Мы шли удивительно долго, но наконец-то приблизились к границе Страны Огня. Пожалуй, я иду на риск, встречаясь с моими банкирами в последнем на очереди городе, чтобы забрать мои деньги.

Сначала они не верят, что это действительно я. Конечно, это не удивительно, они ведь никогда не видели меня без капюшона и маски, да даже цвет моих глаз изменился. Весть о моей смерти определённо дошла до них. Полагаю они решили, что мой запас денег теперь может принадлежать им.

Их босса убедить было не сложно, в итоге, пришлось задушить парочку его подчинённых голыми руками. Они быстро всё поняли и сразу бросили чемодан с деньгами мне в руки.

Хидан ждёт меня возле здания, подперев собою стену. Он пристально смотрит на каждого прохожего, который бросает на него взгляд. Как будто я не сказал ему вести себя сдержанно... не привлекая внимания.

Я покупаю одежду, которая действительно нам подходит, и расходные материалы для ночёвок на дикой природе. Несколько книг и карт. Я долго размышляю, стоит ли купить новую маску. В конце концов, я решаю не делать этого, я ведь шлялся в ней пару десятилетий, и меня бы скорее узнали в маске, чем без неё, даже учитывая шрамы.

Я понимаю, что избежать этого не получится, так что я тащу Хидана в магазин, где продается оружие. Ему ведь точно нужно оружие для его техники, ритуала. Но я все равно непроизвольно стискиваю зубы, зная, что это будет стоить мне целое состояние.

Он взволнован, он в полном восторге от острых металлических предметов, как ребёнок, попавший в кондитерскую. Он хотел взять катану, с которой он вряд ли умеет справляться, но вдруг увидел длинное копьё в задней части магазина. Интересно, что больше привлекло его внимание - зазубрины и крюки на лезвии, гарантирующие максимальный урон и боль для любой жертвы, или этот отвратительный красный цвет, в которое покрашено копьё.

Он настолько очевидно влюбляется в эту штуку, что у меня нет и шанса хоть немного сбить цену.

В общем, мы неплохо подготовлены, кошелёк заметно уменьшился, но мы готовы.

«Мы правда должны этим заниматься?» - скулил Хидан, когда я просматривал книгу розыска на предмет самых высокий наград.

«Ты можешь идти куда хочешь», - говорю я ему, - «Но если ты решишь пойти со мной, ты будешь делать то, что я скажу».

«Чёрта с два», - ворчит он, но, тем не менее, идёт со мной из города.

/ * / * / * /

Мы возвращаемся к старым порядкам с удивительной легкостью. Я выслеживаю личностей в розыске - шиноби, преступников или кого-то ещё, кому не повезло перейти дорогу тому, кто готов хорошо заплатить за их смерть, - и собираю деньги за их головы. Хидан идёт за мной, жалуется, злится от моей любви к деньгам и, разумеется, бесит меня до чертиков.

Похоже, он пережил какой-то религиозный кризис, но теперь он снова в прежних отношениях со своим кровавым Джашином, всё время вознося ему хвалебные оды, мольбы, и проводя свои ритуалы.

Я спрашиваю его об этом, он отвечает, что сперва ему показалось, что его бог оставил его, потому что он не помог ему ни выбраться, ни умереть.

«Но я понял, что это всего лишь тест, проверка моей веры, смогу ли я справиться. Как видишь, я был признан достойным, и Джашин направил тебя меня спасти».

Я ломаю ему шею в споре, следующим за этим глупым утверждением, и мы не говорим несколько дней.

/ * / * / * /

Нельзя сказать, что ничего не изменилось и всё снова стало как раньше, и дело даже не в том, что Акацуки больше не существует. Я немного скучаю по организации - в конце концов, я был в ней более десяти лет. И мне вообще-то нравился плащ, хотя красить ногти мне всё-таки казалось излишним.

Хидан говорит, что ему насрать на Акацуки. Для каждого из наших бывших "коллег" у него есть пара гнусных словечек. Удивительно, но он уклоняется от ответа, когда я спрашиваю, почему он вообще присоединился, если его все так бесили. Наконец, он бормочет, что ему тогда подумалось, что я мог бы стать его учителем, или вроде того, из-за всей этой ерунды с бессмертием и всё такое. Я бы ему ни за что не поверил, если бы не заметил лёгкий румянец на его щеках.

«Допустим, но ты никогда не прислушивался ни к чему, что я когда-либо говорил...», - подчеркиваю я.

