Столица Империи. Три месяца спустя.

С тяжелым вздохом Надженда отложила в стопку просмотренных документов, очередной отчет, и без особого интереса взялась за следующий. Мимоходом взглянула на часы, отметив, что время только-только перевалило за полдень… но каким же долгим уже кажется день…

Первоначально бывшая глава Ночного Рейда отнеслась к своим новым обязанностям с искренним энтузиазмом. Будучи членом Правящего Совета, который был образован после свержения Императора и премьер-министра, она заполучила в свои руки реальную власть, а вместе с этим и возможность действительно влиять на ситуацию в стране. Вот только… в попытках построить на руинах тысячелетней Империи новое процветающие государство, Надженда и другие вожди Революционной Армии столкнулись с целым ворохом проблем, доставшихся им от прежнего режима; на одно только восстановление города после достопамятного штурма было потрачено все лето, и даже сейчас, к началу осени, ремонтные работы были далеки от завершения. А ведь разрушенная Столица была наименьшей и далеко не главной из проблем…

Вот, к примеру, большая часть сегодняшних донесений была о ситуации в восточных провинциях — большой отряд из сотни бывших солдат Империи развернул в этом регионе активную партизанскую деятельность нанося существенный урон репутации нового правительства и терроризируя местное население.

Выругавшись сквозь зубы, Надженда подписала приказ о немедленном направлении в проблемный регион карательной экспедиции. Согласно имеющимся данным эти люди были обезумевшими фанатиками, так что церемониться с ними не было особых причин… Вот только это был уже далеко не первый случай, когда не смирившиеся с поражением воины Старой Империи начинали бесчинствовать то там, то здесь, по всей территории необъятного государства. У них не было каких-то внятных целей или мотивов — напротив, осознавая, что при новой власти им светит, в лучшем случае, пожизненное заключение, а в худшем смертная казнь за военные преступления, они сражались с остервенелым упорством, стараясь как можно дороже продать собственные жизни…

«А ведь по сути они просто заняли наше место, — бывший генерал Революционной Армии извлекла из ящика стола пачку сигарет и коробок спичек. — Если вспомнить, то же самое было и с Революционной Армией, когда наше движение только зарождалось…»

Запалив сигарету, Надженда откинулась в кресле и с наслаждением затянулась. В конце концов, как одна из первых людей в Новой Империи она могла позволить себе небольшой перерыв…

Именно в этот момент, в дверь четко и уверенно постучали. Недовольно скривившись, девушка затушила только начатую сигарету — не дымить же при посетителе, в самом деле! — и бросив в ответ раздраженное «входите», выпрямилась за столом, схватив при этом первый попавшийся отчет и уткнувшись в него, старательно имитируя бурную деятельность.

— Добрый день Босс, — раздался от двери в кабинет знакомый голос. — Могу ли я ненадолго отвлечь вас от дел государственной важности?

— А, так это ты, Тацуми? — Надженда с облегчением подняла взгляд на неожиданного посетителя. — Ну слава Богам, а то я уж подумала, что-то серьезное случилось, раз ко мне ломятся в не приёмный день…

— Ну, насколько я знаю, сегодня не было серьезных происшествий, — отозвался статный, но, вместе с тем, невысокий юноша с растрепанной каштановой шевелюрой. Неспешным шагом он пересек комнату и устроился в кресле напротив советницы. — Было несколько мелких краж и несчастный случай на стройке жилого дома на окраине города. Впрочем, насколько мне известно, эти дела не по вашему ведомству.

— Вот и хорошо, что не по моему, — сварливо отозвалась Надженда. — А то, как видишь, у меня дел по горло, даже передохнуть некогда, — она бросила многозначительный взгляд на гору еще не просмотренных документов, настойчиво требующих ее непосредственного внимания.

— Оно и видно, — беззлобно усмехнулся Тацуми, как бы невзначай скользнув глазами по недокуренной сигарете в пепельнице и документам у нее в руках. — Кстати, Босс, не знал, что вы умеете читать вверх ногами.

Будучи пойманной с поличным, Надженда лишь фыркнула и положила злополучные бумаги обратно на стол.

 — Давай лучше перейдем к сути, — предложила она. — Ты ведь пришел не для того, чтобы обличать меня в недобросовестном исполнении обязанностей, не так ли?

Тяжелый вздох сорвался с губ бывшего члена Ночного Рейда, и на советницу устремился пронзительный взгляд разноцветных глаз — изумрудно-зеленого и золотистого с крестообразным зрачком.

— Я пришел сообщить, что покидаю Столицу, — промолвил Тацуми после небольшой паузы. — Отправлюсь в путь завтра, вместе с Акамэ, Куромэ и Вэйвом. Изначально нам по дороге, так что…

— Обычно я уважаю желания и выбор своих подчиненных, Тацуми, — Надженда резко перебила его, не дав закончить. — Но это не тот случай. Сейчас сложное, опасное время и твоя сила нужна нам, нужна Новой Империи, которую мы строим. Если ты уйдешь сейчас… Нет, Тацуми. — Девушка печально покачала головой. — Я не могу позволить…

В кабинете воцарилось тягостное молчание, и если бы хоть кто-нибудь вздумал заглянуть туда в эту минуту, он бы диву дался — настолько безысходной была эта тишина. И Тацуми и Надженду в эти минуты обуревали не самые счастливые мысли. Видит небо, Босс прекрасно понимала чувства своего товарища по Ночному Рейду и знала, что вот уже несколько месяцев его заветным желанием является спокойная жизнь, вдали от Столицы и всего, что напоминало бы ему о потерях и ужасах отгремевшей войны.

Однако в настоящий момент он был единственным щитом для ослабленного гражданской войной государства, их единственной защитой перед правителями соседних стран, которые подобно стервятникам кружили вокруг границ Империи в ожидании своего часа… И это не считая всех внутренних проблем: нищета и голод в дальних провинциях, мятежи и бунты по предводительством фанатичных сторонников прежнего режима, многочисленные банды разбойников и мародеров, которые множились словно грибы после дождя… Неудивительно, что при всем этом у Надженды и прочих членов Совета каждый человек был на счету, а уж владельцы тейгу — и особенно те, что состояли в Ночном Рейде, — среди них и вовсе были на вес золота. Ей, конечно, пришлось, скрепя сердце, отпустить Акамэ, но это было лишь заботой о ее здоровье. С Тацуми же о подобных вещах не могло быть и речи…

 — Похоже между нами возникло недопонимание, Босс. В таком случае позвольте пояснить, — молодой человек подался вперед, в волнении сцепив пальцы в замок. — Вы абсолютно правильно сказали, что моя сила необходима Империи, но ведь Империя не ограничивается одной лишь Столицей, не так ли? — Надженда кивнула, уже понимая, к чему клонит собеседник, и Тацуми продолжил: — Я планирую отправиться в путешествие по стране, и помогать тем, кто будет нуждаться в моей помощи. Разумеется, если я понадоблюсь вам, то вы сумеете связаться со мной.

— Да, пожалуй, в этом есть смысл, — после некоторого размышления Надженда была вынуждена была признать, что это лучший вариант. — Если ты постоянно будешь поддерживать связь со Столицей… Что ж, решено! — торжественно провозгласила она. — Тацуми, как член Правящего Совета, дарую тебе бессрочный отпуск и освобождение от службы в пределах города. Так же тебе будет выдана особая грамота, чтобы ты мог попасть в любой город в пределах Империи и совершать любые действия в интересах государства.

— Благодарю за понимание, ваше Превосходительство, — Тацуми поднялся с кресла и отвесил в сторону Босса шутливый поклон. — Клятвенно заверяю, что распоряжусь своей силой и дарованными мне полномочиями мудро.

— Очень на это надеюсь. — в тон ему ответила девушка. — А то не хватало мне еще, донесений о том, что мол из-за кучки бунтовщиков ужасный, огнедышащий дракон раскатал по камню целый город… И не надо на меня так смотреть. — добавила она в ответ возмущенный взгляд товарища. — Уж я то, как никто другой знаю, что у Сильнейших свои причуды… — Надженда осеклась на полуслове, осознав свою ошибку, но сказанного было уже не вернуть — на последних ее словах Тацуми резко помрачнел и атмосфера в кабинете стала несколько напряженной.

«Боги, неужели опять! — пронеслось в голове бывшего генерала Революционной Армии. — Мы ведь говорили уже об этом, и не раз…».

— Так, опять начинается? — спросила она строгим начальственным тоном. Парень в ответ лишь фыркнул, как бы говоря: «Простите, ничего не могу поделать». — Я ведь уже сто раз говорила тебе: в том, что произошло, нет твоей вины, — ты бы в любом случае ничего не смог сделать. Я знала ее гораздо дольше, чем ты, и могу с уверенностью сказать — то, что Эсдес предпочла уйти из жизни по собственной воле, нежели смириться с поражением, — это абсолютно в ее духе. Такова уж она, Тацуми, — верна себе до последнего. Так что прекращай уже казнить себя.

Но юноша в ответ лишь печально усмехнулся и, попрощавшись, покинул кабинет, оставив Надженду наедине с бессчетным количеством догадок и предположений, что каждый раз вызывала в ней эта беседа. Девушка твердо знала, что ее бывшая подруга и противница любила Тацуми, любила так, как могла — сильно и неистово. Но вместе с тем, она никогда не замечал за своим подчиненным ни одного, даже самого маленького, проявления симпатии к ледяной воительнице… И тем не менее — то, что смерть Эсдес оказала на Тацуми некое влияние было видно невооруженным глазом.

Непонятно… Что, и когда, могло связать этих двоих, что даже при косвенном упоминании о Эсдес Тацуми моментально становится холодным и мрачным…

Тяжело вздохнув, Надженда вернулась к бумагам. Оставалось надеяться, что со временем это пройдет…

Приведя документы в правильное положение, она углубилась в чтение, но не прошло и нескольких секунд, как девушка в ярости скомкала бумагу, а ее настроение, и так не слишком радостное, упало до отрицательной отметки. В сухих, по-военному лаконичных строках, словно бы в насмешку над ней и всем Ночным Рейдом, содержалось очередное подтверждение их самого страшного поражения…

***

Столица Империи. Немного позже.

Получив добро от Босса, Тацуми как можно скорее покинул дворец и углубился в запутанный лабиринт городских улиц, переулков и площадей. Двигался он быстрым шагом, стараясь не глядеть по сторонам. Несмотря на то, что Столица залечивала свои раны, последствия последней битвы Имперских войск с силами Революционной Армии все еще были видны: выщербленные и развороченные мостовые, обрушенные стены и башни, руины на месте элитных районов и пепелища в трущобах; Тацуми порой казалось, что битвы отгремели в городе только вчера. А кроме того, даже сейчас, спустя три месяца его настойчиво преследовали воспоминания и призраки прошлого.

Вот, например, улица по которой он сейчас шел — по ней он когда-то убегал вместе с Леонэ от её разгневанных «приятелей»… А в соседнем переулке он, уже будучи владельцем Инкурсио, скрывался от городской стражи после успешного покушения… А вот и небольшая рыночная площадь, куда члены Ночного Рейда наведывались за покупками…

Тацуми на мгновение остановился, пробежавшись взглядом по знакомым витринам и прилавкам… и быстро направился к торговцу цветами, чей магазин, как верно подсказала память, располагался по соседству с кондитерской и модным бутиком.

Выложив на прилавок дюжину золотых монет, юноша выбрал несколько самых красивых букетов и, поблагодарив владельца, направился дальше вниз по улице, к зданию Центрального Госпиталя — крупнейшего медицинского учреждения в Империи. Было невероятной удачей, что здание уцелело во время битвы за Столицу, а оборудование и медикаменты так же остались нетронутыми. Это впоследствии подарило надежду на исцеление тысячам — солдатам и обычным гражданам, сумевшим пережить ужас последнего сражения. А кроме того некоторые из нынешних пациентов Госпиталя были Тацуми очень и очень близки.

Стража у дверей пропустила юношу без вопросов — за последний месяц он стал частым гостем, и наведывался бывало по нескольку раз в день. Тацуми прошел через гулкий вестибюль к широким мраморным лестницам, быстро поднялся на третий этаж и, постучав в четвертую дверь по правой стороне коридора, осторожно зашел в палату.

— Всем привет, — поздоровался он прикрывая за собой дверь. — Простите что так долго, я лишь недавно узнал, что вас выписывают и… я заглянул бы и пораньше, честно, но нужно дела было кое-какие уладить… В общем с выздоровлением вас.

Слегка смутившись, он отложил один из букетов на столик у стены и протянул два оставшихся девушкам, что находились в палате.

— Ничего страшного Тацуми, — Акамэ лучезарно улыбнулась, принимая цветы. — Ты ведь заглянул сразу как только выдалось время. А кроме того, мы с Куромэ и так не были обделены вниманием…

— Ой, говори за себя, — насупилась младшая из сестер, и в ответ на вопросительный взгляд Тацуми, пояснила. — Это ведь Акамэ — героиня Революции и все в таком духе. Так что все, что тут есть, принадлежит исключительно ей.

Она обвела рукой палату, практически полностью заставленную цветами и разного рода подаркам — в основном съедобными, ибо аппетит Акамэ давно уже был известен если не во всей Революционной Армии, то уж в большей ее части точно.

— Куромэ, я ведь уже говорила тебе: то, что дарят мне, то и твое тоже…— запротестовала было Акамэ, но тут дверь в палату резко распахнулась.

— Поз-драв-ля-ю!!! — громогласно объявил Вэйв, влетая в комнату, тоже при цветах и сияющий изнутри от радости. — Только что говорил с врачами, в обед последнее обследование и уже вечером вас выпишут… О, привет, Тацуми, — добавил он, заметив бывшего неприятеля, который уже успел стать ему другом. — Похоже сегодня ты меня опередил.

Тацуми лишь хмыкнул, пожимая моряку руку. Насколько он знал Вэйв некоторое время и сам был пациентом Госпиталя — использование Мастемы и Великой Колесницы разом не прошло для него бесследно. Впрочем, врачи быстро поставили моряка на ноги — организм у него был молодой и крепкий. Правда от повторного использования двух тейгу одновременно, ему рекомендовали воздержаться.

