И трещины на поверхности души терзают и взывают о помощи, не позволяя забыть о том, из-за чего они появились
Лань Ванцзи пропал из мира заклинателей на долгих три года. Все знали — он наказан заключением за ранение тридцати адептов кланов и помощь уже почившему, на радость всем (почти всем), Вэй Усяню.
За прошедшее время мир заклинателей постепенно изменился. Великие Ордена восстановились после Низвержения Солнца, а простые люди продолжали жить обычной жизнью. О Лань Ванцзи же не было никаких вестей.
Мог ли Цзян Ваньинь хотя бы предполагать, что однажды тот появится в уверенно «встающей на ноги» Пристани Лотоса, да ещё и с Улыбкой Императора в руках?
Нет. Поэтому, лишь увидев его, Цзян Ваньинь растерянно выронил всё из рук и неприлично уронил челюсть. Он смотрел на Лань Ванцзи, как на призрак прошлого, от которого по спине пробегал холодок.
Тот не изменился вовсе. И верно — что для сильного заклинателя время, тем более, какие-то жалкие три года? Он остался точно таким, каким его Цзян Ваньинь и запомнил: серьёзным величественным мужчиной с совершенно нечитаемым лицом.
Отошедшее от потрясения сознание подкинуло воспоминание из юности.
На свете есть единственный человек, который способен различить еле заметные эмоции на каменном лице второго Нефрита — Лань Сичэнь. Когда-то давно Цзян Ваньинь мечтал тоже владеть этим тайным знанием, из искреннего интереса и желания стать особенным, достойным. Слишком по-ребячески! И после пережитого он не мог больше позволить себе вспоминать такое и заниматься подобными глупостями.
— Ханьгуан-цзюнь? — осторожно начал Цзян Ваньинь.
— Глава Ордена Цзян. — Лань Ванцзи опомнился и церемонно поклонился. Сосуды с вином тихо звякнули друг о друга. Выпрямившись, он взглянул на Цзян Ваньиня, будто пытался сказать хоть что-то, но не мог подобрать слов.
Тот же, набравшись уверенности, внимательнее вгляделся в черты гостя, ища какой-то намёк на недобрый умысел. А он ведь должен быть! Должен же?
Поверить сложно, Лань! Тот самый Лань, с тысячами внутренних запретов и ограничений, что вбивались в голову сызмальства. После всего пережитого, да ещё и отбывания наказания за проступки, вздумал явиться в Пристань Лотоса с вином и покаянным видом. Как посмел только?! Что им движет? Не разберёшь, не прочитаешь. Цзян Ваньинь даже не предполагал, где может таиться подвох.
Чувство собственного бессилия перед вторым Нефритом ещё больше гневило главу Ордена Цзян.
— С какой целью прибыли в Пристань Лотоса? — в его голосе сквозила вся богатая гамма внутренних эмоций.
Лань Ванцзи молча протянул ему вино, потупив ставший жалобным взгляд. Цзян Ваньинь неслабо удивился: такое выражение лица он видел у второго Нефрита впервые. Сам себе придумал уверенный встречный взгляд, холодный расчёт, кинжал мести в спину за былое, а теперь удивлялся неоправданным ожиданиям. Неужели всё не так страшно, как он успел накрутить?
Своеобразный подарок Цзян Ваньинь всё же принял. Он серьёзно задумался, прав ли в своих суждениях и не жесток ли с человеком, преодолевшим немалое расстояние? Да и нужно было выяснить причину его прихода, потому пришлось смягчиться.
— Благодарю, Ханьгуан-цзюнь. Останетесь?
Лань Ванцзи кивнул и, наконец, проговорил:
— Выпьем?
— М-можно. — Цзян Ваньинь немного запнулся, удивившись в который раз. Нахмурился, размышляя. — Я велю подготовить вам комнату. Пойдите туда и отдохните, а вечером я вас найду и выпьем.
Тот молча поклонился и повиновался.
***
Вечером, освободившись от нескончаемых дел, Цзян Ваньинь собрался навестить неожиданного гостя. Тревога исчезла, зато мысли заполонили воспоминания и неоправданно сильная тоска по былым временам. По беспечному детству, шальной юности. Лучшее время.
Которое в короткий миг резко оборвалось, превратившись в полную печали молодость. Сердце заныло, переживая события заново, пробуждая всепоглощающую злость к самому себе за слабость.
И не давала Цзян Ваньиню покоя мысль: почему от взгляда на других участников событий прошлого он не испытывает тех чувств, какие наполнили его при взгляде на Лань Ванцзи?
Их не связывало практически ничего, но и того, что было, почему-то хватало: обучение в Облачных Глубинах, битвы, потери… почивший Вэй Усянь. Неприятно царапало чувство, словно Лань Ванцзи имеет право на отмщение, на ненависть. Именно за него. За то, что Цзян Ваньинь допустил его смерть.
Замерев у порога, глава Ордена Цзян мотнул головой. Тихий стук в дверь и тихое разрешение войти.
Лань Ванцзи сидел за столиком с отрешённым видом и едва слышно перебирал пальцами струны гуциня. Он поднял взгляд на Цзян Ваньиня, но тут же отвернулся.
— Доброго вечера, глава Ордена Цзян.
Тот кивнул и поставил рядом с ним сосуды: те, что принёс сам второй Нефрит, и со своим. Вино наполнило пиалы. Лань Ванцзи молча всматривался сквозь него в узоры на дне чашечки. Медленно перевёл взгляд на Цзян Ваньиня. Казалось — слова подбирал, но всё равно не издавал ни звука. Он вообще всегда был немногословен. Сейчас... сейчас тем более.
