Время идёт, но я помню только какие-то всполохи пробудившегося сознания.

Боль в каждой части моего тела.

Слабость.

Мое сердце бешено колотилось в груди каждый раз, когда я просыпался от одного из этих снов. Видимо, я борюсь со смертью. Но я выиграю. Я должен.

Жажда. Я мог что-то прохрипеть, как сразу чувствовалась рука, которая держит мою голову, и кто-то вливает мне в рот прохладную воду.

Голод. Мясо, которым меня кормят, наполовину сырое, но я жадно съедаю его, не смотря ни на что. «Это олень», - говорит голос с сухой усмешкой.

Холод. Я укрыт грязным плащом. Я чувствую запах земли и крови от него. Теплое тело, которое прижимается ко мне, когда я дрожу.

Постепенно я понимаю, что обо мне заботится Хидан, и этого достаточно, чтобы заставить меня пытаться прийти в себя быстрее.

Я начинаю цепляться за моменты своего бодрствования. Я думаю, что мы все еще на том же месте, на той поляне, к которой я отнёс разорванное тело Хидана, и мне интересно, как долго мы здесь. Хидан, кажется, почти не отходит от меня, хотя он, должно быть, отлучается на охоту, и чтобы набрать немного воды. У него более продвинутые навыки выживания, чем я мог себе представить.

Он продолжает говорить, даже когда не подозревает, что я не сплю. Что ж, это просто соответствует нашим старым способам общения - он постоянно болтает, а я молчу, не удостаивая его болтовню вниманием. У меня сейчас определённо нет занятия лучше, чем слушать его.

Удивительно мало упоминаний о Джашине, хотя, конечно, он иногда произносит его имя. Он болтает о тех, кто победил нас, обо мне, о мести, о мрачных днях, которые он провел под землёй, обо мне, о плюсах и минусах бессмертия, обо мне снова ... это на самом деле немного нервирует. Временами он просто лежит рядом со мной, повторяя «ты вернулся» снова и снова.

Однажды, когда его, кажется, заело уже на битый час, я не выдерживаю.

«Заткнись уже!», - рявкаю я. «Ты уже совсем тронулся, что ли?»

Он дёргается от удивления, услышав мой голос, и садится. Он снова лежал рядом со мной, поэтому теперь, когда он резко вскочил, мне стало холодно.

«Ты проснулся!» Его зрачки расширены, фиолетовые глаза блестят. Он сейчас действительно выглядит таким простаком, но я-то знаю, что это совершенно не так. «Как давно ты проснулся?»

«Достаточно давно, чтобы пожалеть об этом», - ворчу я. Мое горло похоже на наждачную бумагу. Теперь на его лице появляется раздражение, заставляя его больше походить на себя.

«Ты, ублюдок, я до усрачки волновался. Думал, тебе конец. Мы здесь, по крайней мере, неделю, ты очень редко приходил в себя... Что с тобой случилось? Какого хрена ты так задержался? Сколько вообще времени прошло? Что это с твоими глазами - и твоими сердцами? Я уверен, я слышал биение только одного сердца в твоей груди...»

«Ты слушал биение моего сердца?» - тупо спрашиваю я, потому что у меня нет ответов на всё остальное. Если бы я не знал его лучше, я бы поклялся, что его щёки покраснели. «Дай мне воды и мне нужно отдохнуть. Нам нужно скорее уходить отсюда, но мне понадобятся силы».

Он бормочет что-то себе под нос, я не могу разобрать что, но приносит мне воды. Я замечаю, что вода просто в полом куске коры дерева, по форме напоминающем чашу. Подняв взгляд на Хидана, я понимаю, что он совершенно голый.

«Что? Хватит так на меня смотреть. Чтоб ты знал, у меня есть плащ, точнее, то, что осталось от него... Я вообще-то укрывал им тебя»

«Я смотрю, ты тут обустроил миленький первобытный лагерь. Ты уже нарисовал на себе какие-нибудь племенные знаки и проколол себе нос?»