Так что, несколько позже, уже будучи вполне здоровыми, они с Вэйвом стали довольно часто пресекаться в этой палате в течении последнего месяца, и за эир время успели сдружиться. Сначала они, конечно, держались несколько отстранено — сказывалась принадлежность к разным сторонам в прошедшей войне, но в какой-то момент кто-то из них сказал что-то другому, слово за слово, и так постепенно они разговорились, обнаружив что у них довольно много общего. Так что ближе к концу лета — началу осени, их дружба в значительной степени окрепла, благо этому способствовал еще и наглядный пример, в лице двух сестер, которых они навещали.

Их долгожданное воссоединение произошло спустя несколько дней после победы над Империей; едва узнав, что ее сестра в больнице, Куромэ со всех ног помчалась в Госпиталь и в порыве сестринских чувств чуть не отправила на тот свет как врачей, которые отказывались пускать ее в палату, так и только-только пришедшую в себя Акамэ.

С тех пор они были неразлучны, с боем выбив себе право на совместное лечение: одной предстояло избавление от наркотической зависимости и восстановление подорванного здоровья, а второй лечили многочисленные переломы и раны, оставшиеся после сражения с Эсдес. Конечно трех месяцев для полного восстановления было недостаточно, но несколько дней назад, к явному облегчению молодых людей, ведущие врачи Новой Империи сообщили им, что больше жизням девушек ничто не угрожает.

***

Тацуми просидел в палате около часа, прежде чем их с Вэйвом выставили за дверь, сообщив, что пришло время для последнего обследования.

— Ну что, какие дальше планы? — поинтересовался моряк, усевшись на скамью рядом с дверью. — Есть предложение сводить куда-нибудь девчонок после выписки, отметить, так сказать…

— Ты уж прости, но это я оставлю на тебя, — покачал головой Тацуми. — У меня еще остались дела в городе, да и вещи собрать нужно, мы ведь завтра уезжаем, если я правильно помню?

— Это да, — мечтательно протянул собеседник, видимо, уже представляя себя на борту корабля в компании Акамэ и Куромэ — эти трое планировали устроить кругосветное путешествие. — Ты уверен, что не отправишься с нами в плавание?

— Я провожу вас до Юго-западной провинции, но дальше наши пути разойдутся, — юноша печально вздохнул. — В отличии от вас, у меня есть обязательства перед страной — теперь, когда я стал Сильнейшим в Империи. Путешествие в неведомые земли, открытие белых пятен на карте и опасные приключения — это не то, что я могу себе позволить.

— Понимаю, — сочувственно кивнул Вэйв и протянул руку для прощания. — Ну что ж, тогда до завтра. Увидимся на месте встречи — у Южных ворот.

— Будь здоров, — попрощался Тацуми и, пожав товарищу руку, спустился по лестнице на этаж ниже. У него оставалось немного времени на еще одно посещение.

***

Палата на этот раз располагалась в глубине здания среди многочисленных белых коридоров, пропитанных запахом лекарств. Впрочем, Тацуми прекрасно знал маршрут и без труда отыскал нужную дверь, но вот дальше…

Дальше он еще несколько минут постоял на пороге, собираясь силами. Даже сейчас, спустя столько времени, это все еще было тяжело — видеть самое яркое напоминание о том, чего стоила ему эта проклятая война и сколько она отняла лично у него. Наконец, справившись с нахлынувшими эмоциями, юноша осторожно, но вместе с тем решительно толкнул дверь.

Его взору предстала небольшая беленая комната, практически полностью заставленная различным высокотехнологичным оборудованием; что ни говори, а у богачей из Столицы всегда было всё самое лучшее, включая медицину. Множество датчиков и приборов непрерывно фиксировали состояние пациентки, совсем еще юной девушки с длинными волосами розового цвета. Бледная и исхудавшая, с закрытыми глазами, — она казалась мертвой при первом взгляде, и только приглядевшись можно было заметить по слабо поднимающемуся на груди одеялу, что огонек жизни все еще тлеет в этом хрупком теле.

Тацуми стоило больших усилий сглотнуть образовавшийся в горле ком и сдержать подступившие к глазам слезы.

Мэйн. Чудо-снайпер Ночного Рейда и его первая настоящая любовь. То раздражительная и взбалмошная, то мягкая и милая, она ворвалась в сердце юноши неожиданно, словно маленький ураган, и с тех пор прочно и надежно обосновалась там, наполнив, очерствевшую из-за многочисленных потерь, душу светлыми и добрыми чувствами. Порой, в редкие минуты покоя, когда бойцы Ночного Рейда бывали предоставлены самим себе, Тацуми уносился мыслью в далекое будущее, представляя свою дальнейшую жизнь, после войны. Стоит ли говорить, что во всех его мечтах Мэйн всегда была рядом и все его планы были завязаны именно на ней… Но судьба распорядилась иначе.

Он помнил, как опрометью бросился вон из кабинета, когда Надженда сообщила ему, спустя несколько месяцев после победы, о прибытии его возлюбленной в Столицу. Выбежал, так и не дослушав сообщение до конца, с единственной мыслью: «Скорее, скорее бы ее увидеть!»… И в результате оказался совершенно не готов к тому, что его ожидало.

Мэйн так и не пришла в сознание после битвы с генералиссимусом Будо. Врачи Революционной Армии сделали всё что было в их силах, но так и не смогли вернуть девушку к жизни — «Физически,

 — говорили они, — она совершенно здорова…» Однако, опять же со слов врачей, что-то не давало ей очнуться, делая её заложницей собственного разума, и это «что-то» было, пока, за пределами их понимания. На данный момент, все что они могли сделать — это не позволить Мэйн умереть, возлагая надежды на более совершенные технологии и лекарства Столицы…

— Тацуми? — тихий женский голос выдернул юношу из горьких раздумий. — Привет, не ожидала что мы пересечемся…

— Лео, это ты? — молодой человек перевел взгляд с любимой на еще одну посетительницу палаты, которую он сперва не заметил. Красивая девушка с короткими золотистыми волосами и шикарной фигурой сидела у изголовья больничной койки и осторожно поглаживала Мэйн по руке. — Давно ты здесь?

— Несколько часов, — откликнулась Леонэ, плавно поднимаясь. — Выдалось свободное время, и я решила ее навестить. Я уже ухожу, если что.

— Подожди меня, пойдем вместе, — попросил Тацуми и, заметив удивление на лице подруги, добавил. — Я зашел попрощаться.

— Значит, ты все же уезжаешь… — тихо произнесла девушка. — Жаль, я думала что хотя бы ты составишь мне компанию во всем этом…. — она не определённо махнула рукой обозначая «это» — чем бы оно ни было.

— Не думай, что я сам этому рад, Сестрица, — ответил парень, назвав Леонэ давно закрепившимся за ней прозвищем. — Просто… Так нужно.

С этими словами, он прошел вглубь палаты и заменил уже начавший увядать букет на прикроватной тумбочке на свежий. А затем опустился на стул рядом с любимой.

— Я бы очень хотел все время быть с тобой рядом, и особенно в тот день, когда ты проснешься, — произнес он с нежностью, взяв девушку за руку. — Но, хотя мы и победили, многим людям по-прежнему нужна помощь и защита. И так уж вышло, что защитить их — мой долг, и я несу ответственность за их жизни. Лишь поэтому я вынужден оставить тебя…

Он умолк отчаянно надеясь, что Мэйн услышит его и подаст ему хоть какой-то знак — шевельнется, стиснет его пальцы в своем маленьком, но крепком кулачке… Но ответом было лишь тихое, мирное дыхание и писк медицинских приборов. С тяжким вздохом юноша поднялся на ноги.

— Я вернусь, обещаю тебе, — произнес он сдавленным голосом. — Примчусь в тот же миг, когда узнаю, что ты снова с нами. И тогда, больше никто и ничто не сможет нас разлучить…

— Отлично сказано, — заметила Леонэ и, украдкой, чтобы Тацуми не заметил, промокнула глаза тыльной стороной ладони. — Знаешь, может это, конечно, и не совсем правильно… Но по правде сказать, я жутко завидую всем вам, ребята…

— Завидуешь? — изумленно переспросил Тацуми, подняв на девушку глаза. Уж от кого-кого, а от Старшей Сестры он не ожидал подобного откровения. — Чему, интересно?

— Вашей свободе, Тацуми, — печально, но в тоже время с улыбкой произнесла та. — Вы все — и Акамэ, и Мэйн, когда проснется, и даже ты, взваливший на себя ответственность за всю Империю, вольны в своем выборе и можете делать все, что пожелаете, а мне… — девушка запнулась, не закончив фразу, но через пару мгновений справилась с собой и продолжила уже другим жестким и твердым голосом. — Мне нужно отдавать долги.

Тацуми кивнул, поняв, что она имеет ввиду. Он очень хотел бы как-то помочь Леонэ найти слова, которые хотя бы отчасти смогли унять мучающие девушку чувство вины. Но он знал, что для подобного нет подходящих слов, ибо Лео всем сердцем была уверена в том, что подвела их — Босса, Ночной Рейд и всю Революционную Армию.

Премьер-министр Онест был ее целью, она дважды пыталась устранить его, и оба раза потерпела сокрушительное поражение. Разумеется, после того как Лео во всех подробностях рассказала о том, что произошло во дворце и в катакомбах, никто, от Надженды и до последнего солдата, даже не подумал бы сказать хотя бы слово ей в упрек. Шутка ли, она дважды умерла, выполняя это задание! Но девушка все равно винила себя в случившемся, и этого Тацуми не мог понять, как ни старался.

 С его точки зрения Леонэ, вообще невероятно повезло, что козырной картой её тейгу были «Девять жизней» — мощнейшая регенерирующая способность, позволяющая владельцу артефакта возвращаться к жизни, даже если его тело было практически полностью уничтожено. Сведения о ней они получили спустя несколько месяцев, когда примкнувшие к революционерам учёные, получили доступ к секретным имперским архивам. В одном зашифрованном свитке, пятисотлетней давности, обнаружился целый раздел посвященный Леонелю и согласно этим данным, активация «Девяти жизней» наступала в двух случаях — критические повреждения тела владельца… или разрушение самого тейгу.

Впрочем, Леонэ куда больше беспокоили последствия ее провала. Премьер-министр выскользнул из ее когтей, а это, как утверждала девушка, означало поражение для всей Революции, ибо корень всего Зла, с которым они сражались, уцелел. Кроме того, как выяснилось через несколько дней после победы, тело юного Императора так же не было найдено под обломками Верховного тейгу. В спешке организованное расследование и поиски ни к чему не привели, и даже сейчас, спустя столько времени, шпионы и разведчики не смогли обнаружить никаких следов бывшего правителя и его советника — оба словно растворились в воздухе. И поэтому, сколько бы Лео ни твердили о том, что она невиновна, убийца из Ночного Рейда вернулась к привычному ремеслу, возглавив в новом государстве обширную сеть информаторов и осведомителей. Прикрываясь заботой о благе Новой Империи, Леонэ поставила перед собой одну единственную цель — найти и убить Онеста.

Палату Тацуми и Леонэ покидали в напряженном молчании: погруженные каждый в свои мысли, они гадали, что же готовит им судьба. Уже в дверях, юноша на несколько мгновений задержался на пороге и в последний раз взглянул на Мэйн, стараясь навеки запечатлеть ее образ в памяти. У него было предчувствие, что в этот раз они расстаются надолго…

— Ты идешь? — окликнула его Леонэ.

Тацуми с тихим щелчком закрыл дверь, поспешил по коридору вслед за Старшей Сестрой. Едва это произошло, как в опустевшей палате резко и ощутимо похолодало…

***

На следующий день, ближе к полудню, из Южных ворот Столицы выехала четверка всадников. Двое юношей и две девушки быстро и осторожно, лавируя среди многочисленных пешеходов и купеческих обозов, проложили себе путь к обочине дороги, и уже там, никому не мешая, перешли на умеренную рысь. Ехали они не спеша, практически не привлекая внимания. Порой, конечно, случалось, что кто-нибудь узнавал в путешественниках героев свершившейся Революции — Акамэ и Тацуми в этом случае вежливо улыбались и приветственно кивали, в то время как Куромэ и Вэйв невозмутимо продолжали движение.

Сперва они проезжали предместья Столицы — пусть и израненный войной, но всё еще цивилизованный и благоустроенный край, в котором жизнь текла своим чередом. Дороги здесь были широкие и ровные, ехать было легко и приятно, так что Тацуми отлично провел время с друзьями. Вэйв, как оказалось, знал массу увлекательных историй и беспрерывно рассказывал им о неведомых землях и таинственных островах, о яростных схватках с пиратами и морскими чудовищами, о несметных сокровищах и иных чудесах, что ждали отважных мореплавателей вдалеке, за линией горизонта. Конечно, как и любой моряк, он зачастую приукрашивал свои истории, а кое-что и вовсе выдумывал, но, тем не менее, он нашел внимательных слушателей в лице Тацуми и Акамэ с ее сестрой.

Девушки, надо сказать, слушали с искренним интересом — ведь, в конечном счете, им все это еще предстояло увидеть и пережить, а потому спустя какое-то время они начали донимать парня вопросами. Вскоре Вэйву стало не до выдумок — Куромэ, например, очень интересовало устройство и управление кораблем, Акамэ же расспрашивала о видах и особенностях опасных монстров, населяющих морские глубины, и о том, насколько ценными они являются с гастрономической точки зрения…

Однако, увеселительную прогулку это путешествие напоминало лишь по началу. Веселье кончилось, когда они, свернув с широкого Южного тракта, углубились в Пустынные Земли — обширные территории, изрезанные бесчисленными горными хребтами и ущельями, непригодные для жизни из-за многочисленных монстров и разбойничьих банд, облюбовавших местные долины и непролазные чащобы. Тем не менее, для того, чтобы попасть на Юго-западное Побережье — родные места Вэйва — необходимо было пройти эти земли насквозь. Моряк, конечно, отшучивался, мол: когда-то он в одиночку преодолел все тяготы и трудности этого опасного пути, а теперь, когда их четверо — им и подавно ничего не грозит… Но все же, и он сам, и его спутники постоянно были начеку, так как в случае чего они могли рассчитывать только на самих себя — и это несмотря на то, что и Тацуми, и Вэйв были при своих тэйгу, да и сестры не были безоружны, захватив с собой в путешествие клинки того же типа, что и их бывшие тейгу — Мурасамэ и Яцуфуса.