Цзян Ваньинь же выпил без лишних слов. Не до того ему было, не входило в его планы что-то придумывать.
Терпкое вино... такое он любил. Чёртов Вэй Усянь.
— Мы ведь здесь не просто так, да?
— Хм?
— Вы приехали… Вероятно, я знаю зачем. — Цзян Ваньиня одолевало смятение, он не знал, как правильно выразить терзания, поэтому решил быть болезненно прямым и конкретным. — Я тоже не могу его отпустить.
Пальцы Лань Ванцзи сильнее сжались на чашечке, и он выпил, прекрасно зная, что заснёт. Он хотел предупредить, но слова Цзян Ваньиня...
Не может его отпустить.
Поэтому пробует вино. Не в одиночестве, чтобы не получилось, как в тот раз.
— Слабак. — Цзян Ваньинь нервно хохотнул и поднялся с места, чтобы отвести Лань Ванцзи в постель. Удивлённый случившимся, ожидавший хоть малейшего отклика на слова признания или хотя бы возможности с кем-то выпить, он решил продолжить в одиночестве.
Но не успело полпалочки догореть, как второй Нефрит проснулся и, повернув голову, посмотрел на Цзян Ваньиня.
— Лань Ванцзи? — тот ухмыльнулся, несмотря на то что впору было удивляться.
Цзян Ваньинь проследил за его ровными и точными перемещениями в пространстве. Второй Нефрит выглядел совершенно трезвым, подошёл к нему и сел рядом, чуть ли не касаясь плечом плеча.
— Я считал, что ты уснул. Ещё? — Цзян Ваньинь протянул ему пиалу с вином.
— Нет.
— Не переносишь?
«А с чего это я перешёл с ним на “ты”?» — промелькнуло в мыслях Цзян Ваньиня, и он налил себе из третьего сосуда. Пустые оттолкнул ногой подальше.
— Правила Гусу Лань запрещают пить.
— Но ты принёс мне вино и предложил выпить.
— Хотел попробовать.
— И всё?
— И всё. — Лань Ванцзи ни с того, ни с сего протянул руку и стал играться пальцами с лентой в волосах главы Ордена Цзян. Отчего-то она его завораживала. Почти бесстыдство.
— Взрослый мужчина, а ведёшь себя так нелепо. — Цзян Ваньинь отшатнулся и нахмурился. Резкость слов была не более чем последствием поплывшего сознания.
— Мгм.
Он согласился?!
Да, он очевидно согласился, и взгляд светло-янтарных глаз погрустнел. Но рука опять потянулась к ленте, и Цзян Ваньинь оттолкнул её от себя.
— Зачем ты это делаешь?
— Хочу. — Лань Ванцзи опустил руку и благочестиво сложил обе на коленях.
«Не понял... он на все вопросы отвечать будет, что ли?»
— А почему ты хочешь?
Тот свёл брови в задумчивости.
— Не знаю.
— Ты пришёл ко мне, потому что не хотел пить в одиночку?
— Мгм.
«Уметь бы ещё понимать эти невнятные Лань Чжаневские звуки... кажется, проснулись потаённые детские желания, больше пить не буду», — подумал Цзян Ваньинь и налил ещё.
— А почему именно ко мне? Я считал, ты ненавидишь меня за всё, что произошло.
— Ты был дорог ему. Ты единственный, к кому можно прийти.
— Ох, Лань Ванцзи... — Цзян Ваньинь тяжело вздохнул и прикрыл глаза рукой. — Столько времени прошло, а ты тоже всё никак от него не отделаешься…
— Нет. — Он приложил руку к ключице, скрытой одеждой, и хмуро свёл брови.
— Я ненавижу себя за то, что его больше нет.
«Сказал. Молодец. И что дальше? Что это изменит?»
— Я... ненавижу себя... что его больше нет...
Обуреваемый чувствами, которые не мог выразить, Лань Ванцзи схватил чашечку и в бессильной, молчаливой, полной боли ярости кинул её в стену.
Звон разбитого фарфора наполнил комнату, осколки разлетелись во все стороны.
Цзян Ваньинь грустным взглядом проводил гибель чашечки, положил руку на плечо Лань Ванцзи и прошептал на ухо:
— Но мы ничего с этим не сделаем.
— Ничего. — Удивительно: Лань Ванцзи, никогда не любивший чужих прикосновений, не отстранился. Вторая чашечка полетела следом. Если Цзян Ваньинь захочет ещё выпить — придётся прямо из горла.
— Пойдём-ка, метатель. — Цзян Ваньинь встал с места, подхватил его под руку и повёл прочь из комнаты.
— Куда? — тот покорно пошёл следом.
Но он промолчал. Вывел Лань Ванцзи прочь из резиденции, дальше, к озеру.
Водная гладь сверкала, отражая лунный свет и необычно яркие звёзды. По ней рассыпались тёмные кожистые листья кувшинок, где-то у берега качались на ветру высокие камыши. Покой и умиротворение царили здесь, именно поэтому Цзян Ваньинь выбрал это место.
Остановившись на берегу, он огляделся, вручил в руки Лань Ванцзи камушки и шепнул:
— Вот теперь кидай так сильно, как хочешь.
— Они не разобьются.
— Зато разобьётся водная гладь, — закатил глаза Цзян Ваньинь и скрестил руки на груди. — Не знаю, включи фантазию.
Лань Ванцзи попробовал кинуть камушек, но результат его не устроил, и он обиженно посмотрел на главу Цзян.
— Я тебя сейчас кину, будешь так смотреть.
— Я убегу.
