дожидаясь, пока до сына дойдёт, Дорея щёлкнула пальцами, как вдруг, откуда ни возьмись, появился домовой эльф. В руках он держал большую клетку, сверкавшую серебряными прутьями. Внутри сидела полярная сова. Гарри громко и с чувством хлопнул себя по лбу. Хедвига!
Сова, очевидно, не могла простить такое предательство хозяину. Сетуя на его дырявую память, птица прикрыла свои янтарные глаза и притворялась спящей. Гарри бережно забрал у домовика клетку (тот тут же растворился в воздухе с тихим хлопком), и виновато посмотрел на родителей. Те лишь снисходительно оглядели сына.
— До встречи на каникулах, Гарри.
— Пиши нам, обязательно пиши! — Дорея шутливо погрозила ему пальцем в белой перчатке. Гарри кивнул и, уже не оборачиваясь, зашёл в вагон. Дверь за ним закрылась.
— Как думаешь, когда мы получим первое предупредительное письмо?
— Не знаю, милая, не знаю.
Супруги значительно посмотрели друг другу в глаза.
— Кофе?
— Кофе.
***
Гарри прошёл по вагону вперёд. То есть назад — почти все места спереди были уже заняты. Насколько он знал, в самом начале сидели старосты, следившие за порядком, а дальше располагались общие вагоны. Ему не особо хотелось сидеть на виду у всех. Как бы то ни было, он выделялся среди остальных учеников в своей мантии, скроенной на немецкий манер. «Надо будет переодеться позже», — подумал он, содрогаясь от мысли, что придётся открывать чемодан. Он боялся, что все его вещи вылетят оттуда и обратно он их не запихнёт.
Заглянув в два купе, Гарри не нашёл себе места. В третьем было одно свободное, но три мальчика лет четырнадцати на вид уже успели начать какие-то опыты с волшебством, отчего там витал неприятный душок подпаленных волос. Да и подсаживаться к мелким не хотелось: пришлось бы отвечать на расспросы, к чему Поттер был пока не готов. Гарри открыл четвёртую дверь. На него уставились два взрослых парня, одинаковых, как два глаза на голове акромантула. Вообще-то, у акромантулов было восемь глаз, но почему-то именно такая ассоциация пришла Гарри в голову первой.
Парни были конопатые и рыжие, как огонёк в печи. «Пруэтты», понял Гарри. Ему, как чистокровному волшебнику, с самого детства приходилось учить всю ораву «Священных двадцати восьми». Только с возрастом Гарри понял, как важно разбираться во всех тонкостях политики для такого, как он, и старался уметь отличить в толпе людей тех, кто имеет какое-либо отношения к верхушкам общества магов. Не из корыстных целей, разумеется — такое он всегда отвергал, а потому, что в некоторых случаях стоило держать свой острый язык за зубами.
Парни напротив переглянулись и одновременно, как по команде, поздоровались с ним. Гарри счёл это приглашением, но на всякий случай спросил:
— Везде занято. Я сяду тут?
Пруэтты кивнули. «Стоит познакомиться хотя бы из вежливости», — подумал Гарри и протянул руку тому, что сидел ближе к нему.
— Я Гарри. Гарри Поттер.
— Фабиан Пруэтт, — парень доброжелательно улыбнулся и крепко пожал руку Гарри. Ладонь у него была сухая и тёплая, и Поттер даже на ней заметил россыпь веснушек.
— Гидеон Пруэтт, старший брат этого олуха, — другой парень наклонился к нему, и после короткого рукопожатия доверительно шепнул:
— Спасибо тебе, а то пришлось бы терпеть этого недотёпу весь путь!
— Ой ли! — взъелся Фабиан. — Ты, пусть и старше на десять минут, но зато я — красивее!
Братья шутливо начали пинаться под столом.
— Врун, я!
— Нет, я!