Здесь стоит сказать, что сами легендарные мечи остались в лабораториях Столицы — умельцы из числа революционеров лелеяли надежду перековать их вновь. После головокружительного успеха с Инкурсио, когда, после долгих и кропотливых исследований им удалось вернуть Тацуми человеческий облик, ученые загорелись идеей восстановить утраченные артефакты — благо с некоторыми это возможно было сделать. Следующими в очереди числились Леонель и Колландор — предполагалось, что они могут понадобиться своим хозяевам, возможно в не столь отдаленном будущем…

***

Путешествие сквозь Пустынные Земли затянулось на долгие несколько недель, но к счастью благополучно завершилось. Конечно, без неприятностей не обошлось — на их группу не раз нападали, как голодные чудовища, так и жаждущие легкой наживы бандиты. Но, с другой стороны, эти нападения были отличной возможностью для всех членов команды освежить в памяти боевые навыки. Так Куромэ и Акамэ убедились в том, что не растеряли сноровку, за то время, что провели в больнице, а Тацуми и Вэйв опробовали новые приемы в сражениях с опасными тварями.

На четвертую неделю, считая с того дня, как они отправились в путь, они наконец добрались до обитаемых территорий. Стали попадаться небольшие деревни и отдельные фермерские хозяйства, дороги стали значительно лучше, хотя им все равно было далеко до просторных трактов центральной части страны. Вдоль дорог теперь встречались трактиры и таверны, что изрядно обрадовало путешественников, ведь большую часть пути они были вынуждены останавливаться под открытым небом. Люди здесь говорили по большей части на всеобщем языке, но порой до них долетали слова на совершенно другом, незнакомом наречии. Впрочем, незнакомым оно было лишь для Тацуми, да Акамэ с сестрой; Вэйв же, напротив, значительно приободрился и повеселел, вернувшись в родные места.

Моряк в скором времени вывел их к старинному каменному мосту, протянувшемуся через неглубокий, но быстрый поток. За мостом их ожидал широкий перекресток, откуда, насколько хватало глаз, разбегались вдаль четыре дороги: две, широкие и проторенные вели на юг и юго-запад, третья плавно сворачивала на восток, а четвертая, начинающаяся за крутым поворотом, уводила путников в северном направлении.

На развилке все четверо спешились. Хоть время только-только приближалось к полудню — не следовало упускать возможность напоить коней и дать им, а заодно и себе, небольшой отдых. А кроме того, пришло время прощаться.

— Ну что же, теперь мне только и остается, что пожелать вам счастливого пути, — произнес Тацуми, когда некоторое время спустя они, ведя под уздцы лошадей, вышли на распутье. — Надеюсь, ваше путешествие окончится успешно и это не последняя наша встреча.

— Ты тоже береги себя, — Акамэ подалась вперед и с чувством обняла друга, изрядно его при этом смутив. — Не рискуй понапрасну и будь осторожен. Ночной Рейд, и я в частности, не простим тебя, если ты сложишь голову в какой-нибудь переделке.

— Я умею превращаться в дракона, не забывай, — напомнил ей Тацуми, решив немного приободрить подругу. — Так что это мне стоит тревожиться за вас. Вэйв, ты головой за Акамэ отвечаешь, если что, — бросил он товарищу шутливо-грозным тоном и, продев ногу в стремя, запрыгнул в седло.

— А вот поехал бы с нами, глядишь и беспокоиться было бы не о чем, — буркнул Вэйв в ответ, так же забираясь на коня. — Но нет, ему, видите ли, позарез нужно нести в мир Свет, Добро и Справедливость, как будто.… Эй, что смешного я сказал? — воскликнул он, с показным возмущением, обернувшись к Куромэ, которая мгновение назад тихонько прыснула в кулак.

— Да так, ничего особенного, — ответила она с улыбкой. — Просто сейчас ты говорил точь-в-точь как Серью… — девушка снова засмеялась, на этот раз из-за крайней степени возмущения, отразившегося на лице Вэйва, который тут же принялся доказывать, что его слова никак не связаны с их бывшей подругой…

Чувствуя себя лишним в этом споре Тацуми, тронув поводья, выехал на восточную дорогу. Уже оттуда обернулся и в последний раз махнул рукой друзьям на прощание, те в свою очередь ответили тем же, наперебой желая ему счастливого пути.

Отвернувшись, юноша с тяжелым сердцем перешел на легкую рысь. Настроение было пасмурным. Отчасти из-за расставания, отчасти… Тацуми невесело хмыкнул — Куромэ, разумеется, никак не могла предвидеть, что ее шутка всколыхнет в нем далеко не самые приятные воспоминания и мысли, которые на прямую были связаны с одной имперской стражницей.

Серью Юбикитас — маленькая пешка, открывшая счет убитым в страшной шахматной партии между Ночным Рейдом и Империей, а впоследствии ставшая несокрушимой ладьей в отряде «Егерей». Непоколебимая и безжалостная, в своем фанатичном стремлении принести в мир Справедливость, она доставила Революционной Армии массу хлопот. Мало того, что Юбикитас была владелицей тейгу и сильным воином, так она еще оказалась первоклассным сыщиком, в рекордное время вычислив и практически полностью изничтожив в Столице подпольные ячейки революционеров и их шпионские сети. И лишь ее непредвиденная кончина в дуэли с Мэйн позволила немногим уцелевшим разведчикам продолжать свою работу вплоть до последнего сражения… «Нет. — твердил Тацуми самому себе, всякий раз когда задумывался об этом. — она определенно была нашим врагом».

И все же, образ рыжеволосой стражницы последнее время часто всплывал у Тацуми перед глазами — в основном, когда он начинал размышлять о том, что можно было бы изменить в прошедшей войне, каких ошибок и потерь можно было избежать. Эти размышления, приправленные скорбью по павшим товарищам и горечью сожалений о том, что он уже не мог изменить, периодически захлестывали юношу с головой. Например вспоминая первую встречу с Серью, он отчетливо осознавал, что никогда в жизни не подумал бы, что эта яркая, жизнерадостная и энергичная девушка может причинить столько боли и несчастий ему и его друзьям…

А теперь, после победы, его всерьез интересовало, как бы повернулась история, если бы он встретил стражницу до того, как получил свое первое задание и убил капитана Огра? Возможно ли было раскрыть Серью глаза, показав ей во всей красе прогнивший мир Столицы, а после — направить ее ярость и фанатичную жажду Справедливости в правильное русло? Размышляя об этом, Тацуми так и смог найти однозначного ответа.

Между тем Восточный тракт привел его под сень деревьев — это начинался один из многочисленных лесов, покрывающих большую часть местных земель. Тацуми встряхнул головой, отгоняя прочь невеселые мысли и сосредоточился на дороге пред собой — до ближайшего города, если судить по карте, была неделя пути, а соседство с Пустынными Землями заставляло держать ухо востро…

***

Воды Южного океана. Неделю спустя.

Облокотившись о борт и неспешно жуя печенье, запас которых она пополнила перед отплытием, Куромэ наблюдала, как тонкая полоска берега становится все меньше и меньше, исчезая за кормой гордого имперского галеона. До этого они несколько дней шли вдоль берега, но теперь этот огромный корабль на всех парусах уносил её и сестренку Акамэ вдаль, к неведомым землям и приключениям, оставляя позади всё знакомое и привычное.

Вот только несмотря на ее отчаянное желание оставить прежнюю жизнь за кормой и смотреть лишь вперед, прошлое отказывалось отпускать девушку — страшные воспоминания о тех временах, когда она была убийцей на службе Империи все еще крепко держали Куромэ в своих когтях. Девушка очень надеялась, что, когда плаванье завершится, она уже не будет с криком просыпаться среди ночи и, дрожа от ужаса, засыпать вновь под присмотром Вэйва или Акамэ…

— Волнуешься? — голос юноши, о котором она только что подумала, вывел Куромэ из раздумий, и она подняла на него глаза, оторвавшись от почти исчезнувшей береговой линии. — Ничего, когда в первый раз отправляешься в плавание, всегда боишься, что можешь больше не увидеть берега.

— И ты тоже боялся? — ехидно поинтересовалась девушка, с интересом наблюдая за реакцией юноши.

— Меня больше беспокоила морская болезнь, честно говоря, — усмехнулся Вэйв, облокотившись о борт рядом с ней. — А после было уже не до боязни… Ты представить себе не можешь, сколько дел способен был придумать для юнги наш боцман.

— Зачем же представлять, мне кажется, я скоро увижу все собственными глазами, — Куромэ отправила в рот еще одно печенье и с интересом пробежалась взглядом по палубе корабля.

Вокруг них сновали матросы, занятые каждый своим делом; создавалось такое ощущение, что они и корабль — это единый организм, в котором каждый на своем месте, и знает что от него требуется. В какой-то степени это завораживало девушку, она могла часами наблюдать за моряками, особенно когда Вэйв присоединялся к ним. Хоть они и считались пассажирами на этом судне, юноше всё равно претило безделье и он был только рад вернуться к привычному ремеслу. Но самое поразительное заключалось в том, что к какому бы делу он не присоединялся, то сразу же становился частью команды — так, как будто работал с этими, несколько дней назад совершенно ему незнакомыми, людьми всю жизнь.

— Вполне возможно, если из-за твоей сестры нас не высадят на берег, — усмехнулся Вэйв, и Куромэ тоже улыбнулась, вспомнив тот случай.

Перед глазами до сих пор стояло искаженное неверием, ужасом и яростью лицо кока…

«Это были запасы на неделю!» — вопил он, тыча пальцем в невозмутимую Акамэ, которая скромно стояла в сторонке и делала вид, что она тут совершенно не при чем.

К счастью для команды корабля, ущерб, нанесенный запасам провианта, оказался не критическим, а Вэйв клятвенно заверил капитана и кока, что лично возместит убытки в ближайшем порту, купив провизии ровно столько, сколько было съедено — благо золото на это у них имелось. Те, конечно, поломались для приличия, поворчали, мол, верно говорят: «женщина на корабле — к беде», но, в конце концов, согласились. Вот только пассажиров всё-таки переселили поближе к корабельной корме — подальше от камбуза.

 — Можно к вам присоединиться? — девичий голос прервал воспоминания — на этот раз Акамэ появилась перед ними, так сказать, воплоти. В руках она держала какую-то книгу из числа тех, что купила в порту перед отплытием. «Надо же чем-то скрашивать досуг», — говорила она. С тех пор, после того как они вышли в море, ее часто можно было увидеть на палубе где-нибудь в тени, полностью поглощенную новым увлечением.

— Конечно, о чем речь, — тут же откликнулась Куромэ, предварительно спрятав мешочек с печеньем поглубже за пазуху — ее вечно голодная старшая сестренка вполне могла покуситься на святое. В памяти девушки еще был свеж тот случай, когда во время путешествия по Пустынным Землям проголодавшаяся Акамэ таки сцапала ее драгоценные печенья, и в итоге Тацуми с Вэйвом пришлось их разнимать. — Ты по делу или просто поболтать пришла?

— Я только хотела узнать найдется ли на корабле место, где мы могли бы потренироваться, — ответила та, отметив нужную страницу и закрыв книгу. — Как по мне, мы достаточно отдохнули и за время путешествия, и… раньше. Нужно практиковаться, чтобы не выйти из формы.

Куромэ с Вэйвом переглянулись, несколько застигнутые врасплох этим заявлением. Но, поразмыслив немного, оба пришли к выводу, что Акамэ права. Быстро попрощавшись с девушками, молодой человек отправился к капитану, чтобы обсудить вопрос о предоставлении им на время части верхней палубы, а Куромэ с сестрой вернулись к себе в каюту, приводить в порядок оружие. В конце концов — неизвестно, какие опасности встретятся им в море, в других неизведанных краях. Их путешествие только начиналось, а значит необходимо было быть готовыми ко всему.

***

Северо-восточная провинция Империи. В это же время.

Меч коротко свистнул, описав ровный полукруг, и голова последнего наемника взмыла в воздух, волоча за собой шлейф из крови. Его напарник, которому повезло меньше, корчился на полу, визжа и пытаясь собрать вываливающиеся из распоротого живота внутренности. Этот истошный, пронзительный визг выворачивал душу Волкера наизнанку, окончательно убеждая несчастного трактирщика, что сегодня самый худший день в его жизни. Зачем, всесильные Боги, ну зачем он согласился, зачем впустил под свою крышу тех людей?

Ведь эта разношерстная компания вызвала у него подозрения самого начала — грузный старик, молодая девушка и мальчишка, по виду едва разменявший первый десяток лет, представились заблудившимися путешественниками, но у Волкера глаз был наметанный — за столько лет он научился отличать порядочных людей, от тех, с которыми нужно держать ухо востро. Кроме того, заявились нежданные гости около полуночи, когда все порядочные люди давно спят, а когда он сперва отказался впустить их, заплатили за постой чистым золотом. Вот тут-то ему бы и стоило забить тревогу и запереть дверь на все засовы… Но нет, яркий блеск монет заставил его позабыть об осторожности, без которой в их краях практически невозможно было выжить… А теперь он был вынужден расплачиваться за собственную алчность.

А ведь поначалу ничто не предвещало беды! Необычные постояльцы спокойно провели ночь в гостевых комнатах, к завтраку спустились последними, когда все прочие посетители разъехались — в трактире никто не задерживался надолго, проезжие останавливались максимум на одну ночь, а то и вовсе пообедать, выпить, да пополнить запасы провизии. В благодарность за щедрую плату, Волкер обслужил их по высшему разряду, предоставив лучшие блюда и выпивку… И вот тут, как раз, начались неприятности.

Сначала на дороге послышался стук копыт — ехала группа: не то шесть, не то семь человек. Через пару минут они остановились напротив трактира, а еще через минуту вошли в само заведение — по виду не то странствующие наемники, не то головорезы с большой дороги… В этой местности никогда нельзя было быть уверенным в чем-то одном.

Самый рослый из них, кажется, главарь, подошел к стойке… и начал перечислять заказ. Волкер с облегчением выдохнул — все-таки это были наемники. С бандитов бы сталось сразу потребовать от него все деньги, да еще и ограбить (или прирезать) ночных гостей, которые еще изволили трапезничать. Он принял заказ, а пришельцы между тем разместились в зале: четверо у дальней стены, другие два вместе с предводителем — по соседству со стариком, девушкой и мальчишкой. Наблюдая за ними, трактирщик понял, что возможно ошибся с выводами, и незадачливых путешественников все-таки ограбят…

Сам момент конфликта он упустил из виду — вроде как мальчишка не так посмотрел на предводителя нагрянувшей банды, а тот, получив с его точки зрения весомый повод, взъярился и выдернул того из-за стола, подцепив за ворот рубашки, словно кутенка… А вот дальше началось самое страшное.