«Думаю, ты мне больше нравился без сознания».

Я не удостоил это ответом, потому что был крайне сосредоточен на том, чтобы унять дрожь в руках и не пролить воду. И сразу ложусь спать, почему-то не слишком волнуясь о кошмарах. Я слышу, как Хидан чем-то шуршит поблизости. Когда он думает, что я уснул, он заползает обратно под плащ и прижимается ко мне. У меня нет сил, чтобы прогнать его. И, в конце концов, от его тела исходит нужное мне тепло. Я слышу, как он шепчет: «Ты вернулся», прежде чем проваливаюсь в сон.

/ * / * / * /

С каждым днем я всё меньше проваливаюсь в забытие, я чаще бодрствую, постепенно становясь сильнее. Хидан приносит мне воду и мясо, если я прошу, и раздражает меня до чертиков своей болтовнёй почти постоянно. У него горы вопросов, на которые у меня нет ответов.

«Значит ты говоришь, что все Акацуки мертвы? Если ты остался жив после этой техники, или что там это было, может кто-то ещё смог?»

«Я так не думаю. Они были слишком ... смертны для этого»

«Даже пацан-кукольник?»

«Сасори был возрожден в своём истинном воплощении. В человеческом теле», - уточняю я, в ответ на недоумение в глазах Хидана.

«У него оно реально было?»

«Ты действительно кретин»

«Не то чтобы я хотел, чтобы он был живым. Он был ненормальным»

Я не говорю ему, что вообще в качестве напарника мне бы больше нравился Сасори. Иногда мы проводили часы вместе, когда встречались в одном из убежищ. Мы оба были рады избавиться от наших напарников, хотя бы на время. Мы никогда не говорили больше нескольких слов друг другу, я обычно читал, он возился с одной из своих марионеток. Сасори умел молчать, это редкая черта. Это вряд-ли можно назвать дружбой, но если меня не раздражало постоянное присутствие кого-то в организации, это был он.

/ * / * / * /

Через несколько дней я заявляю, что я достаточно неплохо себя чувствую, и можно уходить.

«Ты уверен?» - скептически спрашивает Хидан, глядя на мои немного подрагивающие руки. Нет, я совсем не уверен, но мы не можем больше здесь оставаться. Так что мы договорились, что на следующее утро мы уходим.

«Так куда мы пойдём?» - спрашивает он, набрасывая на себя лохмотья плаща. Половина его груди и большая часть ног всё ещё видны, но, по крайней мере, он больше не голый. К сожалению, я, будучи таким же полу голым, как и тогда, когда я сбежал с поля боя, теперь замерзал без плаща Хидана.

«Для начала мы должны просто уйти отсюда как можно дальше». Нет даже сомнений, что мы уходим вместе - на данный момент наш единственный шанс на выживание - объединить усилия. Как только мы восстановим свои силы, мы сможем пойти разными путями.

На самом деле тело Хидана кажется полностью здоровым. Я помогаю ему избавиться от швов и вижу, что эти ужасные шрамы стали лишь едва заметными розовым линиями, пересекающими его тело. Задумавшись, я провел пальцем по самому большому зигзагу от его яремной вены до тазовой кости. Это был последний шов, сразу после того, как его сердце оказалось в нужном месте. Перед тем, как пришить на место голову.

Я немного завидую - я даже близко не чувствую себя так, как раньше, а он уже в отличной форме, будто ничего этого и не было.

Подняв взгляд, я обнаружил, что Хидан странно на меня смотрит. Он хватает меня за запястье, когда я отдёргиваю руку.

«Я ведь даже не поблагодарил тебя», - говорит он с такой серьезной искренностью, что мне становится не по себе.

«Ничего удивительного, ты всегда был неблагодарным придурком»

«Пошел на хуй, Какузу!» - огрызается он и уходит. Я ухмыляюсь. Это проще и привычнее, если мы будем ссориться и ругаться, как раньше. Я не знаю, как справляться со странной нежностью и неуклюжими благодарностями.

