Поставив ногу на ящик стола, детектив Ларсон откинулся на спинку стула. Характерный скрип звучал необычайно громко во время отсутствия дневной суеты участкового отделения. В КПЗ было двенадцать столов, вдвое больше чем стульев, втрое больше компьютеров, мониторов и принтеров, несколько досок объявлений, шкафов для хранения вещей и рабочих столов, а также одинокая неисправная кофеварка. Она варила отвратительное кофе, но издавала музыкальный шипящий звук, по мнению некоторых детективов звучащий как "Полет Валькирий". Сейчас кофеварка была на одном из своих самых визгливых крещендо.
Ларсон отрицательно покачал головой. Он только заметил, насколько унылым стало это место, когда все разошлись, как это было в поздний вечер понедельника. Ему тоже следовало уйти, но он не спешил возвращаться в свою пустую квартиру, ведь с тех пор как его жена Анджела ушла от него, подала на развод и взяла на себя миссию как можно реже позволять Ларсону видеться с их семилетним сыном Райаном, он не видел смысла идти домой. Дом — это не дом. Это лестница с двумя спальнями, которая, по словам Райана, пахла солеными огурцами и имела самый уродливый ковер на свете.
Он сказал себе, что задержится допоздна, чтобы наверстать упущенное, но на самом деле просто сидел и жалел себя.
Был ли он ужасным отцом, каким его считала Анджела? Конечно, работа заставила его пропустить большинство матчей и школьных мероприятий Райана. Да, он нарушил много обещаний.
"Я приду вовремя на твой матч, Райан" превратилось в "Извини. У меня новое дело".
"Мы отправимся в поход в эти выходные" превратилось в "Извини. Шеф вызвал сегодня меня к себе".
"Он твой сын, Эверетт", — твердила ему Анджела, прежде чем покинуть его, — ''Он не должен быть второстепенной мыслю. Он должен быть причиной твоего существования, а не тем, кому ты когда-нибудь решишь уделить время'.
Анжела просто ничего не понимала. Конечно, он любил своего сына, но эта работа была не просто работой.
Да, он определенно жалел самого себя. Не самый лучший способ траты времени.
Ларсон переметнулся, тщетно пытаясь найти удобное положение в кресле. Он оглядел место где провёл последние два года. Это действительно комната отдыха. Тусклые бежевые стены, мерцающие люминесцентные лампы, потертый серый линолеум на полу, вся эта мебель в вечном беспорядке…Детективы серьезно настолько смиренные, что оставили такое окружение, или же они просто были слишком заняты, чтобы что-то предпринять?
Ларсон перевел взгляд на ряд узких окон, тянувшихся вдоль внешней стены комнаты. В конце ряда он заметил тощую лозу плюща, растущую в щели между оконной рамой и грязным окном, которое пропускало болезненный желтый свет уличного фона
— А вот и мой любимый сосунок.
Ларсон подавил стон. Вот что он получил за то, что не вернулся домой.
— Шеф, — сказал он.
Шеф Монахан пробирался между пустыми столами, морщась, когда проходил мимо памятника детективу Пауэллу слюнявому.
— Что это за вонь? — шеф полиции посмотрел на груды бумаг и пустые контейнеры из-под еды.
— Даже не знаю. И знать не хочу, — с того места, где сидел Ларсон, в кабинете пахло дезинфицирующим средством. Его напарник, детектив Робертс, чей стол стоял рядом с аккуратными владения Ларсона, беспрестанно распылял эту жидкость, чтобы замаскировать то, что, казалось, умерло в столе Пауэлла.
Шеф полиции поставил ногу на стул рядом со столом Ларсона. Он протянул ему конверт. Ларсон внимательно посмотрел на него. У него было подозрение, что ему не понравится содержимое, поэтому он не собирался брать его.
Шеф полиции бросил конверт на испачканную зеленую промокашку Ларсона, рядом с только что заточенными карандашами, которые Ларсон выстроил для своей вечерней рутины.
— Ститчврэйт, - сказал шеф, — Никто не решился.
— Я не хочу.
— Жёстко, — когда шеф произнес это слово, оно прозвучало именно так. Плотный, преждевременно поседевший человек, шеф полиции в самом начале своей карьеры ясно дал понять, что его размер и цвет волос не имеют ничего общего с его способностью надрать задницу. Он не был здоровяком, но мог сделать то, что мог сделать любой здоровяк.
И он говорил как здоровяк, с громким, грубым голосом, с которым нельзя спорить, если только это не было абсолютно необходимо.
Сейчас это было необходимо. Он не хотел видеть, что было в конверте.
— Ститчврэйт всего лишь городская легенда, — запротестовал Ларсон, все еще не дотрагиваясь до конверта, лежавшего рядом с ногой, как большой слизняк.
— Теперь уже нет. Вы слышали последние новости? — шеф Монахан не собирался выслушивать несогласных.
Ларсон вздохнул. Как же он мог этого не знать? Это было во всех новостях, а публика требовала ответов.