Старик, сидевший рядом с мальчишкой, не вставая из-за стола, сделал какое-то неуловимое для глаз движение правой рукой, и в этот же миг пацан плюхнулся обратно на скамью, а отсеченная по локоть рука главаря упала на пол с противным хлюпающим звуком. И прежде чем тот успел заорать от боли, пожилой воин вскочил на ноги и снес мужику голову всё тем же стремительным движением.

Трактир превратился в Ад кромешный… Оставшиеся наемники вшестером навалились на старика, но тот, несмотря на значительные габариты и преклонный возраст, двигался с поразительной скоростью и проворством, а его меч мелькал стремительной молнией, не оставляя нападающим никаких шансов. На глазах потрясенного Волкера свершилась самая настоящая резня, а его трактир в одночасье превратился в обитель Смерти.

Лишь одному наемнику удалось уцелеть, правда, ненадолго: напав первым, он поскользнулся на луже крови и таким образом избежал предназначенного ему смертельного удара. Трактирщик уже на тот момент забился под стойку, но из его угла было отчетливо видно, как мужчина вскочил и бросился к девушке, собираясь, очевидно, взять ее в заложницы. Эта молодая особа, надо сказать, не проявляла никакого интереса или беспокойства относительно творящейся вокруг бойни — она просто продолжала спокойно сидеть за столом, неспешно потягивая медовуху из большой глиняной кружки. Отреагировала она только тогда, когда наемник попытался ее схватить. Резким движением девица выплеснула остатки напитка нападающему в лицо, и тут же, ухватив мужчину за затылок, раскроила ему череп об угол стола.

На этом побоище закончилось.

На Волкера обрушилась давящая тишина, нарушаемая лишь звуком чужих шагов. Трактирщик осторожно прополз к краю стойки и выглянул в зал. К горлу моментально подкатила тошнота — то, что старик сотворил с наемниками… Боги, да некоторые опасные монстры, и те бывают гуманнее!

— З-зачем в-вы их у-уби-или? — у несчастного парнишки, из-за которого все и началось, зуб на зуб не попадал и его колотила крупная дрожь. Удивительно, как он вообще не лишился чувств от того, что увидел.

«Либо у этого парня железные нервы, либо он настолько шокирован, что вообще не может проявлять эмоции», — подумал Волкер про себя.

— Это же очевидно — они собирались навредить Вам, — пожилой мечник тем временем выудил из кармана платок и, вытерев им кровь с клинка, вложил меч в ножны на поясе. — Тем не менее, как ни прискорбно, но именно неосторожный взгляд Вашего Величества спровоцировал предводителя разбойников. Я, безусловно, понимаю, что Вы ни в коем случае не хотели всего этого, так же как и то, что отбросы вроде них заслуживают лишь презрения, — мужчина кивнул на неподвижные тела. — Однако вынужден просить Ваше Величество смирить свою неприязнь — она может в дальнейшем привести к схожим последствиям, а мы не всегда сможем быть рядом, дабы защищать Вас.

— Я понял, — мальчишка наконец смог унять дрожь в голосе, но при этом старался не смотреть на собеседника, который, как назло, стоял посреди трупов. — Большое спасибо Вам, премьер-министр, за защиту и мудрый совет.

 Старик, который обращается к одиннадцатилетнему мальчику на «Вы» и именует его «Ваше Величество», а паренек в свою очередь называет того — «премьер-министр»… Лишь теперь к Волкеру в полной мере пришло осознание того, в насколько же паскудную историю он имел «счастье» вляпаться. Хоть он и жил в этой глухомани на задворках Империи, но слухи и сплетни были одной из немногих вещей, которым он уделял пристальное внимание. А по сему, трактирщик был более-менее осведомлен о событиях последних нескольких месяцев, включая события в Столице. Так что теперь, сопоставив некоторые факты, он пришел к единственно-верному выводу: если он хочет остаться в живых, он должен бежать. И бежать немедленно.

Быстро перебирая руками и ногами, Волкер прополз за стойкой через кухню и дальше к черному ходу. Оказавшись на улице, он что есть духу кинулся к оставленным лошадям, в одно мгновение вскочил в седло, и со всей силы ударил пятками несчастное животное. Жеребец сорвался с места и, быстро взяв разгон, помчался по дороге, унося перепуганного трактирщика прочь — неважно куда, лишь бы подальше от этих ужасных людей…

Позади громко хлопнула входная дверь. Охваченный дурным предчувствием, Волкер оглянулся и едва не заорал от ужаса: та девушка, спутница Императора и премьер-министра, выскочила на дорогу, и теперь, пешая, преследовала его, с каждой секундой сокращая расстояние. Её легкая хрупкая фигурка словно летела над землей, ноги мелькали так, что за ними невозможно было уследить, а полы ее необычного одеяния развевались за спиной, подобно крыльям.

«Она не человек! — мелькнула в голове Волкера паническая мысль. — Люди не могут совершить подобного! Это демон! Демон!»

В ужасе мужчина зарылся лицом в гриву коня и уже не видел, как девушка-демон, максимально сократив разрыв, взвилась в воздух в невероятном, невозможном для человека прыжке. Легко и грациозно она приземлилась за спиной у трактирщика, нанесла несколько быстрых ударов и сдернула его с седла. Переполошившийся конь, оставшись без седока, понесся дальше.

Удар об землю был такой силы, что Волкер на время потерял сознание. Когда же он пришел в себя, то обнаружил, что не может пошевелить даже мизинцем, а его преследовательница неспешно тащит его за ворот рубашки обратно к трактиру…

***

— А-а-а… Ну теперь понятно, куда она так сорвалась, — Онест усмехнулся в усы, наблюдая, как Сузука неспешным шагом возвращается, волоча за собой их непутевого хозяина.

Он совершенно позабыл о том, что, помимо наемников, их видел еще один человек, а потому был весьма удивлен, когда их с Императором компаньонка внезапно выскочила на улицу.

— Ты хорошо справилась, — бросил он девушке, когда та приблизилась.

— Это излишняя похвала, ваше Превосходительство. Как ваша слуга я допустила непростительную ошибку, не устранив предполагаемого беглеца в самом начале, — на лице последней из Демонов Ракшасы застыло самое несчастное выражение. — Я заслуживаю самого жестокого наказания, а не благодарности.

Но премьер-министра было не обмануть понурым видом и смиренно опущенной головой. Он знал эту девушку слишком хорошо, и был прекрасно осведомлен о ее наклонностях. Другой вопрос, что сейчас для этого было не место и не время: неизвестно было, как скоро сюда нагрянет кто-нибудь еще, да и его Величество требовалось привести в чувство — после событий в трактире и сказанных через силу слов благодарности, мальчик впал в состояние близкое к ступору и так и сидел, ни жив, ни мертв. Онест конечно предполагал, что некоторый шок возможен, но… Скажем так шансы, что его Величество не повредится рассудком изначально были пятьдесят на пятьдесят.

— О твоем наказании мы поговорим позже, — произнес он резким, категоричным тоном, давая понять, что эта тема развития не получит. — Сейчас мы должны избавиться от лишнего свидетеля.

Сузука разочарованно фыркнула и легким движением вздернула трактирщика в воздух, словно он был не здоровым мужиком, под сотню килограмм весом, а убитым на охоте кроликом.

— Нет… Умоляю пощадите… — прохрипел тот, едва ворочая языком — парализующая техника храма Коукен все же оставляла жертвам возможность говорить. — Я ничего никому не скажу, клянусь!

Онест в ответ только рассмеялся — настолько жалкими были попытки этого презренного человечишки выторговать себе жизнь. Неужто он рассчитывал, что ему поверят и отпустят на все четыре стороны? В самом деле, наивность черни, похоже, никогда не перестанет его удивлять.

— Вот что я тебе скажу, напоследок, — промолвил он, обнажая меч. — Я прожил так долго лишь потому, что никогда не верил на слово кому бы то ни было. А уж в особенности — отбросам вроде тебя. Да и к тому же,… только мертвые не выдают чужих тайн.

Хозяин трактира при этих словах взвыл от ужаса и обреченности, но клинок в руках премьер-министра мгновенно оборвал этот отчаянный вопль. Сузука с брезгливой гримасой отбросила обезглавленный труп на дорогу.

— А теперь отправляйся к его Величеству и помоги ему, — сказал Онест, обращаясь уже к девушке. — Будь деликатна и нежна с ним. Сейчас ему необходима заботливая женская рука.

— Поняла, — Демон Ракшасы коротко поклонилась и отправилась выполнять приказ, оставив премьер-министра готовить к отъезду лошадей и обдумывать дальнейшие шаги.

Боги тому свидетели — он возлагал очень большие надежды на психическую устойчивость юного правителя, так же, как и на женские чары своей единственной слуги…

***

Макото не знал сколько времени прошло с того момента, как они покинули злополучный трактир. Он не помнил, как его вывели оттуда, как усадили на коня и как они тронулись в дальнейший путь — в памяти сохранилось лишь ощущение тепла от полуденного Солнца, да нежность обвивших его женских рук, а еще мягкий голос, нашептывающий ему на ухо слова утешения.

Как долго это продолжалось — ему было неизвестно, но постепенно он начал оживать, а смертный холод пережитого ужаса, сковавший его тело и разум, немного разжал когти; пускай ему угрожала опасность, пускай он только что видел Смерть собственными глазами — сейчас, конкретно сейчас, он был в безопасности, в надежных объятиях своей главной защитницы. Постепенно юный Император впал в состояние полудремы, а перед его мысленным взором замелькали картины не столь отдаленного прошлого…

***

Предместья Столицы. Три месяца назад.

Его первыми ощущениями, после пробуждения, были слабость и боль по всему телу. Со стоном он приоткрыл глаза, пытаясь понять где он находится. Выяснилось, что он лежит на окаймленной деревьями лесной поляне, рядом с костром, а с неба ему подмигивают яркие огоньки далеких звезд. В голове сразу закружился целый рой вопросов, начиная от «где я?», «что со мной произошло?» до «что теперь со мной будет?» и «как мне быть в подобной ситуации?»…

— Вы очнулись? — прервал поток вопросов до боли знакомый голос. — Прошу вас, Ваше Величество, не пытайтесь встать — после использования Верховного тейгу вам надлежит отдохнуть и набраться сил.

— Премьер-министр! Вы?! — воскликнул юный Император, с усилием повернувшись к собеседнику. Как бы удивительно это не звучало, но его советник был сейчас здесь, сидел на пне у костра и смотрел на него с сочувствием и глубокой печалью. И практически сразу, в это же мгновение, на него волной нахлынули воспоминания: Революционная Армия, штурм Столицы, активация Верховного тейгу, битва с воином из Ночного Рейда… Точно! Он пытался остановить мятежников, но… — Почему вы здесь?! Ведь вы исчезли, когда Шикотеизер был уничтожен, я думал…

 — Что я предал Вас, Ваше Величество? — по губам Онеста скользнула ироничная усмешка. — Понимаю, другую причину моего отсутствия Вам, в тот момент, сложно было вообразить. В свое оправдание могу лишь сказать, что мятежники отправили за моей головой убийц, и в час, когда вы нуждались во мне более всего, я был вынужден сражаться за собственную жизнь. Если же Вы еще не уверены — задумайтесь: будь я предателем, разве я не должен был оставить Вас на расправу Революционной Армии?

Воображение тут же нарисовало Макото банду маньяков, с горящими глазами и плотоядными ухмылками на лицах, — революционеров юный Император видел именно так — и у него мороз пробежал по коже. Страшно представить, что эти люди могли с ним сделать… если бы не премьер-министр, который, не смотря ни на что, остался верен своему государю и, фактически, спас ему жизнь.

— Столица.? — тихо спросил он у премьер-министра, хотя уже догадывался, каков будет ответ.

— Пала, — коротко ответил мужчина, подтвердив самые худшие опасения молодого правителя. — Город теперь в руках мятежников. Однако, еще не все потеряно… — добавил он, когда с губ мальчика сорвался горестный стон. — Вы живы, Ваше Величество, и это самое главное.

— Но что в этом толку! — воскликнул он, даже не пытаясь справиться с накатившим на него отчаянием. — Наши войска разбиты, Верховный тейгу уничтожен… Мы никак не сможем отбить Столицу…

— Терпение — вот ключ к успеху, — твердый и назидательный голос Онеста оборвал его на полуслове, заставив мальчика буквально обратиться в слух. Макото знал: если премьер-министр начинает говорить таким тоном, то его надлежит слушать очень внимательно. — Да, сейчас ситуация выглядит безнадежной, и более того, нам с Вами предстоит отправиться в добровольное изгнание, покинув пределы Империи. Но, если Вы и впредь будете прислушиваться к моим советам, то в один прекрасный день Вы сможете вернуться, и вернуть трон, принадлежащий Вам по праву рождения.

— Правда? — после такой воодушевляющей речи в сердце мальчика вновь вспыхнул робкий огонек надежды. «Все верно, — подумал он ощущая как вместе с надежой его наполняет упрямая решимость. — Это мое испытание как правителя, и я должен его выдержать, не опозорив имя династии Первого Императора. Мятежники еще пожалеют о том, что посмели восстать против меня — законного владыки этих земель!».

— Верьте мне, Ваше Величество, — промолвил тем временем Онест, отвечая на его вопрос. — И тогда у Вас все полу…

Мужчина неожиданно вскочил с пня, оборвавшись на полуслове и выхватывая меч из ножен. Макото резко обернулся, на мгновение запаниковав… Но из мрака между деревьями послышался мягкий женский голос.

— Прошу вас, господа, не тревожьтесь. Так уж вышло, что я вам не враг.

В круг света, отбрасываемый костром, вошла незнакомая ему девушка. Мальчик оглянулся на премьер-министра, но тот вгляделся в черты незнакомки, а затем, успокоившись, убрал оружие и сел обратно к костру — эта молодая леди была ему более чем знакома.

— Ваше Величество, премьер-министр, — девушка изящно поклонилась Макото и почтительно склонила голову перед Онестом. — Позвольте выразить Вам свое почтение.

— Кто ты? — этот вопрос невольно сорвался у молодого правителя с языка. — И чего ты хочешь?