«Это потому, что ты оказался циничным мудаком!»

«…а тебе стоило бы. Тогда бы ты знал, что бессмертия не существует.»

«Вот только не надо этой херни, Какузу! Как тогда назвать всю эту хрень, которая случилась с нами?»

Мы вроде такие же, какими и были, но что-то изменилось. Но изменений в нашем общении точно нет, всё как и раньше, мы разговариваем и реагируем друг на друга всё так же жестоко.

Если что-то и отличается, так это то, как мы проводим ночи. Днём мы спорим, ссоримся и препираемся. Когда приходит темнота, наши кошмары преследуют нас, и у нас нет выбора, нет иного способа спастись от них, кроме как спать вместе. Это слабость, необходимость этого докучает мне и раздражает, но лучше уж так, чем бороться со сном и бояться того, что случится, если я всё же усну.

Если мы в пути, просто делаем привал в каком-нибудь богом забытом месте, когда опускаются сумерки, Хидан ложится рядом со мной на земле, всегда ко мне прикасаясь, иногда даже кладёт голову мне на колени и засыпает так. Мы спим по очереди, чтобы не терять бдительности, и когда наступает очередь Хидана быть на страже - он держится за мою руку или кладёт руку на моё плечо. Я не против - кажется, это единственный способ избавиться от наших кошмаров.

Первое время, когда я отодвигался от него подальше, мне сразу снились эти дурные сны о тени, которая хочет забрать моё тело. Я знаю, что Хидану снится, что он похоронен заживо в своей яме. Я не в восторге от этой зависимости, но это не самый плохой вариант. Если бы не помогало и это, всё было бы гораздо хуже.

Всякий раз, когда мы проводим ночь в гостиницах, в комнате, он заползает под моё одеяло. В конце концов я перестаю снимать комнаты с двумя кроватями. Что ж, комната с одной большой кроватью хотя бы дешевле.

Я не мог бы сказать, что меня всё устраивает, когда он так близко - рефлексы вопят об опасности, когда он рядом со мной, когда я наиболее уязвим. Подсознательно я думаю, что должен уйти, что в такие моменты я практически беззащитен для любой засады и нападения.

Тем не менее, я никогда не отталкиваю его. Я даже признаю, что пора перестать себя обманывать - это не только из-за кошмаров. Когда он рядом, я чувствую себя живым. Я нахожусь в мире живых, но меня преследует ощущение, что я не принадлежу ему. Украденное тело - тело мертвеца, сердца тоже. Иногда, незаметно для Хидана, я ощупываю своё тело, и оно жёстче и холоднее, чем любое живое тело. Может быть, так было всегда, я не могу вспомнить. Тепло Хидана согревает меня, в отличие от любой одежды или одеял. Это... приятно, когда рядом есть кто-то живой, дышащий и тёплый. Мне кажется, что он сгорает, компенсируя мою слишком низкую температуру тела...

Посмотрим правде в глаза - я не совсем в здравом уме.

Прекрасная мы парочка, горько думаю я. Хидан и так безумен, поэтому если он сойдёт с ума ещё немного, никто не заметит, как и он сам. Ему всё равно, он не видит ничего странного в том, что мы спим, спутавшись руками и ногами.

Ему, очевидно, это всё очень нравится, судя по тому, как он притирается ко мне. Это нервирует немного, но я не мешаю ему, как не мешал и в первый раз. И это ещё раз доказывает, что я точно сошёл с ума.

/ * / * / * /

Есть и другие, менее очевидные изменения в наших отношениях - например, мы действительно разговариваем друг с другом порой. Раньше ведь болтал в основном Хидан, а я молчал. Теперь даже я был не против поговорить. Не так часто, как хотелось бы Хидану - он готов нести всякую ахинею без умолку - но время от времени.

Месть - это тема, которая всплывает чаще всего.

Хидан может часами разглагольствовать о том, что он сделает с этим парнем с тенями, как только он до него доберётся. Он любит вдаваться в каждую долбаную кровавую деталь. Пытки, вивисекция, увечья - я признаю, воображение у него, что надо. Один раз мне даже пришлось его осадить, за обедом. У меня воображение тоже отличное и, как оказалось, что-то из сказанного Хиданом всё же могло заставить меня потерять аппетит.

