— Вышли мне копии и направь оповещение о встречном иске не на адрес фирмы, а прямо лично Эрсу. Пусть понервничают.
— Да, сэр, — услужливо всё записав, зеленоглазая секретарша едва интересуется: — Что-нибудь ещё?
— Где вообще Туф?
— Она улетела вчера вечером на экстренное совещание директоров в Сиэтл. Сегодня уже должна вернуться.
— А мне сказать, что у нас проблемы на западном побережье как-то нет, да?
— Простите, она посылала вам сообщение, но…
— Я понял, Элис. Иди.
Девушка кивнув, уходит из кабинета, постукивая каблучками и закрывая за собой аккуратно дверь.
А ты не хочешь, естественно, называть творящийся пиздец таковым, надеясь ещё на адекватную реакцию директоров, работу сотрудников и в идеале понимающую положение вещей Туф.
Стерва… Но кристально понимая, почему она так быстро сорвалась и, не предупредив, улетела. Столько исков, проблем и, в добавок, понижение продаж в этом квартале не есть хорошо. А значит меры нужно принимать срочные.
Не есть хорошо и факт, что такой карьеристской сволочи как ты уже это всё и не столь первостепенно важно.
«Да как же я заебался доказывать, что я не мальчик идущий на экстерн, чтобы стать следующим гением в области художественной графики, а просто хочу побыстрее отсюда свалить!» — приходит через несколько минут от знакомого номера.
Усмехаешься, представляя замыленного, всклокоченного Фроста, который пытается подтянуть предметы, и носится по универу в желании побыстрее сдать всё пробные тесты, получить разрешения на будущие экзамены экстерном, дабы уложиться в срок. Чертов мальчишка.
«Это тебе такая кара, Снежный…» — набираешь быстро, пока есть окно на небольшой перерыв и нет важной следующей встречи.
«За что только вот не пойму?» — приходит через минуту и сразу после ещё одно:
«Или это тонкий подъёб судьбы — через тернии к звездам?»
«Опять в сравнения с аллегориями уходишь? Тот удачный пробник по философии, судя по всему, из твоей достаточно умной головы так и не выветрился. Кстати. Есть идея.
Вечер я освобождаю, раскидываю все дела, и мы с тобой связываемся уже не СМС?»
«Воу! Да неужели за эту неделю я нормально тебя услышу?»
«Походу что так, Фрост.»
«Тогда я сдаю этот чертов пробник и тоже сворачиваю все дела, чтобы убрать дома, перекусить и буду ждать тебя.
Я соскучился...
Пиздец аж как, Питч…»
Это становится тем самым первым на недели срывом. А думал, что будешь держаться. Но не в этот раз. Потому спонтанно набрать знакомый номер, и после первого же гудка на том конце заполошно, но так по родному звучит этот голос:
— Ну что же ты такой нетерпеливый, а? Я, блядь, нихера теперь не успею! — только тебе этот строгий тон на сто процентов кажется напускным, специально грозным, чтобы хоть немного сдержать эмоции.
— Не ты тут один зашиваешься, даже не найдя минуты, чтобы поговорить, Снежный мой.
— Питч… — слышно, как Джек тяжело вздыхает и тихо матерится, — Хороший мой, ну нельзя же так! Ну не мучай. Я итак заебался уже за эти недели без тебя, а ты еще хуже делаешь… Неосознанно, но хуже… Блядь! Мне итак хуево тут, осознавая, что было… и я настолько скучаю, настолько крыша едет, что…
В голосе парня слышится неприкрытая тоска и усталость, и ты вновь думаешь о том, чтобы послать через два дня эту стороннюю фирму нахуй и, взяв билет, опять свалить в Портленд. Увидеть этого мальчишку, зажать его, как и тогда у стены, и вновь не отпускать, посылая нахуй всё сущее.
***
Не удаётся. Ебаная неделя загруженная, а Туф опять выёбывает мозг сроками, заказами на сторонних предпринимателей и всем остальным первостепенно важным. Туф теперь не такая дотошная, даже едва успокоенная, но всё равно косится на тебя, как на гребаного психа. А может быть ты действительно им стал?
Когда только всё это завертелось, ты, наивно полагая, не предполагал, что будет столько попадалово и тотально твоего личного кошмара. Думал, что прокатит, по лайту всё же пройдете… пока не услышал тот обреченный голос в трубке, и чуть не ебнулся сам, вытаскивая своего Снежного из-под тон панических атак и истерии. Ебанная, сука, проклятая тогда ночка, потому что этого уже никогда ты не забудешь. Никогда.
И сама беловолосая упрямая сволочь, которая не разрешила приехать. Хотя, хер бы возможно ты его тогда вытащил, если б сорвался на перелет, узнав адрес. За это время Джек мог сделать с собой всё, что угодно, и это пугает тебя до сих пор, до дрожи. Вводит в ледяной, блядь, ужас. Мальчишка а-ля ледяной принц, сухой прагматик и без эмоций, будущий циник, как и ты, но на деле…
Туф, приехавшая на следующий вечер к тебе, тоже знатно так охуела. Ведь шеф, не отвечающий на звонки, не пришедший на работу и открывший дверь... нажравшийся, в раздрае, не спавший и в хламину измотанный — то ещё, блядь, зрелище. А стерва Зам тебя даже по молодости таким не видела, со всеми твоими тогдашними заёбами, проёбом жизни и обозленными тараканами в голове. Но Джек смог. Разъебал… А Туф не выдержала такого твоего поведения, пытаясь закатить скандал. Но увидев один единственный взгляд заткнулась, оборвав себя на полуслове.
Ведь и это ебаное тогда всё же ты не смог утаить, сказав ей прямо в глаза — «Я не могу его потерять».
Действительно. Не мог.
Зам же не среагировала даже на обозначение «он», она просто выжрала с горла итак наполовину опустевшего бурбона, покачала головой, и зомби пошла на выход.
И понеслось по новой! Потому что мальчишку, своего, блядь, мальчишку, в котором теперь и заключалась твоя жизнь, нужно было по-прежнему вытаскивать, давать ему надежду, поддерживать. И невъебическим везением это всё же удалось. Джек, ненавидящий мир и боящийся его поровну, медленно отходил, настолько доверительно звонил, Джек теперь не мог заснуть без твоего голоса и умолял на грани сна не уходить. А ты даже мысленно отказать не мог.