Конечно, он скоро вернулся, еще до заката, он не умел злиться долго. Он жарит последние оставшиеся кусочки оленя на огне. Мясо почти обуглено, и тяжело съесть это не подавившись, поэтому я чертовски надеюсь, что в следующий раз я смогу наконец съесть что-то более приемлимое.

С наступлением темноты он снимает плащ, кладет его на меня и тоже заползает под него, прижимаясь ко мне.

«Что? Предпочтёшь отморозить жопу?» - спрашивает он, когда я смотрю на него, подняв брови.

Чуть позже я слышу, как он шепчет, как обычно, «ты вернулся», и мне, кажется, послышалось, что в этот раз он добавил «спасибо».

/ * / * / * /

Нам повезло встретить пару Генинов, так что к тому времени, когда мы добрались до деревни, у нас уже были плащи, не совсем подходящие нам по размеру, и даже немного денег. А у меня теперь в груди бьются три сердца. Они определенно далеки от идеала - одно для техник стихии Земли и два для Воды, но все три достаточно слабы... И я все еще слаб, но теперь я хотя бы мог противостоять кому-то сильнее Генинов.

Мы сняли комнату в достаточно дешёвой гостинице, так что вопросов о нас и нашем внешнем виде ни у кого не возникает. Это по-прежнему рискованно - в конце концов, мы всё ещё в Стране Огня, и хотя ничто не связывает нас непосредственно с Акацуки (остатки плаща Хидана мы бросили с трупами Генинов, а наши протекторы с символами деревень и вовсе утеряны), всё же остаётся вероятность, что кто-то может нас узнать.

Но мечты о душе, кровати и какой-нибудь горячей еде, не похожей на полусухое оленье мясо... Соблазн слишком велик. Я пытаюсь выудить слухи о текущей ситуации от людей на улицах и в фойе гостиницы, но никто, кажется, не уверен, закончилась ли война, и кто победил.

Ночью мы разговариваем о мести. Я говорю Хидану, что сейчас мы не можем вернуться, чтобы разнести Коноху в щепки. Мы будем ждать - хоть бы и несколько лет, если необходимо - и нанесем удар, когда они ожидают этого меньше всего.

Как ни странно, он согласен. Возможно, время, которое он провел под землей, немного умерило его безрассудную жажду крови.

«Ёбаный пацан с тенями», - бормочет он, глядя вперед невидящим взглядом, - «и его ебучие фокусы. Несколько недель или несколько лет, не имеет значения. В конце концов я отправлю его к Джашин-сама самым болезненным из возможных способов». При упоминании своего бога его лицо кривится в странной гримасе. Это любопытно, но я ничего не спрашиваю. Он ловит мой взгляд, но неверно истолковывает его.

«С тобой ведь было что-то подобное, а, Какузу? Что такого сделал этот Какаши, чтобы в итоге превзойти тебя?»

«Он меня не превзошёл», - просто говорю я. «Ему вовремя пришли на помощь».

«...пришли на помощь?»

«Тот Джинчуурики, о котором упоминал Дейдара ... уничтожил два моих сердца одним ударом...», - я на мгновение замолкаю, думая о том, что меня беспокоит, когда я вспоминаю об этих событиях, «…и это учитывая, что уже до этого одно моё сердце погибло странным образом ...»

«Неужели?» - спрашивает Хидан, и я слышу раздражение в его голосе.

«Мм-хм... Как будто что-то невидимое пронзило меня через грудь»

«Ох... я... правда?..» - он запинается, виновато отводя глаза, подтверждая мои подозрения.

«Ты чёртов мелкий кретин!», - рычу я. «Ты позволил им увести себя от меня, и ты даже не понял, что убил моё сердце? Это твоя вина, что мы ...»

«Эй, это нечестно!» - кричит он. «Им просто повезло! Они даже не были настолько сильны, сраные уёбки... », в принципе, он прав, мы справлялись с противниками и посильнее. Но сейчас я был слишком зол, чтобы соглашаться.