Гарри расслабился и закинул на полку чемодан. Клетка с Хедвигой удачно уместилась рядом (сова всё ещё строила из себя чучело). Пруэтты казались ему вполне нормальными, без высокомерия, присущего всем «Священным» семьям. «Они наверняка тоже узнали меня, но ничего не спросили. Это приятно», — думалось Гарри. Его чёрные, густые волосы и цвет глаз выдавали в нём наследие Поттеров, а бледность кожи и черты лица являлись видной отличительной чертой рода Блэков. Фамилия тоже могла дать подсказку.
Наконец, Пруэтты успокоились: сошлись на том, что каждому досталось по половине ума, красоты, харизмы и чувства юмора. Внимательно оглядев мантию Гарри и заглянув ему в лицо, Гидеон (мозг Гарри уже вовсю пытался выделить отличительные черты каждого из братьев, чтобы избежать неловких ситуаций в будущем) спросил:
— Мы тебя раньше не видели, ты новенький?
Голос у него был высокий, мелодичный. Интересно, он поёт в хоре?
— У нас редко бывают новенькие на старших курсах.
— На нашей памяти — ни разу, если меня не подводит моя рыжая головушка.
Гарри поразился умению говорить двум людям так, будто они один человек, но виду не подал. Нужно было что-то ответить.
— Да, я… — он кашлянул. — Я перевёлся на седьмой из Дурмстранга.
Близнецы молчали, ожидая продолжения.
— Потому что… Ну, хотелось быть поближе к семье, да и… — Гарри дал себе внутренний пинок за косноязычие. Он отчего то растерялся под взглядом двух пар одинаковых зелёных глаз. — Да и хотелось более углублённо изучать некоторые предметы. В Дурмстранге упор больше на боевую магию, защиту и всякое такое. Мне бы больше чар, артефактов и прочего.
Такой ответ показался Гарри приемлемым, Пруэттам — тоже.
— А ещё квиддич. Надо же поиграть за обе команды.
О, как засветились их лица! Гидеон и Фабиан уже который год были загонщиками в команде Гриффиндора. Адреналин, близость к небу, азарт — это роднило игроков команд всех факультетов. А ещё, конечно, признание. Приятно было быть в центре внимания после очередного выигрыша, распевать песни под аккомпанемент сливочного пива и купаться в лучах одобрения друзей. Тема для разговора сразу нашлась. Всё следующее время компания обсуждала последние новинки в мире спорта, новости (хотя всё это больше походило на сплетни «кто на ком женился» и «кто кому дал, и не только взятку»), потом перешли к теме мётел (они даже повздорили, какой производитель лучше: отечественный или зарубежный), а оттуда плавно к теме квиддича в Хогвартсе. Фабиан, окинув Гарри опытным взглядом, спросил:
— Ловец, да? Вижу же, что ловец! — Он по-дружески толкнул Гарри в плечо. «Сильный, зараза!», — Гарри подавил желание потереть ушибленное место.
— Попадёшь в Гриффиндор — иди на пробы. Каждый год проводят.
— И мы ни разу не теряли звание лучших загонщиков.
— А наш ловец в прошлом году выпустился, — закончил за брата Гидеон. Гарри уже начал привыкать к их привычке заканчивать друг за другом фразы.
Он ухмыльнулся.
— А если не в Гриффиндор?
Тогда Пруэтты, напустив на себя притворно-злобное и ехидное выражение, хором воскликнули:
— Тогда держись за метлу крепче!
— О, это я умею. Однажды мне пришлось играть в снежную бурю — ох и зима была тогда, у меня задница к древку примерзала — и я поймал снитч прямо под носом у Дромарога!
Гарри забыл упомянуть, что так между собой называли судью на матче ученики. Он был высоченным, мускулистым, но горбатым, и очень гордился своей густой бородой — ну вылитый дромарог¹!