И в тот же миг, к его немалому изумлению, незнакомка опустилась перед ним на одно колено, смиренно склонив голову. На поляне воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. А затем…

— Последняя из четырех Демонов Ракшасы — Сузука, прибыла дабы вверить вам свою жизнь, Ваше Величество, — ответила она четким официальным тоном, и Макото словно бы вновь очутился в тронном зале дворца. Так к нему обращались лишь те, кто удостаивался личной аудиенции, и этот, казалось бы обычный жест, принес ему невероятное облегчение. — Позвольте же, отныне и впредь, служить вам верой и правдой.

 Девушка смолкла, замерев в ожидании, и юный Император осознал в этот миг, что она взаправду готова выполнить любое его повеление. «Даже сейчас, невзирая на мое поражение, она признает мою власть, признает во мне Императора!» — эта счастливая мысль придал мальчику сил. Скрипнув зубами от напряжения, превозмогая боль и слабость, он поднялся с земли выпрямившись во весь рост, и простер перед собой правую руку — как и подобает Императору в подобных случаях.

— Я, Макото, владыка Тысячелетней Империи, принимаю твою жизнь и клятву верности, — промолвил он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал твердо и властно. — И да будет тебе известно, что за проявленную тобой преданность мне, законному правителю, в час нужды, ты будешь вознаграждена так, как и не смеешь мечтать.

— Ваша щедрость не знает границ, — прошелестела девушка, еще ниже склонив голову. — Я не заслуживаю ее.

— Это уже мне решать, — отрезал он не терпящим возражений тоном. — А вот и твой первый приказ: охраняй наш покой и убивай всякого, кто приблизится к лагерю — вне зависимости от намерений. Встань же, Сузука, последний Демон Ракшасы, встань и исполняй поручение!

— Слушаюсь и повинуюсь, — девушка поднялась с колен и шагнула назад, прочь от костра, мгновенно растворившись в сумраке леса. Лишь примятая трава на том месте, где она только что стояла, не позволяла Макото усомниться в том, что она была здесь.

— Вы были великолепны, Ваше Величество, — раздавшийся у него за спиной голос премьер—министра буквально сочился гордостью. — Как и всегда. Однако же теперь вам надлежит отдохнуть, ибо с рассветом мы отправимся в путь.

Слова еще не успели отзвучать, а у юного Императора уже подломились ноги от усталости. Не прошло и нескольких минут, как он, невзирая на то, что спать приходилось на жесткой земле, забылся глубоким сном…

***

— Признаться, я был весьма удивлен тому, что тебе удалось выжить, — Произнес Онест полчаса спустя, когда Император уже крепко спал, а Сузука вернулась к лагерю, сообщив, что вокруг них в радиусе нескольких миль нет ни одной живой души.

— Это лишь благодаря вашему учению, — откликнулась та с искренним почтением в голосе. Девушка еще не забыла те времена, когда они вместе со Стеном, Ибарой и Мэз внимали долгим и мудрым речам этого человека. — «Сколь бы силен, ловок или умен ты не был — все это не имеет значения, если ты уже мертв» — я хорошо усвоила эту мудрость.

— Отрадно слышать, — премьер-министр подкинул в костер несколько веток, а перед его мысленным взором промелькнули воспоминания о тех днях, что он провел в храме Коукен.

Именно в то время и состоялось его знакомство с Демонами Ракшасы; и надо сказать — эти воины произвели на него немалое впечатление. И все же у них, был один единственный недостаток: полное отсутствие инстинкта самосохранения. Уверенные в собственном превосходстве, они, очертя голову, бросались в бой, толком не оценивая силу противников, что однажды могло привести их к гибели.

Поэтому в свое время Онест пытался научить их адекватно рассчитывать свои силы и силы противников, разъяснить в каких ситуациях стоит сражаться, а в каких лучше отступить… Но, увы: одна лишь Сузука, возможно из-за того, что была самой благоразумной в отряде, смогла извлечь пользу из его советов…

— Могу ли я узнать, что вы собираетесь делать дальше? — неожиданный вопрос оторвал мужчину от воспоминаний и он поднял на девушку тяжелый оценивающий взгляд.

Дальше.… О, у Онеста был ответ на этот вопрос. Еще с тех времен, когда его друг и коллега Сайкю предсказал революцию и падение Империи. Вот только, если ныне покойный министр внутренних дел из кожи вон лез в попытках любыми способами избежать предначертанного, то сам премьер-министр пошел по другому пути — практически пустив дела Империи на самотек, он целиком посвятил время, остававшееся до финального сражения, разработке множества запасных планов, которые бы позволил обратить победу революционеров против них же самих.

— Мы покинем Империю, — ответил он после некоторого молчания. — Здесь нас больше ничто не держит. А когда окажемся за границей… там и посмотрим, что будет дальше.

Из-за того, что большая часть правящей верхушки была ликвидирована Ночным Рейдом, планы приходилось пересматривать на ходу и пока Онест не мог посвятить Сузуку во все тонкости. Однако кое-что ей следовало знать уже сейчас.

— Что действительно важно — это позаботится о том, чтобы он пережил это путешествие, — премьер-министр кивнул на спящего Императора. — И заботиться о нем придется тебе — за время пути ты должна стать ему не просто слугой, но самым верным и надежным другом и защитником.

— Полагаю, тому есть веская причина, — промолвила Демон Ракшасы, протянув руки к костру. В ее тоне не было недовольства или разочарования — только профессиональный интерес и Онеста это очень порадовало, пускай он и знал, что иначе быть не могло. Он знал, что когда Империя пала Сузука на какое-то время потеряла смысл существования — поскольку ученикам в храме Коукен с детства внушалось, что служение государству — это их святой долг. Возможно она так бы и скиталась по миру, если бы само Провидение не направило ее в этот день к Императору. Теперь же привычный порядок вещей был восстановлен, а жизнь последней из четырех Демонов вновь обрела смысл. — Как и тому, что его Величество сейчас здесь, а не в руках революционеров. Могу ли я узнать, в чем заключается эта причина? Если, конечно, Вы сочтете меня достойной…

— Скажем так: у мальчишки есть потенциал, — осклабился премьер-министр в ответ. Осознано или нет, но девушка попала в точку — он и пальцем бы не пошевелил, чтобы спасти Императора, если бы тот, на свое счастье, не стал ключевой фигурой в его дальнейших планах. Нет, Макото по прежнему должен был остаться марионеткой в его руках, но теперь Онест собирался принять более деятельное участие в судьбе мальчика. — И ему уготована особая роль. Это все что тебе, пока, следует знать.

Сузука почтительно склонила голову и, извинившись, вновь растворилась во мраке ночи, дабы нести неусыпный дозор, а Онест вернулся к прерванным пробуждением Императора размышлениям. С присоединением к их группе Демона Ракшасы планы требовали еще более тщательной корректировки…

***

Северо-восточная провинция Империи. Настоящее время.

День понемногу клонился к вечеру, приближая тот момент, когда следовало свернуть с тракта и углубиться в лес в поисках места для ночлега… В пути Онест сверился с картой и выяснил, что они уже вплотную подошли к приграничным территориям. Здесь уже не было не то что крупных городов — деревни, и те встречались в лучшем случае одна на многие сотни миль. А непролазные северные леса и болота делали эти места идеальными для тех, кто хотел скрыться от кого-то или в тайне пересечь Имперскую границу.

А ведь именно это им и предстояло сделать, невзирая на то, что определенный риск при этом, конечно, существовал — с учетом того, что агенты Революционной Армии до сих пор разыскивали беглецов. По подсчетам премьер-министра оставалось около трех дней пути до самой границы, а там уже оставалось лишь обойти приграничные гарнизоны, и все: они, наконец, окажутся в относительной безопасности…

— Премьер-министр! — тихий мальчишеский голос оторвал мужчину от размышлений, чему тот весьма обрадовался — это означало, что Император наконец-то пришел в себя. Теперь оставалось лишь проверить насколько на нем отразилось утреннее происшествие.

— Да, Ваше Величество? — отозвался он с вежливым участием. — Как ваше самочувствие? Вам стало лучше?

— Да, спасибо, — голос мальчика уже не дрожал и звучал на удивления ясно и уверенно. Хороший знак. — Послушайте, я бы хотел попросить Вас кое о чем… — при этих словах по губам премьер-министра скользнула торжествующая усмешка. — После того, что сегодня случилось… В общем, я не хотел бы и дальше обременять вас своей беспомощностью…

— А потому, хотели бы обучиться боевым искусствам и владению мечом, не так ли? — Онест обернулся и ободряюще улыбнулся юному Императору. — Что ж, я, разумеется, согласен обучать Вас. К тренировкам приступим через несколько дней, когда покинем Империю.

Его Величество просветлел лицом, а в его глазах загорелся огонек предвкушения. К тому же, Сузука не проворонила нужный момент и шепнула мальчику на ухо что-то одобрительное. И премьер-министр впервые с сегодняшнего утра позволил себе вздохнуть с облегчением: все-таки его расчет оказался верен, и ему удалось пробудить у своего подопечного желание научиться сражаться. «Все же наглядная демонстрация была и остается одной из лучших мотиваций», — подумал он про себя. Что ж, теперь все должно было пройти гладко. За время их трудного и опасного путешествия, мальчик достаточно окреп, как телом так и духом, для того чтобы обучение было эффективным.

Однако, развитие боевых навыков было не единственным, что он включил в программу Макото: мальчика еще предстояло учить многим вещам, чтобы в последствии он мог встать во главе целого государства. «Да уж, стоило убить прежнего Императора и его жену, потерять собственного сына и все ради того, чтобы в итоге стать для его Величества другом и наставником, фактически заменив ему отца» — в этих мыслях Онест неизменно находил изрядную долю иронии. И хотя он безусловно понимал, что избрал долгий и трудный путь, но, тем не менее, собирался пройти его до конца — уж больно заманчивые открывались перед ним перспективы.

Разгром Имперской Армии под Столицей все же не был разгромом всей Империи. У Онеста не было пока точных сведений, но судя по слухам не все признали власть Революционной Армии, да и среди самих мятежников больше не наблюдалось прежнего единения. Когда схлынет эйфория от победы, наиболее влиятельные люди начнут передел власти, еще больше усилив намечающийся раскол. Важно было не упустить момент и поспособствовать этому процессу всеми возможными силами.

К стати о силах. Обдумывая дальнейшие планы Онест не раз возблагодарил судьбу за то, что она послала ему Сузуку — лучшего телохранителя и убийцу по заказу он бы не сыскал, да и вряд ли нашелся бы кто-нибудь, сопоставимый по силе с Демоном Ракшасы. А кроме того она безукоризненно выполнила свою часть плана завоевав доверие Императора — мальчик очень привязался к девушке, что впоследствии сулило определенные перспективы… И все же для начала им не помешал бы небольшой отряд, хотя бы два десятка человек.

«Ничего, ничего… однажды, настанет день, когда под знаменами его Величества соберется невиданное войско, и вот тогда, только тогда, придет час взять реванш… Если, конечно, к тому моменту Империя еще будет существовать…» — пользуясь тем, что Император не может видеть его лица, Онест позволил себе зловеще ухмыльнуться. Да, работа предстояла долгая и кропотливая, в этом не было никаких сомнений, … Но если Боги чем и наградили его, так это терпением. Премьер-министр непременно собирался дожить до того дня, когда этот жалкий мятеж, станет лишь воспоминанием на страницах истории…

***

Юго-западная провинция Империи. В то же время.

Вечерний сумрак постепенно сменялся ночным мраком, погружая всё вокруг в непроглядную тьму. В городах звон колоколов призывал жителей расходиться по домам, в деревнях и селах крестьяне загоняли в хлева скот, а сами спешили укрыться в хижинах и хатах, запирая двери на многочисленные засовы. В этих краях, в отличии от благоустроенных центральных провинций, люди были не властны над первобытной ночной тьмой, их время истекало, когда закат озарял небо алыми отблесками, а тени становились длиннее и гуще. Жизнь, бьющая ключом при свете Солнца, замирала в ожидании рассвета, передавая власть иным силам; после заката бесчисленные твари выползали из тьмы пещер, поднимались из мрачных морских глубин, или рыскали во мраке лесов в поисках вожделенных жертв.

И всё же находились те, кто отваживался в ночные часы путешествовать по пустынным дорогам и которых не страшили ни ночной мрак, ни таящиеся в нём монстры.

Одного из них — юношу с непослушными каштановыми волосами — ночь застала в пути, на лесной дороге, вынуждая устроиться на ночлег под открытым небом. Натянув на голову капюшон и запахнув поплотнее плащ, молодой человек спешился и, взяв под уздцы навьюченного поклажей коня, свернул с дороги. Освещая себе путь самодельным факелом, он углубился в лес в поисках подходящей поляны. Некоторое время спустя нужное место было найдено, и вскоре между деревьями заплясали багровые отблески костра.

Дождавшись, когда пламя посильнее разгорится, Тацуми подсел поближе и протянул руки к огню, чувствуя как к озябшим пальцам и ладоням понемногу возвращается чувствительность — несмотря на то, что была середина октября, ночи уже были холодными, даже здесь, в южной части Империи. Юноша посидел так еще какое-то время, созерцая ночную жизнь — шуршание мелких зверюшек в кустах, стремительные перемещения ночных птиц, рысканья тварей покрупнее.… Впрочем, последние не решались приближаться, видимо, чуя в одиноком путнике что-то чуждое и несомненно опасное.

Молодой человек иронично усмехнулся, наблюдая за ними — с некоторых пор понятие темноты потеряло для него значение, да и ночное зрение было не единственным последствием его слияния со своим тейгу. Кроме зрения обострились и прочие органы чувств, он стал сильнее, быстрее и выносливее многих других. Но, как говорится, у всего есть своя цена, и Тацуми до сих пор, с того момента как их с Инкурсио вновь разделили, испытывал некий дискомфорт, который исчезал лишь тогда, когда он облачался в броню.