Джек, на дикость, стал тем мирком, который начал существовать, стал важней. Трое или четверо суток ты забивал большой и даже железный на фирму, ты не появлялся на работе, но по последним результатам оно ведь, блядь, того стоило. И казалось ад пройден. Снежное чудо медленно восстанавливалось и всё начало приходить в норму. Можно спокойно выдыхать, приводить себя в порядок и устраивать званые ужины с партнерами! И как бы, твою ж, не так, потому что после… После началось острое проигранное заведомо, осознание, насколько твой Снежный глубоко пробрался, насколько стал необходим. И по пиздаку пошло всё общение, потому что и сам Джек уже не выдерживал.
— Да скажи мне, что блядь происходит?! Чтобы я не металась между — ебнулся окончательно или — не заказывать тебе, блядь, уже гроб! — Туоф орала это яростно, но в глазах натурально стояли слезы; это было через ещё неделю, и в тот вечер тебя бы ждал возможно последний разговор с мальчишкой, потому что оба всё поняли.
И решением было героически и стоически напиваться у себя в квартире, напиваться и не спать, доводя организм и мозг до невменяемого, но чтобы хоть чутка приглушить всё то, что роилось внутри, и прокручивая в затуманенных мыслях всё что было уже сказано и что ещё грядёт. И потому-то Туф, приехавшая опять проведать, и не выдержала, разоравшись на тебя. Но ей в ответ было молчание с едкой ухмылкой суицидника и прокручивая в руках бокал с виски, неизвестно уже какой стакан и какой виски. Виски? Бурбон? Коньяк? Что у тебя тогда оставалось ещё в баре из крепкого?
— Бумаги на фирму в столе, с правой стороны, — голос не был похож на живой, да и взгляд не был тогда адресован Туф. Скорее сквозь неё. Просто сухая констатация и в равной степени прекрасное понимание, если этой ночью Джек скажет «нет», то даже уже ебаная карьера это не то, что будет нужно. И это подлое всё же тогда вырвалось, скорее всего из-за перебора алкоголя:
— Не хочу без него ничего.
Хуево. Так хуево не было уже очень давно или вообще никогда настолько хуево не было. То, что ты влюбился, впервые в жизни по-настоящему, по-крупному, безвылазно и настолько попадалово, Туф поняла прекрасно, но принять ей было сложно, зная полностью твою жизнь до, и равно ей такое слышать дико — это читалось в её необычных глазах. И впервые она бессильна, впервые она не рычаг давления на тебя. Туф тогда ушла, обозвав, дословно же — «Долбаеб, если упустишь, какой бы там мужчина не был!»
Тогда хотелось обозвать саму её дурой, а ещё поржать, от души так. Потому что дурак — ты, потому что это даже не взрослый мужчина, это, сука, мальчишка восемнадцати лет, которого ты отпустишь, дав спокойно ему разъебать оставшиеся у тебя чувства и эмоции, потому что его благо стало для тебя важнее и приоритетнее. Джек есть всё, как бы это тупо не звучало.
И когда на том конце, в хер пойми сколько ночи, ты слышишь это желанное, этот вой, эти мольбы и тоску в сорванном голосе, всё идет вновь в личный желанный пиздец. И ещё потому что это хуев Орегон, а не ближайший Мэн, потому-то твоей Снежный на том конце страны реально не выдерживает, сходит с ума и эти эмоции настолько ему сложно переживать одному, а лететь ебаных четыре часа и плюс ещё сама дорога.
Но всё это смывается из памяти и сереет перед тем, когда мальчишка наконец рядом. Когда Джек в твоих объятьях, дрожащий, такой живой, нежный, податливый, откликающийся на любое касание, на любую ласку, и мир реально перестает ебать своими законами и жизнью, потому что всё жестко сужается до одного единственного наскоро снятого номера. Потому что Джек чутко угадывает всё твое настроение и состояние, и засыпаете вы вместе, и внутри всё до одури непривычно устаканивается и успокаивается, вставая на свои места. Снежный в твоих объятьях, моментально доверившийся и равно успокоенный.
А следующие часть суток вы просто вместе и наконец, когда уже нет того, что скрывается за семью печатями, столько проговорено, понято и поставлено на свои полочки, и нет больше запретов. В равной степени ты не хочешь и дальше его терять, и предлагаешь, заворожённый его словами и взглядом, это авантюрное, но такое на самом деле нужное обоим — переезжай. Пока в подсознании слишком жадно крутится более грубое, но точное:
Переезжай. Живи со мной! Всегда. Ведь я всё для тебя сделаю, всё, что захочешь будет. Только переезжай, чтобы больше тебя не потерять, не дать никому забрать. Наконец восстановить тебя полностью, дать понять насколько, блядь, любим... Насколько нужен. Необходим. Насколько будешь спокоен, оберегаем… Снежный мой…
И Джек соглашается на следующее утро, а ты уже расчетливо прикидываешь, как будешь выруливать ситуацию с его родственничками и переоборудовать дом. Не эту блядскую квартиру, больше похожую на твой кабинет, а тот дом, в котором совсем редко бываешь. Потому что это в новинку — жизнь вдвоем.
Но Джеку пока ни слова, и лишь медленно вытягивая из него всё, что он любит и что бы хотел на будущее. А в его словах одно постоянно звучащее фактом, даже аксиомой — он хочет тебя. Всего и без остатка. И темы всю последующую неделю разлуки опять сводятся на личности на то, что происходит и как бы хотели оба в будущем. Потому что Джек, Снежное идеальное создание, тоскует, он быстро переводит разговоры в другое русло, когда становится понятно, что эмоций совсем пиздец много, и ты уже думаешь вновь приехать и зажать его у стенки, а потом повалить на кровать и не отпускать. Целовать, раздевать, ласкать тело...
