Алатиэль смеясь кружится под снегопадом и ловит на язык снежинки. Стелла фотографирует, стремясь уловить каждое движение, каждую улыбку этого солнечного лучика, сумевшего разогнать свинцовые тучи прошлого над равниной ее жизни.

Их отношения завязались весной, когда все вокруг обновляется и возрождается, даруя даже самым несчастным надежду, что и в их жизни рано или поздно воссияет солнце. Личным рыжим солнышком Стеллы оказалась Алатиэль.

Стелле не было еще и двадцати пяти, но за свою жизнь она изведала немало. В шестнадцать она под покровом ночи покинула родительский дом, сбежав с возлюбленным в другой город; в восемнадцать вышла замуж; в девятнадцать – стала вдовой.

Дельвиэт тогда хватался за любую работу (изнеженная, не приспособленная к жизни Стелла почти ничего не умела), и в конце концов, в стремлении обеспечить возлюбленной достойный уровень жизни, попался в когти мошенников. Его, а следом и Стеллу затянули в секту. «Наставник», Скай, так хорошо промыл молодым людям мозги, что впечатлительной Стелле стали сниться «пророческие» сны о том, как солнце скроет ледяная пелена, несущая погибель всему живому.

Девушку спасло упорство ее брата, все эти годы разыскивавшего Стеллу всеми возможными способами и наконец нашедшего – именно тогда, когда она больше всего нуждалась в помощи. Видно, Стелла родилась под счастливой звездой. Но ее встречу с Ботар-элем омрачило страшное: при задержании сектантов погиб Дельвиэт – Скай воспользовался доверчивым юношей как живым щитом.

Многие месяцы Стелла была безутешна. Многие месяцы не отпускали ее кошмары о замерзающем солнце.

Ботар-эль был рядом: платил за съемную квартиру, уговаривал поесть, даже нашел Стелле психотерапевта – Нариэль была отличной специалисткой. А главное, Ботар-эль ни в чем не обвинял сестру и не просил ее вернуться домой.

И все же сердце Стеллы несколько лет было сковано льдом, подобно солнцу из ее снов.

По совету Нариэль девушка переплавляла свою боль в слова: поверяла самое сокровенное листу бумаги, рассказывая о своих злоключениях при помощи иномирных образов и витиеватых метафор. В конечном счете это переросло в работу над масштабным фантастическим романом и стало первым, что увлекло Стеллу со дня гибели Дельвиэта. Ныне «Хроники Энии и Ксентарона» близились к завершению. Но лишь этой весной заледеневшее, казалось, навсегда сердце Стеллы забилось вновь.

Алатиэль как будто бы не делала ничего особенного: она не пыталась вытянуть из Стеллы ее боль на свет божий, не выпрыгивала вон из кожи, чтобы заставить ее радоваться, да и вообще не относилась к Стелле как к несчастной и травмированной. Она просто любила. И Стелле оказалось неожиданно легко полюбить в ответ. Солнечная Алатиэль, сама того не замечая, заражала возлюбленную своей непосредственностью и жизнелюбием.

Вот и сейчас она, как всегда, бесцеремонно врывается в ее воспоминания и, ласково, но настойчиво взяв Стеллу за руку, утягивает подругу в снежную круговерть:

– Ты замерзнешь, если будешь стоять на месте.

Впервые за многие годы Стелла улыбается без тени горечи и смеется естественно, беспечно и счастливо. Фотоаппарат позабыт – теперь они вместе кружатся под снегом, наслаждаясь своей первой зимой вдвоем. Снежинки поблескивают на черной шубке Стеллы и зеленом пальто Алатиэль.

– Кажется, я знаю, как закончу свою книгу, – говорит Стелла. – «И жили они счастливо до конца своих дней».