«Не пытайся уклониться от ответственности!» - он невольно сдаётся и отворачивается, я поднимаюсь на ноги, - «Ты постоянно вляпывался в какое-то дерьмо, и в конце концов ты утянул меня с собой! Посмотри, что с нами теперь!»

«Ой, прекращай эту хуйню, Какузу», - теперь он снова смотрит на меня, неуверенность, которую я видел в его глазах до этого, сменилась негодованием, - «Я снова жив и здоров, ты тоже вернулся, разве нет? В конце концов, у нас всё ещё есть преимущество».

Я хватаю его за ворот украденной рубашки, и швыряю его в стену. Возможно, сила и скорость у меня всё ещё не те, но его голова встречает стену с удовлетворительным треском.

«Вернулся, говоришь? Можешь ли ты представить, каково мне сейчас? Что я такое вообще? »

«Откуда я, блядь, знаю», - сильно отшатывается он, - «если ты никогда со мной не разговариваешь? Ты вернулся, вытащил меня, но не сказал мне ни слова, не ответил ни на один вопрос! Но насколько я вижу, ты тот самый грёбаный мудак, которым ты всегда был!»

«Это даже не моё чёртово тело!», - На этот раз я действительно поднял его с пола, прежде чем снова ударить его тупой головой о стену.

«Что, нахрен, это вообще значит?» - кричит он. «Просто посмотри на себя, - его пальцы мучительно впиваются между швами на моих руках, - ты всё тот же! Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду, как это может быть не твое тело?»

«Просто ты слишком тупой ... »

«Знаешь что, Какузу?» - Хидан резко говорит мне, - «Ты не единственный, у кого проблемы. Как думаешь, каково мне было в той долбаной яме? Я молился, чтобы Джашин освободил меня, но он не сделал этого, потом я просил его убить меня, но этого он тоже не сделал ... Ждал тебя, но ты не пришёл ... Я решил, что ты просто оставил меня там гнить, потому что ты всегда казался таким чертовски сильным, я не верил, что ты мог проиграть ... потом я испугался, что тебя, возможно, убили в конце концов, и никто никогда не узнает, где я, и я навсегда останусь под землёй, разорванный на миллион чёртовых кусков ... а потом ты пришел после охуительно долгого времени, вытащил меня, но чуть не сдох у меня на руках, ты, хуев старый мудак... »

У него перехватывает дыхание и он просто пялится на меня, тяжело дыша.

Растерянный его словами, я отпустил его.

Я мог бы возмутиться в ответ, что это всё заняло у меня так много времени, потому что я был мёртв и, вероятно, закрыт в морге в Конохе, и что он должен быть охренительно благодарен, что я вообще вернулся за ним. Но внезапно я чувствую себя измотанным, и последнее, чего я хочу, это бессмысленно ругаться и выяснять, кто больше виноват или больше страдал. Это так похоже на былые времена, что кажется, будто того кошмара и тех недель, проведённых в лесу, вообще не было.

Я просто не продолжаю разговор и ложусь, не говоря ни слова. Он продолжает ворчать себе под нос, иногда немного повышая голос, чтобы я мог услышать оскорбления в мою сторону. Но я не реагирую, и через некоторое время он ложится спать в своей постели.

/ * / * / * /

Хидан ворочается в кровати, скрипя зубами, бормочет, иногда скулит. Похоже, у него адский ночной кошмар. Прошло две недели с наших ночёвок в лесу, две недели мы ночуем в гостинице, и это происходит каждую ночь. У меня ситуация не лучше. Всякий раз, когда я засыпаю, мне снится тот незнакомец, чье тело я использую. Мы всегда боремся за контроль, и после каждого раза я просыпаюсь, сердца бьются как бешеные, а я охвачен бессмысленным страхом, что в этот раз я проиграл и умру.

Может быть, поэтому я никогда не будил Хидана - его борьба с кошмарами помогает мне не спать. Может, мне просто нравится наблюдать за его страданиями, понимая, что я не один мучаюсь. Я никогда не спрашиваю, что за хрень ему снится - это и так очевидно.