— Проверим? — в глазах Цзян Ваньиня загорелся азарт. Лань Ванцзи, не ответив, легко побежал вдоль берега, оглядываясь. Будто проверяя, бегут ли за ним. Его траурные одежды и тёмные волосы с белой лентой в них красиво развевались, отчего-то наводя на мысли о лунном божестве.
Цзян Ваньинь побежал за ним. Ооох как быстро побежал, стремясь догнать. Вспомнит наутро, чем занимался — не простит себе подобное ребячество.
Лань Ванцзи вдруг резко остановился и позволил себя поймать. Налетев на него, Цзян Чэн схватил его обеими руками. Второй Нефрит оказался неожиданно мягким из-за многослойных одежд, и «обнимать» его было приятно.
— Пойман!
— Нет.
Лань Ванцзи вырвался из его рук и убежал дальше. Цзян Ваньинь ринулся за ним, через кустарники, траву, спотыкаясь, но упорно продолжая преследовать его. Где они бежали было уже неясно. Но как же на душе полегчало!
— Эй! Ты! А ну стой!
Так они и носились, два взрослых заклинателя, один из которых — глава Великого Ордена, пока вновь не оказались на берегу. Лань Ванцзи дал Цзян Ваньиню поймать себя и в этот раз, и тот намертво вцепился в его руку.
— Куда ты убегаешь?
— Весело. — Лань Ванцзи потряс рукой, за которую тот держался.
— Весело тебе? — усмехнулся Цзян Ваньинь. — А сейчас и мне будет весело! — Взял небольшой разбег и толкнул Лань Ванцзи в воду. Тот шлёпнулся, подняв миллионы брызг, и растерянно заморгал. Вода была холодной, но он и не заметил. Как же, закалённый в холодных источниках Облачных Глубин заклинатель…
Пару мгновений спустя Лань Ванцзи вскочил и кинулся на Цзян Ваньиня, тоже толкая его в воду. Он пытался увернуться, но младший Нефрит был силён, и шансов выйти сухим из игры не осталось. Громкий смех главы Ордена разлетелся по округе. И — о чудо — губы Лань Ванцзи тронула едва заметная улыбка. Особая. Будь у него менее каменное лицо, вряд ли бы она осталась замеченной.
Цзян Ваньинь замолк, во все глаза глядя на него, запоминая малейшее изменение мимики, словно это было чудом света. Для него в тот миг точно было. Вставать он не спешил, позволяя воде промочить одежды насквозь.
— Цзян Чэн — рыбка! — выдал Лань Ванцзи и опять куда-то побежал. Непременно оглядываясь.
— Больше его поить не буду, он становится ненормальным... — буркнул Цзян Ваньинь, качая головой, и крикнул ему вслед: — Так если я рыбка, как я за тобой побегу?!
Лань Ванцзи резко остановился и обернулся. Мокрые ханьфу и волосы липли к поджарому крепкому телу сильного мужчины. Но отчего-то безбожно глупого. Цзян Ваньинь смотрел ему в глаза и пытался понять ход его мысли. Что вообще заставляло его играться? — самая большая загадка вечера.
— У рыб нет ног, — продолжал гнуть свою линию никуда не спешащий и озадаченный глава Ордена Цзян.
— А у Цзян Чэна есть.
— Но если Цзян Чэн — рыбка, то есть у него ноги, чтобы тебя догнать, или нет?
— Есть. — Лань Ванцзи вообще не сомневался в своих словах.
— Значит, подними меня, и тогда Цзян Чэн подумает, догонять тебя или нет.
Без лишних слов Лань Ванцзи повиновался. Он так резко потянул на себя, что Цзян Ваньинь влетел в него и сдавленно охнул.
— Поймал.
— А я от тебя и не убегал, это ты всё куда-то торопишься. — Вот так, стоя вплотную к мужчине небывалой красоты, Цзян Ваньинь только тихо посмеивался.
— Всё равно поймал.
— Тогда спасибо тебе.
С озера подул особенно прохладный ветер, он нёс лёгкий аромат зелени и ночной свежести. Цзян Ваньиню почудилось, что он протрезвел, но на самом деле это было совсем не так. Лань Ванцзи свёл брови и потащил его назад, к резиденции.
— Ты мокрый. Простудишься.
— Не простужусь.
Но тот всё равно вернул его в комнату.
— А почему тогда в твою? — В голосе Цзян Ваньиня сквозило непонимание.
— Я не знаю, где твоя.
— Пошли, покажу.
— Пойдём. — Лань Ванцзи не отпустил его руку, наоборот — сжал крепче.
Вскоре они оказались в доме главы Ордена Цзян. Тут было гораздо уютнее, теплее.
— Нужно переодеться.
Лань Ванцзи молча принялся стягивать с себя одежду, не подумав, что у него, вообще-то, нет ничего на смену. Раз сказали — надо.
— Ой... погоди-погоди, дай мне минуту. — Цзян Ваньинь сбежал в другую часть покоев — найти ему одежду. Когда он вернулся и передал её Лань Ванцзи, который уже успел полностью оголиться, их пальцы случайно соприкоснулись, отчего по духовным каналам словно огонь пробежал. Второй Нефрит одёрнул руку, выронив одежду. Он выглядел растеряно и смотрел на свои ладони, как на виновниц всех бед.
Цзян Ваньинь невольно прошёлся взглядом по его телу и судорожно вздохнул, сжимая кулаки.
— Клеймо...
Лань Ванцзи прикрыл его ладонью и опустил взгляд.
— Клеймо... вино... ты специально? — Цзян Ваньинь мелко затрясся, ещё сильнее сжимая руки. Кольцо опасно засверкало маленькими молниями.
— В тот раз я пил один... испробовать вино, что он любил, познать те раны, что ему достались... — Лань Ванцзи шептал, не поднимая глаз.
