Они нашли друг друга, в самом деле.

Вася тогда покупал сигареты в круглосуточном ларьке, в котором продавщица не только не спрашивала паспорт, но и знала парня по имени, была очень приветливой, если случайно к ней забредало хорошее настроение. В тот день женщина сидела на рабочем месте очень довольная, даже похвалила новый цвет волос Звёздкина. Именно из-за последнего тот всё-таки не удержался и стал расспрашивать, как у неё дела.

Саша наконец-то выбрался в город. Он шел по лесу очень долго, многие километры, прежде чем увидел перед собой привычные серые квадратные здания и мириады фонарей. Одежда парня была вымазана грязью и порвана на коленях и локтях – ему пришлось ползти пару дней назад, когда с наблюдательных вышек стали стрелять на поражение.

Гопники были единственными в этой ситуации, кто в действительности занимался поиском. Искусившись возможностью прижать вечерком дрыща при деньгах, пацаны затаились рядом с ларьком, потягивая одну крепкую сигарету на троих. Им надо было только проводить парнишу, крашенного в зелёный до ближайшего разбитого фонаря, чтобы тётя Светка, подружка мамы самого высокого из пацанов, не запалила.

И только сама тётя Светка никак не была причастна к этой встречи. Она просто потеряла работу в бухгалтерии, когда прошло сокращение, и была вынуждена продавать сигареты малолеткам, вроде Звёздкина. Её такая жизнь доводила до мигреней, даже когда малолетки были приветливы и покладисты.

Дальше всё прошло по каноничному сценарию, в котором принц (государственный эксперимент по созданию суперсолдата, который очень сильно вышел из-под контроля) спас принцессу (двухметрового тощего нефора) от трехглавого дракона (пацаны просто хотели сижек, но получили пиздюлей).

А потом Саша, наверняка, ебнулся. И если с Васей ситуация была ясна с самого первого его упоминания здесь, то Беличенко сам от себя не ожидал, что согласится пойти непонятно к кому домой со странным предлогом «попить чаю» (что такое вообще этот чай? Если бы не программа быстрой адаптации, парень бы очень долго тупил). Так и получилось, что сейчас Звёздкин сидит на кухне, напротив парня, которого пришлось долго уговаривать взять чужую одежду.

Вася не задавал неправильных вопросов, Саша не стремился рассказать свою историю сам, чай оказался вполне неплох и был в разы лучше лабораторной еды и непонятных лесных ягод.

 – Сегодня заночуем вместе, – просто проговорил Звёздкин, будто напоминая о чем-то уже договоренном накануне, – Извини, у меня только одна свободная кровать, у мамы как раз нет ночной смены.

 – Вась, я лучше пойду. Я и так злоупотребляю твоей добротой.

 – Ну нет, я тебя в своей футболке никуда не пущу, дурилка. Сейчас закину твою одежду в стиралку и попрошу маму что-то сделать с твоей кофтой утром. И где можно было умудриться так подрать всё? – болтая, Вася и не заметил, как Сашины глаза наполнились благодарностью, а сам он подобрался и, как умел, подготовился к объятиям (как к атаке). Конечно, это всё ненадолго, но прямо здесь и сейчас о нём впервые в жизни по-настоящему з а б о т я т с я. Обнимашки – меньшее, чем Беличенко мог выразить всё, что чувствует.

Это было что-то вроде любви, но с бОльшей привязанностью и меньшим стремлением ко взаимному обладанию. То, что называют детской влюблённостью, только у вполне себе взрослой сформировавшейся в лабораторных стенах личности. Саша предпочитал думать, что он просто благодарен, и на этом всё.

 – Эй, всё-всё, отпусти меня. Иди и ложись, я сейчас тоже приду, – Вася отстранился и пошлёпал в ванную, держа комок Сашиной черной одежды, – Слушай, тут такое дело. Ты джойстик когда-нибудь в руках держал?