Хотелось бы сказать, что нет, не был. Хотелось бы вообще не влюбляться. Быть непробиваемым, титановым, оставить только маленькую щёлочку, чтобы наблюдать за окружающим миром.

Но ещё больше хочется запомнить каждую чёрточку твёрдого страстного лица, наглая ухмылка на котором преследует Джина в самых мутных и смущающих снах, которые страшно записывать утром. Она будто выжжена на внутренней стороне век, потому что стоит лишь закрыть глаза, как…

Чёрт подери эти усмешки, этот хохот, эти рычащие нотки в красивом низком голосе. Джин бы пожертвовал всеми своими мнимыми привилегиями, лишь бы услышать этот голос у себя над ухом вкрадчивым шёпотом, и отдал бы обе ноги, лишь бы этот голос произнёс его кличку. Как, должно быть, хорошо она бы звучала, перекатываясь в чужом рту, как дивно она бы играла на чужом языке, бьющем по нёбу на первом звуке.

А ещё…

Джин машинально тянет руки к лицу, но тут же испуганно отдёргивает.

...А ещё было бы замечательно поймать её своими губами. Ощутить на шее, ключицах и за ушами, сохранить на себе лилово-красными пятнами. Где-нибудь в тёмном закутке, на безлюдном этаже, замирая от страха при любом шорохе, прикасаться ко всему, что прежде трогал только взглядом. Избавиться от этой идиотской футболки с уродливым рисунком, которая так сильно мозолит глаза, звякнуть пряжкой ремня, а дальше… приходится полагаться лишь на воображение.

Внушительный силуэт. Выступающие вены на предплечьях. Шрамы на ладонях. Гордый профиль. Мощные плечи и бёдра. И вся эта дикая красота пирата из исторического романа, в придачу с на удивление романтичной кличкой, досталась шумному кретину-Псу.

Несправедливо.

Несправедливо и то, что он живёт обычной жизнью, преспокойно играет в бильярд, слушает музыку, прикуривает у состайников и даже не подозревает о том, что прямо сейчас по нему убивается один Фазан.

Фазан по детской привычке суёт кончик авторучки в рот, задумавшись. Медленно прокручивает её, проводит по кнопке кончиком языка, а затем чуть оттягивает ей нижнюю губу. Сидит, смотря на стену напротив из-под полуопущенных век. Кончик ручки всё скользит по губам, пока вдруг не останавливается. Джин судорожно выдыхает и трёт глаза, отгоняя сладкое наваждение. Всего на один прекрасный миг он забылся и подумал не о том.

Тёмный закуток. Безлюдный этаж. Одна и та же фантазия, с каждым разом заходящая всё дальше и дальше, как тщательно репетируемый спектакль. Недостаток опыта компенсируется богатым воображением, освобождающимся по ночам от оков здравого смысла. Каждая деталь продумана так тщательно, что почти ощущается физически.

А потом — размытый и до тошноты несчастный взгляд в потолок.

И что же с тобой делать, воплощение Ареса?