Весна в Токио встречает прохладой. Хансоль, привыкшая к тёплому пусанскому климату, мгновенно съёживается на ветреном побережье и оглядывается по сторонам. В хмурый мартовский день японская столица не радует гостеприимством и Хансоль безуспешно тратит один из последних дней своей рабочей поездки впустую. На её телефоне — десяток пропущенных вызовов от волнующейся Доён, которая наверняка уже бронирует место на ближайший рейс Париж-Токио. Шаги на песке хаотичны; Хансоль бродит туда-сюда, с болью в лёгких вдыхая морской воздух. Волны несут отголоски зимы, не пускают теплоту весны. Хансоль кутается в лёгкое пальто, посматривая на часы. Вечер близок. Взгляд цепляется за надпись, скрытую браслетом наручных часов. Чьё-то имя въелось чернилами под кожу и ноет по ночам в глубине сердца, не давая Хансоль покоя. Она останавливается у края, где бьются об острые камни пенистые волны, и смотрит в даль — туда, где за серыми тучами скрывается яркое солнце. Здесь оно ближе и невидимые лучи его обжигают метку. Последний шанс найти её медленно тонет в холодном море. Хансоль решает для себя, что предназначение обмануло её и не существует в этом мире никого с именем Юта, что судьба слишком жестока. И не верит, что есть кто-то с именем Хансоль на запястье.

Доён бы согласилась, закалывая очередную булавку на одежде чересчур тощей Хансоль перед выпуском на подиум. «Предназначение? Всё это сказочки, не верь». Но Доён сейчас за тысячи километров, а предполагаемая Юта должна быть здесь, в Японии. Глупо надеяться на счастливую встречу, но другого выхода нет. Через два дня — вылет домой и Хансоль, возможно, больше никогда не вернётся сюда. «Только не холодной весной».

На обратном пути становится чуть теплее. Хансоль не спеша бредёт в сторону отеля и замечает лежащего на песке золотистого ретривера. Руки непроизвольно тянутся погладить и Хансоль подходит ближе, наклоняясь. Мягкая и тёплая шерсть собаки приятно покалывала пальцы. Хансоль улыбнулась, видя как пёс прикрыл глаза от удовольствия. Но ветер нёс чей-то голос сквозь шум волн и новый друг Хансоль встрепенулся, отчаянно залаяв. Хансоль оглянулась, замечая вдалеке тёмную фигуру, размахивающую руками. Ретривер приподнялся, но не стал убегать, виляя хвостом. Хансоль задумчиво продолжила его гладить, рассматривая приближающегося незнакомца.

— Джеффри, вот же ты где!

Незнакомой фигурой оказалась девушка, звавшая собаку на японском. Она сбавила шаг, заметив стоящую возле пса Хансоль, и спешно поклонилась, заговорив на английском.

— С вами всё в порядке, Джеффри вас не поранил?

Хансоль удивилась, позволив незнакомке сжать свою ладонь.

— Да, всё хорошо. Но как вы поняли, что я не местная?

Девушка засмеялась, погладив пса, и внимательно посмотрела на Хансоль.

— Этот пляж совершенно безлюдный. Тем более, в такое время. Мы с Джеффри любим здесь гулять. Спокойно и хорошо. Тут иногда только туристы попадаются, но чаще в тёплый период. Ой, какие у вас холодные руки! Давно гуляете? Меня, кстати, Юта зовут. А вас?

Хансоль резко одёрнула руку, испуганно рассматривая девушку. Юта? Неужели?..

— Вы точно в порядке?

Пальцы Юты очень тёплые; она крепко сжимает ладони Хансоль и закрывает собой ветер. В чёрных глазах читается тревога.

— Да… — Хансоль замешкалась, неловко отводя взгляд. — Всё действительно хорошо. И пёс у вас замечательный, Юта. А меня зовут Хансоль.

Что-то трещит в воздухе и тучи над морем расступаются, являя солнце. Юта разжимает пальцы, позволяя Хансоль немного отстраниться, и молча гладит Джеффри. Хансоль переступает с ноги на ногу, кусая нижнюю губу. Ей хочется и в то же время не хочется спрашивать Юту о метке на запястье. А вдруг у неё кто-то другой? Но Юта, будто бы прочитав мысли Хансоль, закатывает правый рукав своего огромного вязаного пуловера и сдвигает кожаный браслет, открывая чернильную надпись на запястье.

— Значит, это действительно хангыль. И сердце болело не зря. Я… могу? — Юта двигается ближе и вновь касается своей рукой руки Хансоль.

Хансоль чувствует морозное покалывание ветра по тонкой коже и внимательный взгляд Юты. Зеркальное отражение меток — верх предназначения. Судьба не ошибалась. И явлением солнца распустилась настоящая весна.

***

Хансоль остаётся в Токио до конца марта, отменив своё участие в двух показах за океаном. Доён страшно злится и обижается, но услышав о «находке» Хансоль в виде Юты, лишь скромно поздравляет и больше не звонит до назначенного дня рейса Токио-Сеул. В оставшиеся дни отдыха Юта водит Хансоль по художественным галереям и футбольным тренировкам, увлечённо рассказывая о своих интересах. Джеффри быстро привыкает к новому другу хозяйки и всегда радостно виляет хвостом, едва завидев Хансоль. С Ютой вдруг легко и просто — Хансоль кажется, что она всю жизнь искала именно её. Их имена на запястьях гармонично переплетаются в неловких прикосновениях во время вечерних прогулок по пляжу. Но время быстротечно и Юта заметно поникает в их последний совместный вечер. За несколько дней внезапного знакомства и общения она действительно прикипела к Хансоль, осознав, что нашла главную ценность в жизни. Юта дарит Хансоль портрет, нарисованный сонным утром, и старшая узнаёт в красках неизведанные черты самой себя. В шумном Токио распускалась сакура, а в сердце Юты поселились отголоски морозной зимы. Хансоль обеспокоенно гладит младшую по волосам, обнимая и пытаясь согреть в прохладный вечер у моря.

— Ты ведь вернёшься?

Голос Юты дрожит на ветру и Хансоль чувствует, как в горле застрял ком. Правда слишком больна даже для неё. Она не отвечает, позволив Юте продолжить риторический монолог:

— Сколько тоски должно выпасть, как снег, до наступления весны?

***

Хансоль улетает первым утренним рейсом, оставив Юте напоследок лишь подпись для своего портрета, нарисованную красными красками.

«Утро снова настанет, ведь ни темнота, ни время года не могут длиться вечно. Я обязательно приду встретиться с тобой.

Приду, чтобы забрать тебя.»