— Зачем ты так с собой?! Ты его любил, чтобы так над собой измываться?
— Люблю... — В порыве сильных внутренних эмоций он расцарапал ногтями клеймо. Поражённый Цзян Ваньинь остановил его, накрывая руки своими.
Лань Ванцзи почувствовал, что задыхается. Воспоминания отрезвили и уничтожили всю очаровательность вечера. Он упал на колени, низко опустив голову, но, как всегда, с идеально прямой спиной.
Растерявшись, Цзян Ваньинь опустился рядом. Выпитое тоже давало о себе знать: в тепле его повело и ноги держали гораздо хуже. Больно, душно, страшно, воспоминания ядом обжигали язык, отвратительный железный привкус от былого гнева, который постепенно утих.
«Два человека, любившие одного, вынуждены страдать и не могут себя простить. Я хотел бы уничтожить всё одним порывом гнева. Лишь бы не было так больно... нам. Вэй Ин... ты испортил мне жизнь».
Он порывисто обнял Лань Ванцзи, продолжая мелко дрожать, но теперь от накатывающих волнами неудержимых эмоций. Тот замер, но почти сразу осторожно обнял его в ответ.
Наверное, они должны были привыкнуть к боли. Но возможно ли это? Если невозможно забыть.
— Мы не справимся... я не справлюсь. — Голос Цзян Ваньиня сел на половине фразы.
— Мы должны. Ты ради Цзинь Лина. Я... ради...
«А-Юаня».
Цзян Ваньинь прижался ближе, утыкаясь лбом в его плечо, и Лань Ванцзи было так легко взяться за фиолетовую ленту и распустить волосы, чтобы зарыться в них пальцами. Прислушиваясь к ощущениям, Цзян Ваньинь замер, никак больше не откликаясь. Это было подобно спасению — важное чувство простой человеческой поддержки. Лань Ванцзи прижался щекой к его голове и вздохнул, прикрывая глаза. Объятия будто дарили немного облегчения. Или он желал так думать.
— Сможет ли хоть что-то нам помочь, кроме нас самих? Может быть нам... нет... нет! — Цзян Ваньинь мотнул головой, резко отстраняясь, пугаясь своих слов и чувств, и Лань Ванцзи отпустил его. По спине пробежал холодок, и второй Нефрит потянулся за одеждой, всё ещё валяющейся там, где он её уронил.
— Я не знаю, Цзян Ваньинь. — Он встал и накинул ханьфу, закутываясь в него, но не чувствуя тепла: гнетущий холод шёл изнутри.
В отчаянии, Цзян Ваньинь сидел на полу с видом побитого щенка. Он поднял на Лань Ванцзи помутневший взгляд и поджал губы.
— Нужно научиться с этим жить. Занимать себя делами, забывая обо всём. Я три года находился в уединённой медитации, и некуда было деться от мыслей. Думал, что сойду с ума. Нужно отвлечься. Нужно забыться. Но нельзя забывать... — Он резко замолчал, словно вспомнил: Лань Ванцзи много не разговаривает.
— Лань Чжань... обними меня снова? Пожалуйста.
Он не смог отказать такому взгляду, такому голосу, нет, было бы слишком жестоко. Лань Ванцзи опустился рядом и обнял Цзян Ваньиня изо всех сил, наконец-то чувствуя его — нужное и желанное тепло. Они так прижались друг к другу, что могли почувствовать биение чужого сердца.
— Может, вместе мы справимся? — кажется, впервые на памяти Цзян Ваньиня в голосе второго Нефрита звучала неуверенность.
— Я думал об этом, но... побоялся предложить. — Вибрация его голоса прошлась по шее Лань Ванцзи, и тот вздрогнул от мурашек.
— Цзян Чэн...
— Ммм? — И снова вибрации. Он ведь случайно, почему же тело отзывается столь чувствительно?
— Щекотно.
— Ой, прости. — Цзян Ваньинь убрал голову с его плеча.
— Но приятно.
Не ожидавший таких слов от Лань Ванцзи, он отвёл взгляд, смущённый до алеющих щёк. Но молчать больше не мог, всё внутри требовало сделать маленькое признание.
— У тебя голос красивый, Лань Ванцзи. Говори чуть почаще? Дай миру насладиться... дай мне насладиться.
— Что говорить?
— Всё что угодно. Хоть что на сердце лежит. Хоть что в голову придёт.
— Хочешь расскажу все правила Ордена Гусу Лань?
Неужели величественный и правильный Ханьгуан-цзюнь умеет шутить? Что же… Засчитано.
— Хочешь, я покажу Цзыдянь в деле? — чуть ли не промурлыкал глава Цзян, и слова, похоже, не понравились Лань Ванцзи: вздрогнув, он отстранился.
— Нет.
— Тогда правила оставь юным адептам.
В покоях воцарилась тишина. Не гнетущая, скорее, выжидающая, когда же кто-то из них произнесёт хоть слово.
— Однажды, — тихо заговорил Лань Ванцзи спустя время, — я был в одном городе на ночной охоте. И там ко мне вдруг подбежал маленький ребёнок. Он испугался моего вида, сел у моих ног и заревел. Я сильно растерялся. Вокруг собралась толпа, и все смеялись надо мной и ругали, что я плохой отец. К счастью, вскоре прибежал дядя ребёнка и забрал его.
Пальцы Цзян Ваньиня сжали его плечо.
— Я, конечно, когда-то шутил, что тебе будет тяжело стать отцом из-за отчуждённости и холодности... Но теперь это не похоже на шутку.
