«Не побеждай».

«Оставайся! — уговаривают друзья. — Скинемся, сделаем ремонт — и ты не узнаешь квартиру! А то и вовсе продай её, переберись в совершенно другой район, чтобы ничто не напоминало о прошлом...»

Но Юля качает головой. Она не хочет быть сильной. Она не хочет сражаться и выгрызать у этого города возможность остаться в нём, несмотря ни на что. Не нужны ей эти улицы и эти дворы, эти дома и эти реки — ведь сколько ни наполняй жизнь новыми впечатлениями, сколько ни ходи к психологам, всё это будет напоминать, как им с Виславом было хорошо здесь — и как всё резко оборвалось.

Впрочем, разве так уж резко? Разве не видела, как Вислав всё чаще и чаще запирался в своей комнате, как он одаривал их с Юром хмурым взглядом, как отстранял, если затягивались объятия?.. Но лгала себе: ему просто сейчас тяжело, такой период в жизни, неудачи на работе, надо его понять... Ну и вот, допонималась.

Надо было раньше понять. Надо было хватать Юра в охапку и бежать куда подальше, как минимум в другой город, как максимум — в другую страну.

Хотя... кто знает, не стало бы хуже? Отпустил бы их Вислав? Сколько таких историй — где она хотела убежать вместе с ребёнком, но раз — и бежать стало некому?.. Нет, конечно, Вислав не походил на маньяка; но ведь маньяки выглядят как обычные люди, разве нет?

И... обошлось же, да? Нехорошо так говорить, ужасно так думать, никудышная она мать после таких мыслей — но ведь обошлось. Они оба живы, а Вислав заключён под стражу, скоро его упекут на пожизненное, они больше никогда-никогда не увидятся... И заплатить за это пришлось только лишь диким страхом, долгими днями в больнице — и мутной водой со дна Нерис, плещущейся в глазах у дрожащего Юра.

«Только лишь! — горько смеётся Юля. — Не хочешь признавать, что совершила жуткую ошибку, пытаешься оправдаться, да?» И молча кусает губы: ну да, всё так и есть, а кому приятно признавать, что он ошибался — и остался в дураках?

Но это не важно. Самое главное — что теперь она всё понимает. И знает: лучший выход — не стискивать зубы и не быть счастливой всему назло, а просто взять и отступить. Собрать вещи, схватить Юра — и бежать в Россию.

«Уедем с тобой в Петрозаводск, — шепчет Юля, баюкая Юра в своих объятиях. — Твоя бабушка там выросла, столько чудесного рассказывала — а я ни разу до него не добралась. Доберёмся вместе с тобой, правда?»

«Мы же возьмём Макса?» — сонно бормочет Юр; и Макс, точно услышав своё имя, цокает когтями из кухни, запрыгивает на кровать и сворачивается в клубок под боком у Юли. И она гладит Юра по голове: «Ну конечно, возьмём, неужели мы бросим его одного?..»

Они засыпают в одной постели, втроём, и Юля мысленно уже складывает вещи, прикидывая, что точно надо взять, а что можно подарить или продать.

Это не позорное бегство, нет. Это самое правильное из всех решений.

Иногда, чтобы оказаться победителем, вовсе не обязательно побеждать.