Руби снова видела этот сон. Нет, сюжет еще ни разу не повторялся — всякий раз она попадала в новые передряги, но неизменно оказывалась тем же самым парнишкой в том же самом странном мире, где вся магия была заключена в причудливых артефактах, в то время как люди были начисто ее лишены. Но сейчас… сейчас она не сразу поверила, что этот сон действительно тот же самый. Ей пришлось поднять руку к глазам, чтобы узнать ее, чтобы убедиться, что это руки того самого мальчишки, в которого она перевоплощалась в этих снах. Руки, к счастью, до автоматизма помнящие, как работают незнакомые самой Руби артефакты этого странного мира почти без магии. Без этих почти что рефлекторных знаний она бы наверняка погибла еще в самой первой передряге, в которую влипла, когда этот мир приснился ей в самый первый раз, в далеком детстве. Сон, поражающей своей реалистичностью настолько, что она в какой-то момент начала сомневаться, какой из миров был настоящим — и ее родным. И молилась всем богам, каких только могла вспомнить, чтобы мир, где в людях не было ни капли магии, оказался всего лишь сном…

Проведя по своему лицу, Руби лишний раз убедилась, что она действительно находилась в теле своего альтер-эго из сновидений. А потом опустила руку к юному колдуну, которого держала в объятиях второй рукой, и провела по его лицу. Стремительно сереющие и заостряющиеся черты лица с видимым усилием собрались в подобие улыбки.

Мир из снов Руби рушился у нее на глазах. В мире без магии у нее на руках умирал самый настоящий волшебник.

А сама она кто? Колдунья или нет? Руби всерьез на себя разозлилась. Она была не просто колдуньей, она повелевала стихией воды, а значит, чисто гипотетически, могла попробовать достучаться до жидкостей в организме умирающего и уговорить его жить — хотя бы чтобы дотянул до прихода целителей. Все же единственный встреченный ею во сне волшебник, как-никак, было бы обидно не спасти такое чудо.

Руби отчаянно сосредоточилась. Может, она и была колдуньей, но все же ей, мягко говоря, предстояло еще учиться и учиться. Больше по наитию, чем руководствуясь реальными знаниями, она потянулась к юному волшебнику с единственной безмолвной просьбой:

«Не умирай. Пожалуйста, не умирай…»

В тот момент Руби почти забыла, что ее альтер-эго волшебником не являлось, просто пыталась сделать все так, как делала бы в родном мире. Она даже понятия не имела, отчего юный колдун умирает — быть может, вообще от старости, кто знает, может, здешние маги до старости лет выглядят столь молодыми. Она просто отчаянно молила воду в его организме еще немного поддержать в нем жизнь…

А когда открыла глаза, то увидела потолок своей комнаты.

Некоторое время так и лежала, невидящим взглядом уставившись в пространство. Потом села. Проморгалась. Мельком глянула в окно — и увидела, что в небе только-только начал заниматься рассвет.

Почему-то захотелось выть от осознания, что она вряд ли когда-нибудь узнает, выжил тот колдун или нет — все же сны о том мире являлись к ней далеко не всякий раз, как она засыпала. А даже если бы и так, то в данный момент она бы нипочем не заснула.

Впрочем, окончательно проснувшись, Руби решительно тряхнула головой, отгоняя навязчивое желание прямо сейчас пойти и ввалиться в комнату наставницы — больше из-за понимания того, что ей непременно за это влетит. А вот когда та проснется, то Руби обязательно попросит наставницу научить ее хотя бы азам целительства. Та, конечно, удивится, наверняка обзовет свою ученицу, в лучшем случае, странной и начнет выпытывать, почему ей ударило в голову вдруг заинтересоваться областью, которую она до сих пор упрямо игнорировала.

Но, прокрутив все это в голове, Руби лишь рассмеялась, сколь ничтожны ее препятствия на пути к цели. А все дело в том, что у ее снов о далеком мире было еще одно свойство: все, что происходило с ее альтер-эго, в том или ином виде повторялось и с ней самой.

И когда на ее руках будет умирать кто-либо столь же необычный, как колдун в мире без магии, она всей душой желала быть в состоянии оказать ему помощь.