Сам же доспех, хоть и вернулся в первоначальное состояние, теперь был неразрывно связан со своим хозяином, и более того, Тацуми сохранил доступ ко всем особенностям брони-артефакта, включая и полное перевоплощение. Правда к последней способности он старался прибегать лишь в крайних случаях, к примеру, если приходилось сражаться с особенно сильными и свирепыми монстрами, так как всё еще не вполне овладел навыком обратной трансформации в человека. А кроме того, ему было любопытно изучить и другие грани этого удивительного доспеха — благо теперь тейгу не таил в себе опасности в виде души древнего чудовища, желающего вновь обрести плоть и кровь…

Ночь, наконец, полностью вступила в свои права, на матово-черном небе высыпали мерцающие огоньки звезд. Над лесом поднялась полная луна, посеребрив землю и деревья бледным и холодным светом, а на сердце у Тацуми вновь, как и всегда в такие моменты, сделалось муторно и не спокойно. Это состояние было для него не в новинку: всё началось ещё с окончания войны, и оно же сделало для него ночь наименее приятным временем в сутках. Именно в эти часы его настигали воспоминания о прошлом, именно в это время он наиболее остро чувствовал потери и скорбь. Стоило ему закрыть глаза, как перед его внутренним взором вставали образы павших товарищей — настолько яркие и четкие, что казались живыми. Воображение изображало их каждый раз по-другому, но если мужская часть Ночного Рейда в лице Булата, Раббака и Суссано в основном смотрела на него с гордостью и поздравляла с победой, то женская…

Боль и скорбь становились стократ сильнее, когда видение Шэр с печальной улыбкой протягивало к нему руки для последнего объятия. «Где ты был, когда меня убивали?» — укоризненно вопрошала Челси. «Почему ты оставил меня?» — этот вопрос он видел незрячих и пустых глазах Мэйн…

И, наконец, последняя среди них — статная красавица в военной форме и длинными лазурными волосами, хоть и не имела отношения к Ночному Рейду при жизни, но все же стоял вместе с ними в одном ряду. И пускай она улыбалась ему, Тацуми видел, что в ее взгляде застыли непередаваемая грусть и тоска.

«Твоих сил хватило, чтобы победить меня.… Но оказалось недостаточно, чтобы спасти…» — слова Эсдес словно врезались в сердце, заставляя Тацуми повторять их про себя, снова и снова. Ведь в них и заключалось вся горькая ирония, венчающая его боль и чувство вины — пускай он сражался и совершал невероятные подвиги, спасал тысячи и возможно миллионы жизней… Их он защитить не сумел.

Так что не было ничего удивительного в том, что он не любил эти короткие, предшествующие сну часы. А ведь где-то с месяц назад эти приступы лишь усилились — и опять-таки, благодаря Эсдес. Подобно тому, как ледяная воительница не отпускала его от себя при жизни, так и воспоминания о ней продолжали держать Тацуми в своих когтях, после её смерти. Доходило до того, что, порой, опять-таки по ночам, юноша чувствовал обнимающие его холодные руки, ощущал легкое морозное дыхание у себя на шее…

По началу, он вскакивал на постели охваченный легкой паникой и неверием, но стоило ему это сделать, как наваждение исчезало, оставляя после себя лишь прохладу, порой столь желанную в жаркие летние ночи…

Тацуми предполагал сперва, что это мрак предрассветных часов подстегивает его воображение, однако видения являлись и днем: в жаркой летней дымке ему, случалось, боковым зрением углядеть некий неясный силуэт, иногда он чувствовал спиной чей-то взгляд, но обернувшись, не видел того, кому он мог принадлежать, порой в толпе могли мелькнуть длинные лазурные пряди или же бледные, тонкие и такие знакомые черты, которые исчезали при пристальном взгляде…

Тацуми не делился этим подробностями с друзьями, опасаясь, что те решат, будто он сходит с ума… Однако сам он никак не мог понять в чем причина этой странной одержимости образом Эсдес. Несмотря на все чувства, которые ледяная воительница испытывала к нему, они до самого конца оставались врагами, и в их последнюю встречу бились не на жизнь, а на смерть… Так почему же, откуда взялось это щемящее чувство в груди, настолько схожее с тем, что он испытывал, навещая в больнице Мэйн?

Что-то кольнуло щеку юноши, вырвав его из горьких раздумий. Подняв глаза, он увидел танцующие в лунном свете редкие снежинки. Печальная усмешка скривила губы Тацуми.

 — Вот оно, очередное напоминание о том, насколько же я на самом деле слаб. Наверное, ты сейчас довольна собой, ведь в итоге я проиграл тебе… — произнес он в пустоту, глядя на бледный лик небесного светила, а затем спрятал лицо в ладонях и стал ждать — вот, сейчас его настигнет очередной морок…

И действительно, через несколько секунд ему на плечи легли легкие, до боли знакомые, руки, а тихий голос прошелестел, совсем близко, обдав щеку бодрящей свежестью.

— Нет, Тацуми, ты победил. И велика была твоя победа, ведь этим подвигом ты окончательно покорил мое сердце…

На мгновение юноша замер, не в силах пошевелиться или издать хоть звук — прежде никогда ему не случалось услышать ответ на свои слова, да и ощущения были слишком реальными…

«Но это невозможно! — возражал он сам себе. — сейчас я обернусь и она исчезнет, развеется, как морозная дымка на рассвете… Не может быть, чтобы она была здесь, я собственными глазами видел как она обратилась в прах, ледяную пыль…»

Но секунды шли, а руки Эсдес всё ещё обнимали его, он слышал ее дыхание и даже стук сердца… Нет, ему определенно пора что-то с этим делать!

Решившись, юноша все-таки обернулся и… встретился взглядом с прекрасным голубоглазым видением.

— Здравствуй, Тацуми, — произнесла Эсдес со счастливой и искренней улыбкой. — Я очень по тебе скучала.

За доли секунды лицо молодого человека сменило с десяток выражений, из которых шок, неверие изумление и испуг — это лишь те, что поддавались описанию. Дальнейшая же реакция выглядела следующим образом: он в мгновение ока вскочил с бревна, на котором сидел, ускользнув из цепких объятий девушки, и отскочил не меньше чем на метр, едва не угодив при этом в костер… И лишь оттуда он наконец удосужился рассмотреть ее уже более внимательно, окончательно убедившись, что перед ним настоящая Эсдес, а не иллюзия или галлюцинация. Да, теперь вместо военной формы на ней была простая одежда, на плечи был наброшен плащ снежно-белого цвета — Тацуми мимоходом отметил, что ледяная воительница все же осталась верна своим цветам — белому и черному, — но это определенно была она…

— Глазам не верю… — прошептал он с трудом, когда к нему вернулся дар речи. — Это действительно ты? Живая? — вопросы слетали с языка быстрее, чем он успевал их осмыслить, — Но я был уверен, что ты погибла, тогда в Столице, я видел…

— Ты такой милый, когда волнуешься… И мне приятно знать, что ты беспокоился за меня, — Эсдес звонко рассмеялась, и, устроившись поудобнее на поваленном дереве, похлопала ладонью по месту рядом с собой. — Иди сюда, Тацуми, я сейчас тебе все расскажу. И ради Богов, прекращай уже смотреть на меня, как на привидение.

Немного отойдя от первоначального потрясения парень всё-таки решился приблизится к ней. В голове был миллион вопросов, но он не знал с какого начать в первую очередь. Эсдес, видимо, поняла это, поскольку не стала дожидаться, пока он приведет мысли в порядок, и сама начала рассказ.

***

— Прежде всего, хочу пояснить, что я никогда не умирала и не возвращалась из мертвых, — несмотря на то, что душа ее пела, от долгожданного воссоединения с Тацуми, Эсдес усилием воли заставляла себя говорить спокойно и рассудительно — любимый и так отреагировал гораздо спокойнее, чем она предполагала, а чрезмерное проявление чувств могло нарушить баланс и отпугнуть его. А уж этого ей не хотелось совершенно. — Однако я была вынуждена сымитировать свою смерть — максимально эффектно и зрелищно, так, чтобы все в это поверили, и ты — в первую очередь. Как видишь, это сработало — теперь во всей Империи правду знаешь лишь ты один…

— Но зачем это было нужно? Ты ведь признала поражение и сдалась, так почему… — спросил Тацуми всё еще взволнованным и изумленным тоном.

«Хмм… А ведь похоже, что он все еще слишком шокирован, раз озвучил столь нелепый вопрос», — промелькнула в сознании Эсдес ироничная мысль.

— То есть ты хотел бы, чтобы я отдалась на милость твоих друзей из Революционной Армии? — уточнила она уже вслух, при этом вложив в слова убийственную дозу сарказма. — Я, знаешь ли, еще жить хочу. Та же Надженда спит и видит, как бы вырвать у меня в качестве компенсации хотя бы один глаз, про других я уже и не говорю…

— Да, что правда, то правда… — протянул Тацуми, помрачнев. Эсдес поняла по его виду, что он осознал, какую сморозил глупость, и сейчас сожалел об этом. Но так уж исторически сложилось, что она считалась среди революционеров преступницей мирового масштаба (и не без оснований, разумеется), больше чем её ненавидели, разве что, премьер-министра. Если бы Тацуми попытался встать на её защиту — во что ей очень хотелось верить — то моментально превратился бы из союзника Революционной Армии во врага, и был бы уничтожен. Такой расклад, естественно, не устраивал ледяную воительницу, а потому у нее не было иного выхода, кроме как убедить всех в собственной смерти. Вот только Тацуми всё еще не мог понять, как ей это удалось.

«Не могла же она, разбившись на миллион осколков, собраться вновь, просто пожелав этого? Или могла?» — вот о чем сейчас думал ее возлюбленный.

— Ах, Тацуми, просто чтобы ты знал: твой следующий вопрос написан у тебя на лице, — Эсдес мягко рассмеялась, когда юноша поднял на нее удивленный взгляд, при этом забавно вскинув брови. — На мелкие кусочки разлетелась тогда только ледяная глыба, которая была лишь вспомогательным средством для одной новой техники. Кстати, — добавила она, — прежде чем я ее продемонстрирую, хочу тебя поблагодарить, ведь это ты подкинул мне идею…

— Я? — брови Тацуми опять взметнулись вверх. — Не понимаю…

— Сейчас увидишь, — с этими словами Эсдес сосредоточилась, пробуждая свою силу. Через пару мгновений ее тело, одежда и даже оружие замерцали в багровом сете костра, а затем она полностью растворилась в воздухе. И сразу же пожалела, что не обладает навыками живописца — на лице ее возлюбленного появилось такое выражение, что она с трудом подавила желание расхохотаться в голос.

— Это что сейчас было?! Где ты?! — Тацуми принялся озираться по сторонам, пытаясь понять, куда она исчезла, но потом правда сообразил, что нужно провести рукой через то место где она сидела. — Невероятно. — произнес он, когда его пальцы коснулись ее плеча. — Я чувствую, что ты здесь, но совершенно тебя не вижу…

— Как я уже говорила — это ты подал мне идею. Во время нашей битвы тебе удалась схватить меня став невидимым, так что я решила провести тебя и всех остальных тем же способом. — поведала воительница с превосходством в голосе. — Я назвала эту технику «Сокрытие» и она позволила мне исчезнуть после нашей битвы в Столице. Правда для этого мне необходимо было понизить температуру тела до нуля, и фактически превратиться в ледяное изваяние — только так я могла сделать свое тело настолько прозрачным, чтобы не было видно даже очертаний. А поскольку эту технику я применяла впервые, то пришлось себя заморозить, для того чтобы быстро охладиться и устроить эффектное самоубийство. — Она замолчала, давая собеседнику осмыслить сказанное. Новая техника действительно была предметом ее гордости, и ей хотелось, чтобы Тацуми понял это в полной мере — как обладатель схожей способности.

— Понятно, выходит тогда я повелся на хитроумный фокус… Да уж, удивительная способность. — Тацуми покачал головой, пытаясь разложить по полочкам новую информацию. — И ты придумала ее вот так, просто скопировав технику Инкурсио…

— Ну, должна сказать, что это было далеко не так просто. Нужно очень точно чувствовать ту грань, перейдя которую ты можешь навечно обратиться в лед. — решив, что продемонстрировала свою способность в достаточной мере Эсдес сняла с себя «Сокрытие» и вновь появилась перед Тацуми во плоти — И это сейчас я могу применять эту технику свободно, поскольку много практиковалась, но на самом деле этот трюк требует невероятной сосредоточенности и концентрации, а кроме того отнимает много сил, особенно при движении. Если хотя бы чуть-чуть расслабишься, лед потеряет прозрачность и тебя тут же увидят.

Это действительно было так — в отличии многих других ее техник, «Сокрытие» требовало больше точности и контроля, нежели грубой силы, которой, у ее тейгу и так было с избытком. Однако Эсдес и здесь добилась впечатляющих результатов — после долгих месяцев тренировок у нее уже получалось поддерживать невидимость в течении нескольких часов и таким вот образом ей была открыта очередная грань Экстракта Ледяного Демона, что лишь подтвердило непреложное правило всех сорока восьми артефактов — их мощь и применение зависят лишь от силы и воображения владельца.

Так что новая способность, позволяющая скрыться от посторонних глаз, открыла перед Эсдес множество возможностей не доступных прежде, и позволила многое узнать о ситуации, как в городе, так и в стране в целом. Так, например, она узнала, что Вэйв и Куромэ не погибли, как она думала, а вполне себе живы и здоровы… И с одной стороны ей приятно было узнать, что кто-то из «Егерей» пережил революцию, но с другой… То, что они сделали, считалось в армии дезертирством и при старой власти Эсдес была бы вынуждена призвать их к ответу, так же, как в свое время сделала это с Наджендой. Но Империя пала, и в новом государстве Куромэ и Вэйв стали вольными людьми, которые сделали в прошлом свой выбор и сумели справиться с последствиями. А раз так — то у нее не было никакой причины вмешиваться в их дальнейшую жизнь.

Другой новостью, не столь приятной, было то, что Акамэ все же выжила после их сражения, однако с точки зрения Эсдес это делало ее сильным и опасным противником, с которым в перспективе, стоило вновь скрестить клинки. Когда-нибудь. Потом. Ибо на ближайшее будущее у нее были совершенно другие планы, для воплощения которых было совершенно необходимо сохранить тот факт что она жива в тайне.

И вот теперь, сидя у костра и рассказывая об этом Тацуми, она словно заново пережила время проведенное в Столице после своей «смерти» — жизнь в городских подземельях и катакомбах, изредка вылазки на поверхность за пищей и водой… Или же другие, более продолжительные визиты в город, которые девушка совершала, когда ее тоска по возлюбленному становилась совсем невыносимой. Правда, когда к Тацуми вернулся его прежний облик, а сама она наловчилась пользоваться новой техникой, эти вылазки стали происходить гораздо чаще и с каждым разом становились все более смелыми. Однако позволить себе по настоящему открыться ему Эсдес не могла. До сегодняшнего дня.