«Ой, не надо портить мне кайф», - протестует он, - «Будто ты бы не хотел сделать что-то подобное с ублюдком Какаши»

Хотел бы, - думаю я. Конечно, это совсем не обязательно, но я был бы не против, чтобы он беспомощно лежал у меня под ногами, я бы ответил ему на его издёвки, прежде чем вырвать его сердце. Я мог бы сделать это так быстро, что он бы даже увидел это, прежде, чем умереть... Может быть, было бы неплохо сперва поймать пацана Джинчуурики и убить его на глазах Какаши. Медленно и мучительно. Молодое поколение всегда превосходит старое ... херня это всё.

«Эй, ты в порядке? Ты как-то резко замолчал,» - спрашивает Хидан.

«Замечтался».

«Так скажи мне», - ухмыляется он, - «что бы ты сделал?»

Реже мы говорим и о других вещах. Акацуки. Жизнь до Акацуки. Любимая еда. Обсуждение наших схваток, противников, тактик. Это всё складывается в относительно приличный разговор.

Но всегда есть темы, которые лучше не трогать, потому что всё заканчивается спорами. Религия и деньги, конечно же.

Ну и конечно мы вечно спорим о всякой ерунде: об инициативе, времени, которое он тратит на ритуалы, времени, которое я трачу на охоту за головами, кто из нас должен говорить, куда идти дальше, что делать дальше, должны ли мы сделать привал или дойти до деревни, Хидан безрассуден в бою, я слишком осторожен в битве, должен ли он носить рубашку, нужна ли мне маска, он должен есть и овощи, а не только мясо, если я за них заплатил (если есть что-то, полностью противоположное вегетарианству - это определённо для Хидана), есть ли хоть какая-то причина красить ногти снова, или это была просто задумка Конан, чтобы сделать нашу жизнь ещё сложнее, что я храплю, что он скрипит зубами во сне...

Мирские, глупые вещи. Мы спорим фактически обо всём. Я тайно наслаждаюсь этим. Хидан даже не пытается скрыть, что ему это нравится.

/ * / * / * /

Постепенно - но всё же медленнее, чем хотелось бы - я становлюсь сильнее. Вернуться к охоте за головами было отличной идеей, в конце концов, я смог запастись сердцами. Хорошие, сильные сердца, отлично подходят для всех моих техник.

Сражение за это тело в моих кошмарах может быть выиграно только так, медленно, шаг за шагом. Сколько месяцев прошло с моего воскрешения? Четыре или пять? Или пол года? Но я до сих пор не совсем контролирую себя, я не так силён, как был. Бывают какие-то моменты слабости, нерешительный шаг, неуверенное движение рукой, что приводит к пропущенной атаке, неправильной технике. Это бесит меня до невозможности. Я хочу разорвать свое тело, когда что-то подобное происходит, проверить каждую кость, каждое из сухожилий и мышц, каждую нить, чтобы узнать, что пошло не так. Даже Хидан достаточно умён, чтобы не попадаться мне под руку в такие моменты.

Не только в сражениях моё тело не слушает меня.

Каждую ночь мы проводим в гостинице, в заброшенной хижине, просто на привале в лесу или в какой-то пещере. Хидан выходит из себя, когда трётся о меня, либо дёргает, сжимая мои плечи, закидывает ногу на меня, как обычно тихо шепчет «ты вернулся» тепло выдыхая на моей груди.

Но я всё так же не реагирую.

В начале это казалось просто небольшим помешательством, но теперь стало постоянным поводом для разочарования. Я знаю, что Хидан хочет большего, и, чёрт побери, я тоже этого хочу.

Если бы у идиота было хоть немного сочувствия, он бы понял, как это нелепо и для меня. Разве что это не было бы сложившейся традицией не разговаривать друг с другом о подобном, я бы сказал ему прекратить это всё. Но по какому-то молчаливому соглашению я никогда не говорю ни слова, и Хидан также странно молчит, иногда только тихо разговаривает сам с собой. Если бы любой разговор о наших чувствах не был табу, мы могли бы обсудить это днём. Но это просто немыслимо.

Так что мы просто продолжаем заниматься подобной чепухой. Иногда, только в исключительных случаях невиданной щедрости с моей стороны, я протягиваю руку ниже, беру его член рукой и помогаю.

Конечно, он пытается заставить меня сделать это снова. Я наблюдаю за его молчаливыми попытками склонить меня к этому, и чувствую какое-то садистское удовольствие. Он целует и облизывает мою грудь и живот, хватает меня за руку, чтобы направить её к паху. Когда я упрямо отказываюсь, он в отчаянии стонет и справляется сам.