Пруэтты, кажется, не совсем этого поняли. Они синхронно раскрыли рты. Известное дело, что Дурмстранг был территорией неизведанной для большей части людей. Все тайны тщательно охранялись, вплоть до состава преподавателей, местоположения, количества учащихся и всего такого. Это порождало разные слухи и легенды. Некоторые были правдивы, вроде строгого воспитания и системы наказаний, а некоторые — совсем нелепы. Ну какой человек в здравом уме поверит, что детей заставляют нагишом нарезать круги по территории холодными снежными зимами?
Сам не зная отчего, Гарри продолжил с самым невозмутимым видом:
— А чему тут удивляться? Дромарогов специально привозят для соревнований, для, скажем так, поддержания духа команд. Да и так интереснее. А что, в Хогвартсе по-другому как-то? Может быть, вы и соревнования по плаванию на гиппокампах не проводите? — Гарри небрежно оправил мантию. Повисла пауза. После непродолжительного молчания Поттер уже не мог сдерживаться, наблюдая, как проходит мыслительный процесс Фабиана и Гидеона. Долго держать на лице маску он никогда не мог. Гарри расхохотался.
— Он издевается!
— Ах, он ещё и издеваться вздумал! — Пруэтты шутливо накинулись на Гарри.
Их возню прервала заглянувшая в купе девушка. Её, кажется, он видел на платформе. Стрельнув глазами на нелепо размахивающего руками Гарри и оглядев повисших на нём Пруэттов, рейвенкловка сказала низким грудным голосом, с таким тоном, будто они делали что-то уж совсем невзрослое:
— Мы уже подъезжаем, вы что, не слышали? Одевайтесь, олухи. — Несмотря на резкие слова, она улыбнулась. Очевидно, Пруэтты были её приятелями, ведь они вмиг прекратили свою борьбу и одновременно, приложив руку к сердцу (Гидеон почему-то прижал ладонь к правой стороне), воскликнули:
— Душа моя, твои слова ранят меня прямо в сердце!
— Крисси-Крисси-Крис, ну зачем ты так с нами?
Девушка закатила глаза, пробормотав что-то, и вышла из купе. Парни переоделись в мантии. Пока Гидеон перетягивал галстук с Фабианом, утверждая, что тот его нагло спёр, Гарри успел полностью облачиться в форму Хогвартса. Она заметно отличалась от привычной ему школьной одежды: в Дурмстранге все ученики и ученицы носили тёмно-коричневые гимнастёрки, высокие сапоги и, в особо холодную погоду, мантии, подшитые мехом. На этом контрасте лёгкое облачение Гарри напомнило ему, что в Англии гораздо, гораздо теплее. Эта мысль грела не только тело, но и душу.
Они вышли из купе, оставив вещи внутри. Что было хорошо, ведь Гарри привык к тому, что им каждый раз приходилось стоять в очереди по двое к багажному отсеку (младшие всегда первые), а потом самим тащить чемоданы, клетки и свёртки до общежития крепости. Приятно было идти налегке.
Протолкнувшись через выходы (абсолютно неорганизованно, как отметил Гарри. Ух, дурмстранговцам бы надавали за такую безалаберность!), Поттер покрутил головой. Какой-то сухонький старик с фонарём на длинной палке неожиданно звучным голосом сзывал первокурсников. Те, словно стайка птичек, сбегались к нему. Гарри подумал было, что ему стоит пройти с ними, но Гидеон дёрнул его за рукав.
— Куда собрался? Да лодка под тобой потонет!
Это, конечно, была неправда, но Гарри живо представил, как смешно будет смотреться, возвышаясь среди детей. Пока старик не воскликнул что-то смущающее, вроде «Поттер, должен быть ещё Поттер!» или «Ещё один растяпа! Гарри Поттер, ты где?», он прошёл вместе с близнецами к повозкам, стоявшим поодаль. Ровной колонной они выстроились на широкой тропинке. Гидеон заскочил в одну из ландо, по пути случайно толкнув какого-то второкурсника и пробормотав извинения. Гарри и Фабиан переглянулись, и уже гораздо аккуратнее, не торопясь сели к нему.
