Октябрь, 1774

Не пришёл. 

Этими словами я могу описать любое мероприятие из тех, которые происходили в начале месяца и где Ричи предпочитал не появляться, хотя представители его семьи были. Не то чтобы я был разочарован, однако понимал прекрасно, что я был причиной его воздержания от публичных мероприятий. Было даже печально, потому что если бы он презирал меня за то предложение, он бы высказал это лично. Это значило только то, что он боится согласиться, если мы снова встретимся. Будто бы он устанавливал границы и возрождал уверенность, что не позволит себе ничего запрещённого, после каждой нашей встречи, а когда она происходила снова, он терял все свои убеждения.

Я уверял себя, что меня это не сильно задевает, но я стал банально скучать по нашим диалогам, по тому, какой эффект я производил на Ричи, по тому, какое напряжение было между нами. Я ведь был осторожным после его предупреждения. Старался меньше показываться в доме Бена Хэнскома по вечерам. Да и получилось найти мне заинтересованного мной представителя мужского пола только раз. 

Я без понятия был, почему именно тогда я встретил того, кто так сильно был похож на Ричи. Оказалось, мы уже встречались раньше и, наверное, именно с ним я провёл ассоциации с Ричи в первую нашу встречу. Такой же крупный нос и смолянистые длинные волосы, а также подходящий рост. 

Алкоголь добавил этому образу расплывчатость, и я думал именно о Ричи во время всего. Хотя Тозиер бы никогда не смог сам меня раздеть, толкнуть на кровать и сделать всё настолько уверенно. Грубовато, конечно, было на мой вкус, но зато эта саднящая боль несколько следующих дней напоминала о том, что не нужно бросаться в омут с головой. Что это чувство тоски было только по напряжению и не более, что дело не в Ричи, а в том, что он меня привлекает только физически. И всё равно послевкусие было странное после Патрика — так звали того парня, что внешне несколько был похож на Тозиера. А ещё Патрик был знаком с кое-кем, кто уже в моей жизни встречался и кто, собственно, подвёл к тому, что у нас с Ричи теперь имелся некий секрет. 

В любом случае как бы я ни старался меньше думать о Ричарде Тозиере, я не видел его уже очень давно. 

Я пересекался с Патрисией несколько раз, которая выглядела немного более уставшей. Наверняка ей уже стало тошно делать вид, что она хочет, но не может найти мужа. Её родители были рады, когда я уводил её танцевать или разговаривать, наверное, надеясь, что герцог соизволил поухаживать за их дочерью. Но я видел, что Патрисия ни на что не рассчитывала. И мне было очень интересно, что же было у неё на уме и кого она ждала. Каждый раз при этом моём вопросе она таинственно улыбалась, но в её глазах читалась грусть. Я прекрасно её понимал. 

***

Холодало. Этот факт, конечно же, не пугал лондонцев. Променады, как и выездки за город для охоты, продолжались. 

В один из таких ленивых дней, когда мы с Биллом были в моём именном поместье, а не в самом городе, мне пришло приглашение о прогулке. И это было бы совсем обыкновенное неинтересное письмо, если бы на нём не стояла печать фамилии Тозиеров. 

Будучи сонным, в одной рубашке и спальных кюлотах, я быстро разрезал застывший воск и развернул это приглашение, улыбаясь как глупый мальчишка от слов, написанных не совсем ровным почерком. 

Что ж, если Ричи хочет встретиться без свидетелей для разговора, я позволю ему это. Он сделал первый шаг, значит, смог преодолеть наконец свои сомнения. 

Я ответил ему согласием, условившись, что он сам прибудет в моё поместье. 

Через три дня я собирался на эту встречу с максимальным энтузиазмом. На небе было хмуро, и меня предупредила Гертруда о дожде в этот день, потому что ночью она видела красный лик Луны, но мне было всё равно. Я не собирался отменять встречу только из-за какого-то дождика. 

Билл понятливо хмыкнул, когда я ему сообщил, куда именно собираюсь, но всё же он выглядел не таким заинтересованным. Они не виделись с Беверли даже дольше, чем я с Ричи. Я подозревал, что дело в моих словах ей, но так будет лучше для друга. Пускай он сейчас это переживёт, чем будет страдать, когда влюбится бесповоротно. 

Я выбрал белую лошадь, потому что ещё с детства меня тянуло на необычные цвета животных. Они будто обладали магической притягательностью и завораживали. К счастью, покойный отец страстно горел охотой и самими лошадьми, поэтому у нас всегда были самые красивые и крепкие. 