Блядь! Он начинает снится уже не тем Снежным застенчивы чудом, как было ранее, Джек вполне медленно, но стойко разъебывает ещё один план, до которого, по-хорошему, ещё шагать и шагать. Джек не понимает, насколько порой оговаривается, выкидывая это откровенное — «Я лишь тебе принадлежу!» или что то вроде — «Так хочу, чтобы присвоил до конца…»
Джек глупенький и не знает, насколько порой сексуален в своих выражениях, а картинка под закрытыми веками всё отчетливее — обнажённое идеально гибкое тело, белоснежное и прекрасное… И ленивой дрочкой тут уже не обойтись. Но Фрост же этого не понимает, лишь слышит предупреждающие нотки в охрипшем на нет голосе и увиливает моментально с темы, соскакивает. И пока ещё есть надежда, что следующий твой приезд в Портленд не окончится тем, что мальчишка-таки будет разложен на первой горизонтальной поверхности.
***
Время бежит с тех пор, и уже сентябрь, привычно дождливый, с авралом на работе, с нежданными пятью подписанными контрактами и набором новых кадров. Туф зашивается на совещаниях, ровно как и ты, но это минимум, и фирма медленно, но верно встаёт опять на ноги, хотя не то чтобы и до этого шаталась.
Самое важное — Туф отъебывается, однажды заставая тебя в кабинете за телефонным разговором. Первый свой такой косяк ты филонишь, а Туоф стоит минут пятнадцать возле двери, только вошедшая, и смотрит неверяще, как, блядь, на открывшийся портал в лехолесье. Ибо ты разговаривая с Фростом, ругаешь его поучительно за то, что позволил Джейми устроить очередную подставу, да и вообще, чтобы завязывал с элем и притащенным виски от того же самого друга, а после этого и вовсе несвойственно улыбаешься, когда мальчишка капризничает на том конце, явно нарываясь на очередной подъеб. Усмехаешься слишком лукаво, слыша этот голос и сам говоришь столько палевное — «Снежный мой, не заставляй принимать серьезные меры, иначе я вытащу тебя из этого ебаного города иными способами, и ты знаешь, что больше хуй ты куда денешься.»
Джек задорно ржет на том конце, а Туф роняет принесенные папки. После же, она всё-таки херачит коллекционный бурбон, и смотрит всё так же — как на умалишённого, но не решается спросить почему именно в эту сторону тебя занесло.
И впервые настолько тебе нравится вид охуевающей Зама, и ты издеваешься над ней, когда телефонный разговор заканчивается и тишина повисает в кабинете, добавляя такое несвойственное, словно поясняя ей:
— Просто мой Снежный слишком зашивается с учебой, вот и приходится контролировать его и отговаривать от крайних мер релакса алкоголем. Всё же, скоро у него зачеты...
Это нокаут и ты та ещё подлая тварь, потому что впервые так качественно доёбываешь стерву Туоф. Но на следующий день она тебя прощает за порцией тайваньского обеда. Потому что видит сама насколько ты успокоился, стал даже мягче, и сама лыбится, но пока не расспрашивает. Эта грань для нее слишком в новинку. Она всё еще очень осторожничает. А ты все же представляешь, как она будет в полном шоке, увидев этого изящного Снежного. Молоденького, но пиздец уникального. Ну да, ещё и с характером. Того самого Джека, который, блядь, не понимая того, неосознанно и вообще бескорыстно, но уже вьет из тебя веревки. Но это же и нравится. И не то что ты мазохист так подавляя себя под его настрой и хотелки, скорее... Просто нравится, блядь, быть таким с ним, и хер здесь намек на сопливую розовую дичь.
Просто ты берёшь эту ответственность на себя за чью-то жизнь и медленно и очень филигранно осторожно начинаешь его воспитывать, наставлять и давать всё то, по мере возможностей, чего ему не досталось в его детской и подростковой жизни.
***
И вот под двадцатые числа сентября, ныне, опять будучи в кабинете, и взвешиваясь от того, что так и не удается разобраться с графиком. А тебя тянет в Портленд. Воспоминание сладких стонов и мягкого голоса слишком яркие, а ещё этот шелк белоснежных волос под твоими пальцами и… Твою ж, как же это было охуенно! И сразу вспоминается вовсе недавний ваш разговор.
— Привет Снежный, — мягко и слыша как на том конце Джек улыбается, чем-то усиленно шурша. Опять зарылся в свои пробники?
— Привет. Ты рано сегодня, — голос у парня взбодренный, но шуршание все то же, — Разве контракты с Канадой готовы?
— Скорее меня отстранили из-за возможности убить этих самых, мать его, предприимчивых, что нам по первой даже скидку предлагают подарочную... — фыркаешь пренебрежительно, не желая принимать такие подачки.
— Ммм… Типа бойтесь данайцев, дары приносящих? — посмеиваясь спрашивает Джек.
— Это была моя вторая мысль.
— А первая? — слышно, как захлопывается какая-то тяжелая книга и Фрост приглушенно матерится.
— А не ебись оно всё? —наверное только Джеку можно показать истинную раздражительность, а главное — реальную усталость. Это в каком же Абсолюте у них доверие друг к другу уже находится?
— Настолько устал? — голос парня тихий и понятно что он отложил все свои учебники, сосредотачиваясь полностью на разговоре. Да, не стоило так сразу, потому что мальчишка пиздец как всегда переживает за него.
— Скорее меня нервирует инициатива коллектива и самих, как с цепи сорвавшихся, партнеров. Словно сроки последние не в ноябре, а уже к тридцатому числу, блядь, этого месяца!
— Тебе настолько достаётся?
— Скорее Туф мозг ёбет с контрактами, — доверительно делясь и действительно в корпорации на данный момент слишком большая ебань и кипишь.
— Бедный мальчик… — дабы разредить обстановку, посмеивается Джек, — Ты б отдыхал хоть иногда, а не перебивался трёхчасовым сном с перерывами на хлестание виски и цапанье с вашим там Замом.
— Бедным мальчиком, будешь ты, Фрост, когда в следующий раз я к тебе приеду и потребую это мне в лицо сказать. Уяснил?
На том конце тишина, и понятно, что парнишка замирает на секунды, не веря в услышанное.