Еще какое-то время они сидели молча — Тацуми размышлял о чем-то своем, а Эсдес наслаждалась произведенным на возлюбленного эффектом и царящей вокруг романтической — с ее точки зрения — идиллией. Они с Тацуми были совершенно одни в этом лесу, горел, тихо потрескивая костер, где-то в отдалении слышались завывания опасных монстров, на которых они, при случаи, могли устроить увлекательную охоту, а полная луна и далекие звезды были единственными свидетелями их полуночного свидания…

 — Ну что же, это все конечно здорово и мне приятно было узнать, что ты жива… — искренние, воительница слышала это по голосу, слова Тацуми нарушили тишину и вернули ее к реальности. — Однако — что ты собираешься делать дальше?

Этот обычный в подобной ситуации вопрос заставил Эсдес моментально подобраться, задвигая на задний план, чувства, романтику и все остальное. Вот он решающий момент: сейчас необходимо действовать грамотно, и отточено, а говорить взвешенно, и тщательно подбирая слова — она не имеет права на ошибку. Слишком долго она ждала этого момента, чтобы сейчас упустить свое счастье…

***

Тацуми обуревали смешанные чувства — с одной стороны ему стало легче, когда он узнал, что Эсдес жива, а преследующие его чувство вины несколько ослабло… Однако с другой стороны, теперь, когда он выслушал ее историю и привел мысли в порядок, разложив по полочкам события последних месяцев, то почувствовал острую тревогу за Империю и ее жителей. Эсдес которую он знал, жила по закону естественного отбора и, поскольку была до их схватки Сильнейшей, как следствие, в грош не ставила тех кто был слишком слаб, чтобы сражаться с ней на равных. Тех же, немногих, кто мог ей противостоять — она безжалостно убивала, показывая окружающим собственное превосходство. Кроме того, она постоянно совершенствовалась и, уже стала сильнее, с их последней встречи освоив невидимость — умение, доступное прежде лишь ему одному…

 Так что, спрашивая о том, что она собирается делать дальше Тацуми всерьез опасался того, что может услышать в ответ — Акамэ как-то рассказала ему, о чем ледяная воительница обмолвилась во время их схватки — поиск новых противников и бесконечные битвы, разжигание войн и истребление целых стран… Если эти ее планы остались в силе или она пожелает взять у него реванш… Юноша не мог с уверенностью сказать, хватит ли у него сил для того чтобы остановить ее во второй раз.

Однако, того что случилась дальше он совершенно не ожидал — Эсдес осторожно подсела к нему вплотную и мягко, словно бы спрашивая разрешения, взяла его за руку.

— Раз уж мы заговорили о моих планах Тацуми, то я бы очень хотела остаться с тобой и сопровождать тебя в твоих путешествиях… — с этими словами девушка аккуратно положила голову ему на плечо. — Если конечно тебе будет приятно мое общество…

«Только и всего? Никаких убийств, пыток и завоеваний? Это точно та самая Эсдес, а не кто-то другой?» — подумал юноша с неподдельным изумлением и в добавок изрядно нервничая в этот момент. Мало того что девушка прижималась к нему боком, так еще она и вела себя совершенно по другому. Тацуми конечно помнил, что нечто подобное уже случалось, когда они оставались наедине — и во дворце, когда они только-только познакомились, и на необитаемом острове… Но вот в чем дело — тогда они стояли по разные стороны баррикад и он постоянно готовил себя к тому, что они в конечном счете встретятся в смертельной схватке. Однако теперь ситуация изменилась и повода для вражды у них больше не было. В итоге Тацуми оказался совершенно не готов к «такой» Эсдес и не имел ни малейшего понятия о том, что ему с ней делать, что говорить и как себя вести…

— Хочешь сказать, что это все что тебе нужно? — уточнил он, желая удостовериться в том что воительница говорит правду. В конце концов для такой радикальной смены поведения должна была быть веская причина. — Прости, но как-то не верится. Может быть ты просто что-то от меня скрываешь и все это только уловка? Да, да — я не исключаю такой возможности. — добавил он в ответ на возмущенный взгляд девушки. — Может ты только сейчас такая нежная и ласковая, а стоит мне дать слабину как ты … — он не договорил — Эсдес отстранилась и посмотрела на него с таким укором, что у него появилось острое желание отвесить себе крепкий подзатыльник.

«Мда… — протянул он про себя. — язык мой — враг мой… Ну и что теперь прикажете делать?»

***

«Прекрасно, пока что все идет по плану… — усмехнулась про себя Эсдес, со скрытым торжеством наблюдая за смятением и смущением на лице Тацуми. — А теперь финальный штрих.»

— А мне казалось, что мы все выяснили еще тогда, в Столице, — произнесла она, укоризненно покачав головой и окончательно сбивая возлюбленного с толку — теперь, когда он понятия не имеет чего от нее ждать, ей будет легче настроить его на нужную волну. — Хотя, если тебя так волнует мое желание взять реванш, то, пожалуй, я сделаю это прямо сейчас!

***

Сердце Тацуми пропустило удар при зловещем слове «реванш», однако… Он не успел даже опомниться, как в одно мгновение оказался на земле, крепко прижатый за плечи изящными, но сильными руками. На мгновение он запаниковал, его рука машинально метнулась к плечу, где обычно находилась рукоять Инкурсио… и он сразу же выпустил артефакт, стоило ему встретиться с Эсдес взглядом.

Так уж вышло, что он хорошо запомнил ее взгляд во время их сражения в Столице, и теперь сразу понял, что это не нападение: в глазах девушки не плясали безумные искры, не было в них и холодной, смертоносной сосредоточенности… Нет, сейчас они был лукаво прищурены, словно произошедшее было шалостью, невинной шуткой…

— Вот мы и квиты, милый Тацуми, — произнесла она с улыбкой и, заметив непонимание на его лице, добавила. — Теперь уже я положила тебя на лопатки.

Ему понадобилось несколько секунд для того, чтобы осознать, что звонкий искренний смех, раскатившийся по поляне, принадлежит ему самому… И вместе с ним, как ни странно, ушло все напряжение и нервозность, а на душе стало легко и спокойно.

— Немыслимо… — произнес он отсмеявшись. — Эсдес, я тебя не узнаю, честно… Такое чувство, что тебя подменили с момента нашей последней встречи…

— Порой люди меняются, — произнесла девушка в ответ, отпуская его и помогая встать. — Я многое переосмыслила с того дня, теперь битва не является для меня смыслом жизни.

— В таком случае это действительно добрая весть, — Тацуми сел обратно к костру, не удержавшись таки от того, чтобы вздохнуть с облегчением, ведь в какой-то мере у него гора свалилась с плеч. Ему даже представить было страшно, что было бы останься Эсдес такой как прежде. Постоянно сдерживать буйный нрав ледяной воительницы — это не то, чем он готов был заниматься всю оставшуюся жизнь. — Раз так, то я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы ты отправилась в путешествие вместе со мной.

— Ты даже не представляешь, насколько я тебе признательна! — звенящим от радости голосом воскликнула девушка и, прежде чем Тацуми успел ответить, что, мол: «все в порядке, не стоит благодарности…», потянулась к нему, будто бы собираясь поцеловать и…

«О, всесильные Боги на небесах! — мысленно возопил юноша, осознав, в роковом озарении, что только что сотворил. — Как я мог забыть про её чувства ко мне?! Она же точно всё не правильно поняла!»

Паника захлестнула молодого человека с головой; расслабившись и потеряв бдительность, он угодил прямиком в западню — пойти на попятный, когда он уже дал Эсдес свое согласие, не представлялось возможным, да и отказываться от поцелуя, с учетом того, что это могло обидеть и разозлить ледяную воительницу, было не особо мудрым шагом с его стороны…

Однако тут воображение Тацуми нарисовало ему очень четкую картинку: яростный взгляд, стоящие дыбом розовые хвосты, свирепое выражение на лице… И маленький, но очень жесткий кулак, летящий ему в нос со словами: «Пользуешься тем, что я в коме и не вижу, что с тобой происходит, ты, изменщик проклятый!» Это длилось какую-то долю секунды, но за это время Эсдес успела приблизиться почти в полнотную, и даже прикрыла глаза в предвкушении…

— Эм-м… Знаешь, я буду весьма признателен, если ты будешь вести себя чуть-чуть сдержаннее… — пробормотал Тацуми самым вежливым тоном, на который был способен и отодвинулся. Все-таки воспоминание о Мэйн решило исход дела. — Понимаешь… Мы не можем…

Он осекся; глаза девушки распахнулись, в них на мгновение промелькнули боль и жгучая обида. В следующий миг она отшатнулась, будто он ее ударил, и выражение искреннего, чистого счастья исчезло с ее лица. Голубые глаза воительницы потемнели, брови слетелись к переносице, а температура воздуха мгновенно упала градусов на десять.

— Не можем? — повторила она тихо и зло, пронзая юношу острым и холодным, будто ледяное лезвие, взглядом. — Это из-за нее, да?! Из-за той девчонки, из Ночного Рейда?!

Тацуми мысленно выругался: ну конечно, какая еще реакция могла последовать от той, что всем сердцем влюблена в него и готова на все, лишь бы…

Мысль оборвалась — словно вспышка молнии его посетила другая, более страшная догадка.

«Эсдес знает, что Мэйн моя девушка… Знает её в лицо… Они сражались за меня на смерть, на Арене для казней… А чтобы быть со мной Эсдес готова буквально на всё, в том числе и… О Боги, нет! Только не это!» — эти догадки стремительно пронеслись у него в голове, он даже не заметил, как в доли секунды оказался на ногах, а его ладонь сомкнулась на рукояти Инкурсио, готовая привести тейгу в боевой режим…

— Эсдес, если ты с ней что-то сделала…! — его голос раскатился по поляне рыком разъяренного дракона, которым он был не столь давно. С учетом того, что Эсдес могла использовать «Сокрытие» и проследить за ним, а потом…

«Нет! Даже думать не смей о худшем сценарии!» — мысленно рявкнул он на самого себя.

— Представь себе, ничего я ей не сделала! — прорычала ледяная воительница звенящим от гнева и боли голосом, тоже вскочив при этом на ноги, и Тацуми в мгновение ока окатило волной зимней стужи. — НИ-ЧЕ-ГО! Доволен?! Хотя искушение было, заметь себе…

— И я сейчас должен в это поверить? — спросил юноша уже чуть спокойнее, но при этом буквально впившись глазами в лицо Эсдес, пытаясь отыскать хотя бы что-нибудь, что могло бы подтвердить или опровергнуть ее слова. Мысленно он уже сделал себе пометку в ближайшем же городе отправить почтового сокола в Столицу. — С чего бы спрашивается?

— С того, что я не имею привычки врать, — прошипела девушка, стойко встретив его пронзительный взгляд, и когда он все же отвел глаза, не найдя никакой фальши в её словах, добавила. — Можешь думать обо мне что угодно, Тацуми, но не надо, пожалуйста, считать меня бесчестной тварью, которая… — она запнулась, не закончив фразу и резко повернулась к нему спиной…

***

Больно. Всесильные боги, как же это было больно — видеть в глазах любимого человека страх за другую девушку, осознавать, что сейчас он готов тебя убить, если решит, что ты хоть как-то навредила этой… Этой… Эсдес даже слов подходящих не могла найти, чтобы хоть как-то выразить свою ненависть к той, что вероломно украла сердце Тацуми! Однако, с другой стороны, ее не покидало четкое ощущение, что она всё сделала правильно, не поддавшись эмоциям тогда, в Госпитале, и не прикончив Мэйн самым жестоким и изуверским способом…

***

Центральный госпиталь Столицы. Месяц назад.

— Знаешь, а ведь я возненавидела тебя с первого взгляда. С первой секунды, как только узнала о твоем существовании, — стоило двери в палату закрыться, оставив их наедине, как Эсдес сбросила с себя «Сокрытие» и быстрым шагом пересекла помещение, замерев лишь у изголовья больничной койки и впившись в бледное лицо Мэйн злобным, исполненным жажды убийства взглядом. — Не будь тебя, Тацуми был бы моим…

Она осеклась, заметив, что высвободила больше силы, чем положено, неосмотрительно дав волю гневу… и невероятным усилием воли подавила этот порыв, ибо в противном случае всё здание превратилось бы в обледеневший могильник.

«Сохранять спокойствие, не выдавать себя… Сохранять спокойствие, не выдавать себя…», — Эсдес несколько раз повторила про себя эти слова, снова и снова, целиком сосредоточившись на том, чтобы не дать смертоносному холоду захлестнуть всё вокруг.

Было трудно. Невероятно трудно, ибо в душе девушки бушевала настоящая буря эмоций: решив сегодня проследить за возлюбленным в его последний день в Столице, она даже не подозревала, что испытает настолько чудовищную боль. Вот так, поддавшись простому любопытству, она стала невольным свидетелем того, что её Тацуми влюблен в другую девушку, и это отнюдь не мимолетное увлечение, как она всегда считала!

Ведь впервые услышав о том, что у Тацуми есть другая, она просто не восприняла слова юноши всерьез, полагая, что отбить его у соперницы не составит труда… Но сегодня Эсдес воочию убедилась в том, насколько трудным будет путь к сердцу любимого, и насколько призрачны её шансы на счастливое будущее с ним — стоило ей увидеть, как её любимый обращается с этой Мэйн, с какой нежностью смотрит на неё, с какой лаской прикасается к ней… Но самое главное — его слова, тихие, но наполненные таким чувством, что не оставалось никаких сомнений в их искренности. Слова, которые она так хотела от него услышать, жаждала этого всем своим существом… Которые сейчас были адресованы другой девушке…

Но теперь, когда она стояла над ней, когда невыносимая ревность раздирала душу на части железными когтями, а инстинкт убийцы, которому она подчинялась всю свою жизнь, с ревом требовал прикончить счастливую соперницу на месте, когда оставалось нанести один единственный последний удар… Что-то все же было не так, что-то удерживало её от убийства. Обеспокоенная прежде неведомым ощущением, Эсдес на пару мгновений погрузилась в себя, пытаясь понять причину своего промедления.