Первые повозки тронулись. Ребята находилась почти в самом хвосте. Спустя какое-то время скрипнули колёса, захрустела притоптанная земля под ними, и их повозка поехала вслед за остальными, ровной вереницей увозя студентов от станции.
Гарри, засмотревшийся было на вышедшую из-за облаков луну, был прерван успевшим заскочить к ним парнем. Он слегка запыхался, отчего его скулы покрылись румянцем. Гарри рассмотрел его форму — хаффлпаффец. Парень и сам был немного похож на барсука — невысокий, но, очевидно, мускулистый. Гарри предположил про себя, что он, должно быть, занимает позицию загонщика на своём факультете.
Пруэтты тепло поздоровались с ним и обменялись дружескими тычками и затрещинами. Близнецы вообще не стеснялись проявлять свою тактильность и дружелюбие. Казалось, они были знакомы со всеми и вся — пока компания шла от паровоза к повозкам Гарри сбился со счёта, сколько раз братья поздоровались со студентами всех четырёх факультетов.
Пруэтты, наконец отлипнув от хаффлпаффца, представили его Гарри.
— Гарри, знакомься — Лиам Данбар, загонщик, боец и большой обжора!
Лиам немного смутился, отчего его красивое, выразительное лицо приняло совсем детский вид. Глаза его смеялись.
— Ой, ну чего ты, на правду не обижаются! — Фабиан похлопал друга по спине. — А это Гарри Поттер, он новенький, но мы, так уж и быть, ввели его в курс происходящего. А ещё он ловец ого-го!
Гарри пожал руку Лиаму. Хаффлпаффец точно был сильным соперником на квиддичном поле, но прямо сейчас, на пути в школу, Поттер не хотел ничего анализировать. Он привык сразу определять слабые стороны людей и выстраивать стратегию, но, глядя в лицо смешливому парню, интереснее было обсуждать что-то более приземлённое.
В разговорах ни о чём (Гарри вновь пришлось рассказывать историю своего появления в Англии) они вывернули из леса. На полуслове Поттер вдруг захлопнул рот. И снова его раскрыл.
Хогвартс был… великолепен. Огромен. Волшебен. Гарри не раз видел его изображения, но вживую… Чёрт. У него не было слов.
Пруэтты понимающе переглянулись, пока Гарри всматривался в горящие окна. Даже с такого расстояния он видел множество башен, арок и мостов над пропастями. Основатели проделали просто титаническую работу. Ни один обывательский ум не смог бы вообразить такое, возвести нечто прекрасное, могучее, отчего захватывало дух у каждого наблюдателя. Гарри проследил взглядом черепичную крышу, башню с часами, колонны и капители. Дурмстранг, несомненно, был выполнен столь же искусно, но к видам его крепости он привык. Хогвартс был другим. Этот замок не выглядел, как лучшее оборонное сооружение, у него не было толстых крепостных стен, но это не мешало поражать своей грозностью и величием.
Оставшийся путь прошёл в молчании. Гарри был за это благодарен — он хотел запомнить этот момент во всех красках. Когда они, наконец, вышли и стройной колонной по четыре человека (наконец-то хоть что-то дисциплинированное!) прошли через все переходы к Большому залу, Поттера жгло желание увидеть наконец воочию заколдованный потолок. Ещё немного жёг голод, но урчание живота Гарри успешно игнорировал.
Ворота — дверями их назвать не поворачивался язык — перед большим залом распахнулись, и ученики начали заходить внутрь. Гарри ничего ещё не успел толком рассмотреть, как вдруг из толпы его кто-то выхватил. Поттер среагировал мгновенно. Он развернулся на каблуках, уходя с возможной линии атаки, выхватил палочку из крепления на предплечье и… увидел перед собой преподавателя. Гарри, немного смутившись своей реакции, торопливо вложил палочку обратно. Мужчина перед ним предпочёл сделать вид, что ничего не заметил, хотя его светлые брови нервно приподнялись.