Он внезапно просыпается и садится. Его дыхание тяжёлое и прерывистое в тишине тёмной комнаты. Я дышу тихо и ровно, глаза почти закрыты. Комната, которую мы снимаем сейчас, такая же дешёвая и простая, как до этого - я никогда не любил тратить деньги, а сейчас у нас их и так практически нет. Тонкие занавески на окне не особенно сопротивляются лунному свету, поэтому я могу разглядеть его силуэт.

Какое-то время он остается неподвижным, ноги согнуты, а голова закрыта руками. Затем он внезапно встаёт и спешно забирается на мою кровать. Я в замешательстве, и не успеваю среагировать, когда он проскальзывает под одеяло и прижимает свое обнажённое тело к моему. Он вздыхает спокойно и, я, неосознанно, тоже расслабляюсь.

«Ты вернулся», - шепчет он.

«Конечно, я вернулся», - отвечаю я. Хидан дёргается от удивления, услышав мой голос, но не отодвигается. В последнее время мне всегда было холодно, поэтому тепло, исходящее от его тела, на самом деле довольно приятно. И хотя прижимается он ко мне слишком тесно, меня это не сильно беспокоит.

Я просыпаюсь на рассвете. Моя первая мысль - я проспал так много без кошмаров? Это настолько поразительно, что я не сразу осознаю, что именно меня разбудило.

Хидан движется, точнее, его бедра слегка движутся, толкая то, что частенько возникает с утра, по моему бедру. По его дыханию, быстрому и возбуждённому, я могу судить, что он не спит и не видит какого-то влажного сна как у мальчишки-подростка. Он лежит рядом со мной, одна нога переброшена через меня, одна рука на моей груди, голова на моем плече. Должно быть, мне было очень холодно, если я так спал и не проснулся от подобного безобразия.

Я двигаюсь, отталкивая бесстыдного идиота, но почему-то моя рука падает на его спину и притягивает его ещё сильнее ко мне. Он останавливается на мгновение - и я чувствую, как он улыбается мне в ключицу. Он продолжает толкать меня с явными намерениями, бормоча какие-то слова, которые я не могу разобрать.

Определённо, я не мог бы быть в более пассивном положении во время секса, чем сейчас. Просто Хидан бессовестно дрочит, пока я, собственно, нахожусь рядом. Я вполне понимаю, что я должен возмутиться этим дерзким идиотизмом, но мой разум блаженно пуст, а мое тело расслаблено. Как бы то ни было, это приятно, когда он так близко, но я не чувствую никакого прилива возбуждения, моё тело все еще слишком слабое и это точно не та его функция, которую оно бы восстановило в первую очередь.

Хидан сильно прижимается лбом к моему плечу, его движения ускоряются. Он стонет что-то, что звучит подозрительно похоже на его обычную мантру «ты вернулся», когда он наконец кончает, попадая на покрывала и мои брюки.

Он поднимает голову и улыбается мне, явно довольный. Вместо того, чтобы как следует съездить по его наглой морде за его маленькую глупую выходку, как он того заслуживает, я глажу его спину и ягодицы. Его рука скользит от моего плеча к моему животу, и, прежде чем я успеваю остановить его, под резинку свободных брюк.

Он несчастно скулит, не находя там того, чего хотел бы найти. Он все еще нежно гладит и трогает меня, и я точно чувствую, что это приятно, но в то же время вызывает беспокойство, поскольку тело никак не реагирует на это.

«Хидан...», - Я предупреждаю.

«Но ты не...»

«Только боги знают, как долго я был мёртв, идиот. Чего ты ожидал?»

«Ох», - вздыхает он и перестаёт двигать рукой, - «может, в следующий раз». С этими словами он кладет голову мне на грудь, и почти сразу же его дыхание становится спокойнее и глубже. Его рука все еще в моих штанах.

Я поднимаю голову и смотрю на него с недоумением. У маленького ублюдка хватило смелости просто вот так на мне уснуть?