— Мы не успеем, — хмурится Вергилий. Складка меж его бровей не разглаживается уже пятнадцать минут и десять из них — пока Кэт все хрипела и хрипела у него на руках, а Данте впервые не захотел ни есть, ни пить раненых. «Не обращай» «Вы потеряете все, заплатив своей кровью» «Без видения вампиров и способностей Вергилия я не смогу избавиться от призраков прошлого, а такая жизнь для меня будет невыноси...» Блять. Просто, блять. Где можно было понять, что Вергилий не хочет, чтобы она к нему привязывалась? Что вообще за планы в его двинутой на подавлении чувств башке? Данте все ещё слышит её сердце и не верит: неужели брат ей солгал? Неужели эта ложь была в его мыслях и для них обоих? Но как же мысли Кэт об их поцелуе? Как же все эти попытки Вергилия беречь медиума от сородичей? — Я напоил её своей кровью, тебе нужно лишь одно! Просто стакан — и ты получишь долговечный союз! Или ты боишься стать, как клан Мундуса? Верг, ты даже не пробовал! — Так не будет. Это всего лишь легенда. Тебе нужно поужинать самому, пока ты не ослаб на неделю-две. Данте машинально прижимает к себе Кэт. Если придется, он не даст её выпить, только не после того что она для них сделала. Если придется — Вергилию достанется так, что он больше не посмеет об этом заговаривать. Если придется, он её похоро... — НЕТ! Либо выпей ровно чуть-чуть либо уйди! Вергилий непонимающе моргает. А затем недовольно бросает: — Не поможет — не спрашивай. От его укуса у Кэт вырывается лишь тихий и отчетливый вздох. Ни стона боли, если неосторожно её обнять, ни крика, если задеть когтями её пахнущую дождем и улицей макушку. Вергилий морщится и не смотрит: Кэт бледнеет на глазах. Данте все же на миг колеблется: может быть, он не хотел, чтобы все дошло до таких мер? Может быть, он тоже надеялся, что Кэт поживет хотя бы ещё полвека? Дыхание её затихает, у сердца остаются считанные удары. Данте смотрит на Вергилия через стол и хочет крушить здесь всё, кроме братова стола — там Кэт, там она и останется, остынет, пошли все вон! Вергилий становится у него за спиной — явно не желает познакомиться с преимуществами, которые Данте получит в гневе. На удары-то ему явно наплевать. Данте почти оборачивается: — Не еби мозг, засранец. Сам все знаю. Посиневшие ногти Кэт едва торчат из-под наброшенного на неё плаща. Ради чего он пытался?! Зачем рвался узнать о запретных связях между вампиром и человеком? Зачем ни в чем не признался Кэт? Данте наклоняется над ней и думает: нет, не закрывать глаза. Смотреть, пока она не тлеет. Скрипит дверь. Вергилий спешит прочь и его мыслью оказывается лишь «зря давал ему надежды». — Не зря. Данте шипит от злости. Он хочет нарочно голодать, мучиться, растравить голодом свою свежую рану. Пускай он ослабнет и отключится в этом кабинете! Данте с наслаждением ложится у стола. Запах Кэт приближается к нему на грани сна.

***

— Вергилий, нет! Данте понимает всё очень и очень быстро: на столе пусто и чисто, словно его попытка спасти Кэт — уже проступок. «Я иду их искать». Брат зачем-то оставляет записку в его крыле. Увы, понимание, что Кэт в его глазах стоила мести, выходит слишком запоздалым: Данте спал, кажется неделю. Вероятно, Вергилий все равно допил её и решил не тревожить никого подробностями. Данте чует её запах, но к нему не примешивается разложение. Может быть, Кэт все равно получит свои похороны? Или он опять замел следы? В спальне остается лишь запах — это кровь Вергилия. Прямо рядом с подушкой. А на его украшенном рунами прикроватном столике лежит несколько книг. И большинство из них открыты на главах о получении дитя вампира и человека.