— Тобиас Стамп, декан факультета Гриффиндор, — представился он. — Мистер Поттер? У нас особые распоряжения к вам. Пойдёте на распределение после всех первокурсников. За мной, пожалуйста.
Гарри махнул рукой своим приятелям и направился за деканом. Тот провёл его через какую-то каморку. Первокурсники уже стояли у стены, готовые в порядке очереди примерить на себе шляпу. Гарри отметил некоторых наследников и наследниц благородных родов, но ни Блэков, ни Поттеров среди них не было. Он был рад, что дети стояли не посреди зала, у всех на виду — это было бы слишком смущающе.
Сил удивляться у Гарри не осталось, как он думал, но Хогвартс поразил его во второй раз. Потолок был точным отражением того звёздного неба, которое встретило их на вокзале. Он скрывал над собой свод, по бокам его поддерживали массивные кронштейны. На них празднично переливались знамёна факультетов. Гербовые животные шевелились, раскрывали пасти и водили своими вышитыми на ткани глазами по залу. Ещё выше располагались окна для птиц, разносящих почту по утрам.
Гарри во все глаза наблюдал, как искусное колдовство придавало окружению тёплую, уютную атмосферу. У него чесались руки поскорее изучить его поближе — Поттер стремился к магии такого уровня всем своим существом. В центре зала стояли четыре длинных стола. Студенты уже заняли свои места на лавках и громко переговаривались. Гарри заметил две рыжие макушки (от них было больше всего шуму), и осмотрел стол Гриффиндорцев. В основном все сидели группками, но никто не оставался в стороне. У Поттера даже возникло некое чувство досады, которое он быстро затолкал поглубже. В Дурмстранге они не могли так шумно и эмоционально приветствовать друг друга, крича что-то через весь стол.
За профессорским столом сидели преподаватели. Гарри приметил большого грузного мужчину с моржовьими усами. Тот то и дело прикладывался к кубку и посмеивался, когда сидящая по его правую руку молодая фройляйн что-то негромко ему рассказывала. Его, кажется, звали Слизнортом, если Гарри правильно помнил. Три места пустовали — высокое кресло с резными подлокотниками, принадлежащее директору, кресло рядом, где должен был сидеть его заместитель, и ещё одно, справа от него.
Декан Стамп вышел вперёд и откашлялся. Разговоры поутихли, оставляя за собой лишь след тихих шепотков. Первокурсники напряглись. Мальчик рядом с Поттером, казалось, был от ужаса готов выскочить из зала прямо через совиное окошко, да и сам Гарри, будь он помладше, не смог бы сдержать взволнованной дрожи. Как он и опасался, на него пялились все. Ну, или ему так казалось, пока он стоял у всех на виду, ничем и никем не прикрытый. Почему-то вспомнилась старая сказка о голом короле. Стамп жестом приказал ученикам встать в шеренгу спиной к учительскому столу. Краем глаза Гарри отметил, что двое человек сзади него заняли свои кресла, но не стал оборачиваться. Распределение началось.
Стамп сказал короткую речь и вынес табурет со шляпой. Гарри не ожидал, что эта дряхлая, древняя вещица вдруг откроет свой рот-провал и запоёт. Что-то там о качествах факультета, дружбе, сплочённости и силе, бла-бла-бла. «Она, наверное, целый год пылится в шкафу и выдумывает эти строки», — подумал Гарри, когда Шляпа наконец замолчала.
