– Давай сделаем ему лук и стрелы из палочек, – предлагает Алатиэль. – Будет вылитый Ботар-эль.

Стелла смеется, представив, как отреагировал бы брат на столь «лестное» сравнение, а особенно на лук из палочек (Ботар-эль с детских лет увлекался стрельбой и очень ценил мощное навороченное оружие), но все же нагибается за амуницией для только что вылепленного снеговика.

– Намекаешь, что я такой же отмороженный? – слышится за спиной голос Ботар-эля, подкравшегося к девушкам с прямо-таки эльфийской бесшумностью. Даже не оборачиваясь, Стелла понимает, что он пытается сердиться, но едва удерживается от смеха.

– Такой же серьезный, – находится Алатиэль. – Шуток, вот, не понимаешь.

– Все он понимает, – фыркает Стелла. – Только… сказать… не может, – сквозь смех заканчивает она.

Алатиэль хихикает. Ботар-эль сдавленно хмыкает, но Стелла знает, как он рад, что она вновь обрела способность беспечно и непринужденно шутить. Впрочем, поддеть старшего брата – дело святое, это удавалось Стелле и в те темные времена, когда она оплакивала Дельвиэта. Только вот юмор у нее тогда был подобен заплесневелому хлебу – горький и черный.

– Сейчас вас вылеплю – вот будет смешно, – пытается пригрозить Ботар-эль. Представив его лепящим снеговиков, да еще пытающимся придать им человеческие черты, девушки и впрямь покатились со смеху.

Разумеется, первый снежок бросает Алатиэль – кому еще пришло бы в голову превратить Ботар-эля в живого снеговика? Ситуация усугубляется тем, что жертва не особо сопротивляется: во-первых, Ботар-эль боится не рассчитать силу броска, во-вторых, готов вечно смотреть, как весело смеется с энтузиазмом присоединившаяся к возлюбленной сестра. Неудивительно, что девушки быстро одерживают верх в снежной баталии. Ботар-эля же в качестве моральной компенсации приглашают на чашку горячего какао.

Опускается ранний зимний вечер, когда разрумянившаяся и промокшая чуть не до нижнего белья троица направляется к дому.

– Давно не видел тебя такой, – с теплой улыбкой говорит Ботар-эль Стелле, когда Алатиэль, допив какао, уходит доделывать курсовую.

– Какой?

– Счастливой, беззаботной… как раньше.

Стелла посерьезнела.

– Такой как раньше я уже никогда не буду, Ботар-эль. Но – кто знает – возможно, смогу стать лучше.

– Понимаю, ты познала ужасное горе, но…

– Но это научило меня глубже ценить счастливые моменты, – мягко улыбается Стелла. – Не тревожься, Ботар-эль. Что было – то было. Это часть меня. Прошлого не изменить, но можно изменить будущее – теперь я это знаю. И еще я знаю, что именно этого хотел бы для меня Дельвиэт.

– Ты мудра не по годам, сестренка, – печально улыбается Ботар-эль.

Проводив брата, Стелла подходит к Алатиэль. Та, отложив курсовую, задумчиво смотрит в окно – проследив за взглядом возлюбленной, Стелла видит их снеговика: он гордо высится в круге фонарного света, опираясь на импровизированный лук – точно безмолвный страж, охраняющий покой своих создательниц.

Начинается снегопад. Обняв Алатиэль, Стелла любуется на медленно кружащиеся снежинки, вспыхивающие в оранжевом свете фонарей, точно огненные звездочки. Прижавшись щекой к мягким рыжим кудрям, она чувствует себя тепло и уютно, как никогда в жизни – чувствует себя на своем месте.