«Каждый имеет право любить».

Это, наверное, просто-напросто нехорошо. Не по-человечески это. Грош цена всем её словам, всем обещаниям и клятвам, всем чувствам, которые казались настоящими и вечными.

Влюбиться через какие-то пару месяцев — и ведь не смерти даже, исчезновения на Другой Стороне. То есть он может ещё вернуться... Нет, что значит «может»? Он вернётся обязательно, он вспомнит, он придёт на синий свет Маяка. Он не способен там сгинуть, совсем не в его характере — взять и просто-напросто потерять себя.

Но вот он вернётся — а его место занято другим, обещавшим любить и воспитывать чужого сына как своего собственного.

Интересно, а его обещаниям тоже грош цена — или только она не умеет держать данное слово?..

***

Август, казалось бы, словно ждал, когда Вислав куда-нибудь пропадёт, выслеживал их семью, проверял каждый день: не пропал ещё, нет? Какая жалость!

Уж слишком внезапно он появился — и ведь ни раньше, ни позже, будто и правда выжидал удобный момент. Сам над этим смеялся, сам про это шутил: «О да, я настоящий злодей, хочу воспользоваться твоим беспомощным положением и сделать так, чтобы ты в меня влюбилась!» И прищуривался так хитро, что никаких сомнений не оставалось: злодей, не иначе, поймал в свои цепкие лапы и ни за что теперь не выпустит.

В какой-то момент Дануте захотелось, чтобы и правда не выпускал.

На самом деле Август не был таким уж таинственным незнакомцем: они давно встречались на улицах и в ближайших магазинах (его нетрудно было узнать по длинной каштановой косе и джинсовке с цветами), кивали друг другу в знак приветствия, но никогда не говорили и не знакомились. Жил он, должно быть, где-то недалеко, но где именно — Данута не знала и не особенно интересовалась.

Когда тоска по Виславу накрыла с головой, она заперлась дома, ни с кем не говорила, никуда не выходила, только иногда щёлкала светом и двигала шторы, давая соседям понять, что ещё жива. Живой быть не хотелось ни капли — но Вислав обязательно должен был вернуться, и что же он скажет, если её здесь уже не будет?.. Да и будущего малыша уносить с собой не хотелось. Ведь они с Виславом выбрали имена: если девочка, то Ветта, если мальчик — Иво; а значит, ребёнка уже можно было считать совсем живым.

Однажды в дверь постучали — и она почему-то открыла, даже не посмотрев в глазок.

«Добрый вечер. Я слышал, у вас пропал муж... Я могу чем-то помочь? Принести еды, убраться в комнатах, побыть рядом?..»

В ту ночь она рыдала до головной боли и заикания, и успокоительного во всём доме едва хватило, чтобы прийти в себя.

В ту ночь ей заварили какой-то особый травяной чай — который, оказывается, специально для неё и купили в лавке у Эгле; и сначала хотели передать на пороге, но раз уж она пустила в дом...

В ту ночь они наконец познакомились.

***

Август не навязывался, но всегда старался взять за руку и улыбнуться, когда Данута нуждалась в этом больше всего.

Август готовил еду — маленькими порциями, буквально на два приёма пищи; и приносил из магазина мороженое, когда Данута не хотела есть ничего, кроме него.

Август приоткрывал окна, чтобы в доме всегда был свежий воздух, и провожал в сад, если Дануте вдруг надоедало сидеть взаперти.

А ей надоедало. Подумать только, ей всё-таки надоедало!

Кажется, Август с лёгкостью нашёл ключ от сердца, потому что скоро Данута поняла, что не представляет свой дом без него. И дело было вовсе не в том, что он исполнял все желания: с бытом и покупками Данута бы и сама справилась, не такое уж сложное это дело.

Просто ради него захотелось жить. С ним захотелось жить.

Неудивительно, что не только дом, но и жизнь без Августа Данута очень скоро представить не смогла.

Август знал, что она ждёт ребёнка от Вислава; но однажды всё равно улыбнулся: «Знаешь, я тебя люблю. Не жду взаимности, но хочу быть максимально честным».

Тогда и Данута ответила ему максимально честно — хоть и не знала, насколько это будет правильным.

***

Это, наверное, предательство — вот так убегать к другому. Так неожиданно влюбляться, так хотеть в своей жизни некогда постороннего человека, так быстро принимать важное решение...

Но когда бесконечную пустоту в груди невыносимо хочется кем-нибудь заполнить, а рядом так удачно оказывается этот кто-то, готовый дарить любовь и заботу, — разве можно отказаться? Разве можно оттолкнуть его, сбежать, закрыться, когда больше всего хочется обратного?..

Разве это не будет настоящим сумасшествием, настоящим предательством самой себя?

Вислав поймёт, он не может не понять. Он не будет сердиться, не станет ревновать, он наверняка тоже знаком с подобной болью.

Он обязательно примет — когда вернётся.

Если вернётся...