— Подожди-ка… Ты сказал — ещё раз? — дрожь в мальчишеском голосе слышна настолько отчетливо, что это слегка даже улыбает его, и представляется перед закрытыми глазами такой взволнованный взбудораженный Джек, нервно мнущий часть пледа. Шикарный Джек...
— А ты думаешь я буду ждать тебя до самого конца декабря, Снежный? Сам-то выдержишь?
— Я не думал… Хотя ты прав. Блядь! Питч, но у тебя ведь...
— А давай ты не будешь мается ещё и из-за моего графика? — не дав договорить и перебивая мальчишку, — Я сам ещё не знаю когда. Просто нужно урвать как-нибудь несколько свободных суток и...
— И мы вновь будем всю ночь проебывать под какой-нибудь фэнтези, — смеется Джек, немного приободрённый узнанным фактом.
— Можем проебывать и по-другому, хотя, думаю, такие развлечения маленьким твоего возраста не подойдут.
— Иди нахер, Блэк!
— Настолько смутился, что крыть нечем? — и ему грех не подъебнуть такого вспыльчивого Фроста.
— Настолько заебался! У меня одни даты исторических событий в башке витают, а ты о таком! И вот ответь, зачем художнику с уклоном на веб-дизайн знать какого числа родились великие полководцы начиная с середины семнадцатого века и по девятнадцатый включительно? Вот нахуя это в тесте?!
— Мучайся, Оверланд, — язвительно подбадривает Блэк, довольный шипением на том конце. Действительно порой очень продуктивно доставать этого Снежного, чтобы после наслаждаться его эмоциями.
— Ага, блядь! Спасибо за заботу, любовь моя! Этим блядь и страдаю, — ворчит парень, но после как-то затихает, слышится посторонний шум, а дальше маты уже ни черта не приглушенные и даже злые, — Таки вернулся, уебан малолетний… Сука!
— Опять Джейми мозги ебет?
— Не… — усталым выдохом, и кажется Джек действительно от этого устал, — Просто у него типа что-то наклевывалось с Баннимандом. Сорвалось. Второй день приходит на рогах. Падла бухающая! Не помню, чтобы я когда-то так нахуяривался...
— Какие твои годы? — понимая всё, потому и переводя тему в другое русло, чтоб мальчишка уж точно не думал о проблемном друге и успокоился.
— Скорее какой процентаж, что ты мне в будущем такое позволишь?
— Если под моим чутким руководством, то… — голос задумчивый, даже чутка строгий, но на деле лишь хитрый прищур желтых глаз, потому что это один из планов на Джека, как только он приедет в Нью-Йорк: дать мальчишке оттянутся по полной, забыться, всего лишь рычаг спуска тормозов и эмоций с помощью алкоголя, но это в возрасте парня вполне допустимо. И тем более действительно все будет проходить под его чутким руководством. А как правильно пить, Питч покажет и научит...
— То есть это между сопьёмся к утру или одну ложечку коньяка и мне уже хватит? — не упуская своей возможности поинтересоваться, спрашивает вовлечённый в тему парень.
— Скорее второе, быстро так перетекшее от первого.
— А повод? — хмыкает заинтересованно Джек и явно ему нравится эта тема разговора.
— А у нас их мало, Снежный мой?..
Хороший тогда был разговор, долгий... Не столь на существенные важные темы, но оба разгрузились, дали друг другу время успокоиться и просто хотя бы так побыть вместе.
На глаза невольно попадается папка с предложениями от сторонних фирм. Это удивляет. И ты спрашиваешь у зашедшей вновь Элис, что за хрень попала к тебе на стол и для чего?
— Это реклама. Что-то вроде прошения глобальных корпораций о сотрудничестве с новыми фирмами, открывшимися и представляющие себя только в своих городах, но пока ещё без сторонней финансовой поддержки. Их всего с десяток, но они рассылают свои услуги всем мастодонтам в сфере продаж и дизайнерских услуг, предлагая свое сотрудничество. Поэтому и нам такая реклама пришла, Мистер Блэк.
— Занеси мне через минут пятнадцать адреса, и пробей кого уже взяли под свое крыло. И ещё…
— Заказать обед, мистер Блэк?
— Да. На твой выбор, но побыстрее.
— Одну порцию. Я поняла.
— Одну?
— Мисс Фейрис уехала в Интерс Холдинг. Передала, цитирую — «Кому-то же нужно решать твои дела с конкурентами, не опираясь на ту убогую жесткую политику, которую выстроил твой тупой совет престарелых дегенератов.»
Элис едва улыбается и получив кивок, быстро уходит стуча каблучками. А ты думаешь, что Туф уже не немного так борзеет. Но ведь ей можно.
На довольство судьбы и через десять минут просматриваемых рекламных предложений от фирм новичков на рынке услуг, ты довольно откидываешься в удобном кожаном кресле, уже продумывая, как поставить Зама перед фактом, что вы берете под свое крыло одну новую фирму. Эдакого маленького клопика, но с большим потенциалом и креативными задатками.
Блондинка же чутка позже услужливо притаскивает распечатки номеров и подробную информацию о фирме, а ещё обед.
— Элис, отошли им соглашение по пятой форме выпуска. Подготовь договор номер три и закажи билеты, завтра в обед я уже должен быть там. И они уже должны быть уведомлены о моем приезде. Организуй всё как всегда, в общем.
— Вы так быстро хотите в полететь на встречу в Портленд? — она с удивлением смотрит на непосредственного начальника, хлопает ресничками быстро-быстро, прямо как блондинки из тех самых приколов, но на самом деле, зная прекрасно характер и ряд принимаемых им решений, удивляется, не ожидая столь поспешного соглашения.
— Хорошая фирма с потенциалом, если будут сотрудничать, не упуская свою идею и целевую аудиторию, будет ещё один гигант через пару лет, плюс преданный партнёр.
Истинную суть ты естественно не говоришь, равно и не пишешь ничего про свой приезд этим вечером мальчишке, уже сидя в аэропорту и ожидая рейса, и пока вы опять переписываетесь о незначительном.
«Не доебывай, Блэк, иначе допиздишься и хер я завтра вечером тебе позвоню!» — приходит через три минуты после последнего отправленного и усмехнутся ты не можешь, зная как выматывается мальчишка. Ну ничего, всего семь часов, может меньше даже, и ты расслабишь его.