Я думаю, что я веду себя так же нелепо, как и он, но я ведь ничего не теряю и не получаю от этого, поэтому с чего бы мне облегчать ему задачу?

Однажды ночью он набирается наглости поднять мои ноги и пытаться пристроиться ко мне сзади. Я настолько изумляюсь его смелости, что злость приходит позже, чем должна, когда хватаю его за шею, поднимаю с кровати и швыряю через комнату. Он даже теряет сознание на минуту или около того. Ну, вообще этого можно было ожидать. Делать что-то настолько глупое и безрассудное, так типично для Хидана.

Тишина взрывается его криками и ругательствами. Я был немного ошеломлен по началу, но крики Хидана выдергивают меня из замешательства и ярость возвращается.

«Какого хрена, ты делаешь, чёртов ублюдок? На кой хуй это было делать...?! »

«Заткнись, кусок придурка», - рычу я, вставая. «Одно дело, когда ты просто крутишься вокруг меня постоянно, но пытаться трахнуть меня без моего разрешения…»

«Ну как бы не похоже, что ты вообще чего-то хочешь. Или можешь...», - добавляет он с жестоким смехом, кидая на мои колени пренебрежительный взгляд. Гнев застилает мои глаза.

Он уклоняется от моего первого удара и пытается добраться до своего копья. До своего грёбанного дорогого копья, за которое заплатил я. Я схватил его за горло и вырвал оружие из его рук, прежде чем он смог понять, что происходит.

«Больше так продолжаться не будет», - говорю я ему спокойным голосом, хотя я далёк от спокойствия, - «Можешь валить отсюда и удовлетворять свои жалкие потребности в другом месте. Иди и завали кого-нибудь, заставь кого-то или заплати за шлюху, мне плевать. Я тебя развлекать не нанимался».

«Знаешь что, мудак? Я так и сделаю», - он задыхается, царапает мои руки, пытаясь ослабить мою хватку из-за нехватки воздуха. «Всё равно бессмысленно оставаться с тобой, гоняться за ебучими головами, слушать твоё долбаное молчание. От тебя никакой пользы, так что завтра я свалю отсюда!»

«Прекрасно», я отпускаю его. Сейчас мы просто смотрим друг на друга, Хидан покраснел и хрипит, на моём лице никаких эмоций. В животе какое-то ноющее ощущение, но я игнорирую его. Он бросается к кровати, стаскивает одеяло и ложится спать в ванне, демонстративно захлопывая дверь.

Я не мог заснуть, какая-то часть меня всё раздумывала над глупостью этого спора. Другая, до сих пор дремлющая часть, волнуется и склонна драматизировать. Очевидно, я совсем плох, раз уж слова Хидана меня всё же задели. Но ведь в этом и дело - я старый и ослабший ходячий мертвец. Отличное сочетание.

Нормальной реакцией было бы просто избить его, разрывать на сраные куски, пока он не начал бы ныть о пощаде. Вставить это чёртово копье ему в задницу и трахнуть его им, пока он не потерял бы сознание от боли. В былые дни в Акацуки я бы даже не сомневался. Чёрт, я вообще не понимаю, что меня сейчас сдерживает.

И вместо того, чтобы идти в ванную, чтобы выволочь его за волосы и воплотить это всё в жизнь, я остаюсь в комнате и пытаюсь успокоить себя мыслью, что в ванне должно быть очень неудобно спать. Может, было бы проще просто взять и уйти сейчас, избавляя нас обоих от этих проблем, но, чёрт возьми, я заплатил за эту комнату... и я еще не опустился так низко, чтобы сбежать. И к тому же это означало бы для меня десятки и сотни бессонных ночей из-за проклятых кошмаров.

Где-то около полуночи - прошло несколько часов - когда дверь в ванную тихо открывается, и Хидан крадётся обратно. Не говоря ни слова, он заползает под мое одеяло и прижимается ко мне. Я сдерживаю вздох облегчения и желание обнять его, но он начинает прижиматься и целовать мою шею, и я сдаюсь. Он удовлетворенно вздыхает, когда я крепко прижимаю его к себе.

«Какая досада», - говорю я вслух, имея в виду и нас, и всю ситуацию в целом. Он просто фыркает.

Я почти засыпаю, когда слышу его бормотание «ты вернулся», и я знаю, что так Хидан просит прощения.