«Да, но А-Юань всё равно меня полюбил, пусть мы и виделись всего раз в луну. Отныне я буду его воспитывать. Как сына». — Эта мысль теплом согрела сердце, как и близость Цзян Ваньиня.
— Ты просил что-то говорить.
— Спасибо.
Цзян Ваньинь опустил руки на его спину и обнял, поглаживая. Ладони жили своей жизнью, он устал переживать и расстраиваться, он желал простого понимания и объятий. Лань Ванцзи же инстинктивно напрягся и попытался уйти от касаний: он до сих пор не выносил, когда трогали спину (при простых объятиях так остро не ощущалось), и был вынужден заставлять себя расслабиться, твердя мысленно:
«Ты всё равно должен привыкать. Тебе ещё с этим жить. Тебе ещё многое предстоит. Кто знает, что коснётся твоей спины в следующий раз, ты должен быть готов».
Цзян Ваньинь провёл пальцами по плечу, шее Лань Ванцзи и зарылся в густые гладкие волосы. Тот тихо вздохнул и прильнул ближе. Никогда не любивший прикосновений, сегодня… Лань Ванцзи нуждался в них, как в воздухе. И Цзян Ваньинь, чувствуя его тревогу, но не понимая причины, дарил ему их, желая хоть как-нибудь принести удовольствие, дать хоть немного тепла, какое у него ещё осталось.
Он устроил голову в основании шеи Лань Ванцзи и вздохнул. На ум пришла старая детская песенка, сама чистота и свет. Её он и напел. Тихо, как недавно пел засыпающему Цзинь Лину.
Мурашки бежали по коже от дыхания Цзян Ваньиня и вибрации, вызываемой его голосом. Приятно. И песня тоже...
— Приятная.
Цзян Ваньинь продолжал, и тьма постепенно отпускала сердце, накатывало облегчение. Он вспомнил, что у него есть маленький человечек, беззащитный, где-то там далеко, с дурными людьми, от которых он обязательно его заберёт. Который смотрит на него глазами Яньли...
Голос сорвался, и он замолчал.
А Лань Ванцзи представил, как будет напевать услышанное А-Юаню. Пусть дядя скажет, что он уже большой для колыбельных, ну и что. Только отец может решать, что хорошо для его ребёнка.
— Чудесная песня. Спасибо, Цзян Чэн.
— Напой её своему ребёнку когда-нибудь.
— Обязательно. Цзян Чэн?
— Ммм?
— Я устал стоять на коленях.
— Ты так во время наказаний тоже говоришь? — с губ сорвался смешок.
— Нет. Но ты меня не наказывал.
— Я — твоё наказание, Лань Чжань.
И не соврал же. Если их общение продолжится, Лань Ванцзи придётся мириться и с не лучшими чертами Цзян Ваньиня. Бедняга. Но пусть пока заблуждается.
— Цзян Чэн, сядем на кровать?
— Интересное предложение. Уговорил.
Он отпустил Лань Ванцзи, отстранился, смущённо отводя взгляд. Ему было неловко за минуты слабости, которые стали лучшими за последнее время.
Лань Ванцзи встал, поднял его, и отвёл на кровать.
— Здесь будет удобнее.
— На кровати удобнее всё. — Цзян Ваньинь пожал плечами.
— Не всё.
— Например? Что неудобно делать на кровати?
— Что-нибудь точно неудобно.
Проблема в том, что младший Нефрит, как истинный последователь всяческих правил, в кровати только спал, ну или сидел на ней, не более.
— На кровати можно заниматься всем, так и знай, педантичный Ханьгуан-цзюнь. — Цзян Ваньинь усмехнулся и принялся снимать одежду, чтобы постель не пропиталась влагой.
— Ладно. Но я всё равно не думаю, что делать на кровати некоторые вещи — хорошо.
«Зануда. Ну какой же Лань зануда!» — подумал Цзян Ваньинь и хитро прищурился.
— Если ты любишь, неужели не думал о близости? Так вот она как раз прекрасно на кровати делается.
Кончики ушей Лань Ванцзи явственно покраснели. Но он был честен, как всегда:
— Думал.
Цзян Ваньинь фыркнул и, оставшись в одних штанах, мужественно собрал остатки координации и ровной походкой прогулялся за домашней одеждой. А чтобы Лань Ванцзи было в чём потом идти, повесил его вещи сушиться. За эти несколько фэней[1] Цзян Ваньинь ненароком продемонстрировал ему своё тело в лучших ракурсах. В жизни бы не додумался до такого сознательно. Ах, какое прекрасное чувство опьянения: можно творить всё, что угодно, а стыдно будет намного позже.
— Ты красивый, — тихо сказал Лань Ванцзи, не сводя с него пристального взгляда. Цзян Ваньинь растерялся:
— А?
— Цзян Чэн красивый.
— Лань Чжань... — Он отвёл взгляд, но всё же вернулся и присел рядом.
— Твоя. — Лань Ванцзи протянул ему ленту, которую в чудесные минуты объятий снял с его волос.
— А твоя так и не сползла. Как будто прибита намертво. — Цзян Ваньинь внимательно пригляделся к ней, гадая, в чём секрет.
— Она просто хорошо повязана.
— Всегда этому удивлялся.
Лань Ванцзи провёл кончиками пальцев по белой, искусно вышитой облаками лобной ленте и распустил её. Гладкая ткань скользнула по ещё более гладкой коже, и он убрал ленту в сторону. Это выглядело столь красиво, что Цзян Ваньинь взгляда оторвать не мог.
Очень интимные мгновения: они оба друг перед другом в домашнем виде, недоступном, запретном в повседневности, да ещё и сидели наедине на кровати в личных комнатах главы Цзян.