— Аммонг, Ирбис! — мальчик со странным именем вышел вперёд. Стамп водрузил ему на голову Шляпу. Она съехала ему на глаза и закрыла обзор, но он, вцепившись побелевшими пальцами в края табуретки, не стал её поправлять. После непродолжительного молчания Шляпа громогласно воскликнула:
— РЕЙВЕНКЛО! — От стола Воронов раздался приветственный шум и аплодисменты. Гарри подумал, не оглох ли мальчик от громкого голоса Шляпы, но тот выглядел вполне счастливо и был рад уйти наконец подальше от прицела сотен глаз. «Как на плахе», — размышлял Поттер, пока шеренга постепенно редела. Лев, змея, снова лев, два барсука, ворон… Где-то Шляпа не раздумывала и секунды, а на чьей-то голове ей приходилось задерживаться. Наверное, она совсем скучала одна целый год, и стремилась подольше побыть в центре внимания. Стамп дошёл до конца списка, отложил его в сторону (тот растворился в воздухе), и объявил:
— В этом году к нам поступил новый ученик. Гарри Поттер прибыл из Дурмстранга и присоединяется к седьмому курсу обучения. Мистер Поттер, — уже обращаясь только к нему, указал на стул Стамп.
«Конечно. Спасибо преогромное», раздражённо думал Гарри, пока шёл к табуретке. «Теперь абсолютно все в курсе. Ладно, хоть не Гарольд! Уф, хоть бы стульчик не сломался…»
Шляпа оказалась на его голове. Тут Гарри услышал её голос, и его пробрала дрожь — он звучал будто бы изнутри его головы.
— Поттер… — словно шелест сухих страниц, — мы как будто уже знакомы. Ты разве никогда не был в Хогвартсе?
Только Гарри собирался ей ответить, как Шляпа перебила:
— Нет-нет, не был, вижу… То был не совсем ты. Не важно. Так что, умён, трудолюбив в меру, храбр, но вполне хитёр. Батюшки мои святые цилиндры! Да что ж ты за проказник-то такой?
Гарри хотел было возмутиться — будет его ещё какая-то драная кепка отчитывать тут! — но не успел. Шляпа, решив что-то для себя в своих неведомых шляпьих размышлениях, выкрикнула:
— ГРИФФИНДОР!
Гарри резво стянул с головы мерзавку. Шляпа задушено крякнула, но смолчала. Стол Львов разразился громкими приветственными криками и хлопками. Пруэтты громче всех скандировали какую-то кричалку, слов которой Гарри не разобрал. Против воли на его лицо наплыла улыбка. Он, сказать по правде, был рад такому тёплому приветствию. Не смотря по сторонам, Гарри прошёл прямо к своим сокурсникам и плюхнулся на освободившееся место рядом с близнецами. Со всех сторон ему жали руки и называли имена, все они пролетели мимо ушей Гарри, но он твердо решил после ужина расспросить Пруэттов обо всех своих сокурсниках. Фабиан ткнул пальцем Гарри в грудь. Поттер, предусмотрительно отклонившись назад, посмотрел вниз и увидел, что его галстук, еще пару минут назад бывший серым, окрасился в красно-золотой цвет.
— Магия! — значительно воскликнул Фабиан, и все вокруг заулюлюкали.
Раздался звон — это директор, встав со своего места, постучал вилкой по пустому кубку. Кто-то рядом прошептал: «Ну наконец-то, я сейчас тарелку съем», и желудок Гарри в подтверждение издал звук умирающего кита. Разговоры вокруг стихли окончательно.
— Добро пожаловать! — его громкий и без всякого Соноруса голос разнёсся по всему залу. — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде, чем мы приступим к пиру, я хотел бы напомнить несколько правил. — Дамблдор сделал паузу. Гарри скептично осмотрел его цветастую мантию. Он был наслышан о пристрастии директора к эпатажу, но считал это чем-то… забавным, наверное.