Местный подросток, Сара или что-то вроде того, исчезла неделю назад. Детективы, назначенные на это дело (не Ларсон, который благодарил за это небольшое одолжение), имели несколько десятков свидетелей, которые утверждали, что девушка превратилась в мусор прямо у них на глазах. Сейчас, по общему признанию, очевидцы были школьниками из государственных школ, не всегда самыми правдивыми источниками, но в данном случае их рассказы имели оттенок достоверности, несмотря на диковинное содержание.
— Я слышал, — признался Ларсон.
— Я знаю, что не могу сделать из этого ни орла, ни решки. Но сегодня утром большинство свидетелей встретились с психологами. Психологи подтверждают, что свидетели верят в то, что говорят. Тоже самое относится и к тем, кто видел Ститчврэйта
Ларсон закатил глаза и сказал низким голосом: "Странная фигура в плаще бродит по улицам, — он вернулся к своему обычному, ничем не примечательному голосу, — Я что, заснул и проснулся в фильме ужасов?"
Шеф фыркнул, а затем указал на конверт, шевельнув челюстью.
— Вы еще не видели самого интересного. Откройте его.
Ларсон глубоко вздохнул и поставил ногу на пол. Он наклонился. Стул заскрипел, на этот раз громче. Ларсон не проявлял никакого интереса к Стичврэйту и должен был высказать свое собственное возражение.
Он взял конверт. Вытащив из него пачку бумаг толщиной в дюйм, пролистал несколько свидетельских показаний. Как и отчеты школьников, показания этих свидетелей звучали одинаково, хотя в них было достаточно деталей, чтобы уменьшить вероятность мистификации.
По словам очевидцев, Ститчврэйт был закутан в какой-то плащ, накидку или плащ с капюшоном. У него шаткая походка, полное отсутствие интереса к другим людям, если его не побеспокоят и одержимость мусорными контейнерами с баками. Обычно его видели тащащим мешки для мусора, полные неизвестно чем. Ларсон слышал всё это ранее. Он и большинство его коллег-детективов отвергли это как чушь собачью.
Отложив в сторону отчеты свидетелей, Ларсон пролистал следующие несколько листов в конверте с подозрительными сообщениями о смерти. Пока Ларсон читал, лицо его оставалось непроницаемым, и он был рад, что шеф не видит дрожь ужаса, пробежавшую по нервным окончаниям.
Он чувствовал себя так, словно эти сообщения бросили камень в пруд его жизни, и теперь их воздействие неумолимо тянулось наружу, к некоему будущему, которое ему не понравится.
Ларсон пролистал стопку бумаг.
— Пятеро? Пять иссохших тел с... — он посмотрел вниз и прочитал из верхней стопки отчетов, — глазами, которые кровоточили черным по бокам лица. И это еще не все? — к сожалению, способ убийства Ларсону был не нов, но он знал только об одной жертве. И он не знал, что это имеет какое-то отношение к Ститчврэйту.
Шеф Монахан пожал плечами.
Ларсон стал читать внимательнее. Двое из найденных мертвецов имели впечатляющее криминальное прошлое. Он узнал одного из парней — несколько лет назад арестованного им за нападение. Он отделил два отчета и постучал по ним пальцем.
— Держу пари, эти двое пытались ограбить парня.
Шеф полиции, наконец усевшийся в кресло для посетителей, кивнул.
— Я согласен, — он наклонился вперед и указал на стопку фотографий, на которые Ларсон еще не смотрел, — Посмотрите на них
Ларсон пролистал фотографии, снятые с камер наблюдения рядом с местом нахождения Ститчврэйта. Он покосился на одну из них, с фигурой, вытаскивающей из мусорного контейнера нечто похожее на торс манекена.
— Какого черта он творит?
Шеф полиции ничего не ответил. Ларсон напрягся, чтобы не отшатнуться. Ему хотелось бросить фотографию и уйти как можно дальше от своего стола. Но он этого не сделал. Он просто продолжал смотреть на странное лицо и старался дышать нормально. Он не собирался позволять этому безумию сбить себя с толку, особенно в присутствии шефа полиции.
Это было не лицо, во всяком случае, не человеческое лицо. Если только это не поврежденное человеческое лицо, покрытое бинтами. Это больше походило на маску. ''Лицо'' было круглым, и его черты были нарисованы на изогнутой белой поверхности. Нарисованные толстым черным маркером, черные черты ''лица'' выглядели так, словно их сделал ребенок.
Ларсон нарочно расслабил плечи, которые, как он понял, уже начали приближаться к его ушам. Это просто дурацкая маска, сказал он себе.
Ларсон поднял глаза на шефа Монахана. — Это маска?
— Ты соображаешь лучше меня.
Ларсон снова посмотрел на лицо Ститчврэйта. У него были темные глаза, один из которых казался почерневшим, и ужасный рот без зуба с чем-то между оставшимися передними зубами. Вокруг рта пятна крови?
— У нас тут есть совпадение, — шеф сжал свои тонкие губы в подобии улыбки. Ему нравилось сбрасывать ''бомбы''.
— Совпадение по какому вопросу? По этому? — Ларсон указал на расплывчатое и странное лицо.
Шеф полиции кивнул. — И ты не поверишь, откуда мы его взяли.