Губы Лань Ванцзи тронула едва заметная улыбка, и он, взяв ленту Цзян Ваньиня, собрался повязать ему, но замер и задумчиво поднёс к своему лбу.
— Мне пойдёт фиолетовый?
Цзян Ваньинь не удержался и громко рассмеялся.
— Да, очень, ты же как раз сидишь в ханьфу такого цвета.
Лань Ванцзи вновь улыбнулся, на душе отчего-то ещё больше потеплело.
— Есть ли что-нибудь на свете, что тебе не подойдёт? — задумался Цзян Ваньинь.
— Можешь проверить.
— Могу, но не стану. Что за ребячество… Можно было бы тебя ещё в женскую одежду нарядить, но такую плечистую даму поищи!
— Сначала найди такие большие женские одежды.
— Ты мне сейчас вызов бросил? — Цзян Ваньинь прищурился.
— Нет.
— Ну ладно. — Он успокоился и улыбнулся. — Спасибо.
— За что?
— За то, что рядом и позволил дать слабину.
— Взаимно, — тихо ответил Лань Ванцзи и, повинуясь порыву и воспоминаниям, повязал ленту на глаза Цзян Ваньиня, который успел коснуться его руки, пока ещё видел.
— Лань Чжань?
Лань Ванцзи медленно обвёл пальцами черты его лица, вдруг понимая, что не может воспроизвести в памяти черты лица другие. Сердце полоснуло болью, и он крепко сжал челюсти, не давая ни единому звуку вырваться наружу.
Цзян Ваньинь подался навстречу касаниям, невольно ища поддержку и ласку, которой давно не испытывал. И Лань Ванцзи подарил ему что-то новое: коснулся кончиками пальцев его губ.
Что же он творит?
Острое осознание того, с кем он и чьё место занимает, заставило Цзян Ваньиня испугаться самого себя и своих желаний. Он отпрянул от Лань Ванцзи, пальцы сжались в кулаки. Неправильно. Он не тот... не тот.
Но Лань Ванцзи приблизился вновь и поцеловал. Нежно, осторожно, но столь чувственно, что внутри всё затрепетало. В тот долгий миг поцелуя лишь они и были друг у друга. Лишь они подпустили друг друга так близко. Никто другой. Но отчего же Цзян Ваньиню было нестерпимо больно?
По щеке скатилась слеза. Почувствовав, Лань Ванцзи поймал её губами. Солёная горечь... вот какова на вкус боль.
Чужая. И своя.
Цзян Ваньинь уткнулся лбом в его лоб, не в силах сделать ничего, лёгкие сковало и жгло, они будто горели изнутри. Поджатые губы задрожали.
Лань Ванцзи крепко обнял его, и вскоре к нему вернулась способность говорить.
— Я не он, Лань Чжань.
— Я знаю, Цзян Чэн.
— Тогда зачем?
— Хочу.
— Ты не сможешь заменить его мной, слышишь? Твоё хочу... твоё ли оно? Или твоей тоски?
— Я знаю, что не смогу заменить. Знаю, но, Цзян Чэн, какой смысл продолжать страдать? — Он сорвал ленту с его глаз. — Я устал страдать. Я не хочу больше страдать.
Странно: лицо Лань Ванцзи выглядело совершенно спокойным. Но янтарные глаза ярко выдавали все его чувства. Всю его бесконечную боль, отчаяние и желание прекратить их.
Цзян Ваньинь не мог устоять перед тем, что увидел. Кинулся ему на шею и так чувственно и страстно поцеловал, что сердце зашлось отчаянным биением. И тот ответил, отдаваясь на волю чувств. Пальцы зарылись в волосы Цзян Ваньиня, Лань Ванцзи прижимал его к себе до невозможности вдохнуть.
Они и не заметили, как повалились на кровать. От ощущения лёгкого удушья тело словно стало невесомым. Цзян Ваньинь был не в силах оторваться от губ Лань Ванцзи; всё, чего он жаждал, превратилось в этого мужчину и ни во что больше.
Вэй Усянь был великим слепым, раз не позволял даже мысли промелькнуть, что его можно подпустить к себе... до интимного близко.
Вкус вина на губах придавал терпкости и ещё большей запретности. Лань Ванцзи поглаживал бока Цзян Ваньиня, вспоминал, как выглядит под одеждой его тело. И возжелал. Отчаянно. Так, что всё внутри затрепетало в предвкушении. Он припал губами к его шее, ключицам, груди, распахивая ханьфу, открывая больше светлой кожи для пылких поцелуев и лёгких укусов.
Цзян Ваньинь боялся, опасался того, к чему всё ведёт. Понимал: под силой и напористостью второго Нефрита он не устоит. Но позволял ему творить потрясающие по ощущениям вещи. Голос разума был заглушён собственными стонами удовольствия. И потому осознать простую мысль, что он готов отдаться Лань Ванцзи, Цзян Ваньинь не мог. Просто не думал. В кои-то веки.
От его стонов по телу Лань Ванцзи прошла сладкая дрожь. Желая слушать их постоянно, он не прекращал ласки. Прохладная кожа пылала под горячими губами, и он целовал чуть ли не каждый фэнь[2] тела Цзян Ваньиня, чтобы «согреть».
В голове Цзян Ваньиня помутилось, он представить не мог, что может быть так приятно. Слишком острыми были ощущения: после тоски и уныния с головой нырять в страсть и похоть. И это всё ему дал один человек. Один! Он не мог терпеть больше и, притянув Лань Ванцзи к себе, поцеловал, стягивая с широких плеч ханьфу. Не совладав с чувствами, прикусил его губу и впился в шею укусом и следом — поцелуем, отчего Лань Ванцзи шумно вздохнул. Он чуть откинул голову, безмолвно требуя больше, и Цзян Ваньинь сделал так же в основании шеи, сорвав очередной громкий вздох.
