«Как хороший хозяин, я должен показать тебе весь город», — заявляет Вишну; и с тех пор они гуляют после пар — в любую погоду, даже под проливным дождём, когда бегущей по улицам воды хватило бы на вторую Нерис. На случай дождя у Вишну, разумеется, есть с собой зонт и один огромный дождевик; давайте лучше спросим, чего у него нет. А мокрые кеды... Подумаешь, какая ерунда, можно, в конце концов, и босиком!

Если пары заканчиваются в разное время — один ждёт другого в кафе, благо недалеко от университета как раз есть приличное, и вкусное, и недорогое; вдобавок на лето они выставили на улицу столики и не торопятся их убирать, пока располагает погода. Там и встречаются, непременно снаружи, чтобы сразу друг друга увидеть — и чтобы вдоволь нащуриться солнцу после долгих часов в закрытых аудиториях. А потом — снова гулять по городу, нырять во дворы и писать на асфальте, наслаждаясь последними тёплыми деньками, свободными от домашних заданий.

В этот раз ждать выпадает Иво; и он, набрав по пути пожелтевших листьев, разрисовывает их белой ручкой: обводит все крупные прожилки, добавляет узоры на свой вкус, красит черенок... И кофе из чашки потягивает, чтобы не уснуть в ожидании, а то лекции сегодня выдались на редкость занудными, а он и без того с самого утра носом клюёт. Да и невозможно сидеть у кафе и не пить кофе: им пахнет от каждой клумбы, будто и цветы здешние — те ещё заядлые кофеманы, уже давно не согласны на воду, кофе им подавай. Как тут устоять?

Где-то на соседней улице гудит автомобиль; не слишком громко, не то чтобы неожиданно (к городским звукам быстро привыкаешь, особенно когда почти всё время проводишь вне дома), но Иво невольно вскидывает голову. А секунду спустя сзади окликают:

— Извините мне моё любопытство, но можно поинтересоваться, чем вы таким занимаетесь?..

Какой знакомый голос, это же!.. Иво оборачивается мгновенно — и застывает, растерянно моргая: с чего решил, что голос знакомый? Он первый раз видит этого человека с ноутбуком за соседним столиком. Разве что пересекались раньше в этом кафе — например, у кассы, когда он делал заказ, вот голос в памяти и остался.

А ведь почудилось на долю секунды, что это какой-нибудь друг детства, не иначе. Да только что друзьям детства делать здесь, в Вильнюсе?..

Незнакомец истолковывает молчание по-своему:

— Ещё раз прошу прощения, лезу тут с бесцеремонными вопросами... — и явно смущённо утыкается в ноутбук.

Он так забавно говорит, с акцентом каким-то, но с каким?..

— Давайте ответ за ответ? — предлагает Иво. — Вот вы у меня спросили — и я у вас кое-что спрошу. — И прибавляет с неловкой улыбкой: — И вы совсем не лезете, я просто... Мне показался очень знакомым ваш голос...

— Мне тоже, — задумчиво кивает незнакомец. — Как ни странно, мне тоже. И не только твой голос — вообще ты, — и, словно бы досадуя на свою внезапную откровенность, поджимает губы и морщится. Впрочем, тут же встряхивает головой и одаривает улыбкой, тёплой, как солнечный зайчик, уснувший на плече: — И я согласен: отвечу на любой твой вопрос. В общем-то, могу и не на один...

Иво двигается к незнакомцу вместе с листом, который только что закончил расписывать; ножками стула скребёт по асфальту, полный кошмар, но вставать и пересаживаться так лень...

— Я рисую на листьях — вот, смотрите, белой ручкой, сначала прожилки обвожу, потом от себя добавляю всякое...

Незнакомец так бережно принимает в руки лист, будто он хрустальный и сломается от малейшего нажатия. Впрочем, лист как раз может и сломаться, в отличие от хрусталя; хотя этот не должен бы, засохнуть не успел: собирал те, что посвежее.

— Ты их продаёшь потом?

У Иво теплеют кончики ушей.

— Ну что вы, кому их продавать... Я по городу раскладываю... Кто найдёт — тот порадуется; это же лучше, чем за деньги...

Незнакомец, рассматривающий лист на солнце, улыбается:

— Ты совершенно прав: чудеса должны доставаться тем, кто будет достаточно внимательным, а не тем, у кого толстый кошелёк... Так мне, значит, твои листья по городу поискать, если я хочу какой-нибудь из них заполучить?

Иво, выдохнувший с облегчением: он не из тех, кто хочет сделать деньги на чём угодно, какое счастье! — даже не сразу понимает, что имеет в виду незнакомец. А когда соображает наконец — уши вспыхивают окончательно.