— Во-первых, лес, окружающий замок, не просто так именуется Запретным. Прошу обратить внимание на этот факт. — Дамблдор блеснул половинками очков и посмотрел, казалось, прямо в сторону Гарри. За его плечом Гидеон делал вид, что его очень интересуют узоры на его тарелке, а Фабиан смотрел куда угодно, только не на стол учителей. «Понятно, откуда ветер дует», хмыкнул Гарри. Дамблдор продолжил:
— Во-вторых, я напоминаю, что колдовать в коридорах школы запрещено. Более полный список правил вам огласят ваши старосты. В-третьих, я хотел бы представить вам новое лицо в нашем дружном коллективе. — На губах директора возникла лукавая улыбка. — Как все вы знаете, в прошлом году профессор Мэтлок покинул пост учителя по Защите от Тёмных Искусств по причине почтенного возраста и отправился изучать поведение диринар в дикой природе. — Фабиан тихо прыснул:
— Да старик развалится быстрее, чем доедет до Африки!
Тем временем Дамблдор продолжал:
— Не буду тянуть: представляю вам профессора Тома Реддла, блестящего выпускника сорок пятого года. Мистер Реддл недавно вернулся из Албании и любезно согласился взять на себя ответственность по вашей подготовке в таком непростом искусстве, как Защита. Прошу любить и жаловать!
Раздались аплодисменты. Гарри оторвал взгляд от директора и взглянул на нового профессора.
Твою мать.
Реддл со скучающим видом кивнул ученикам, поправил свою и без того идеальную, волосок к волоску, причёску и грациозно опустился обратно на своё место. Гарри испытал неподдельный ужас.
— Ну, тогда я полетел! — веселясь, объявил он. Тонкие брови придурка напротив дрогнули, когда до него дошёл смысл фразы. Гарри со смесью страха и восторга заметил, как сжались его тонкие белые пальцы на корешке книги.
Нет-нет-нет, только не опять! Ну почему Гарри не мог тогда сдержать язык за зубами?
Поттер постарался отринуть невесёлые мысли. Наверняка этот индюк слишком занят, чтобы помнить в лицо каждого встречного. Ну подумаешь, ну пошутил разок. Гарри успокоился этой мыслью, как вдруг Реддл посмотрел прямо в его сторону. Сначала его взгляд прошёл мимо, но потом резко вернулся и упёрся прямо в Гарри. Брови Реддла чуть нахмурились, но после его лоб разгладился. Поттер успел было выдохнуть (он сам не заметил, как задержал дыхание), как вдруг… Профессор улыбнулся. О нет, не такой милой улыбочкой, какой обычно одаривали Гарри благосклонные преподаватели. Улыбка Реддла напоминала скорее затаившуюся перед прыжком рысь. Гарри внутренне застонал и резко упёрся взглядом в свою тарелку. Волосы у него на затылке встали дыбом.
Гарри пропустил момент, когда Дамблдор пригласил всех к еде. Он понял это, только когда увидел, как Фабиан набивает рот копчёными колбасками, одновременно пытаясь запихать туда картофельное пюре. Семикурсники подбадривали его и делали ставки, сколько в него влезет еды.
Гарри с благоговением оглядел стол. Блюда были доверху наполнены едой, и его желудок громко заурчал. Тут были и бараньи отбивные, и ростбиф, и картошка, и запечённые овощи; множество салатов (Гарри немного посомневался, прежде чем положить себе нечто с ананасом и курицей) и закусок. Уж чем-чем, а едой его не удивить! Кухня Дурмстранга была великолепна, и он надеялся, что и Хогвартс не подведёт.
Тщательно пережёвывая куриную ножку, Гарри тяжко вздохнул. Ему казалось, Реддл до сих пор прожигал его взглядом. Было жутко неуютно, отчего сочное горячее мясо напоминало скорее резиновую подошву башмака. Гарри долго испытывал внутреннюю борьбу, пока, наконец, не сдался. Он медленно, воровато глянул за плечо. Конечно же, профессору было не до него. Он с аристократичной аккуратностью поглощал салат, с лёгкой полуулыбкой разговаривая с коллегами, и, казалось, и думать забыл о каком-то случайном ученике. Гарри снова уставился в свою тарелку и решил выбросить мутного профессора из головы.
«Язык мой — враг мой», — подумалось Гарри, пока он мрачно заедал волнения десертом.