«Приеду.»
«Оу, какие мы сразу охуенно грозные!»
«Тебе это нравится, Оверланд»
«Неа! Меня это заводит...»
Вот значит как, мой Снежный? Запомню.
«Мальчик хочет таки поговорить на взрослые темы?»
«Мальчик скоро заебется и просто скажет напрямую, Блэк!»
«А есть что-то хуже этого?»
«Потребую у тебя исполнения этого в реале в следующую встречу?»
«Одно твое слово и ты знаешь, что так и будет.»
«Да блядь! Не дразни… Я опять конспекты перепутаю...»
«Только конспекты, Снежный мой?»
«Да я уже! Ну что ты за человек такой? Блядь…
Питч, серьёзно, не выводи на эту тему...»
«Почему это? Мальчик стесняется?»
«...
Ты уверен что хочешь это читать?
Хотя похуй уже. Читай!
Мальчик реально уже заебался вот так. Заебался просыпаться от собственных криков и влажных пятен на штанах! Мальчик пиздец как заебался видеть на парах сосущихся внизу, в саду, парочек и представлять, как бы его тоже сначала засосали, а потом выдрали где-нибудь у стены! Мальчик, блядь, заебался каждый вечер в душе произносить твоё имя, не имея никакой возможности сдержаться и не отдрочивая себе по быстрому. Ещё вопросы? Да я заебался! Да, твою мать, подъебывай больше теперь, если тебе этот так нравится!»
А ты прикрываешь едва глаза на это откровенное сообщение, понимая конечно мозгами, что вот пять-семь часов и он будет в твоих объятьях, но и одновременно охуенно так взбешиваясь, что вы не в одном городе живете, и что по гребаному волшебству единорогов нельзя моментально оказаться сейчас у него, в его спальне, вжимая всем телом его в кровать и срывая одежду. А потому часть плана идет по пизде, и всё ещё находясь под возбуждающим впечатлением от прочитанного, пишешь столь быстрое и необдуманное совсем, вынуждая Джека свернуть на скользкую тему, которую ранее вы не затрагивали вообще:
«Хочешь только этого перечисленного?»
«Питч, не начинай, блядь!»
«Хочу, чтоб ты проебал свою историю, и отвечал на мои вопросы!»
«Хочу…
Всего тебя...»
«Ты ведь понимаешь, что если я приеду и ты мне это заявишь, то я не буду прикидываться рыцарем, отказывающимся в сторону благородства?»
«К черту не сдалось! Хочу, чтоб был ты, и… я… »
«…И ты. Подо мной»
«Блядь!
Да что же ты творишь?
Сволочь!»
«А что так, Фрост?)»
«Конспекты все упали нахер, все перепуталось, все закладки! Сволочь, это все из-за тебя!.. мне опять после с ними ебастья три часа и составлять!»
«И почему это они упали, Снежный мой?»
«Смахнул…»
Ну пиздец картинка в голове. И тебя так и подмывает написать настолько грубое — «Ерзаешь течной сучкой на кровати, представляя, как я тебя жестко натягиваю на свой член?» Прям вот до одури.
Но в последний момент пальцы останавливаются, ты морщишься, понимая, что не сейчас, и не в данной атмосфере, а ведь хотелось бы именно так. К тому же, если вы продолжите в том же ключе, Джек узнает о приезде, а здравая твоя часть по прежнему хочет сохранить элемент неожиданности и сюрприза, потому то пишешь более безобидное, уходя на попятную, и не уводя вконец разговор на тот ещё желанный вирт:
«Догадываюсь почему... Но не думаю, что будет разумно сейчас продолжать именно в этом русле.
Ты сам постоянно избегаешь этих тем, а потому, по хорошему, Снежный, не продолжай.»
Ответа не следует почти минут десять, но после вскликивая и вибрацией в руке:
«Да? Действительно, любимый? Не думай вовсе, что можешь сначала завести, а после соскочить с темы, так легко! Я тебе этого не позволю больше.
И.. Мне... просто здесь уже неудобно, тесно так на этой кровати, и ведь нормально ноги не разведешь, и простынь гадкая... впивается так жестко в спину, когда футболка задирается под грудь, обнажая живот, а джинсы неудобно висят на щиколотках, в то время пока я пытаюсь неумело согнуть ноги в коленях, разводя все шире и... Медленно, очень медленно, двигая рукой, и…» — Джек обрывает на этом сообщение намерено, провоцируя уже нихуя ни как подросток.
— Сука мелкая,— цедишь ты сквозь зубы, перечитывая уже по третьему разу, и понимая, что точно разложишь его, равно, что конструктивных переговоров с поцелуйчиками у стены не получится. Не хватит банально. Доводит ведь Фрост качественно! И спасибо за удлиненную версию осеннего пальто, которое сейчас удачно скрывает от нежелательных зрителей аэропорта всякое разное.
«Доиграешься же, сволочь белоснежная. Фрост, реально. Забыли. Не сейчас!»
«Ты первый начал! А я теперь неудовлетворенным останусь? Буду скулить полночи, представляя то, что уже пять дней к ряду мерещится, отдрачивая себе по второму кругу, и завтра пойду злющий в универ!»
«Джек. Я серьезно. Прекрати. Я… — и не напишешь, что в аэропорту уже, — Я на переговорах.»
«Вот так тебе и нужно, Блэк! Не одному мне страдать!»
«Снежный мой... Ты пожалеешь об этих провокациях. Поверь.
Сладких снов, Джек. Мне нужно работать.» — и сразу отключаешь телефон, чтобы уже через пять-шесть часов поставить его перед фактом.
***
Звонок, пятый по счету, от Туф ты скидываешь, приезжая на встречу с той мелкой фирмой, а вот после, в девять утра, Фросту всё же набираешь, с хитрющей улыбкой на губах.
— Девять… У тебя вообще шесть, не находишь это дико странным и спонтанным, Блэк? — ворчит Джек, как всегда подумавший, что ты не спал всю ночь.