Мы встретились с Ричи около широкой тропинки, ведущей в лес. Он выглядел взволнованным, поэтому я решил не начинать разговор о его намерениях. 

Мы ездили по лесу, иногда останавливаясь, чтобы попытаться выстрелить в дичь, но лично мне не удавалось. А вот на Ричи были очки, и я теперь понял, что у него действительно была хорошая подготовка на случай войны. Об этом думать совсем не хотелось, на самом деле. 

Через час такой ленивой охоты (потому что мы больше обсуждали то, чем он занимался всё это время), мы решили сделать перерыв и пообедать. Становилось уже немного темнее из-за сгущающихся туч. 

— Я надеюсь, ты хорошо сориентируешься в лесу, если мы тут застрянем, — сказал я, пока разжигал костёр.

Ричи привязывал свою лошадь и поглаживал её, давая то ли яблоко, то ли грушу, а потом присоединился ко мне, прямо не смотря. 

— Боишься заплутать в своём же лесу? 

— Говоришь так, будто я каждый день по нему езжу. 

— Я бы на твоём месте так и делал, если тебе нечем заняться, — взялся он за ту небольшую птицу, которую подбил. 

— Мне хватает работы с бумажками, спасибо.

Меня никогда не притягивало это дело с выворачиванием животных, поэтому я старался не смотреть, как Ричи выщипывает перья. 

Это не было серьёзной охотой, поэтому больше дичи нам было не нужно, только для обеда на двоих. 

Мы ещё немного поговорили, хотя скорее говорил и жаловался на обезумевших идеей войны англичан я, а Ричи будто посмеивался над моим негодованием. В какой-то момент я заметил, что приметы Гертруды работают, потому что с неба стали капать холодные капли, что было не очень приятно. 

Птица почти дожарилась, а дождик был маленьким, но всё же коней мы перевели под более густое дерево и перетащили наши вещи туда же. 

После быстрого обеда погода совсем обезумела и дождь перешёл в ливень, делая нас мокрыми буквально за пару секунд, пока мы не спрятались под тем самым деревом, которое к счастью пропускало меньше воды. Меня это развеселило, потому что я вспомнил, что в детстве мы тоже попали так один раз под дождь. Тозиеры тогда гостевали у нас и охота длилась несколько дней. Отец Ричи учил нас основам. Маленькими было легче радоваться дождю, потому что взрослые тогда решали все проблемы. Я помнил, что мы тогда с Ричи и Ником сидели рядом с лошадьми, прикрытые каким-то покрывалом от дождя и ели пожаренный до этого на огне хлеб. 

Ричи будто тоже вспомнил это, грустно смотря на костёр, который уже потух от такого ливневого потока. 

Мы обсудили это со смехом, потом замолчали, слушая лес: звуки бьющей по сухим листьям и веткам воды были ключевыми, но так же лошади иногда дёргали хвостами или фыркали. Абстрагироваться от всего мира было приятно, поэтому на моём лице была улыбка, а глаза мечтательно закрыты. 

Я услышал прерывистый вздох и повернулся к Ричи, который скукожился, пытаясь согреться. Мне тоже было холодно, но зубы ещё не стучали, поэтому я подлез к нему, садясь так, чтобы наши плечи и ноги соприкасались. Его это напрягло, но я сразу пояснил, что мне самому стало холодно. И я не солгал. 

Ричи сидел напряжённо, я слышал его неровное дыхание, но он боялся что-то ещё предпринять. Я решил его не мучить. 

— Это значит «да»? — спросил я обыкновенно, зная, что он поймёт. Но он молчал, сжал пальцы сильнее. 

— Единственное, за что я могу тебя осудить, так это за облизывание задниц военным..

Ричи фыркнул, качая головой и дёргая руками, чтобы закрыть ладонями своё лицо. Затем он обхватил плечи и повернулся ко мне с жалобно поднятыми бровями. 

Его мокрые волосы стали виться сильнее, прядки липли ко лбу, а губы выглядели болезненно синими из-за холода, но ему это невероятно шло. Мы разглядывали друг друга какое-то время, пока он не открыл рот. 

— Знаешь, не тебе жаловаться на облизывание задниц мужчинам, — серьёзно заявил он. 

Наверное, мой шок настолько комично отобразимся на лице, что он засмеялся. 