Перевернувшись на спину, Лань Ванцзи усадил Цзян Ваньиня на себя и огладил бока. Хотел, чтобы ему тоже подарили ласку, и взгляд янтарных глаз молил, а тело, живя своей жизнью, едва заметно изогнулось.
Красивая, но в то же время забавная картина открывалась для Цзян Ваньиня: на каменном, белокожем лице ярко алели припухшие губы и блестели возбуждением глаза, ставшие цвета тёмного янтаря.
Цзян Ваньинь поёрзал, устраиваясь удобнее и ненамеренно провоцируя Лань Ванцзи. Расцеловывал его, покусывая в некоторых местах. Но как бы он ни старался, клеймо всё равно попадало на глаза, всё равно выводило из себя. И он коснулся его влажным языком, наблюдая за реакцией.
Прерывисто вздыхавший и активно отвечавший на ласки, от касания к клейму Лань Ванцзи замер, напрягаясь, но спустя мгновение выдохнул сквозь зубы. Схватил Цзян Ваньиня за волосы и, притянув к губам, яростно поцеловал.
Клеймо, клеймо... Цзян Чэн мог бы подумать, что ласкает Вэй Усяня. Хотелось истерично расхохотаться, позволить ему это. Разодрать клеймо в кровь, чтобы новые шрамы перекрыли его.
Но взамен Лань Ванцзи вновь уложил Цзян Ваньиня на спину и коснулся его паха, уверенно лаская, иногда легко проводя пальцами, играясь. И целовал, целовал, целовал, бесконечно, безудержно, забывая о дыхании, сжигая лёгкие.
Цзян Ваньинь вцепился пальцами в его плечи и попытался отстранить, оттолкнуть, чтобы вдохнуть хоть немного. Боль в губах от поцелуев и удовольствие от ласк — опасная смесь, нужно уметь остановиться.
Лань Ванцзи отстранился. Судорожный вдох. Тоже одно из удовольствий — наполнить живительным воздухом горящие лёгкие.
Но недолгой была передышка — оказавшийся необычайно страстным младший Нефрит тут же впился поцелуями в шею Цзян Ваньиня, который в ответ жалобно простонал его имя. Его. Ничьё другое. И подался бёдрами навстречу, требуя большего, иначе он не выдержит.
Его стон прошёлся мурашками вдоль позвоночника. Мог ли когда-нибудь Лань Ванцзи подумать, что именно Цзян Ваньинь будет однажды звать его по имени? Никогда... Это было так странно, так удивительно, но так прекрасно и будто правильно.
Лань Ванцзи отстранился, чтобы скинуть с них остатки одежды, чтобы вдоволь налюбоваться Цзян Ваньинем, чтобы развести его ноги и оставить несколько поцелуев на внутренней стороне его бёдер, отчего тот откинул голову назад, судорожно вздыхая, и подался вперёд, ближе к Лань Ванцзи, ближе к ласкам и поцелуям.
— Не медли, Лань Чжань. Тебе же будет лучше.
— У тебя есть масло, Цзян Чэн?
Лань Ванцзи не желал причинять ему боль. Хватит с них.
— Да. — Цзян Ваньинь мимолётно поцеловал его в щеку, отстранил и сбегал за маслом. — Будь нежнее, хорошо?
Масло пахло можжевельником. Цзян Ваньинь вскоре тоже.
Лань Ванцзи был аккуратным и, чтобы уменьшить неприятные ощущения, ласкал его. Но терпение подводило. Особенно из-за того, что Цзян Ваньинь красиво и распутно — глаз было не оторвать — выгибался от особо удачных касаний.
— Цзян Чэн красивый, — прошептал Лань Ванцзи. Он и правда так думал. Всегда.
Впрочем, говорят, что среди заклинателей нет некрасивых.
Но...
— Очень красивый.
Медленно и осторожно, придерживая за бёдра, Лань Ванцзи вошёл в него. Лёгкие забыли о воздухе, весь мир сузился до лица Цзян Ваньиня, взгляд от которого Лань Ванцзи не мог оторвать, наблюдая за сменой эмоций и пытаясь справиться со своими.
Дыхание замерло, сердце замерло, весь мир замер, вместо них задышали, забились, завертелись новые многочисленные ощущения. Вокруг был словно не воздух, а пламя, тут же раскалившее кровь, вслед за ней — кожу.
— Лань Чжааань! — Цзян Ваньинь всхлипнул, хватая ртом воздух. Больно. Но он потерпит. На тренировках терпит и здесь потерпит. Особенно зная: будет хорошо, да так, что он будет просить ещё. Тем более, что нежданный партнёр был удивительно нежен: ласкал его рукой, расцеловывал шею, старался уменьшить неприятные ощущения.
Но вот Лань Ванцзи осторожно двинул бёдрами, чтобы растерять последний контроль и увеличивать и увеличивать темп и размах, выбивая стоны из Цзян Ваньиня, проникшегося чувством чего-то нереального; столь распирающим чувством, что было чудовищно жарко, будто температура и он болен.
Мысли исчезли, остались концентрированные чувства, от которых было сладко-больно и кружилась голова.
Грудь Лань Ванцзи от несдержанности Цзян Ваньиня оказалась расцарапана в кровь, как и плечи. Настолько хорошо ему никогда ни с кем не было, до одури, до дрожи, которая пробивала, как молнией, от макушки до кончиков поджимающихся пальцев. От такого помереть можно было. На радостях. Но никто не будет, им хватило.