— Нахожу. Ты сейчас на паре? — нетерпеливо, потому что закончить дела и увидеть снежного это просто пиздец насколько выжигает все в подкорке.
— Да. А что?
— То, что у тебя есть полчаса, чтобы добраться до нашей гостиницы, мой Снежный.
— Питч? — это охрипшее рваное, и слышно, как у Фроста сбивается нахер дыхание. Ахуенное наверное зрелище сейчас.
— Я в Портленде, Джек. Сейчас нужно решить кое-какие вопросы, касающиеся наших новых партнеров здесь и через полтора часа я буду в номере. И ты доигрался, дерзкий мой. А я блядь тебя предупреждал — не ходи по этой грани! Не дразни, блядь, меня. Но нет, тебе вчера нужно было довести.
— А кто сказал, что это была игра? — равно приглушенно, явно от сбившегося на нет дыхание хрипит Джек. И понимание кроет пиздецом потому, что Джек сегодня реально будет не просто целоваться.
***
— Да, я вас понимаю. В равной степени и не желаю обрывать сотрудничество, когда на кону стоит столько важных дел, — открыть своей ключ-картой номер и сразу завидеть, подняв взгляд, как занятый какими-то бумагами Джек сидит на мягком ковре возле журнального стеклянного столика, что-то усиленно прописывая, а свет из панорамных окон охуенно его выбеляет, ещё больше обычного, и эта повседневное, даже универское, синее ему идет, что аж пиздец. Джек сам вскидывается, только услышав, улыбается бесподобно и подрывается.
Времени, чтобы попрощаться с инвестором хватает, пока Джек преодолевает расстояние, и на словах — «Всего хорошего!» с отключившимся звонком словить этот снежный ураган в свои объятья. Джек сам налетает, обнимает крепко и поцелуй острее предыдущих, или опять с того, что так долго были разлучены? Да плевать! Сразу зажать мальчишку и почувствовать ответные объятья, его нетерпеливый стон, то, как ластится, с этим едва слышным — «Любовь моя…»
И это кладет, моментально, как только разворачиваешь его в сторону спальни, подталкивая к двери, которые закрывшись за вами не пропустят и звука. А орать этот маленький Снежный будет во всю глотку. Всё, заебало тебя это платоническое и осторожное. Он будет сегодня разметавшийся под тобой, и выть будет, и трахать ты его будешь долго, потому что… Блядь!
Завалить на край кровати, придавливая собой и целуя, жадно проводя ладонями по бокам, привычно уже руками под теплую толстовку, и вылизывая его шею, пока Снежный так несвойственно откровенно выгибается, что-то одурело сексуально шепча. Он скучал и это понятно сразу, но в этот раз более смелый, буйный, несдержанный. Мальчишка с радостью позволяет снять с себя худи, под которой тонкая майка, и её хочется не просто снять, а разодрать в клочья. Это уже клиника и вы не остановитесь, и сорванный с тебя пиджак, который Джек небрежно снимает и выкидывает, этому подтверждение.
Похоже было идеально вот так случайно наткнуться на стороннюю фирму. Но удачная сделка сейчас ничто, по сравнению с тем, что Джек вновь под твоими руками, стонущий, льнущий, желанный и такой любимый. Вскоре будет и полностью присвоенным...
***
Джеку кажется это дурью, но реальность настолько шикарна, что он только и может, что шептать в подсознании «Ёб ж твою мать!» и плавиться, выгибаясь и постанывая… Да! Ещё любимый.
Парень улыбается счастливо и прикусывает губу, пока ему вновь оставляют укусы и засосы на шее. Какая-то внезапная реальность и утренний звонок и теперь вновь здесь. Здесь, блядь, здесь, рядом! А Джек думал уже на стенку лезть. И никакая дрочка не помогала. Здравствуй нормальные реакции здорового растущего организма! Страшная сила — зависимость.
— Питч!.. — срывается в десятый раз с губ, и Джек вопреки внутренним стопорам хочет продолжения, и он жмется к этому телу, позволяет себя так зажимать, и устроиться своему мужчине меж раздвинутых ног. А головокружение и резкое возбуждение захлёстывает, и его стон совсем хриплый, надрывный, но Джека сразу понимают, успокаивают, вновь целуют, подразнивая.
— Ты не представляешь, насколько охуенный подарок сделал, любимый... — парень едва может выровнять дыхание, заглядывая в это золото, с дозволением на новый бешеный поцелуй, вцепляясь пальцами в черные волосы, и нетерпеливо пытаясь второй рукой расстегнуть уже его рубашку, — Ну же! Снимайся, блядь, быстрее!
Однако чужая теплая ладонь останавливает, и на миг парень опять в реальности, вскидывает голову смотря в лицо Питча. И сбившееся на нет дыхание, и вовсе не от того, что он до сумасшествия хочет тут продолжения. Нет, блядь, конечно же!
— Уверен? — и звучало бы правдоподобно, даже серьезно, если б не этот к херам посаженный от возбуждения голос и жадность в желтом взгляде, от которого мальчишку ведет ещё больше и всё мутнеет. Он, не в силах сказать хоть слово, только кивает, порываясь за остановленным занятием, но ему сразу приходят на помощь и даруется новый жадный поцелуй.
Такой несвойственный порыв, как в первый их раз, и Джек уже на задворках понимающий, что не остановится и хочет довести до конца, жаден, настойчив и матерится в голос, когда дорывается и скидывает черную рубашку с Блэка, цепочками поцелуев везде, где дотянется, пока сам мужчина снимает с него мешающуюся майку.
— Как же блядь охуенно... — шепчет самозабвенно Фрост и стонет от щелчка расстёгиваемого ремня. Блядь, да! И сам нетерпеливо расстёгивая свои джинсы.
