Да какого рожна на ней было надето?!

Его рассудок бодро и весело взмахнул на прощанье белым платочком и радостно ускакал, как только он вышел из своей комнаты, чтобы проверить, откуда идет грохот, и тут на тебе такое: увидеть её в нижнем белье; проклятый бюстгальтер, который выглядел слишком маленьким и угрожал показать нижнюю часть её груди, в то время как её трусики… ну, теперь у него большая проблема в виде стояка… Его обзор был идеальным и проклятая вещь позволила ему увидеть очертания её…

Ладно, какого хрена все это значит?

Он должен был покончить со всем этим. С тех пор прошло уже два года, и как только он подумал, что всё в порядке, как все помчалось обратно в тартарары из-за… этого.

Что, черт возьми, она с ним сделала?!

Застонав, он направился в свою комнату и лег на футон, чувствуя потребность в облегчении. Разочарование грызло его, он чувствовал себя чересчур заведенным, и её обнаженные образы продолжали мелькать в его сознании. Как бы ему ни хотелось принять холодный душ прямо сейчас, было трудно туда попасть. Сого должен был выйти из своей комнаты, а он не хотел смущать себя, если его поймают.

Был и другой способ освободиться, но… как бы сильно он и не хотел этого делать, так же неудобно и болезненно он себя чувствовал, так что выходов было всего два: пасть «мертвым» сном или он сделает то, что должен сделать, всё-таки найти утешение с помощью руки.

Первое было невозможно, так как воспоминания продолжали играть в его голове.

Китаёза…

Когда она вообще начала выглядеть как женщина…?

Он привык к её неопрятной внешности, которая была её фирменным видом, когда ей было четырнадцать. Чувство стиля было ограничено всего двумя нарядами, платье ципао или топ ципао с брюками. Она была таким сорванцом, что он относился к ней больше как к мужчине, чем к женщине, и это всегда приводило к ожесточенным боям, в которых они иногда разрушали здание, заставляя Кондо Исао извиняться перед гражданами Эдо за ущерб.

Но теперь она выглядела как женщина. Её волосы больше не спрятаны в этих замысловатых украшениях, а связаны в один пучок.

Кагура больше не носила простую одежду, но это было либо кричащее ципао, либо юката, в зависимости от сезона. Её больше не считают «странной Аманто из Кабуки-чо», а «красивая женщина Ято», комплименты лились рекой, особенно от особ мужского пола.

Он ненавидел признавать это, но она была настоящей красавицей, и, временами, она преследовала его в мечтах и…

Вздохнув, он развязал оби и просунул руку под боксеры.

Окита знал, что это так жалко с его стороны, но спать с эрекцией было очень неудобно.

Крякнув, хрюкнув, застонав, проводя рукой по стояку, чувствуя, как он дергается, когда его пальцы случайно коснулись головки.

Сого не удивился, слишком давно он занимался подобным, его дикое воображение прямо сейчас вызывало у него образы прошлого, на которых он действительно не хотел останавливаться, но…

Капитан тихо застонал, замедляясь, представляя, что это Кагура, которая когда-то помогала ему, когда у него возникали подобные проблемы.

Он все еще помнил её лицо, полное озорного любопытства, когда он рассказал ей о секретных маневрах, которые совершают мужчины, и она сразу же спросила:

— Как ты это делаешь?

Он вспомнил, как боролся со смущением, когда она настойчиво просила его показать ей «секретное маневрирование» в его комнате.

Через несколько минут после ее ворчания, он обнаружил, что расстегивает штаны и показывает ей свое эрегированное мужское достоинство, и она стала такой же алой, как её ципао.

Придя в себя, он снова, к своему смущению, показал ей, как он облегчается, когда у него появляются грязные мысли, в чем он не мог признаться ей, так как все они были о ней, а она вообще перебила его, сказав, что хочет помочь ему. Излишне говорить, что через несколько минут он был в её власти, и из-за этого он испортил ей ципао пятнами. Хорошо, что она не возражала, и даже предложила, чтобы в следующий раз, когда это произойдет, она просто снимет одежду, чтобы не испачкать.

Иногда ему нравилось, как её невинный ум работал в его пользу.

— К-Кагура… — тихо застонал он, вспоминая, как она невинно облизала головку, когда впервые попыталась использовать свой грешный ротик. Это было скучно, сказала она ему, продолжать использовать руки, поэтому в тот день она захотела использовать свой рот, чтобы «помочь» ему. Он почти согнулся от шока из-за её вопиющего предложения, но сумел излучать спокойствие и безразличие и просто пожал плечами, говоря ей:

— Делай, как хочешь.

Честно говоря, он не может вспомнить, когда их отношения изменились с «соперников, которые-выбивали-дерьмо-из-друг-друга» на «соперников-с-привилегиями».

Возможно, это как-то связано с Чайной или с ним, но сейчас это была последняя мысль, о которой он хотел бы думать.

Изменение темпа — и он прикусил губу, чтобы сдержать стоны.

Кагура.

Он вспомнил их первый раз, когда они занимались сексом, это было очень далеко от понятия «романтично». Напротив, это было дико неудобно для них обоих, потому что это был их первый раз, они оскорбляли друг друга, соревнуясь, кто больнее, она винила его за неопытность девственника, а он оскорблял её, потому что она была такой чертовски плоской. Тем не менее, несмотря на это, эти воспоминания всё ещё были дороги ему, ощущение того, как быть впервые внутри неё…

Этого воспоминания было достаточно, чтобы заставить его бурно кончить себе на живот и судорожно дрожать в отголосках освобождения. Его ноги дергались, туловище дрожало, и даже руки, тряслись, снимая боксеры.

Я устроил беспорядок.

Его боксеры и руки были липкими из-за спермы, и он немедленно и немного брезгливо вытер правую руку о ткань нижнего белья.

Затем он снял его и начал вытирать туловище, осторожно, чтобы оно не прилипло к юкате. Это было бы адом пытаться объяснить прачечной рёкан, почему юката пахнет пятновыводителем, он не хотел смущать себя ещё больше. Он чувствовал себя таким жалким, дроча на девушку, с которой у него были сексуальные отношения, и Капитан Шинсенгуми был в одной комнате с ней, их разделял всего один шкаф.

И самое дерьмовое то, что его грандиозный план, чтобы она спала вместе с ним, обернулся против него, ведь он заявил, что он будет спать в спальне. Она даже не сопротивлялась, что было странно, ведь он прекрасно знал, что она из тех, кто будет драться с ним из-за чего угодно.

Где, черт возьми, его привычная Китаёзина?

Он действительно хотел её вернуть.

Отбросив использованные боксеры, он поправил юкату и устроился поудобнее, прежде чем заснуть.

Кагура…