— Вам... правда нравится? Тогда... берите любой, вон их сколько! — он машет рукой в сторону стола, где из целой кучи остался всего один незаконченный. А незнакомец проводит себе по кончику носа тем листом, что у него в руках, и смеётся:

— Возьму, пожалуй, этот; будем считать, ты его для меня выбрал. — И протягивает свободную руку: — Кстати, я Рэм. И можно на «ты». Ой, а я ведь уже давно с тобой на «ты», ничего страшного?..

Его серые глаза так знакомо блестят смущением, что Иво снова замирает на пару мгновений: он его не просто слышал, но даже видел, только где?.. И торопливо отвечает на рукопожатие:

— А я Иво. И ничего страшного нет.

— Я запомню, — с неожиданно благодарной улыбкой кивает Рэм. Допивает свой кофе и окончательно разворачивается к Иво вместе со стулом. — Что ты хотел у меня спросить?

— Вы... — Иво осекается, отводит глаза; вдыхает поглубже, набираясь смелости, и поправляется: — Ты, кажется, говоришь с акцентом?..

— Очень заметно? — дурашливо морщится Рэм. — История ужасная и смешная: у меня родители дома на русском говорили; ну и я, значит, тоже, с самого детства. Упрямо не переучивался: незачем было; а потом настало время в школу идти, тут-то за меня и взялись. Понимал я давно, а вот разговаривать еле получалось; к первому классу, конечно, худо-бедно выучился, дальше быстрее дело пошло, но акцент никуда не исчез. Так до сих пор с ним и говорю. Зато меня очень легко запомнить: человек с ужасным русским акцентом; где ещё такого найдёшь?

— Я смотрю, ты завёл новое знакомство! — звонко кричат сзади, и Иво, даже не оборачиваясь, узнаёт Вишну; уж теперь-то не ошибся, не перепутал, не с кем его голос путать.

Но всё-таки разворачивается и машет рукой: рад тебя видеть, давай скорее сюда!

Вишну вежливо снимает синюю пернатую шляпу, кланяется:

— Здравствуйте, — и, конечно, надевает её на Иво, как всегда при встрече.

— Это Рэм, — знакомит их Иво. — А это Вишну.

Рэм усмехается:

— Бог собственной персоной, как приятно... — и изображает полупоклон, не вставая со стула.

— Человек, тоже собственной персоной! — не менее искренне радуется Вишну. Кивает Иво: — Я сейчас метнусь за кофе, иначе точно умру: с самого утра глаза слипаются, наказание какое-то, погода, что ли, чудит. А потом пойдём гулять; у тебя, я вижу, листья разрисованы? Отлично, будет чем заняться! Только я сначала все посмотрю, иначе умру от любопытства! — и уносится пёстрым вихрем в кафе.

И как он так быстро всё делает? Или городским духам просто положено быть суматошными, даже если они на полставки?..

Рэм, вежливо кивнув, разворачивается к себе и утыкается в ноутбук; и когда Вишну вылетает на улицу с полной чашкой кофе — Иво уже сидит за своим столиком, торопливо докрашивая последний листок.

— Красотища какая, с ума сойти можно, — тараторит Вишну после первого же глотка. — Где будем раскладывать? На подоконниках? На лавках? Везде и всюду, на каждой подходящей поверхности, которая только встретится?

— Последний вариант мне нравится больше всего, — кивает Иво, нанося финальные штрихи. — Всё, теперь ему — сохнуть, а тебе — допивать кофе. А то вырубишься посреди рассказа в чужом дворе — и что мне с тобой делать?..

— А ты знаешь, что мы сидим не в самом обычном месте? — начинает Вишну, едва отнеся в кафе пустые чашки. — То есть кафе, может, и правда лишь кафе, но буквально в паре шагов отсюда находится Министерство Обороны, а та-ам... Ты слышал легенды про Изнанку Вильнюса? Говорят, в этом месте на Изнанке находится площадь Восьмидесяти Тоскующих Мостов. Пойдём, по пути расскажу!

Иво повязывает на пояс рубашку (погода разошлась, можно и в одной футболке пошататься), хватает рюкзак и раскрашенные листья и спешит за Вишну: уж очень интересно послушать очередную байку!

— Площадь Восьмидесяти Тоскующих Мостов... — тихо повторяют за спиной.

Иво оборачивается у самого выхода с территории кафе: Рэм улыбается мечтательно и как-то растерянно, словно только что засомневался в реальности всего происходящего.

Чёрные волосы с едва заметной сединой, серые глаза — где ж его видел, а?..

Сердце подскакивает к горлу: как можно было забыть!

Он же ему приснился.