А в воображении мерещилось по-другому и медленно, сладко, с нежностью и долгой ласковой прелюдией... Только сейчас у обоих терпение летит в тартар, и одежда скидывается быстро, а Питч здесь — рядом, над ним, нетерпеливо разводит парню ноги коленом, устраивается между и целует глубоко, покусывая за нижнюю губу и медленно оглаживая полностью уже обнаженное тело под ним. И Джек слишком идеальный, гибкий, гладкий такой бледный и равно нетерпеливый. То ещё изящный и можно кончить только от его изгибающегося тела, от сиплого надломленного голоса и подернутого похотью голубого взгляда. Джек, забывший нахер о приличиях или нормах, сейчас полностью доверчивый, позволяет все в буквальном и фигуральном. И когда пальцами Блэк спускается на бедро мальчишки, тот вздрагивает, но не сжимается, лишь всхлипывает, вкинув бедрами, требуя внимание к своему возбужденному члену. Но если так, то они оба закончат слишком быстро, а ему нужно не это… и потому Питч специально ведет пальцами ниже, медленнее, соблазняя или уже не скрывая дразня хнычущего Фроста, запоминая каждую эмоцию на красивом лице, а это ощущение шелковистой нежной кожи под его руками... Идеален, блядь. Ещё одно движение, соскользнув ниже и надавить аккуратно вглубь, но вскрикнувший от этого мальчишка лишь охотнее поддается, а секунда растягивается только потому, что проникший внутрь него палец скользит легко, идеально, мягко… и так не должно быть с начисто не пробовавшими секс девственниками. Питч останавливается на этом, замирает полностью и склоняет едва голову налево, приподнимая бровь в немом вопросе.
— Я дома… — смущенно выдавливает из себя Джек, шумно дышащий и так часто облизывающий губу, он жмурится, не в силах выдержать пронизывающий его взгляд, — После твоего звонка заскочил и… знал, что захотим большего… потому…
От представления того, как мальчишка подготавливал себя, как растягивал, вливая в себя, как минимум полтюбика смазки, рубит Блэка под нет. И это огненно-пошлое смывает нахер оставшееся адекватное и маломальский контролируемое. Потому оправдаться Джеку тупо не дают, и сразу до упора насаживая его на ещё два пальца, и мальчишка явно этого не ожидавший, вскрикивает резко, прогибаясь на кровати чуть ли не в мостик, неловко пытаясь свести обратно ноги.
— Не так быстро!.. — шипит Блэк, дергая за бедро парня обратно и медленно скользя в нем пальцами, растягивая сильнее и качественней. Опыта определенно больше чем у самого Фроста. Но это быстрое и, скорее под несдерживаемые крики мальчишки, становится достаточно несущественным даже, потому что хочется уже больше, до кровавых точек перед закрытыми глазами… блядство, и быстро вытащив из него пальцы он смазывает себя тем что на них осталось.
А Фрост и не соображает до последнего, лишь подставляется под своего мужчину, видит это запретное пламя в глазах напротив и задыхается, не в силах сдержать эмоции и ощущения внутри, но практически моментально давится всхлипом, когда чувствует давление, и проникающую в него медленно горячую головку, то, как она растягивает его, наполняет, и приходиться взвыть, ерзая ногами по сбившемуся пледу, хватая порциями воздух и даже не в силах нормально закричать от того насколько это охуенно ощущается. Это не остановить, и мальчик обессиленно хватается пальцами за сильные плечи своего мужчины, едва сжимается, но после понимает, что так хуже и под осторожным отвлекающими касаниями, укусами-поцелуями по всей шее, старается расслабится, дать наполнить себя медленно, плавно. Джек дуреет, не ощущая ничего кроме как в него полностью входит толстый член, и на пробу проезжается по всей длине, медленно растягивая стенки, и, скользя в смазке, наполовину выходит и входит обратно внутрь до конца. Слишком яркое, но он только податливо раздвигает ноги шире, позволяя Питчу ещё раз так сделать, сам же вылизывая жадно его шею, слишком сильно вцепляясь ногтями в лопатки.
Время останавливается, но Джек, взвыв в голос, поддается слегка вперед, понимая, что собственный член сейчас взорвется, однако его инициативу жадный до контроля сейчас Блэк обрывает, с тихим рыком снимая руки со своих плеч и удерживая теперь по обе стороны головы, прижимая мальчишку крепко, до будущий синяков на запястьях.
— Питч… — жадное, просящее в голос, и намеренно поддаваясь снова, разрешая мужчине всё, что тот захочет, и потому что промедление уже сущий ад для перевозбуждённого Фроста.
Он, вымотанный таким началом, только блядь началом, всхлипывает и расслабляясь полностью, раздвигая широко ноги, заглядывая прямой похотью в золотые глаза при этом.
И это ебаное — приглашение трахать его дальше, сначала вот так медленно, скользя аккуратно, размеренно, занимая тем временем прохладный ротик Джека своим языком; почти трахая вдвойне, так что его мальчик скулит, дёргается сильно и доводит патоку между их телами до каления. Но это последнее, и Блэк срывается, даже не скрывая жадного рыка и грубого движения в мальчишку, ведь его так хотелось всё это время... и это уже не тот Питч, который осторожно укрывал Джека, сидя на полу и не смотря фэнтези.
Движения непрерывно ускоряются, становятся рваными и жёсткими, так, чтоб на всю длину, и парень не помнит, когда ещё он чувствовал хотя бы отдаленно нечто похожее, потому уже нет сил терпеть и он отдается вдвойне, сам охотно виляя бедрами навстречу, встречая наполовину движений, откидывая голову, с силой вжимаясь в простынь затылком и открывая тем самым себя, дурея одновременно. Потому что внизу ебанная лава, она растекается, давит, скользит внутри с силой, и осознание, кто это всё с ним делает сносит сознание к чертям, и Джек кричит в голос, не помня даже свое ебаное имя.
— Сильнее!.. — слышится отдалённое, похожее на свой голос, только ломкий, сиплый, как пить дать сорванный, и Фрост, как в зыбке, порывисто отвечает на влажный поцелуй, чувствуя, что ещё несколько движений и не выдержит. И не думал он, что секс это настолько охуенно. Но это охуенно в тысячу раз и слишком... Слишком сильно, слишком открыто, его берут на краю кровати малолетней блядью, но он и не хочет сейчас представленных розовых соплей. Не с его циничным и жадным до одури Блэком.