Удовольствие столь беспредельное, столь тягучее, столь острое, что от переизбытка чувств невыносимо хотелось плакать, накрыло обоих почти одновременно, заставив Лань Ванцзи низко простонать прямо на ухо обмякшему Цзян Ваньиню. Он, подрагивая, опустился на кровать рядом с ним.
— Твой стон — музыка. Прекраснейшая. — Цзян Ваньинь переплёл их пальцы и поцеловал тыльную сторону его ладони. Голос был хриплым, уставшим, но довольным.
Лань Ванцзи уткнулся лбом в его плечо и пробормотал:
— Теперь мы должны жениться.
Услышав такое, Цзян Ваньинь закашлялся и перевёл на него изумлённый взгляд.
— Чего ты сказал?
— Жениться.
— Это ведь большой и важный шаг. Ты хочешь идти со мной по Пути Совершенствования?
Лань Ванцзи затих, задумавшись. Он не знал. И ему было не по нраву чувство незнания и неуверенности. Последний раз оно привело к непоправимому.
Наверное, всё же, стоило поступиться с правилами (хотя он уже нарушил их немало! О чём он вообще?) и повременить. Тем более, в Облачных Глубинах его ждал А-Юань, и он не мог взять и переселиться в Пристань Лотоса или куда-нибудь поближе к Цзян Ваньиню.
— Через четырнадцать лет скажу точно.
Цзян Ваньинь рассмеялся.
— Ты дал себе прилично времени подумать. Не разведёт ли нас к тому времени судьба? И почему четырнадцать?
— Через четырнадцать лет я точно смогу покинуть Облачные Глубины. Разведёт нас судьба или нет... Узнаем.
— ... — он широко распахнул глаза. — Ребёнок?
— Мгм.
— Лань Чжань... — Цзян Ваньинь изумлённо вздохнул. — Ты кого там растишь?
— Сироту.
Конечно, Лань Ванцзи не мог сказать, кто такой А-Юань и как он к нему попал... Цзян Ваньиню-то? Говорить, что он растит ребёнка ненавистных Вэней?
— Ох... — Цзян Ваньинь замолчал, осмысляя происходящее, и устроился у Лань Ванцзи под боком. Тот обнял его и, вздохнув, решил рассказать хотя бы немного.
— Это тот самый малыш, который напугался меня и плакал. Его дядю и семью убили. Я узнал и забрал к себе. Его зовут Лань Юань.
— Юань... знакомое имя.
— Оно нередкое. Может, ты знал кого-то с таким именем. — Он кончиками пальцев поглаживал спину Цзян Ваньиня.
«Если приходил на гору, точно знал...»
— Да, верно... Он привык к тебе?
— Мгм. Пусть мы и виделись раз в месяц.
«Как я сам когда-то виделся с мамой…»
— Цзян Чэн, ты в порядке?
— Интересно, что ты имеешь в виду под «в порядке»? — Цзян Ваньинь хмыкнул. — Если «болит ли у меня всё?», ответ: да, болит. Если ты про «верю ли я в произошедшее?» — нет, не верю. Но от моей веры ничего не зависит. Это факт. — Он погладил Лань Ванцзи по щеке.
— Разве боль недостаточная причина, чтобы поверить в произошедшее?
— Нет.
— Что будет достаточной?
— Утро.
— Утро?
— Утром всё приму и осознаю, сейчас хочу наслаждаться.
В ответ Лань Ванцзи поцеловал его в лоб.
— Сегодня я проделал долгий путь, выпил с тобой, бегал с тобой, «купался» с тобой, страдал и наслаждался с тобой. Долгий день. Хорошо закончился.
— Хорошо. Не думал, что смогу однажды ощутить такое, особенно с тобой.
— Мгм.
Лань Ванцзи немножко беспокоило кое-что, и пусть он совсем не желал нарушать практически идиллию, но, всё же, спросил:
— Ванна?
— Придётся постараться ради этого. Помоги встать.
Он помог и быстро собрал одежду с пола, стараясь не поворачиваться к Цзян Ваньиню спиной. Тот накинул ханьфу, позвал слугу и отдал приказ. Вскоре все было готово, и под строгим взглядом главы Ордена никто даже пикнуть не смел, несмотря на то что следы бурной ночки были заметны везде. Хорошо хоть Лань Ванцзи не отсвечивал, его удалось спрятать из виду.
Они вымылись. Причём Лань Ванцзи старательно не поворачивался к Цзян Ваньиню спиной, отчего у того появилась навязчивая идея рассмотреть и как следует потрогать её. Но сделает он это, конечно же, позже. А пока оба меланхолично разглядывали царапины от его ногтей на крепкой груди второго Нефрита.
После ванны Лань Ванцзи надел ханьфу, которое дал ему Цзян Ваньинь. Его собственные одежды высохли, но ему нужно было надеть именно это, пусть и, честно говоря, оно слегка жало в плечах. Зато пахло лотосами, пахло Цзян Ваньинем, что казалось важнее всего на свете.
Усталость полностью завладела ими, поэтому они легли спать. Цзян Ваньинь сладко уснул, обнимая Лань Ванцзи, и ничего его не заботило. А тому ещё долго не спалось, пусть и время отбоя давно прошло.
Он из-за навязчивой идеи собирался выпить в компании человека, который был важен Вэй Ину. В конце концов же... кажется, Цзян Ваньинь за один вечер стал важным для него самого.
Как странна судьба человеческая. Заклинательская — тем более.
Осталось решить, что дальше. Но это — утром.
Утром.
[1]. Здесь фэнь – минута.
[2]. Здесь 1 фэнь = примерно 0,33 см.