Сперва ей удалось различить некий голос — очень похожий на голос Тацуми, — который говорил, что сейчас убивать Мэйн — неправильно и она не должна этого делать.

«Сильный никогда не поднимет руку на более слабого», — слова сказанные ей любимым человеком, после смертельной схватки: — это была её следующая мысль мелькнувшая на краю сознания, и заставившая девушку стиснуть кулаки до побелевших костяшек и кровавых следов от ногтей на ладонях.

После были весьма неприятные ассоциации — Эсдес еще не успела забыть собственную слабость и беспомощность после поражения от Тацуми, а эта девушка перед ней была в настоящий момент в похожем состоянии.

 И наконец последняя причина, не позволяющая ей оборвать жизнь Мэйн прямо сейчас — тот факт, что она сама сейчас жива. И слишком мало времени прошло для того, чтобы ледяная воительница могла забыть о поражении и о том, что согласно ее же собственным убеждениям она должна была умереть… Но Тацуми, милый Тацуми, сохранил ей жизнь, показав тем самым на своем примере, что такое милосердие и в каких случаях его нужно проявлять… и с того дня она, Эсдес, Сильнейшая в Империи, была перед ним в неоплатном долгу…

— Что ж, похоже, сегодня твой счастливый день, — произнесла она, одаривая соперницу еще одним тяжелым мертвящим взглядом. — Я была бы, конечно, счастлива подарить тебе смерть, пускай даже это была бы смерть во сне, сравнительно легкая, безболезненная… и столь редкая среди вас — убийц… — при этих словах губы Эсдес скривила злая усмешка, сделав её лицо похожим на жуткую театральную маску. — Но так уж вышло, что у меня есть должок перед Тацуми, и сегодня я отдам его, оставив тебя в живых. Жизнь за жизнь, как говорится. Однако, прежде чем я уйду отсюда, я дам тебе один небольшой совет, — ледяная воительница склонилась над Мэйн и прошептала ей на ухо, тихим и зловещим тоном: — Не смей просыпаться. Потому что если это случится, и ты вновь встанешь между мной и Тацуми, … я убью тебя без колебаний.

Она отстранилась и, набросив на себя «Сокрытие», направилась прочь из палаты. Однако не успела она ступить и шагу, как ее внимание привлек какой-то необычный звук. Обернувшись, Эсдес заметила, что показания некоторых приборов изменились. Девушка мгновенно поняла, что это означает, хотя, конечно, профессиональным медикам эти показания сказали бы гораздо больше…

— Вот значит как… — произнесла она с коротким смешком. — Даже в таком состоянии ты сохраняешь волю к борьбе? Что ж, в таком случае, я не стану говорить тебе «прощай», а скажу лишь «до свидания», Мэйн из Ночного Рейда. Буду с нетерпением ждать нашей встречи…

«… так что постарайся к этому моменту стать сильнее, — добавила ледяная воительница уже про себя, отворив дверь и выскользнув в беленый коридор Центрального Госпиталя. — Я не получу должного наслаждения, просто забрав у тебя жизнь…»

***

Эсдес тряхнула головой, прогоняя неприятные воспоминания. Разумеется, её нынешняя боль была гораздо слабее и не шла ни в какое сравнение с тем, что она испытала месяц назад. И это при том, что ей и раньше доводилось чувствовать что-то похожее: например, когда Тацуми, попав в плен, признался ей, что любит Мэйн, или когда она лично столкнулась с этой розоволосой стервой на Арене… когда та явилась с наглым заявлением о том, что собирается забрать ЕЁ любимого человека! Девушка четко помнила, что ничего подобного той ненависти и желанию убивать, захлестнувших её во время этой незабвенной схватки, она не испытывала ни разу в своей жизни…

Однако теперь всё это не имело значения, поскольку наступил момент истины — сейчас Тацуми должен был либо окончательно убедиться в её искренности и в том, что она изменилась, либо…

— Эм… Эсдес… — окликнул её негромкий голос, звучащий при этом несколько виновато. — Ты прости меня, я просто… ну, испугался из-за… в общем, ты понимаешь. Напридумывал себе всякого и… Одним словом, я сожалею, что вспылил…

— Ничего страшного, Тацуми, — тут же ответила ледяная воительница, поворачиваясь к нему и изо всех сил стараясь говорить спокойно и ровно, чтобы не дай Бог в её тоне промелькнуло скрытое ликование. — Твоей вины тут нет, это я повела себя недостойно, сорвалась, устроила такую сцену… Но поверь, я действительно изменилась! — воскликнула она с чувством, и глядя возлюбленному прямо в глаза.

Юноша в ответ примирительно поднял руки.

— Хорошо, хорошо… — быстро произнес он. — Я тебе верю. Давай лучше забудем об этом эпизоде и сделаем вид, что ничего не было, договорились?

«Ну да, конечно. Ты поверишь мне только тогда, когда из Столицы придет письмо о том, что с твоей «подружкой» все в порядке», — мрачно подумала Эсдес, уже заранее предвидя его следующий ход. А вслух сказала только:

— Конечно, Тацуми. Я тоже не хочу больше возвращаться к этой теме.

Они сели обратно к костру и над поляной на некоторое время воцарилась неловкое молчание — Тацуми действительно было неудобно за недавнюю вспышку, а Эсдес…

Эсдес размышляла о том что ей делать дальше. Пускай начало и было положено, но ей предстояло ещё изрядно потрудиться, чтобы распалить вспыхнувшую в сердце Тацуми искру ответного чувства. Именно этот крошечный огонёк, еще слишком слабый, даже для того чтобы Тацуми мог в полной мере осознать его и признаться в этом чувстве хотя бы самому себе, зародившийся, как она подозревала, во время их с Тацуми битвы, когда они, пускай на мгновения, слились воедино в смертельном танце и стали способны читать в сердце друг друга, был причиной тому, что она сейчас была здесь, вместе со своим возлюбленным. Именно это чувство удержало Тацуми от смертельного удара, тогда в Столице, именно оно не позволило ему забыть о ней, спустя почти полгода…

И это из-за него Эсдес смирила на время свою властность и жестокость, заточила в глубинах души ярость и неукротимую жажду битвы, в итоге став мягкой и покладистой. И это, в сочетании с тем, что она, пускай и наступив себе и своим принципам на горло, пощадила свою соперницу, принесло плоды: теперь Тацуми было совершенно невдомек, что она лукавила, говоря о том, что изменилась, и что на самом деле никаких координальных перемен в ее характере не произошло. Девушка просто подавила эти наименее привлекательные для возлюбленного черты, но лишь до того момента, пока искра любви в сердце Тацуми не превратится ее стараниями в бушующее пламя, и он не полюбит ее настолько, что сможет принять ее такой, какая она есть.

 «А это непременно должно случиться — рано или поздно», — подумала Эсдес, глядя в весело потрескивающее пламя костра, и улыбнулась собственным мыслям. Начиная с этого дня времени у нее будет предостаточно, действовать она теперь будет осторожно, исподволь, и так, постепенно и шаг за шагом, приближаться к заветной цели. Ибо как сказал один ее дорогой подчиненный — «Главное в любви — это быть терпеливым. И никогда не сдаваться»…

С этими мыслями Эсдес осторожно коснулась руки Тацуми, привлекая его внимание, и сразу же зорко заглянула ему в глаза, желая вновь, уже не в первый раз за сегодня, удостовериться во взаимности своих чувств…

***

Ранее утро следующего дня началось для Тацуми с того, что он — естественно — проснулся в объятиях Эсдес. Мысленно застонав, юноша принялся осторожно высвобождаться ибо руки ледяной воительницы оставались цепкими даже во сне. Попутно он прокутил в голове последние события вчерашнего вечера: после того как вспыхнувший было между ними конфликт был исчерпан Эсдес вела себя довольно тихо и скромно — лишь раз коснулась руки, да заглянула в глаза, словно желая убедиться в чем-то… Правда потом попросила рассказать о ближайших планах, и он с радостью ухватился за эту тему — достал карту, обрисовал маршрут, пояснил текущие задачи…

Ледяная воительница слушала его очень внимательно, почти не перебивая и только иногда что-то уточняя и высказывая свое мнение на счет каких-то деталей. После этого они разделили на двоих нехитрый ужин, оставив немного еды для еще более нехитрого завтрака — благо до города оставалось меньше дня пути, и улеглись спать. Правда, перед сном опять поспорили — спальный мешок у них был один на двоих, (Тацуми привык путешествовать налегке, поэтому палатку с собой не взял), а Эсдес наотрез отказалась спать в одиночестве. В итоге сошлись на том, что спать будут вместе, но спина к спине…

«Хотя с другой стороны — на что я рассчитывал? Сразу приучить ее к своим порядкам?» — иронично хмыкнув подумал Тацуми по пути к небольшому лесному озерцу, на которое он наткнулся во время вечерних поисков места для стоянки. — «Ну да, держи карман шире».

Когда некоторое время спустя, умывшись и освежившись, юноша вернулся к лагерю Эсдес уже не спала — вновь запалив костер, она что-то готовила из остатков провизии и это что-то пахло весьма аппетитно.

— Доброго утра. — поздоровавшись молодой человек сел поближе к огню. — Ты уже вся в делах, как я погляжу?

— Доброго. — откликнулась ледяная воительница с легкой улыбкой и помешала вкусно пахнущее нечто в походном котелке деревянной ложкой. — Да, я решила немного похозяйничать здесь, пока тебя не было. Кстати, а куда ты уходил? — при этих словах глаза Эсдес на мгновение подозрительно прищурились, и Тацуми сразу стало как-то не по себе.

— Ну, если хочешь умыться и привести себя в порядок — в той стороне есть озеро — поспешно сообщил он, указав большим пальцем себе за спину. — Только вот завтрак…

— Сними котелок с огня через пятнадцать минут… Хотя… — девушка на мгновение задумалась прикидывая что-то в уме. — Думаю к тому времени я уже вернусь. — сообщила она и быстро скрылась за деревьями.

***

В конечном итоге они тронулись в путь, когда уже совсем рассвело — Эсдес действительно обернулась с водными процедурами гораздо быстрее чем сам Тацуми, а тот в свою очередь успел собрать вещи и ухитрился не спалить при этом еду. Вот только после завтрака, очень вкусного надо сказать, у них вышла одна неожиданная задержка — ледяная воительница принялась заплетать волосы каким-то хитроумным способом, так чтобы их можно было скрыть под капюшоном.

— Знаешь, я тут подумал — раз уж ты будешь путешествовать вместе со мной, то тебе нужна будет какая нибудь легенда… — В ожидании Тацуми еще раз обдумал дальнейшие планы, с учетом того, что к нему присоединилась Эсдес, и пришел к выводу, что у постоянно следующей за ним девушки должна быть наготове история о том, кто она такая и откуда взялась.

— Хм… Как на счет такого… — закончив с волосами, и накинув капюшон ледяная воительница сотворила из воздуха снежно-белую маску, с прорезями для рта и глаз. — Давным-давно я принесла священный обет, не открывать лица и не называть никому своего имени, до тех пор, пока не исполню свое заветное желание… — последние ее слова прозвучали весьма зловеще — стоило ледяной маске лечь на лицо, как голос девушки исказился до неузнаваемости, став более шипящим и с коротким присвистом, он звучал так, как если бы у Эсдес было повреждено горло. В сочетании с ее нарядом и только что выдуманной историей, создавался весьма удачный образ загадочной странницы, окруженной ореолом опасности и таинственности.

— Что ж, полагаю это должно сработать… — протянул Тацуми с невольным уважением в голосе. Эсдес сдержанно поблагодарила его и они наконец тронулись в путь.

Обратно на дорогу они вышли быстро, да только вот Тацуми столкнулся с очередной проблемой — лошадь у них была всего одна.

— Говорю сразу — нет, я не могу создать себе коня изо льда. — категоричным тоном заявила девушка, стоило ему только повернуться к ней. — Потому что если, не приведи Боги кто-нибудь это заметит, слухи о том, что я жива, разлетятся по всей Империи.

«Ну, да логично. И о том чтобы она ехала, а я шел пешком тоже можно забыть — мало того что она не согласится, так еще и путь довольно-таки не близкий…» — тяжело вздохнув подумал Тацуми. Эсдес истолковала этот вздох по своему.

— Итак, Тацуми, пришло время тебе выбрать свою судьбу. — объявила она торжественно-шутливым тоном. — Где ты хочешь, чтобы я ехала — спереди или сзади?

Еще ни один выбор не давался Тацуми настолько тяжело…

***

— И все равно — как только доберемся до города я не поскуплюсь и куплю еще одну лошадь… — ворчал Тацуми несколько часов спустя, когда густой лес поредел, дорога вывела их на широкую просеку и теперь они ехали неспешной рысью, озаренные теплыми лучами восходящего Солнца.

— Ох, до чего же ты у меня упрямый… Неужели тебя никак не переубедить? — с наигранным вздохом молвила Эсдес и еще крепче стиснула юношу в объятиях, прижавшись к нему всем телом. Уже в десятый раз, за эти несчастные пару часов.

— Эсдес, в последний раз предупреждаю — если ты не прекратишь сейчас же то, что ты сейчас делаешь… И не надо делать вид, будто ты понятия не имеешь о чем речь. — Тацуми изо всех сил старался говорить как можно строже… Ну насколько это вообще возможно было в его-то ситуации. — Так вот: не прекратишь, я слезу отсюда и пойду пешком.

— Ну Тацуми! — протянула девушка жалобным тоном, пытаясь еще хотя бы ненадолго продлить мгновения блаженства — уютно устроившись позади возлюбленного и обнимая его за талию она была на седьмом небе от счастья… Но увы, пока, — только пока! — юноша был неумолим.

— Я все сказал. Либо едешь нормально, либо я слезаю. — повторил он твердым жестким тоном, давая понять, что спорить бессмысленно. В ответ получил раздраженное фырканье и недовольное: -"Ладно, прости, я больше так не буду.»

— Вот и хорошо. — беззлобно пробурчал он и по его губам сама собой скользнула улыбка. Ведь он не мог не признать, что новое приключение обещало быть по своему захватывающим. Более того, начиная с той самой минуты, как они тронулись в дальнейший путь, невзирая на смущающие действия ледяной воительницы и неудобное положение в седле, Тацуми ощущал невероятный подъем и даже азарт — их с Эсдес путешествие только-только начиналось, а впереди ждала неизвестность…