И этот самый циник не жалея мальчишку двигается резко с несвойственным отсутствием контроля и грубостью присваивая Фроста так, как и мерещилось в ебанутых снах; его ведет от тесноты, от жара сжимающихся мышц, от того, как Джек раскрывшись перед ним откровенно подмахивает в свой первый раз и этот его блядский голос, эти стоны-крики на всю спальню, спутавшиеся мокрые волосы белее простыней… Гребаный и идеальный… Ещё одна мольба от Джека, захлебывающегося собственным протяжным стоном становится последней, блядь, каплей для него.
Они кончают почти одновременно, лишь Джек всё же первый, но и утаскивая с собой, и неосознанно преступно опасно, даже не помня себя, проговаривает это ебаное чертово: — В меня…
А это уже тот кинк, который, как оказывается, срабатывает на Блэка хуже некуда.
— В тебя значит… Сколько раз? — Питч смотрит при этом в глаза наглого мальчишки и блядь это первый по пиздаку пошедший его адекват. Потому что это заводит сильнее обычного. А жадность в голубых глазах напротив это тот ещё глобальный.
— Питч... — Джек ебал все стеснения и всё то, что нужно испытывать после первого секса, он в угоду возраста и своей любви именно к этому невозможному требует настолько прямо и откровенно, медленно раздвигая ноги. Не стесняясь такого своего вида…
Джек не знает, насколько соблазнительный сейчас: весь влажный, поблескивающий от испарины, с часто вздымающейся грудной клеткой, так, что все ребра пересчитать можно, с этими вязкими каплями спермы на собственном животе, и не жмущийся вовсе, с раздвинутыми ногами согнутыми в коленях, ещё и так невыразимо похабно с белесым, что вытекает из него, медленно стекая по бёдрам, и всё ещё пульсирующий там, словно жаждущий, когда вновь в него войдут и хорошенько выебут… так, что член Блэка вновь дергается, и ухмылка сейчас именно такая, какую Джек и представлял в своих грязных снах.
Да, твою ж, они естественно наскучались и пиздец какое щемящее между ними, осторожное, нежное даже, но сейчас оба дорвались до приземленного, похотливого и жёсткого, и никак иначе.
— На колени,— охрипшим низким голосом командует Блэк, и Джек лишь уже от этого тона течет, как та еще нимфоманка, всхлипывает, послушно исполняет это, переворачиваясь, встает на колени, при этом ложась грудью на влажные простыни, покорно разводя ноги шире и со стоном на губах:
— Пожалуйста…
***
Он сжимает простыни в кулак, надрывая так, что слышится треск, тянет на себя, выгибаясь назад и задыхается, пока его жёстко держат зубами за холку и до боли двигаются в последний раз, кончая глубоко внутрь.
— Питч!.. — сорванное на покрасневший губах, не в силах это пережить, но его наконец отпускают.
Чувствуя влажное пятно под собой, а парень даже к себе и не прикасался, ну просто пиздец! И Джек не может даже нормально отдышаться, замирая на секунды, ловя это ебанное полуобморочное под закрытыми глазами и чувствуя, как покалывает приятно во всем теле, и тремор бежит от кончиков пальцев вверх, разносясь по всему телу. Он не может даже ничего сказать, задерживая дыхание. А губы любимого наконец ведут по спине, будто в извинения за жесткость собирая капельки пота, легко целуя мокрую кожу, и Джек вновь дрожит от этого контрастного и едва ощутимого, он наконец отмирает, глубоко вбирая в легкие воздуха, почти до боли в ребрах и поставнывает от нахлынувших чувств.
— Не прокусил? Больно? — достаточно, чтобы расслышать, шепчет Питч, осторожно прикасаясь к своему же следу на шее Джека, целуя, медленно ложась на мальчишку сверху, сжимая в осторожных объятьях. Это какой-то пиздец. Но ни разу в жизни он об этом не пожалеет.
Его Снежный лишь мотает головой и пытается потереться об него, хныча что так мало касаний.
— Потерпи. Полежи пока что так. Дай восстановиться телу.
— Мой… — всё же довольно шепчет Джек, когда его целуют в затылок и медленно скользят теплыми ладонями по лопаткам вниз, по спине, туда, на поясницу и ещё ниже, оглаживая нежно ягодицы.
— Увлеклись? — переводя расфокусированный взгляд на окна, ухмыляется парень, видя не тот самый начавшийся ранний день, а полноценный сумрачно-розовый от зашедшего солнца, и фонари от ночного включившегося города. Целый день? Тото и чувствуется, что у него нихуя сил не осталось. Как ебаные… нет, не кролики. Одержимые друг другом лучше подходит.
— Слегка...
— Ты дашь мне передохнуть и мы продолжим? — Джек надеется, что в голосе не слышно усталости, потому что он реально ещё… не насытился? Блядь, да когда же это ощущение пройдет-то? Что с ним творится?!
Жажда и тоска делают страшные вещи...
— Хочешь? — и Блэк не может сейчас сдержать свой собственный голос и тон, спрашивая быстро, нетерпеливо и жадно. Потому что, блядь, да… он не насытился своим мальчиком в равной степени. Снежный сводит с ума на раз, и сука ночь не то время, когда они мирно уложатся спать.
— Безумно, любимый... — всхлипывает Джек, с довольством ощущая, как его целуют в шею, а после переходят ласковыми поцелуями по всей спине, постепенно спускаясь всё ниже.
И Фрост медленно, пока ещё лениво выгибается навстречу, зажимая в правой руке угол подушки и тягуче соблазнительно стонет, подгибая к себе ближе левую ногу, сгибая её в колене, разрешая тем самым мужчине провести пальцами меж ягодиц, — да, именно так — медленно проникая внутрь, туда, где слишком горячо, скользко, растянуто... и подразнивая пальцами с хлюпающим звуками. Так, чтобы через минуту вновь ощутить большее и забывать мир, любить, отдаваться и принимать. Джек, сдерживая рвущиеся стоны из последних сил, закусывает губу, но рефлекторно уже поддается ближе, насаживаясь на пальцы сильнее. Просьба вновь слетает с покрасневших губ, когда он не выдерживает этой пытки, но на этот раз его точно услышали и больше медлить не станут...
Ночь, кажется, действительно не для сна. Не в их случае. Не сегодня.