— Ты не мог! 

Плечи Ричи стали содрогаться ещё сильнее, а его улыбка завораживала, несмотря на моё возмущение, и я сам невольно поддался этим эмоциям, носом утыкаясь в чужое плечо. 

Когда мы перестали смеяться, я развернулся немного удобнее, чтобы корпус был повёрнут к Ричи. Он внимательно следил за мной. 

— Ты целовался с девушками, Ричи? 

Его губы поджались, а сам он опустил взгляд. 

— Помни, что я ни в чём осуждать тебя не стану. 

Он коротко кивнул. 

— Тебе понравилось? 

Он снова кивнул. 

— Если тебе понравится и с парнем, в этом нет ничего плохого. Это же всего лишь соприкосновение губ с губами. Как и любая физическая близость на самом деле. Только из-за неё почему-то все предпочитают делать так много шума. 

— А ты целовался с девушками? — наконец спросил он. 

— Да, у меня был.. довольно бурный период познания себя, — склонил голову на бок я. 

— И не боялся последствий? 

— Сейчас я бы ужаснулся, увидь, что я делал тогда, но не в тот момент. 

Я действительно позволял иногда слишком многое. Мне было банально любопытно и я сам не понимал, как я ещё жив после стольких экспериментов. Губы Ричи заметно дёргались, когда он, очевидно, пытался спросить что-то ещё, но не мог собраться духом. А дождь не собирался прекращаться.

— Никто не узнает. 

— Невозможно, — ответ последовал незамедлительно. 

— Здесь никого нет. 

— Ты думаешь, всё закончится здесь? 

Он смотрел в мои глаза, будто уже зная, что ему понравится, что он уже хочет всё, что я могу ему предложить, поэтому я не мог обещать, что на этом всё закончится. 

— Это любопытство, Ричи. Ты в любой момент сможешь это прекратить. У тебя есть выбор. 

В отличие от меня. Он ещё мог жениться, потому что женщины не переставали его интересовать, а вот я — нет. Я уверял себя, что мне не больно озвучивать это, но всё равно жгучие и преследующие слова о моём вечном одиночестве вырисовывались в моей голове. 

— Это не будет ничего значить, — добавил я, видя, что его успокаивает это. 

А вот меня — нет. 

— Хорошо, — наконец выдохнул он. 

Я поджал губы, стараясь сосредоточиться на перспективе поцелуя, и у меня получилось, когда его горячее дыхание коснулось моих холодных губ. Последние миллиметры Ричи сократил сам, наклоняя голову, и я сделал глубокий вдох, поднимая одну ладонь и кладя на его щеку, а затем затылок, видя, что он сразу же потянулся ближе. 

Это разрешение настолько вскружило голову, что я не мог остановиться, наслаждаясь каждым его вдохом и каждой попыткой уловить мою тактику, которой не было. И тем не менее он прекрасно чувствовал, когда я хочу прикусить его губу, а когда коснуться языка. 

Мои пальцы сжимали прядки его волос, гуляя между ними, пока Ричи томно вздыхал, позволяя мне вести в этом поцелуе, скрашиваемом звуками дождя. 

Я не знаю, сколько это длилось. Я не следил за тем, что делаю. Я просто растворялся в моменте, ещё не подозревая, что он будет весомым изменением, которое перевернёт всю мою жизнь. 

Голова кружилась, а внизу всё горело от возбуждения, поэтому я стал целовать его агрессивнее и настойчивее, когда заметил, что он не против. Это дикое желание задрать его голову, развязать платок и тесёмки рубашки, чтобы оставить на коже своё присутствие, меня пугало до чёртиков, но я остановился только на задирании головы, видя, как раскраснелись его губы. Ричи тяжело и глубоко дышал, закрыв глаза, пока я утыкался носом в его шею, покрытую платком, переводя дыхание, пытаясь не думать о том, что бы я сделал, будь мы в другом месте. По каким-то неведомым мне причинам я не мог обойтись с ним как со всеми остальными. Не из-за того, что он только начинал себя изучать, здесь было и что-то другое. Чего я боялся и жаждал. 

Когда он поднял голову, открывая глаза, и мы снова пересеклись взглядами, наклонился он снова уже куда уверенней. 

Это не закончится здесь и сейчас. 

Он целовал мои губы почти так же яростно, как и я его мгновения назад. 

А хотел бы я, чтобы это заканчивалось?